ГОСУДАРСТВЕННОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ «НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ

ОХРАНЫ ПРИРОДЫ» КОМИТЕТА ПО ОХРАНЕ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ

ПРИ ПРАВИТЕЛЬСТВЕ РЕСПУБЛИКИ ТАДЖИКИСТАН

На правах рукописи

CАФАРОВ Нейматулло Махмадуллоевич

РАСТИТЕЛЬНОСТЬ ЦЕНТРАЛЬНОГО ПАМИРО-АЛАЯ

(флористический состав, фитоценология, вопросы районирования)

03.02.01 — «Ботаника»

Диссертация
на соискание ученой степени
доктора биологических наук

Душанбе – 2017
 ~2~

Содержание

ВВЕДЕНИЕ ........................................................................................................................................4
МАТЕРИАЛ И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ.........................................................................17
РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЙ ............................................................................................21
ГЛАВА 1. ПРИРОДНЫЕ УСЛОВИЯ ЦЕНТРАЛЬНОГО ПАМИРО-АЛАЯ ....................21
1.1. ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЦЕНТРАЛЬНОГО ПАМИРО-АЛАЯ ...............................21
1.2. ГЕОЛОГИЯ И ГЕОМОРФОЛОГИЯ ........................................................................................22
1.3. СОВРЕМЕННЫЕ ЛАНДШАФТЫ ...........................................................................................23
1.4. ПОЧВЫ ................................................................................................................................34
1.5. КЛИМАТ ..............................................................................................................................35
1.6. ГИДРОЛОГИЯ...........................................................................................................................41
1.7. РАСТИТЕЛЬНОСТЬ ..................................................................................................................42
ГЛАВА 2. ИСТОРИЯ ИЗУЧЕНИЯ ФЛОРЫ И РАСТИТЕЛЬНОСТИ ЦЕНТРАЛЬНОГО
ПАМИРО-АЛАЯ .............................................................................................................................45
ГЛАВА 3. ФЛОРА ЦЕНТРАЛЬНОГО ПАМИРО-АЛАЯ.......................................................53
3.1. СИСТЕМАТИЧЕСКИЙ СОСТАВ ФЛОРЫ ..................................................................................56
3.2. БИОМОРФОЛОГИЧЕСКЙ АНАЛИЗ ФЛОРЫ .............................................................................65
3.3. ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ СОСТАВ ФЛОРЫ .....................................................................................66
3.4. ЭНДЕМИКИ ВО ФЛОРЕ ЦЕНТРАЛЬНОГО ПАМИРО-АЛАЯ ....................................................70
3.5. НЕКОТОРЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ ФОРМИРОВАНИЯ ФЛОРЫ....................................73
ГЛАВА 4. РАСТИТЕЛЬНОСТЬ ЦЕНТРАЛЬНОГО ПАМИРО-АЛАЯ ..............................83
4.1. ПОЯСНОСТЬ ............................................................................................................................86
4.2. ТИПОЛОГИЧЕСКАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ РАСТИТЕЛЬНОСТИ .................................................90
А. Группа типов гумидной растительности .......................................................................................................98
Б. Группа типов криогумидной растительности .............................................................................................129
В. Группа типов криофитной растительности ...............................................................................................160
Г. Группа флороценотипов семигумидной растительности ...........................................................................168
Д. Группа типов семиаридной растительности ...............................................................................................174
Е. Группа типов экстремоаридной растительности ......................................................................................226
Ж. Группа типов реликтовой субтропической растительности (реликтовые флороценотипы
субтропических флор) ..........................................................................................................................................238
З. Группа типов гидрофитной и гигрофитной растительности....................................................................249
И. Группа типов петрофитной растительности (Petrophyton) .....................................................................251
К. Группа типов антропогенной растительности (Agrophyton) ....................................................................254

ГЛАВА 5. ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ РАЙОНИРОВАНИЕ ЦЕНТРАЛЬНОГО ПАМИРО-

АЛАЯ...............................................................................................................................................262
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ............................................................................................................................278
ВЫВОДЫ .......................................................................................................................................282
ПРАКТИЧЕСКИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ ...................................................................................284
 ~3~
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ ..........................................................................................................285
ПРИЛОЖЕНИЕ 1. СИСТЕМАТИЧЕСКИЙ СОСТАВ ФЛОРЫ ЦЕНТРАЛЬНОГО
ПАМИРО-АЛАЯ ...........................................................................................................................314
ПРИЛОЖЕНИЕ 2. СПИСОК ЭНДЕМИЧНЫХ ВИДОВ ВО ФЛОРЕ ЦЕНТРАЛЬНОГО
ПАМИРО-АЛАЯ ...........................................................................................................................374
ПРИЛОЖЕНИЕ 3. ТИПОЛОГИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА РАСТИТЕЛЬНОСТИ
ЦЕНТРАЛЬНОГО ПАМИРО-АЛАЯ .......................................................................................381
ПРИЛОЖЕНИЕ 4. КАРТА РАСТИТЕЛЬНОСТИ ЦЕНТРАЛЬНО ПАМИРО-АЛАЯ ..425
 ~4~

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы. Ботаническая география, как значительная часть биологической

науки, постоянно развивается и нуждается в доработке, корректировке, дополнении и
пересмотре ее отдельных положений. При этом весьма актуальными становятся
классификационные схемы растительности, анализ состава флоры и природное
районирование с позиции ландшафтного и экосистемного подхода.
В настоящее время стало необходимым изучение и выявление степени антропогенной
нагрузки на флору и растительность, прогнозирование направления становления и развития
флороценотипов на долгосрочный период. Такие исследования особенно важны для горных
территорий, где на небольших площадях формируются локальные, до определенной степени
изолированные, фитоценологические и флористические комплексы. Изучение состава и
структуры флоры отдельных экологических регионов имеет большое значение для оценки и
установления флорогенетических связей между различными ботанико-географическими или
экологическими районами, провинциями и областями. Наиболее значимыми при ботанико-
географических исследованиях отдельных горных систем и их природно-территориальных
типологических единиц, являются флористические исследования. Эти исследования
позволяют проследить генезис и динамику развития флоры и растительности, способствуют
получению информации для разработки проектно-программных документов по
рациональному природопользованию, содействуют адаптации хозяйственной деятельности к
сложным физико-географическим и экологическим факторам, определяют критерии и
условия ограничения воздействия на экосистемы. Флористические исследования
практически являются основой для проведения любой ботанико-географической работы,
особенно районирования горной территории, так как виды растений всегда являются
надежным и устойчивым индикатором изменения микро- и макроусловий, включая
глобальное изменение климата. Весьма актуальным является всесторонняя оценка флоры в
пределах отдельных природно-территориальных единиц (областей, провинций, округов и
районов), анализ жизненных форм растений и их систематических групп. В этом контексте
анализ состава и оценка состояния флоры Центрального Памиро-Алайского горного региона
является высоким приоритетом для установления флористических связей между различными
районами Высокой Азии.
На относительно небольшой территории Центрального Памиро-Алая представлены
флористические элементы не только высокой Азии, но и всей северной Евразии. На
 ~5~
территории Центрального Памиро-Алая отмечены флористические элементы области
Древнего Средиземья (ОДС), Сибири, Дальнего Востока, Центральной Азии, Кавказа, Ирана
и других регионов.
Богатый флоро-фитоценологический состав растительности Центрального Памиро-
Алая позволяет разработать типологическую классификацию для горно-пустынных
ландшафтов Средней Азии.
В связи с уникальностью флоры и растительности территории Центрального Памиро-
Алая здесь организована серия природных каркасов: заповедников и заказников
(заповедники Даштиджум и Рамит; Даштиджумский, Чилдухтаронский, Камаробский,
Чилдаринский, Сангворский, Каратавский и Нурекский заказники; Сарихосорский и
Ширкентские историко-природные парки). Северо-восточная часть провинции охватывает
западную границу Таджикского национального парка. В статусе единственного тугайного
заповедника «Тигровая балка», на территории провинции сохранились полноценные водно-
болотные экосистемы среди песчаных пустынь.
На территории района исследования наиболее полно выражены следующие типы
растительности: мезофитные леса, арчевники, горные степи, луга, высокогорные пустыни,
саванноиды, типичные ксерофитные редколесья, термофильные можжевеловые леса, тугаи,
заросли диких плодовых растений.
Предложенная диссертационная работа является попыткой восполнения пробелов в
решении ботанико-географических вопросов Центрального Памиро-Алая и разработки
типологической структуры растительности для сохранения и рационального использования
биоразнообразия и экосистем. В рамках этих исследований проведено экологическое
районирование территории и организация мониторинга за состоянием растительности.
Проблемы. В условиях ускоренного развития территорий, для удовлетворения
потребностей общества в продуктах и товарах, в хозяйственный оборот в большом объеме
вовлекаются биологические ресурсы. В этих условиях территория Центрального Памиро-
Алая оказалась под влиянием сильной хозяйственной деятельности населения. Здесь
интенсивно развивается земледелие и промышленность, активно используются естественные
природные лесные и пастбищные ресурсы для ведения богарного и орошаемого земледелия.
Весьма уникальные биологические ресурсы, в первую очередь редкие ценные виды флоры и
разнообразные типы растительности, на всех биотических уровнях подвергаются
антропогенной нагрузке. Под риском деградации и потери оказались ценные виды флоры и
образуемые ими уникальные фитоценозы. В связи с увеличением численности населения и
вовлечения в хозяйственный оборот больших объемов растительных ресурсов, без учета и
оценки их природного запаса и экологической ёмкости территории, активно осваиваются
 ~6~
самые труднодоступные территории с уникальной и легко уязвимой растительностью. При
этом освоение территорий ведется без установления закономерностей развития и без учета
способности восстановления флоры и растительности.
Территория Центрального Памиро-Алая тысячелетиями использовалась для развития
земледелия и активного освоения природных ресурсов. До настоящего времени здесь
сохраняются следы древнего земледелия и культуры растениеводства. Благоприятные
почвенно-климатические условия, обилие водных ресурсов, богатые природные
растительные ресурсы, способствовали развитию экономики и культуры этого района.
В условиях возрастания потребностей над производительностью, экологические
инициативы и природоохранная деятельность сталкиваются с новыми экономическими
проблемами, последствия которых нередко приводят к эколого-экономическому дисбалансу.
Активная хозяйственная деятельность и связанное с ней экономическое развитие без учета
оценки флоры и растительности привли к потере плодородия почв, сокращению площади
лесов, снижению урожайности кормовых растений на пастбищах и способности
восстановления экосистем. В настоящее время эти тенденции усиливаются, что
спровоцирует непоправимый эколого-экономический ущерб.
В этих условиях нарастает угроза реструктуризации экосистем и выпадения многих
уникальных видов флоры из состава растительных сообществ. В то же время общество
ощущает и осознает угрозу процесса деградации биологических ресурсов и постепенно
начинает обращать внимание на динамику растительных ресурсов, направленную в сторону
снижения их продуктивности. В связи с этим перед учеными встали новые проблемы,
требующие более детальных исследований, осуществления мониторинга за ходом
сукцессионных смен фитоценозов, обобщения уже имеющихся материалов и сбора новых
коллекций.
Несмотря на значительные площади особо охраняемых природных территорий в
пределах района нашего исследования, к сожалению, никакие из них, за исключением
заповедников «Даштиджум» и «Тигровая балка», не обеспечены научно-обоснованными
планами управлений и, соответственно, остаются мало изученными их ботанико-
географические особенности. Достаточно информации о флоре и растительности только по
заповеднику «Рамит», однако эти материалы не доведены до завершения. С учетом этих
факторов возрастает актуальность в оценке состава, структуры и состояния флоры и
растительности.
Научное исследование флоры и растительности является базовой основой для
планирования рационального природопользования и устойчивого развития территорий.
Подобные исследования крайне важны для нашей горной территории, где на небольших
 ~7~
площадях формируются локальные, до определенной степени изолированные
флористические комплексы.
Устойчивое развитие природы и общества зависит от того, насколько глубоко мы будем
вникать в сущность происхождения, флорогенетической связи и понимания динамики
развития флоры и растительности. В связи с этим возникает необходимость создания
классификационных схем с подробной характеристикой типологических единиц
растительности в пределах провинций, округов, районов и подрайонов.
Проведение таксономического, географического, биоморфологического и
экологического анализа флоры и установление ее взаимоотношений с почвенно-
климатическими условиями, разработка классификационных систем с учетом новых данных
и методов изучения флоры и растительности также входит в цели нашего исследования.
В рамках цели и задач настоящего исследования проведены анализ и оценка
таксономического состава флоры, жизненных форм растений и географических связей.
Проведена оценка состояния растительности и на этой основе разработана дробная
типологическая классификация с учетом смены природных зон и поясов, климатических
изменений и антропогенных воздействий. В предлагаемой работе также приводится обзор
проведенных ранее исследований, дается характеристика природных условий исследуемой
территории, характеризуются ботанико-географические особенности флоры и
растительности Центрального Памиро-Алая.
Цель и задачи исследования. Целью настоящих исследований является ботанико-
географическая оценка флоры и растительности Центрального Памиро-Алая и на ее основе
создание схемы экологического районирования.
Для достижения цели необходимо решение следующих задач:
− анализ и оценка таксономического состава флоры;
− анализ состава флоры по жизненным формам;
− установление флористических связей между различными горными районами Высокой
Азии (Гималаев, Гиндукуша, Тянь-Шаня и собственно внутреннего Памиро-Алая);
− разработка системы высотной поясности;
− типологическая классификация растительности;
− экологическое районирование Центрального Памиро-Алая.
В процессе решения этих задач проведено: логический свод существующих
флористических и фитоценологических исследований; установление природных зон и поясов
с учетом смены растительности; оценка влияния климатических и антропогенных факторов
на состав и структуру растительности; оценка экологической ситуации на исследуемой
 ~8~
территории посредством анализа состояния флоры и растительности как основного
показателя для обоснованного научного прогнозирования и организации мониторинга;
обновление, дополнение и корректировка типологических схем растительности и
экологического районирования исследуемой территории; оценка таксономического состава
флоры и жизненных форм растений; разработка типологической классификации
растительности с учетом влияния природных и антропогенных факторов.
Степень изученности темы и района исследования. Системные исследования
природных ресурсов Центрального Памиро-Алая проводились исключительно с целью
широкомасштабного планирования и интенсивного освоения территории в разные периоды:
1930-е годы — период Таджикско-Памирской экспедиции, 1970-е годы — период разработки
территориально-производственных комплексов. По результатам этих исследований
обширные территории Центрального Памиро-Алая и их уникальные сообщества
естественной растительности были вовлечены в хозяйственный оборот. При этом объемы
использования растительных ресурсов регулярно возрастали. Однако оценка состояния,
состава и структуры флоры и растительности и их значения по единой унифицированной
системе до сих пор оставались не изученными. Также не была проведена комплексная оценка
флоры и растительности. Существующая информация о флоре и растительности нуждается в
дополнении и улучшении на основе организации мониторинга и проведения научно-
исследовательских работ, с точки зрения эколого-формирующих ресурсов, а не только с
позиции удовлетворения человеческих нужд.
В то же время не было сводных ботанических исследований по территориям,
включенных нами в состав Центрального Памиро-Алая, находящихся за пределами
Таджикистана (Бабатаг, Кугитанг, Северный Афганистан). Значительная часть отчетных
материалов по флоре и растительности Центрального Памиро-Алая, в том числе и наши
собственные исследования, не были ранее обобщены и не проведена их экологическая
оценка. Обобщенные материалы в основном касаются характеристик отдельных
растительных сообществ или некоторых участков района исследования, а также
природоохранных территорий Центрального Памиро-Алая. Отсутствует полноценный
системный анализ растительных ресурсов всей территории, что отмечалось другими
исследователями Памиро-Алая (Линчевский, Прозоровский, 1946; Камелин, 1979; Павлов,
Губанов, 1983; Сафаров, 2015).
Экологическое районирование Центрального Памиро-Алая, сравнительно с другими
регионами Памиро-Алая, остается недостаточно разработанным. При этом в процессе
исследования природной среды, наряду с привлечением новых средств наблюдения,
необходимо совершенствовать методологию и принципы районирования с учетом
 ~9~
современных требований. В этом отношении экологическое районирование приобретает
особое значение. Полученные на его основе результаты имеют большое научное значение и
вносят существенный вклад в решение хозяйственных и природоохранных вопросов.
Исследуемая территория нами рассматривается как самостоятельная экологическая
Центрально-Памиро-Алайская провинция в составе Памиро-Алайской экологической
подобласти (Сафаров, 1997, 2002а, 2003а, 2013в, 2015). На протяжении длительного периода
времени территория Центрального Памиро-Алая нами изучалась маршрутно-
геоботаническим и картографическим методами.
Научная новизна исследований. Впервые обобщен видовой состав флоры
Центрального Памиро-Алая и дан её полный список. Проведен анализ таксономического
разнообразия, эколого-биоморфологический анализ видового состава, анализ жизненных
форм. Определен географический состав флоры и история ее формирования и становления.
Рассмотрены вопросы эндемизма флоры и другие ее особенности. Впервые проведена
детальная типологическая классификация растительности (группа типов, подтипы,
формации, группы ассоциаций, ассоциации) Центрального Памиро-Алая. Введена
корректировка в ранее существующие схемы типологической классификации растительности
с учетом применения новых подходов. На основе типологической классификации
разработана легенда и составлена карта растительности Центрального Памиро-Алая.
Обоснованием данной работы также явились исследования кластерных участков
экологического каркаса Центрального Памиро-Алая и разработанный обзор растительности,
карты экосистем и планы управления (по заповедникам «Тигровая балка», Даштиджумскому,
«Рамит» и др.).
При изучении и картографировании растительности Центрального Памиро-Алая,
наряду с маршрутно-геоботаническими исследованиями, впервые применялись материалы
тридцатилетних космических съемок для изучения и картографирования растительности.
Проведена корректировка классификации ландшафтов Центрального Памиро-Алая и
составлена карта ландшафтов.
На основании проведенных флоро-фитоценологических исследований нами была
усовершенствована ранее предложенная схема экологического районирования для
Национального Плана действий по охране окружающей среды Республики Таджикистан
(Сафаров, 2006а).
В настоящей работе предложена новая схема экологического деления Памиро-Алая на
провинции: Юго-Западнотяньшанская — полупустынно-хвойноредколесная; Северно-
Памиро-Алайская — горностепная-хвойнолесная; Кухистанская — полупустынно-
горностепная-хвойнолесная; Ферганско-Алайская — полупустынно-редколесно-
 ~ 10 ~
горностепная; Центрально-Памиро-Алайская — саванноидно-альпийсколугово-
широколиственнолесная; Бадахшанская — ксерофитноредколесно-горностепная; Памирская
— ледниково-высокогорнопустынная; Северо-Гиндукушская — полупустынно-редколесная.
Данная работа является логическим завершением проведенных исследований.
Отдельные результаты ее использованы при разработке различных государственных и
международных программ по изучению и рациональному использованию флоры и
растительности.
Теоретическая значимость и практическая ценность работы. Нами впервые
выявлен флористический состав Центрального Памиро-Алая, что составляет 2789 видов, 60%
из которых являются общими для Среднеазиатского региона, что служит основой для оценки
и установления флороценогенеза Гималаев, Гиндукуша, Тибета, Тянь-Шаня и собственно
внутреннего Памиро-Алая. Установленные соотношения жизненных форм растений
исследуемого района способствуют более достоверному определению направления
формообразования видов, а также послужат основанием для определения адаптогенных
свойств растений по поясам растительности и флороценотипам. Объединение выделенных
жизненных форм в группы необходимо для разработки классификации растительности и
экологического районирования Центрального Памиро-Алая.
Сравнительная характеристика флоры провинции с другими флористическими
районами способствует выработке логических заключений относительно вопросов
происхождения, развития и становления флоры Центрального Памиро-Алая и Средней Азии
в целом. Установленный уровень эндемизма флористического состава (307 видов) является
подтверждением высокой степени автохтонного формирования флоры Центрального
Памиро-Алая.
Проведенная флоро-фитоценологическая оценка Центрального Памиро-Алая
применена при разработке биогеографических и экологических методов изучения флоры и
растительности горных территорий. Полученные результаты анализа и оценки
закономерностей размещения растительных сообществ по высотным поясам являются
предпосылкой для организации мониторинга и прогноза сукцессионных смен растительности
Средней Азии.
Разработанная типологическая классификация растительности послужит основой для
разработки механизмов регулирования и устойчивого сохранения уникальной флоры и
растительности Центрального Памиро-Алая, а также для организации мониторинга и
принятия адекватных мер по устойчивому сохранению и регулированию
природопользования. Оценка экологической ситуации исследуемой территории посредством
анализа индикаторов устойчивого развития природных ресурсов и, прежде всего, флоры и
 ~ 11 ~
растительности, является основным показателем для научного прогнозирования и
планирования природопользования.
С целью создания электронной информационно-экологической базы данных проведен
анализ и оценка состояния флоры и растительности Центрального Памиро-Алая, как в
пределах этой экологической провинции, так и отдельных её территориально-
таксономических единиц.
Систематизация и анализ флоры по таксономическому составу и по географическим
элементам содействуют определению (уточнению) путей миграции и становления флоры и
растительности в эволюционном и историческом аспектах.
В предлагаемой работе на основании анализа экологических и ботанико-
географических исследований Центральный Памиро-Алай впервые рассматривается как
отдельная экологическая провинция. Даются его обоснованные характеристики и оценка
природных условий и ресурсов, выявлены новые фактические данные по флоре и
растительности исследуемой провинции.
Выявлена динамика смен экологической ситуации Памиро-Алая под воздействием
природных процессов и нерационального природопользования. На основании этого
возможно планирование хозяйственной деятельности и прогнозирование региональной
экологии и экономики.
Таким образом, предложенное нами экологическое районирование приобретает особое
значение, а полученные на его основе результаты вносят существенный научный вклад в
решение хозяйственных и природоохранных вопросов. Выделенные нами природно-
территориальные единицы, т.е. экологические районы, должны быть под постоянным
наблюдением исследователей.
По результатам исследований нами (Сафаров, 1983а), была составлена карта
«Растительность Таджикистана» в масштабе 1: 500 000. Результаты исследований включены
в Национальную Стратегию и план действий по сохранению и рациональному
использованию биоразнообразия РТ (Сафаров, 2003б), Национальный план действий по
охране окружающей среды РТ (Сафаров, 2006а), План управления заказником «Даштиджум»
(Сафаров, 2006б,в), План управления заповедником «Тигровая балка» (Сафаров, 2012в). По
результатам исследований была подготовлена и опубликована статья по оценке
биоразнообразия пастбищ, которая была обсуждена на Международной конференции,
посвященной оценке состояния пастбищ РТ (Сафаров, 2011). По материалам экспедиции в
южной части Центрального Памиро-Алая подготовлена монография «Ботанико-
географические особенности южной части Центрального Памиро-Алая (Сафаров, 2012а) и
серия статей (Сафаров, 2003а, 2013а,б), посвященных флоре и растительности Памиро-Алая.
 ~ 12 ~
Некоторые флористические материалы были опубликованы при составлении
пояснительных текстов к карте растительности Таджикистана и ее отдельных регионов.
Значительные материалы наших исследований вошли в Пояснительный текст и легенду к
карте «Растительность Казахстана и Средней Азии» в масштабе 1: 2 500 000 (Акджигитова и
др., 1995), подготовленные совместно с коллективом ученых Лаборатории географии
икартографии растительности Ботанического института им. В.Л. Комарова РАН.
Основные положения, выносимые на защиту. В соответствии с целью и задачами
исследований, впервые полученными научными результатами и личным вкладом автора на
обсуждение выносятся следующие защищаемые положения диссертационной работы:
1. Специфика количественного видового состава высших цветковых растений, их
сопряженность и соотношения с разными горными территориями Центрального
Памиро-Алая и Средней Азии, в первую очередь, Тянь-Шаня и с внутренними
районами Памиро-Алая.
2. Процесс формирования, становления и развития флоры Центрального Памиро-Алая.
3. Классификация растительности по флороценотипам.
4. Схема высотной поясности растительности Центрального Памиро-Алая.
5. Схема экологического районирования Центрального Памиро-Алая.
Обобщенный анализ флоры (2781 вид) Центрального Памиро-Алая по таксономическому,
биоморфологическому и географическому составу позволяет установить взаимосвязь флоры
внутренного Памиро-Алая и горных систем Высокой Азии. Разработанная детальная
типологическая схема растительности (тип, подтип, формация, группа ассоциаций,
ассоциация) Центрального Памиро-Алая и созданная на ее основе с использованием
материалов аэрокосмических съемок карта растительности способствует установлению
направления развития тополого-сукцессионных и экологических смен растительности всего
Памиро-Алайского региона. Схема экологического районирования Центрального Памиро-
Алая, созданная на основании ландшафтных и флоро-фитоценологических данных, дает
возможность планирования оптимального природопользования и осуществления системного
мониторинга за состоянием биоразнообразия.
Степень достоверности и апробация результатов исследования. Основные
положения диссертационной работы обсуждены на ученых советах Государственного
учреждения Научно-исследовательской лаборатории охраны природы, Комитета охраны
окружающей среды при Правительстве Республики Таджикистан (Душанбе, 1999–2016);
Ботанического института им. В.Л. Комарова (Санкт-Петербург, 1984, 1985). Материалы
диссертационной работы доложены на научно-практических конференциях Таджикского
Национального Университета (Душанбе, 2013, 2014). Отдельные главы диссертационной
 ~ 13 ~
работы доложены на международной конференции «Проблемы экологически
сбалансированного развития стран с переходной экономикой» (Московский
Государственный университет им. М.В. Ломоносова, Москва, 2000 г); международном
семинаре, посвященном тематике биоразнообразия и вопросам создания экосети (Алма-Ата,
2005 г.). Вопросы оценки состояния флоры и растительности Центрального Памиро-Алая
обсуждены на ежегодных научных конференциях Академии наук РТ (Душанбе, 2000–2014).
Полученные результаты научной работы включены в доклады международной конференции,
посвященной оценке состояния пастбищ РТ (Душанбе, 2011, 2013) и представлены на
Седьмом Невском международном экологическом конгрессе в секторе экологической
безопасности сельского хозяйства (Санкт-Петербург, 2015); научно-практической
конференции Академии наук РТ, посвященной 25-летию независимости Республики
Таджикистан (Душанбе, 2016); расширенном заседании ученого Совета Государственного
учреждения Научно-исследовательской лаборатории охраны природы Комитета охраны
окружающей среды при Правительстве Республики Таджикистан (Душанбе, 2016).
Реализация результатов исследования. Результаты исследований широко
использованы при подготовке серии монографий автора диссертационной работы
(«Ботанико-географические особенности южной части Центрального Памиро-Алая» —
Душанбе, 2012; «Заповедник «Тигровая балка» в окружающей среде» — Душанбе, 2012;
«Флора и растительность Южного Памиро-Алая» — Душанбе, 2015). Материалы
исследований включены в картографические издания по растительности Памиро-Алая
(Москва–Душанбе, 1980–1990); вошли в государственные и международные программные
документы, в том числе в Национальную стратегию и План действий по сохранению и
рациональному использованию биоразнообразия РТ (Душанбе, 2003); в Национальный план
действий по охране окружающей среды РТ (Душанбе, 2006); в План управления заказника
«Даштиджум» (Душанбе, 2006); в План управления заповедника «Тигровая балка» (Душанбе,
2010). На основе полученных новых данных о флоре и растительности района исследования,
разработаны экологические и природоохранные программные документы (Государственная
экологическая программа РТ на периоды 1997–2008 и 2009–2019 годы (Душанбе, 2009)).
Результаты исследования широко использованы при разработке карты и при планировании
экологической сети (ЭКОНЕТ) Центральной Азии (Москва, 2006); при подготовке карт
«Растительность», «Леса», «Кормовые угодья» Таджикистана в масштабе 1: 500 000 и 1: 200
000 (Душанбе, 1983); при подготовке Национальных докладов по охране природы РТ
(Душанбе, 1993, 1996); при разработке проектов и обоснований Таджикского Национального
Парка и Ширкентского историко-природного парка (Душанбе, 1994–2010); при подготовке
пояснительной записки к карте «Растительность Казахстана и Средней Азии» в масштабе
 ~ 14 ~
1: 2 500 000, разработанной совместно с коллективом ученых Лаборатории географии и
картографии растительности Ботанического института им. В.Л. Комарова (Санкт-Петербург,
1995); при составлении «Обзоров результативности экологической деятельности
Таджикистана, 1-2», Нью-Йорк – Женева, 2004, 2013).
Результаты исследований внедрены в запланированные мероприятия
Государственных стратегий, программ и планов действия, также внедрены и используются
при разработке и реализации международных, национальных и региональных
природоохранных проектов по сохранению и устойчивому использованию биоразнообразия
с 1995 г. по настоящее время на всей территории Таджикистана и за его пределами. На
основе классификации растительности Центрального Памиро-Алая подготовлен обзор
характеристики горных экосистем для обоснования и выделения ключевых участков
биоразнообразия горной Центральной Азии (КРБ ГЦА), в целях сохранения важнейших
экосистем, находящихся в уязвимом состоянии.
Личный вклад автора. В результате многолетних полевых экспедиционных
исследований (1980–2013 гг.) собраны многочисленные гербарные образцы и на их основе
идентифицированы виды растений Центрального Памиро-Алая и других районов. В
частности, были организованы многократные выезды в бассейн реки Хингоу, на северный
склон хребта Петра Первого, в Дарвазский, Гиссарский, Каратегинский хребты, горы
Сарсарак, заповедники «Даштиджум», «Рамит», «Тигровая балка» и другие районы
Центрального Памиро-Алая и сопредельных территорий. На основании проведенных
исследований, автором опубликовано более 50 научных статей в национальных и в
международных изданиях по теме диссертации.
Опыт и результаты диссертации широко использованы при подготовке научной работы
соискателя Института экономики АН Таджикистана по теме «Экономика озеленения города
Тегерана»; при подготовке и обосновании ратификации Протоколов к Конвенции ООН по
Биоразнообразию; при подготовке методического руководства ко второму изданию Красной
книги Таджикистана (2015), а также использовались в курсах лекций по экологии для
Московского филиала Госуниверситета им. М.В. Ломоносова в г. Душанбе.
Результаты исследований позволили нам составить список видов растений Центрального
Памиро-Алая с указанием жизненной формы растений, их принадлежности определенному
таксономическому рангу и ареалу.
По материалам исследований подготовлена монография «Ботанико-географические
особенности южной части Центрального Памиро-Алая» (Сафаров, 2012). Результаты этих
исследований используются для подготовки, планирования и регулирования
природопользования на лесных и пастбищных территориях. Значительный объем
 ~ 15 ~
фактического флористического материала нашего собственного сбора хранится в разных
гербарных фондах стран СНГ и Таджикистана.
Результаты наших исследований использованы в региональные, национальные,
природоохранные документы. Материалы флоро-фитоценолонических исследований
включены в Национальную Стратегию и План действий по сохранению и рациональному
использованию биоразнообразия Республики Таджикистан, в Национальный план действий
по охране окружающей среды Республики Таджикистан, в Планы управления заказника
«Даштиджум» и заповедника «Тигровая балка», а также при подготовке пяти национальных
сообщений по сохранению биоразнообразия Таджикистана.
Научно-практические разработки по материалам исследований, использованы при
экологическом районировании Центрального Памиро-Алая, в подготовке национальных
докладов по охране природы РТ, в разработке и утверждении Государственных
экологических программ, а также при подготовке экологических статей и других научных
работ (Сафаров, 1993а,б; 1996; 2002а,б; 2004; 2013 а–в). Материалы исследований автора
стали основой карт «Растительность», «Леса», «Кормовые угодья» Таджикистана в
масштабах 1: 500 000 и 1: 200 000 (Сафаров, 1983а–в).
В данной работе более подробно рассматривается Центрально-Памиро-Алайская
экологическая провинция с пятью округами и 12 районами (Сафаров, 1996, 2004).
Экологическое районирование Центрального Памиро-Алая необходимо для теоретических и
научных целей, в том числе для планирования деятельности человека и оптимального
природопользования. В связи с этим постоянно совершенствуются методики и принципы
районирования в зависимости от поставленной цели и задачи. Цели и задачи районирования
могут быть исключительно для организации мониторинга, учета и определения
экологической емкости территории, а также для экономической оценки территории и
определения ресурсного потенциала. В целях регулирования их устойчивого использования,
сохранения и организации рационального природопользования результаты районирования
нами использованы для достоверной оценки растительных ресурсов и слежения за
динамикой пространственного размещения растительности.
Таким образом, в целях прогнозирования и выявления характерных особенностей
дифференцируемых природно-территориальных единиц и экологической оценки основных
коренных растительных сообществ (флороценотипов, формаций, ассоциаций) нами
предлагается схема районирования Памиро-Алая (рисунок 69, приложение 4).
Публикации результатов исследований. По результатам исследований опубликовано
70 научных работ, в том числе 5 монографий, 14 работ в ведущих рецензируемых изданиях,
рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ. Разработаны и опубликованы
 ~ 16 ~
программы и отчеты, утвержденные Комитетом охраны окружающей среды при
Правительстве Республики Таджикистан и Отделением биологических наук АН РТ
практические результаты и рекомендации по сохранению растительного биоразнообразия
Центрального Памиро-Алая. В этих публикациях изложены основные положения
диссертационной работы.
Структура и объем диссертационной работы. Диссертация изложена на 451
страницах текста компьютерного набора, содержит 10 таблиц, 72 рисунка в том числе 3
карты, и 4 приложения. Она состоит из введения, обзора литературы, описания материалов и
методов исследований, результатов исследований и их обсуждения, заключения и выводов,
практических предложений и приложений.
Список литературы включает 398 источников, из них 10 на иностранных языках.
Благодарности. Тема настоящей диссертационной работы была разработана по
рекомендации члена-корреспондента РАН, профессора Р.В. Камелина. Рудольф
Владимирович оказывал методическую и консультативную помощь в подготовке
диссертации и ряда моих научных публикаций, непосредственно касающихся содержания
данной работы. Разработка темы диссертационной работы и её отдельных глав на
протяжении нескольких лет постоянно обсуждалась с Рудольфом Владимировичем, особенно
в части анализа флоры, характеристик растительности и схем классификации. К
величайшему сожалению, после тяжелой болезни и безвременной кончины Рудольфа
Владимировича, работа была завершена без его участия. Я приношу искреннюю
благодарность Рудольфу Владимировичу как наставнику, оказавшему консультативную
помощь при выборе темы, разработке плана и подготовке данной диссертации, а также
благодарю специалистов Ботанического института имени В. Л. Комарова за консультации и
обсуждение моей диссертационной работы.
 ~ 17 ~

МАТЕРИАЛ И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

Материалы. Предлагаемая диссертационная работа является итогом многолетних

(1970–2013) полевых экспедиционных исследований автора, посвященных изучению флоры
и растительности Центрального Памиро-Алая маршрутно-геоботаническими методами. За
этот период проводились флористические, ботанико-географические, картографические
исследования отдельных водосборных бассейнов и горных хребтов Памиро-Алая.
Параллельно с картографированием растительности этой обширной территории на ключевых
участках собрано более 12 тыс. гербарных образцов сосудистых и споровых растений,
включающих 2781 вид. Флористические материалы задокументированы и переданы в
коллекции Ботанического института АН РТ, Ботанического института им. В.Л. Комарова
РАН. Значительная часть гербарных образцов хранится в гербарных фондах на
биологическом факультете Национального Государственного университета. В составе
геоботанической экспедиции Института Ботаники АН РТ в 1970–1972 годы проведено
картографирование растительности бассейнов рек Ширкент, Каратаг, Сурхоб и Яхсу,
собрано более 2000 гербарных образцов. В результате проведенных экспедиционных
исследований флоры и растительности бассейнов рек Зеравшан, Сурхоб, Варзоб,
Кафирниган, Хингоб, Пяндж и территории Бадахшана за 1973–1979 годы собрано 3700
гербарных образцов, значительная часть которых вошла в книгу «Флора и растительность
бассейна реки Искандеркуль» (Исмаилов и др., 1985). Результаты исследований
флористического состава (700 видов) вошли в диссертационную работу «Березняки
Таджикистана» (Сафаров, 1984). В дальнейшем (1980–1985 гг.) нами, под руководством Р.В.
Камелина, был организован ряд ботанико-географических исследований флоры и
растительности Центрального Памиро-Алая совместно с Отделом геоботаники и Отделом
флоры и гербария Ботанического института им. В.Л. Комарова АН СССР. За период
экспедиционных работ исследованием были охвачены все территории Центрального
Памиро-Алая и сопредельных территорий (Киргизии, Узбекистана, Туркмении и
Казахстана). С этих территорий собрано более 4000 гербарных образцов, часть которых были
переданы в гербарные фонды и частично опубликованы. Флористические материалы
задокументированы и переданы в коллекции Института ботаники АН Республики
Таджикистан и Ботанического института им. В.Л. Комарова АН РФ (Санкт-Петербург, 1972–
1986). По этим сборам (Исмаилов, Сафаров, 1979) были выявлены новые местонахождения
ряда видов. Результаты флористических сборов были включены в пояснительный текст к
Карте растительности Казахстана и Средней Азии (по Таджикистану автором является Н.
 ~ 18 ~
Сафаров, 1995). Флористические материалы автора широко использовались при подготовке
карты растительности Таджикистана, карты лесов Таджикистана, карты кормовых угодий
Таджикистана в масштабах 1: 500 000 и 1: 200 000 (Сафаров, 1983а–в). Небольшие
флористические сборы в 1966–1968 гг. проведены нами на территории Северного
Афганистана и просмотрены гербарные материалы, собранные профессором М. Лоландом
более чем за 15 лет на территории Афганистана, хранящиеся в гербарном фонде
Ботанического сада Министерства сельского хозяйства Афганистана.
В основу данной работы также включены картографические материалы растительности
с использованием материалов аэрокосмических съемок, проведенные автором в 1976–2010
гг. Некоторые флористические материалы были опубликованы при составлении
пояснительных текстов к картам растительности Таджикистана и ее отдельных регионов. За
последние годы (2000–2013) были организованы кратковременные выезды для сбора,
идентификации видов и оценки их состояния. В частности, были организованы
многократные выезды в горы Сарсарак, хребет Хазрати Шох (заповедник «Даштиджум») и
другие (заповедники «Рамит», «Тигровая балка»).
Для оценки состояния индикаторных видов флоры на южном склоне Гиссарского
хребта в 2010–2011 годы нами было заложено 55 пробных ботанических площадок по
профилю низовий реки Кафирниган (хребет Пайрагатау, 600 м над ур. м.) и до верховья р.
Ходжаи Сангхок (3800 м над ур. м.). Здесь было изучено состояние доминантов
растительного покрова Центрального Памиро-Алая, собрано 300 гербарных образцов
наиболее ценных видов кормовых растений и описано более 70 фитоценозов.
В 2011 году нами была организована большая экспедиция совместно с учеными
Сибирского отделения АН РФ (Центральный Сибирский Ботанический сад РАН) в южную
часть Центрального Памиро-Алая.
За последние 2 года (2014–2015) нами было организовано 12 полевых выездов с
описанием растительности и сбором растений по всему Центральному Памиро-Алаю. В
результате полевых выездов на 40 пробных площадках было сделано 68 геоботанических
описаний и собрано более 200 гербарных образцов цветковых растений.
Методика. Изучение флоры и растительности Центрального Памиро-Алая проводилось
маршрутно-геоботаническими методами Советской (Российской) геоботанической школы
(Шенников, 1938, 1962; Лавренко, 1940; Раменский, 1971; «Полевая геоботаника», тт. I–V,
1959, 1960, 1964, 1972, 1976), с применением аэрокосмических материалов разных периодов
съемок (1972–2013 гг.). Для выявления полного фитоценотического состава Центрального
Памиро-Алая и установления типичных фитоценозов описано более 2,5 тыс. пробных
 ~ 19 ~
площадок, выявлены 627 растительных ассоциаций и 600 ботанических выделов, которые
нанесены на карту растительности.
Параллельно с геоботаническими описаниями на ключевых участках собрано более 12
тыс. гербарных образцов сосудистых растений. Типологическая классификация
растительности и выделение флороценотипов, формаций, групп ассоциаций и ассоциаций
проведено на основе принципов, предложенных советскими и российскими учеными
(Сукачев, 1944; Овчинников, 1947, 1948 а–в, 1957; Овчинников, Сидоренко, Калеткина, 1973;
Станюкович, 1960; Александрова, 1969; Камелин, 1973, 1979; Василевич, 1968, 1979, 1983;
Миркин, 1985; Миркин, Наумова, 2012; Ниценко,1971, 1972 и др.).
Изучение флористического состава Центрального Памиро-Алая проводилось во время
геоботанических экспедиций, в том числе экспедиции «Лаборатории растительности аридной
зоны» Ботанического института им. В.Л. Комарова под руководством Р.В. Камелина в
период 1972–1989 гг. В этот период были организованы целенаправленные сборы гербарных
материалов по малоизученным родам и видам высших цветковых растений. Анализ флоры
основывался на принципах, разработанных А.И. Толмачевым (1962, 1974), И.Г.
Серебряковым (1964), Р. В. Камелиным (1973, 1979) и др. Некоторые флористические
материалы были использованы при составлении пояснительных текстов к карте
растительности Таджикистана и ее отдельных регионов.
При определении взаимосвязи местообитаний растений Центрального Памиро-Алая с
различными экологическими условиями использовались методики известных исследователей
Средней Азии (Попов, 1927, 1963; Овчинников, 1940, 1947, 1957, 1970; Камелин, 1973, 1979,
1990).
Для достоверного установления фитоценозов и изучения состава и структуры
растительного покрова Центрального Памиро-Алая нами разработаны дешифровочные
признаки растительности на косморисунок снимках (КС) и проведены многократные
наземные рекогносировочные исследования аэровизуальными методами с детальным
описанием более 2 000 ключевых участков c учетом сезонного развития растительности и их
высотнопоясного размещения. На этой основе разработана методика дешифрирования
растительности по КС и составлены косморисунок карты растительности и ландшафтов в
программе «Google Earth» на основе топографических карт масштаба 1: 100 000 с
использованием программы «Corel DRAW X6».
Приведенные в диссертации 14 климадиаграмм составлены по методике программы
«DIVA-GIS» на основании метеоданных, включенных в систему глобальных
циркуляционных систем («WorldClim») базы данных NASA – интерактивные карты рельефа
высот над уровнем моря, климата (температурного режима, изменения среднегодовой
 ~ 20 ~
температуры воздуха до 2050 г., осадков), водных ресурсов: рек, озер, морей, ледников,
расположенных на территории Центрального Памиро-Алая – обработаны через программу
«Аcсеss». Статистическая обработка и создание диаграмм и таблицы проведено в программе
«Microsoft Excel», наиболее часто используемых в статистике, адаптированных для анализа
биологических типов данных. Логическая схема подготовки диссертации приведена на
рисунке 1.

Примечание. Полные названия округов приведены на рис. 21 «Схема экологического районирования».

Рисунок 1 – Схема ботанико-географического исследования Центрального Памиро-Алая.
 ~ 21 ~
РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЙ

ГЛАВА 1. ПРИРОДНЫЕ УСЛОВИЯ ЦЕНТРАЛЬНОГО

ПАМИРО-АЛАЯ

1.1. Географическое положение Центрального Памиро-Алая

Памиро-Алай является внутриконтинентальной горной системой, расположенной на

границе субтропического и умеренного климатических поясов и в административном
отношении охватывает более 90% территории Таджикистана, небольшую территорию
Южного Кыргызстана, юго-восточную часть Узбекистана и Туркмении (Овчинников и др.,
1973). Некоторыми исследователями горной Средней Азии (Линчевский и Прозоровский,
1946; Агаханянц, 1961; Акджигитова и др., 2003) при ботанико-географическом
районировании этого региона делается попытка включить отдельные участки Северного
Афганистана в состав Памиро-Алая.
В работах В.М. Четыркина (1960), Л.Н. Бабушкина, Н.А. Когая (1967) дается детальное
географическое районирование Таджикистана, где Центральный Памиро-Алай включен в
состав Южно-Таджикского физико-географического округа, что близко к нашему
экологическому районированию.
Границы Памиро-Алайской горной системы на севере и на северо-востоке проходят по
Ферганской долине и непосредственно примыкают к Тянь-Шаню и сухим холодным
опустыненным горам Памира и Гиндукуша. Южные и юго-западные границы Памиро-Алая
соприкасаются с пустынями Кызылкум и Каракум по руслам рек Пянджа и Амударьи.
Центральная Памиро-Алайская экологическая провинция принимается в объеме границ
указанных нами ранее (Сафаров, 2003а) (рисунок 2).
Центральный Памиро-Алай занимает 53,2 тыс. кв. км (37,2% от общей площади
Таджикистана). Сельскохозяйственные угодья составляют около 2,6 млн. га, из них около
500 тыс. га пашни. Природные пастбища составляют чуть больше 2 млн. га. Около 2,5 млн.
га из-за отдаленности и труднодоступности практически не используются для хозяйственной
деятельности. К этим территориям относятся скалы, осыпи, ледники, водоемы, частично леса
и редколесья. Особо охраняемые природные территории по последним данным (Сафаров,
2003б) составляют 26% (около 3 млн. га) территории Республики Таджикистан.
 ~ 22 ~

Рисунок 2 – Географическое положение Центрального Памиро-Алая (район исследования

обозначен пунктирной линией).

1.2. Геология и геоморфология

В геологической литературе Центральный Памиро-Алай обычно упоминается под
названиями Гиссаро-Алайская, Южно-Таджикская или Таджикско-Афганская депрессия
(Чедия, 1960, 1972; Ачилов, 1969).
В Центральном Памиро-Алае во всех подножьях горных хребтов, в низкогорьях
периодически проявляются мощные отложения красноцветных и бурых, преимущественно
песчано-глинистых олигоцен-раннее-миоценовых моласс. Красная окраска пород (глинистые
и пылеватые компоненты) объясняется активным выветриванием в условиях тропического
климата. По всей вероятности, в это время еще вся территория Памиро-Алая имела
низкогорный ландшафт. Следы этого древнего рельефа в современной эпохе сохранились
лишь на небольших площадях в разных частях провинций. Основные стадии
горообразования, т. е. интенсивный «рост» горных хребтов Центрального Памиро-Алая
(Гиссарского, Дарвазского, Каратегинского, Вахшского, Мазарского, Пашмгармского,
Алайского и хребта Петра Первого) происходят в позднем миоцене и плиоцене. В этот
период отмечается формирование грубо-обломочных песчано-галечниковых отложений,
моласс с буровато-палевой и серой окраской, свидетельствующих о выветривании горных
 ~ 23 ~
пород в условиях общего похолодания, происходящего на фоне повышения аридности
климата.

1.3. Современные ландшафты

Ландшафты провинции и округов характеризуются хорошо выраженным
тектоническим рельефом, с которым почти полностью совпадают и орографические
элементы. Кроме тектоники на характер рельефа большое влияние оказывает литологический
состав слагающих его горных пород. Водоразделы, сложенные палеозойскими породами,
представляют собой острые гребни с большим количеством обнажений и каменистых осыпей
и практически не содержат остатков прежних рельефов или древних денудационных
поверхностей. Здесь более развиты мезо-кайнозойские и палеозойские породы,
встречающиеся только в осевых частях Гиссарского, Дарвазского хребтов и хребта Петра
Первого (Аболин, 1929; Герасимов, 1948; Щукин, 1956; Чихачев, 1959; Четыркин, 1960;
Бабушкин, Когай, 1967).
Современные ландшафты хребтов района исследования свидетельствуют о том, что
здесь в недавнем геологическом периоде был другой, отличающийся от настоящего,
гидрологический режим и в целом физико-географические условия. Судя по характеру
ландшафта, русло реки Оби Хингоу проходило по линии бассейнов рек Яхсу и Оби Мазар,
русло реки Сурхоб – на уровне изгиба населенного пункта Тавильдары, далее к рекам
Шуробдарья и Вахш, затем Оби Тоир и, возможно, Иляк. Видимо, река Оби Хингоу
неоднократно меняла свое русло.
По направлению к юго-западу хребты антиклинальных структур разветвляются на
небольшие хребты Бабатаг и Туюнтау, Актау и Аруктау, горы Себистон, состоящие из
хребтов Сарсарак, Бешчуяк, Тераклитау и Джилантау. Между ними находятся долины рек
Кафирниган, Вахш и Яхсу, расширяющиеся к долинам рек Пянджа и Амударьи.
В конце позднего плиоцена и в четвертичном периоде, т.е. в начале заключительной
стадии горообразования, вся горная система Памиро-Алая, особенно ее центральная часть,
превратилась в высокогорную страну с развитой альпийской, субальпийской и степной
флорой и растительностью. При этом все верховья рек и их притоки превратились в области
оледенения. Следы этого оледенения и зона его распространения в настоящее время
отмечаются в верховьях рек Оби Хингоу, Оби Мазар, Сурхоб, Кызылсу и их притоков.
Наглядными показателями оледенения той эпохи являются межгорные и висячие ледники, а
на более южных склонах – наличие древних морен, в устьях же рек и на современных
ледниках – наличие «свежих морен» и конусов выноса. Современная структура Памиро-Алая
соответствует крупной положительной мега-складке I порядка, представляющей сложную
 ~ 24 ~
систему новейших пологих изгибов земной коры, осложненных множеством разломов и
разрывов. Гиссарский хребет в цепи Центральных Памиро-Алайских гор представляет собой
одно из южных окраинных поднятий горного сооружения всей Памиро-Алайской горной
системы, граничащей с обширной межгорной впадиной — Таджикской депрессией.
Параллельно с горообразованием в Центральном Памиро-Алае, непосредственно вдоль
склонов горных хребтов, формируются новейшие впадины в виде межгорных долин: на юге
— Гиссарская, Вахшская, Хулбакская, Яванская долины; на севере — Сурхобская и
Хингоуская долины, а в центре Памиро-Алая — Файзабадская, Кангурт-Бальджуанская,
Сарихосорская, Ховалингская, Оксуйская, Муминабадская, Даштиджум-Йолская впадины.
К югу от Гиссарского хребта, в Южно-Таджикском низкогорье, в зоне сплошного
развития мезо-кайнозойских пород, сформировались каньонообразные русла рек
(Кафирниган, Вахш, Пяндж и др.). При этом водоразделы между ними представляют собой
типичные холмистые равнины, в которые врезаны русла рек на глубину 400–500 м. В южной
части провинции ландшафты относятся к аридным и субаридным низкогорно-холмистым
типам с преобладанием ксерофитной древесно-кустарниковой и эфемерово-эфемероидной
растительности.
В геоморфологическом отношении территория представляет собой относительно
невысокие (600–2300 м), веерообразно-складчатые горные поднятия (Бабатаг, Актау,
Газималик, Рангонтау, Привахшский Каратау, Сарсарак, Каршитау, Пайрагатау, Тераклитау,
Чолтау, Джилантау, Припянджский Каратау, Горы Ходжамумин, Ходжасартез, Олучатеппа,
Ходжамастон, Себистон, Аланаизирак, Ходжаи Нур), сложенные меловыми, неогеновыми и
четвертичными отложениями. Многие из них сильно изрезаны скалистыми обнажениями с
широко распространенными красными песчаниками. Местами по хребтам прослеживаются
известняки и гипсовые обнажения. Предгорная часть состоит из холмистых низкогорий и
оазисов.
Иногда южная часть Памиро-Алая в ботанико-географическом аспекте рассматривается
как отдельный округ, иногда и как провинция. Она охватывает средне- и низкогорные части
Центрального Памиро-Алая, где происходит затухание гипсометрических уровней с севера и
северо-востока к юго-западу. Южный Памиро-Алай нами (Сафаров, 2015) делится на два
района: Привахшский низкогорный, саванноидно-редколесный и Припянджский низкогорно-
равнинный, песчано-пустынно-тугайно-низкотравно-саванноидный. Река Вахш отделяет
Припянджский район от Привахшского. Наиболее южным хребтом в этой цепи является
хребет Каратау, протягивающийся почти меридионально. Характерной чертой других
небольших горных хребтов этого района (Чолтау, Тераклитау, Сарсарак, Газималик, Актау)
 ~ 25 ~
также является их меридиональное простирание. Хребты сложены третичными
отложениями, бронируемыми, как правило, палеоцен-датскими известняками.
Привахшский низкогорный саванноидно-редколесный район занимает Явано-
Кургантюбинскую и Кафирниганскую впадины, заполненные четвертичными отложениями
различного генезиса и возраста. Здесь, местами, на земную поверхность выходят палеоген-
неогеновые континентальные осадки, сложенные из пестроцветных известняков. Пределы их
абсолютных высотных отметок достигают 2000 м. Граница между этими физико-
географическими и экологическими разделами проходит практически по р. Вахш и её
северной части, по Гиссаро-Душанбинской впадине и по южной части Гиссарского хребта.
Для высоких частей склонов гор Бабатаг, Аруктау, Ходжаказиан, Газималик
характерны скалистые веерообразные типы ландшафта с межгорными долинами,
расширяющимися с севера на юг. В пределах абсолютных отметок от 800 до 1400 м
распространены фисташники и основу травяного покрова составляют зопники, разнотравные
ячменники с разнотравными эфемероидами и эфемерами. Хребты, примыкая на западе к
Кафирниганской долине, разделяются на небольшие «отростки», иногда округлой или
эллипсоидной формы, протянувшиеся до берегов реки Пяндж. Здесь, в пределах абсолютных
отметок от 800 до 1400 м развиты ксерофитные редколесья. На склонах гор от 800 до 1100 м
над ур. м. значительно выражена опустыненная растительность с редкостойными деревьями
фисташки, миндаля, багрянника. Этот ландшафт охватывает меридионально вытянутые
низкие горные гряды, с характерными для них крутыми, густо расчлененными скалистыми
склонами, также сложены палеогеновыми известняками, неогеновыми песчано-глинистыми
и конгломератовыми отложениями. Склоны круты и труднодоступны. На вершинах хребтов
местами сохранились плоские равнинные поверхности. Отдельные вершины выходят за эти
пределы, достигая 1700–2200 м.
Этот ландшафт характеризуется элювиально-делювиальными супесчано-каменистыми
отложениями, на которых развиты темные сероземы. Основу растительности ландшафта
составляют осочковые мятличники, к которым примешиваются однолетние солянки.
Значительные территории занимают низкогорья с увалисто-холмистым рельефом,
состоящие в основном из палеогеновых известняков и песчано-глинистых пород, неогеновых
песчаников и конгломератов.
Ксерофитные редколесья и эфемеровые и эфемерово-полынные кустарники, местами с
единичной арчой и клёном на горных коричневых типичных почвах, в основном приурочены
к горным склонам гор Газималик. Лишь местами, ближе к горам Рангон и Чормазак,
преобладает эфемерово-эфемероидная крупнозлаковая растительность с ксерофитными
кустарниками и редколесьями на горных коричневых типичных почвах, где атмосферные
 ~ 26 ~
осадки составляют до 600–700 мм в год. На нижних частях склонов, сложенных меловыми и
палеогеновыми известняками и песчано-глинистыми породами, распространяются в
основном осочковые мятличники, к которым примешиваются однолетние солянки. На
молодых надпойменных террасах, на эоловых и пролювиально-аллювиальных сероземах
низовий рек Вахша и Амударьи развиты белый саксаул и джузгун, сочетающиеся с селином,
кандымом и осочково-мятликовыми растительными сообществами. В основном они
сопряжены к конусам выносов боковых притоков, состоящих из песчано-галечниковых
пород, местами перекрытых лёссовидными породами нижне-средне-четвертичного возраста.
Равнинно-предгорные ландшафты возвышаются примерно на 600 м над ур. м. и имеют
наклон как к реке Вахш, так и к реке Пяндж и расчленены оврагами, обычно
заканчивающимися конусами выноса. Рельеф равнин всхолмленный. Почвы представлены
светлыми и темными сероземами различной степени засоления, покрытыми осочковыми
мятличниками и примешивающимися к ним однолетними солянками. Солончаки на
аллювиально-пролювиальных равнинах занимают незначительную площадь в пределах
межбугристых водосборных участков.
Террасовые слабоволнистые равнины со светлыми и темными сероземными почвами
заняты культурной растительностью. Пролювиально-аллювиальные равнины со осочковыми
мятличниками на сероземных почвах, засоленных в различной степени, характерны для
межгорных и предгорных плоских пространств, сложенных песчано-глинистыми и
галечниковыми отложениями. Впадины, расположенные в бассейнах рек Яхсу и Сурхоб
(Кызылсу) у подножья Дарвазского хребта сложены почти целиком неогеновыми
конгломератами, собранными «в широкие и пологие синклинальные складки и узкие
антиклинали, протягивающиеся на большие расстояния» (Чихачев, 1959). Эти территории
являются южным продолжением антиклиналей Вахшского хребта и хребта Хазрати Шох,
между которыми располагаются узкие долины. Хребты тянутся с северо-востока на юго-
запад, теряя в том же направлении абсолютные отметки от 3000 м до 2000–1000 м. Для этих
хребтов, занимающих в основном северо-восточную часть района, характерен «ребристый»
рельеф (Бурачек, 1934). К юго-западу эти хребты с характерным для них рельефом
сменяются низкими горными возвышенностями, холмистыми низкогорьями. Они сложены в
основном гипсоносными породами. На склонах этих гор, поднимающихся до 1000–1300 м
над ур. м., развит карст, что особенно явно выражено в горах Ходжамумин, где относительно
хорошо развивается ксерофитная древесно-кустарниковая растительность.
Южная и юго-западная часть Памиро-Алая представлены дельтами рек Пяндж, Вахш,
Кафирниган и небольшим протяжением реки Аму. Данная территория, ограничиваемая
низкими горами, располагающимися в пределах высот от 400 до 1000–1100 м над ур. м.,
 ~ 27 ~
представляет собой предгорно-опустыненные и местами саванноидные экосистемы,
характеризующиеся преимущественным развитием сероземных почв. Основу растительного
покрова составляют осочковые мятличники, к которым примешиваются однолетние солянки,
эфемероидное крупнотравье и ксерофитные редколесья.
Северо-восточная часть района, в целом, лежит за пределами высот 1000–1100 м. При
этом, отдельные антиклинальные возвышенности достигают высот 2000–2200 м над ур. м.,
чередуясь с узкими горными долинами. Район входит в состав среднегорного ксерофитно-
редколесного пояса со специфическими темными сероземами, чередующимися местами с
коричневыми почвами. Крайне южные, наиболее низкие части долины реки Яхсу,
примыкающие непосредственно к реке Пяндж и лежащие на высотах ниже 450–500 м над ур.
м., характеризуются сравнительно небольшим количеством атмосферных осадков, где
развито орошаемое земледелие. Основную ландшафтную подошву Припянджского района
составляет предгорный пустынно-саванноидный пояс, состоящий из низкотравных
саванноидов и тугайных сообществ в поймах рек. Эти типы ландшафтов распространены на
востоке, вплоть до гребней Каратау, Чалтау и Тераклитау, Санглохских гор, где хорошо
выражены типичные ксерофитные редколесья саванноидного типа.
Вдоль рек Пяндж и Сурхоб (Кызылсу) в виде узкой полосы протягиваются пойменные
ландшафты с характерными для них тугаями и солончаковыми сообществами из гребенщика
и солянки. На песчано-глинистых отложениях пойм, подстилаемых галечниковыми
образованиями, в условиях периодического затопления паводковыми водами и близко
залегающими грунтовыми водами, формируются почвы гидроморфного ряда. Правобережье
реки Пяндж и левобережье реки Сурхоб (Кызылсу) представлены молодыми надпойменными
террасами. Первая надпойменная терраса выражена слабо. Она сложена преимущественно
породами легкого механического состава, на которых в различной степени развиты
засоленные тугайные луговые почвы. Более развита вторая надпойменная терраса. Ее
равнинный рельеф нарушается отмирающими старицами чашевидной формы. Грунтовые
воды, большей частью минерализованные, залегают близко. В этих условиях (близкого
залегания грунтовых вод), на второй надпойменной террасе формируются засоленные почвы
и местами солончаки. Довольно широкое распространение имеют озера, болота, болотные и
болотно-луговые почвы южно-памиро-алайского типа. Нередко здесь развиваются
солончаковые пустыни. В последние годы солончаки с галофитной растительностью и
редкими кустами гребенщика на солончаковых и лугово-солончаковых почвах интенсивно
используются в орошаемом земледелии.
Северная возвышенная часть района, представленная увалисто-холмистыми
предгорьями, скалистыми склонами низких хребтов, и расположенными между ними узкими
 ~ 28 ~
межгорными долинами, характеризуется развитием коричневых почв. К ним приурочены
юганники, ферульники, встречающиеся в сочетании с миндалем, фисташкой, шиповником,
эфемерами и эфемероидным крупнотравьем.
Рельеф террасовых равнин обусловлен слабоволнистой поверхностью неогеновых
песчаников, на которых залегает террасовый аллювий, представленный песком, супесью,
суглинком и глиной. Характерны и террасовые слабоволнистые равнины с культурной
растительностью на орошаемых светлых сероземах, светлых и темных сероземно-луговых
почвах. Данный ландшафт охватывает молодые надпойменные террасы бассейна реки
Пяндж, Сурхоб (Кызылсу), Оби Тоир и Яван. Поверхность этих террас, сложенная
мелкоземистыми отложениями, покрыта бугристыми перевеянными песками, часто
задернованными растительностью. Грунтовые воды залегают на глубине от 1 до 5 м. Здесь
преобладают гидроморфные почвы, сочетающиеся с такырными почвами.
Соляные купола с карстовым рельефом на юрских песчано-глинистых, соленосных и
гипсоносных породах, четко выражены в ландшафте и создают достаточно выразительный,
своеобразный морфофункциональный экологический эффект. К этому типу ландшафта
относятся горы Ходжамумин и платообразная возвышенность Ходжасартис, расположенные
между долинами рек Яхсу и Сурхоб Бальджуанский (Кызылсу), к северу от села Кадучи.
Гора Ходжамумин, вершины которой имеют платообразный характер, возвышается до
высоты 1300 м. Склоны её крутые и состоят из юрских песчано-глинистых соленосных и
гипсоносных пород. На вершинах платообразной возвышенности Ходжасартез, сложенных
теми же породами, сохранились песчано-глинисто-галечниковые отложения, нижнее- и
средне-четвертичного возраста. На склонах и вершинах этих останцовых гор,
представляющих соляные купола, развиты карстовые формы рельефа (кары, воронки и
провалы). Формирование их происходило в широком интервале времени — от
нижнечетвертичного до голоцена включительно (Чедия, 1972).
Для горы Ходжамумин характерны фисташники, на фоне которых отмечаются
отдельные деревья арчи (Сидоренко, 1961). Для г. Ходжасартез характерны осочковые
мятличники с примесью эфемероидного крупнотравья. Этот тип ландшафта
распространяется на южную оконечность хребта Хазрати Шох, имеющего асимметричное
строение склонов (Шурабад и Куляб, Саричашма).
Западные склоны очень длинные и пологие, тянущиеся вдоль реки Пяндж и её притока
Оби Ниоу, состоят из неогеновых конгломератов и песчано-глинистых пород, для которых
характерен «руинный и башенковидный рельеф». Более короткие и крутые восточные
склоны хребтов представлены меловыми и палеогеновыми песчано-глинистыми породами и
известняками. Для них характерен скалистый рельеф. В главной стадии горообразования в
 ~ 29 ~
позднем миоцене и плиоцене повышается интенсивность «роста» гор, в том числе и хребтов
Центрального Памиро-Алая (Гиссарского, Дарвазского, Каратегинского, Вахшского
Мазарского, Пашмгармского, Алайского и хребта Петра Первого).
Наличие более грубых песчано-галечниковых отложений, формирующих молассы
буровато-палевой и серой окраски свидетельствуют об выветривании горных пород в
условиях общего похолодания, идущего на фоне повышения аридности климата. Основные
особенности ландшафтов Центрального Памиро-Алая представлены на рисунке 3.
 ~ 30 ~

Автор: Н.Сафаров

Рисунок 3 – Ландшафты Центрального Памиро-Алая.

 ~ 31 ~

Условные обозначения и пояснительный текст к карте ландшафтов

Центрального Памиро-Алая
~ 32 ~
~ 33 ~
 ~ 34 ~

1.4. Почвы
На территории провинции представлены горно-коричневые, песчано-пустынные,
пойменно-лугово-болотные и все варианты сероземов (светлые, типичные и темные).
Сероземы,распространены на высотах от 600 до 2000 м над ур. м. в зоне ксерофитных
редколесий и саванноидов. Песчано-пустынные почвы распространены в основном на
небольшой территории Кашкакумов, Курджалакумов, урочищах Акбашадыры в самой
южной части провинции. Пойменные лугово-болотные почвы характерны исключительно
для тугайной растительности пойм рек Кафирниган, Вахш и Пяндж, в оазисах. В некоторых
местах на границах с песчано-пустынными почвами, в небольших лагунах и межбугорных
пространствах иногда формируются засоленные почвы в сочетании с глинистыми
такыровидными солончаками. Что касается коричневых почв, то они формируются в
отдельных высоких частях хребтов под термофильными арчевниками, либо в послелесном
пространстве в крупнотравных и крупнозлаковых саванноидах.
Разнообразные физико-географические условия создали многочисленные
экологические ниши для формирования разнообразных и сложных почвенно-растительных
сукцессионных вариантов.
По данным В.Я. Кутеминского и Р.С. Леонтьевой (1966) для района исследования
указывается наличие 8 типов почв, которые по вертикальному профилю распространены
следующим образом: песчано-пустынные почвы занимают низовья рек Пяндж, Кафирниган и
Вахш. 3 типа сероземов (светлые, типичные, темные) занимают низкогорные и предгорные
 ~ 35 ~
территории района. Горные коричневые почвы распространены в среднегорных поясах на
высоте до 2800 м над ур. м. Горно-степные почвы в основном характерны для средне- и
высокогорных территорий. В южной части провинции значительный фон создают лугово-
болотные, тугайные почвы в сочетании с солончаками. Значительные площади в
высокогорьях занимают горно-луговые почвы. В пригляциальных условиях формируются
занговые мерзлотные почвы. Во всех поясах встречаются скелетные почвы, которые
формируются при разрушении скал и осыпей.

1.5. Климат
Климат Памиро-Алая определяется, прежде всего, зональным положением (величиной
прихода солнечной радиации, положением места в общей циркуляции атмосферы), а также
характером подстилающей поверхности. Последний фактор приобретает особенно большое
значение в горной территории Памиро-Алая, где огромное влияние на климатические
условия оказывает рельеф местности. Изменение режима отдельных метеорологических
элементов по мере увеличения горных высот происходит в зависимости от расположения
горных хребтов. Для Центрального Памиро-Алая на юго-западе главным форпостом, т.е.
климатообразующим и климаторегулирующим фактором является Гиссарский хребет.
Будучи периферическим и одним из наиболее высоких на Памиро-Алае, Гиссарский хребет с
севера ограничен почти параллельными ему Зеравшанским и Туркестанским хребтами; на
востоке эти хребты смыкаются в горном узле Такали, на западе они несколько расходятся,
оставляя открытыми для господствующего западного воздушного потока свои
расширяющиеся долины. К югу от Гиссарского хребта, за довольно широкой (на меридиане
Душанбе до 18 км) одноименной долиной, идут невысокие хребты Южного Таджикистана,
простирающиеся с северо-востока на юго-запад и разделяющиеся на юге широкими
долинами. Благодаря такому расположению, южный склон Гиссарского хребта находится в
более благоприятных условиях атмосферной циркуляции, чем более северные хребты
Памиро-Алая. С севера и с востока он защищен от холодных воздушных течений высокими
хребтами, а с запада и юго-запада открыт для влажных западных и южных вхождений,
несущих в зимнее и весеннее время значительное количество атмосферных осадков (рисунки
4–18).
По классификации Б.П. Алисова (1956) Средняя Азия и Памиро-Алай относятся к
континентальному субтропическому климату, в котором летом преобладает тропический
воздух, а зимой — воздух умеренных широт. Такие смены связаны с сезонными
перемещениями атмосферного фронта между этими воздушными массами. Зимой этот
фронт, как правило, проходит южнее, в Иране и Афганистане, а весной перемещается к
 ~ 36 ~
северу и проходит над южной частью Средней Азии. Изменениями положения фронта и
связанным с ним циклогенезом и определяются периоды максимального выпадения осадков.
В зависимости от направлений экспозиции горных хребтов, особенно на приграничных
пустынных территориях, температура воздуха, при сравнительно небольших
гипсометрических колебаниях, остается во всех сезонах относительно высокой.
Климатические условия Центрального Памиро-Алая различны в разных его частях и на
разных высотных отметках (рисунки 4–18).

4 5

6 7

Рисунки 4–7 – Климадиаграммы различных районов Памиро-Алая.

Среднегодовая температура воздуха достигает +15–17°С, годовое количество

атмосферных осадков колеблется в пределах 150–250 мм, местами до 600 мм в год. Годовая
сумма атмосферных осадков на нижних ступенях рельефа невелика. Она ограничивается
120–150 мм на высотах до 360 м, повышается почти до 200 мм на высотах 400–450 м, а на
высотах 600–900 м достигает 300–350 мм в год.
Более влажная, относительно прохладная климатическая обстановка прослеживается в
средней и, особенно в верхней северной части долины Кафирнигана в пределах высот 700–
1800 м. Так, в средней части долины (Исанбай) истощение запасов почвенной влаги,
созданных атмосферными осадками, осуществляется в среднем к концу мая, а в верхней ее
части — даже к началу июня. В течение июня наступления почвенной засухи можно ожидать
и в невысоких горах, обрамляющих долину.
 ~ 37 ~

8 9

10 11

12 13

14 15
Рисунки 8–15 – Климадиаграммы различных районов Памиро-Алая.
 ~ 38 ~

16 17

Рисунки 16, 17 – Климадиаграммы различных районов Памиро-Алая.

Рисунок 18 – Косморисунок снимок места расположения метеостанций.

 ~ 39 ~
По данным ГМС Шаартуз годовое количество осадков на юге Памиро-Алая равно 180–
250 мм, с ясно выраженным весенним максимумом, при полном отсутствии их летом. Сумма
положительных температур составляет около 5000°, зима теплая, неустойчивая, в
большинстве случаев с зимней вегетацией растений. Продолжительность периода с
отрицательными температурами в верхних слоях атмосферы составляет не более 20 дней.
Южная половина территории Средней Азии, где находится Гиссарский хребет,
характеризуется как относительно теплая и влажная в течение всего года.
Основным атмосферным процессом для территории Памиро-Алая, как всей Средней
Азии и в целом умеренных широт, является западный перенос воздушных масс в высокие
горы.
Климат центральной части Памиро-Алая является сравнительно влажным и теплым.
Центральный Памиро-Алай характеризуется резкими колебаниями количества атмосферных
осадков по высотам и отдельным районам. На юге, в районе Айваджа выпадает не более 300
мм осадков, на уровне Гиссарской долины — 800 мм, на уровне Рамита, Сарихосора и
Тавильдары — до 1800 (2000) мм в год. В северо-восточной и северной частях района
наблюдается значительное снижение количества осадков. Например, в районе Джиргиталя
среднегодовые осадки достигают 600–700 мм, на северном склоне Алайского хребта этот
показатель снижается до 400–450 мм.
В горных территориях района исследования минимальный температурный режим
относительно умеренный (рисунки 12–15). По минимальному температурному режиму
равнинная и предгорная части района уступают его песчано-пустыным территориям, где
суммы отрицательных температур за зимний период ничтожно малы.
В центральной части Памиро-Алая преобладает относительно мягкая влажная погода,
лишь с увеличением высоты наблюдается снижение температуры воздуха. Южная часть
Памиро-Алая находится под воздействием приходящих с юга или юго-запада циклонов,
формирующихся на азиатской ветви фронта умеренных широт (полярного фронта).
Весной, при смещении к северу фронтальной зоны, южные районы Средней Азии, в
том числе и Южный Таджикистан, заполняются теплым тропическим воздухом. К северу от
фронтального раздела, континентальный воздух умеренных широт в мае тоже начинает
прогреваться, в результате чего сглаживается температурный контраст между этими
воздушными массами. Циклоническая деятельность постепенно затухает.
Средние температуры июля достигают +32–40°С на крайнем юге, в районе Айваджа.
По мере движения к северу и возрастания высоты они несколько снижаются, но продолжают
оставаться довольно высокими. В восточной части провинции, по мере сближения горных
вершин Бабатага, Рангонтау, Ходжамумина и Сарсарака к северной границе провинции
 ~ 40 ~
средние температуры июля снижаются до +28,0–28,5°С (высоты около 700–800, 1200 м).
Основные климатические колебания приводятся в климатодиаграммах (рисунки 4–17).
Средняя многолетная температура воздуха в июле месяце в районе населенных пунктов
Исанбая, Пархара, Восе и Пянджа, расположенных на высотах 550–600 м над ур. м.,
составляет +30,6° С.
Таким образом, в зимне-весеннее время наблюдается наиболее неустойчивая погода с
максимальным количеством атмосферных осадков, особенно весной. Но весна очень
коротка, особенно в предгорных равнинах, и переход к лету происходит быстро. В горах этот
переход совершается медленнее, так как большое количество радиационного тепла тратится
на таянье снега. В длительный (особенно на равнинах) летний период жаркая и сухая погода
носит устойчивый характер. Воздух, особенно в равнине, сильно нагревается от
подстилающей поверхности. Летом, как и зимой, бывают холодные вхождения,
повторяемость которых может быть довольно значительной. В более высокой части
Центрального Памиро-Алая эти вхождения иногда сопровождаются сильными ветрами,
облачностью и осадками. Вторжение холодного воздуха сопровождается ветром,
поднимающим в воздух большое количество пыли, распространяющейся и на горные
районы, в том числе и на территорию Центрального Памиро-Алая. Осенние месяцы (октябрь,
ноябрь, декабрь) относительно тёплые и влажные. Таковы общециркуляционные условия и
синоптическая обстановка, определяющие по сезонам года климат низкогорий, среднегорий
и высокогорий Центрального Таджикистана, особенно Гиссарской долины. В горах эта
обстановка, естественно, подвержена некоторым изменениям благодаря влиянию крупных
орографических элементов рельефа, обусловливающих задержку и обострение атмосферных
фронтов, а также порождающих системы местных циркуляций и вызывающих иногда
температурные инверсии. Для района исследований таким орографическим элементом
является протягивающийся почти широтно Гиссарский хребет, располагающийся на пути
южных и юго-западных циклонов. Температура, влажность воздуха, сумма осадков, характер
их распределения, атмосферное давление и интенсивность солнечной радиации быстро
изменяются и подчиняются закону вертикальной зональности. По вертикальному профилю в
бассейнах рек Пянджа, Вахша и Кафирнигана, в пределах высот 350–7000 м, возникает
целый комплекс климатических трендов, сменяющих друг друга в вертикальном
направлении. На определенных критических уровнях эти изменения находят качественное
выражение в виде смены природных ландшафтных поясов (рисунок 19).
 ~ 41 ~

Рисунок 19 – Схема размещения растительности под воздействием экологических и

антропогенных факторов.

Таким образом, установлено, что несмотря на крайнюю изменчивость ландшафтов,

неравномерное распределение атмосферных осадков и температуры воздуха по
вертикальному и горизонтальному направлениям, флора и растительность территории
Центрального Памиро-Алая развивается в крайнее разнородных условиях (экстремааридных,
аридных, гумидных и субгумидно-криофильных.

1.6. Гидрология
В гидрографическом отношении район своеобразный и полноводный. Самой крупной
рекой является р. Вахш, длина которой составляет 524 км. Она образуется в результате
слияния рек Сурхоб и Хингоу. Эти реки берут свое начало в районе мощного узла
оледенения Федченко и Гармо. Другая крупная река района — Кафирниган, длина которой
достигает 387 км, в основном формируется за счет притоков, стекающих с Гиссарского
хребта. В восточной части наиболее значительными реками являются Привахшский Сурхоб
(Кызылсу), Яхсу и Оби Тоир. Несмотря на многоводность рек (Пянджа, Вахша,
Кафирнигана, Сурхоба, Яхсу и других), водой обеспечены только пойменные части долин,
где находятся орошаемые земли.
 ~ 42 ~
Речная сеть Центрального Памиро-Алая разделяется на Пянджскую и Вахш-
Кафирниганскую системы. По южной границе протекает река Пяндж, являющаяся левой
составляющей р. Амударьи. В р. Пяндж впадают правые притоки: р. Кызылсу с притоком
Яхсу и Вахш с притоком Оби Хингоу.
Ниже слияния Вахша с Пянджем река носит название Амударья, в которую впадают
река Кафирниган с притоками Варзоб, Ханака, Каратаг и Сурхандарья с многочисленными
притоками.
Воды крупных многоводных рек в пределах Таджикистана используются на орошение
частично. Значительно большее количество воды этих рек используется на орошение в
Узбекистане и Туркмении. Незначительные остатки воды через крупные реки Сырдарью и
Амударью впадают в Аральское море.
Большинство рек Таджикистана, в том числе Центрального Памиро-Алая, отличается
очень крутым падением. В районе ледника Федченко, реки стекают с высот 5000–7000 м, а
ниже расположенные бассейны — с высот 3000–3500 м, и далее от — 1200–1500 м, в южной
части Центрального Памиро-Алая на высотах 300–250 м в реке Амударья.
Формирование рек Таджикистана происходит всеми видами питания (атмосферными
осадками, ледниковыми, снеговыми и грунтовыми). На территории Памиро-Алая верхние
гребни хребтов почти сплошь покрыты ледниками, снежниками, где находятся истоки
главных притоков Амударьи — р. Вахш и р. Пяндж. Наибольший сток на реках снегово-
ледникового питания приходится на май и июнь. К рекам этого типа относятся Кафирниган,
Варзоб, Ханака, Каратаг, Шеркент. Водотоки снегово-дождевого питания наибольший сток
имеют в марте-мае. Паводки здесь носят селевой характер. К рекам этого типа питания
относятся Сурхоб (Бальджуанская) и Окс (Яхсу). В реках снегового питания наибольший
сток приходится на апрель и май. К ним относятся малые притоки в среднем и нижнем
течении рек Варзоб, Кафирниган, Иляка, Лучоб.

1.7. Растительность
Центральная Памиро-Алайская провинция находится в зоне интенсивного земледелия,
садоводства, пастбищного хозяйства и множественных промышленных предприятий.
Поэтому природные ресурсы, в первую очередь растительные, оказались под мощным
антропогенным воздействием. Только за последние 50 лет на территории исследуемого
района десятки видов растений стали редкими, нарушился экологический баланс, произошла
фрагментация ценных экосистем. При этом разные части района подвержены разному по
интенсивности и форме антропогенному воздействию. Горные степи и луга засорены
многочисленными сорными видами растений из других поясов.
 ~ 43 ~
В центральной части Гиссарской долины и в Бальджуан-Шурабадском районе
встречается преимущественно редколесье. Зоны полусаванн интенсивно используются для
земледелия и нерегулируемой пастьбы. В центральной и северной части района расположены
основные площади высокогорных летних пастбищ, естественных орехоплодных лесов,
горных хвойных лесов, альпийской, субальпийской и горно-степной растительности
(рисунок 20). В южной части района исследования, вдоль берегов реки Амударья и в месте
слияния рек Пяндж и Кафирниган узкой полосой в предгорьях вклинивается песчано-
пустынная растительность.

Рисунок 20 – Субальпийские луга, на переднем плане эремурус гигантский и юган

(Зидди, 2800-3000 м).

С учетом разнообразия растительности и в целом биологических ресурсов на

территории Центрального Памиро-Алая было создано 3 заповедника, общая площадь
которых составляет 85 тыс. га. В последние годы здесь организованы Ширкентский
историко-природный парк, Сарихосорский заказник (зона международного туризма),
Варзобский горно-ботанический сад (Кондара).
По этой территории проходят границы Южно-Таджикистанского и Гиссаро-
Дарвазского поясов, ранее предложенные Н.Ф. Гончаровым (1937), П. Н. Овчинниковым
(1957). Нами оба типа объединяются в один — Центрально-Памиро-Алайский. Такой подход
вполне приемлем, так как наши многолетние исследования показали, что Гиссаро-
Дарвазские типы поясности практически являются продолжением Южно-Таджикских типов.
При этом, по высотному профилю в обоих районах на одних и тех же гипсометрических
уровнях встречаются одни и те же доминанты растительных сообществ, лишь с той
разницей, что в крайне южных районах на высотах 1500–2000 м над ур. м. из пояса
 ~ 44 ~
арчевников «выпадают» орех грецкий и клен туркестанский. Однако сопутствующие
кустарники и травянистые виды остаются практически неизменными. Следует отметить, что
на этих же высотах в условиях хорошего увлажнения оба вида (орех и клен) приживаются
очень хорошо, даже иногда лучше, чем на высотах выше 1500 м над ур. м.
Таким образом, по всему высотному профилю от пункта Айвадж (300 м над ур. м.) до
самой высокой точки — 7498 м над ур. м. (пик Исмоила Сомони) можно проследить все
высотные пояса растительности.
 ~ 45 ~

ГЛАВА 2. ИСТОРИЯ ИЗУЧЕНИЯ ФЛОРЫ И РАСТИТЕЛЬНОСТИ ЦЕНТРАЛЬНОГО

ПАМИРО-АЛАЯ

Исследования флоры и растительности служат базовой основой для планирования

рационального природопользования и устойчивого развития территорий. На территории
Памиро-Алая тысячелетиями развивалось земледелие, осваивались природные ресурсы.
Крайне разнообразные природные условия (от знойных пустынь до высокогорных
ледниковых, крайне холодных), обеспечили гармоничное сочетание богатейших природных
ресурсов и развитие хозяйственной деятельности, экономики и культуры. Это стимулировало
бесконечные захватнические амбиции завоевателей из других регионов. Войны наносили
огромный ущерб природе данной территории, в первую очередь растительности. В обзорных
путевых записках путешественников и научно-информационных материалах второй
половины XIX века, наряду с историческими фактами находили отражение
природоведческие и некоторые ботанические сведения, в частности, о флоре, растительности
и физико-географических условиях Памиро-Алая.
Первые исследования Центрального Памиро-Алая носили общий рекогносцировочный,
природоведческий, биогеографический характер. Ботанико-географические исследования
В.И. Липского (1896–1899) охватывают территории Центрального Памиро-Алая (регионы
Шаартуза, Гузара, Ширабада, Гиссара, Каратегина, Бальджуана, Дарваза, Нурека, Кангурта,
Муминабада), где собрано большое количество гербарных материалов, которые им
(Липский, 1902, 1905, 1910) обработаны и опубликованы в отдельных статьях, дающих
сведения о флоре Средней Азии (Липский, 1902). В этих работах приводятся характеристики
480 видов растений, произрастающих на территории современного Таджикистана. При
характеристике лесной растительности Бальджуана и Дарваза В.И. Липским (1910) описаны
виды из родов Schrenkia, Potentilla, Lonicera и др., что можно считать началом
флористических исследований Центрального Памиро-Алая. Краткие сведения о флоре и
растительности Центрального Памиро-Алая имеются в некоторых путевых заметках А.Е.
Регеля (1882) и В.Л. Комарова (1933). Эти материалы представляют большой интерес для
слежения за динамикой флоры и растительности в течение достаточно большого периода
времени (более 100 лет).
Первые флористические исследования территории Памиро-Алая принадлежат Б.А.
Федченко (1869–1870). Он (Федченко, 1870, 1915а,б, 1925, 1930, 1933) заложил основу
системного флористического изучения Таджикистана. Значительные материалы о
флористических исследованиях Таджикистана были опубликованы им в книге
 ~ 46 ~
«Растительность Туркестана» (1915), где приводится описание новых видов и родов с
территории Памиро-Алая и дается краткая характеристика горной растительности. Им же
(Федченко, 1937) проведен обзор работ Таджикской Базы Академии наук по флористике и
систематике. В этих работах помимо флористических материалов даются некоторые
оценочные сведения о растительности Памиро-Алая в разные периоды интенсивного
освоения Средней Азии, что представляет значительный интерес для оценки динамики
флоры и естественной растительности.
В 1860–80-е гг. исследователями (Липский, 1902–1903; Федченко, Рожевиц, 1909)
осуществлялись обширные коллекционные сборы растений во время различных научных
экспедиций по Таджикистану (Кабадиан, Куляб, Бальджуан, Гиссар) с подгорных и
низкогорных равнин. В 1882–1884 гг. А.А. Регелем и его сотрудниками были обследованы
горные районы Гиссарского хребта Южного Таджикистана, вплоть до Бадахшана. С целью
изучения флоры горных районов Таджикистана была организована экспедиция под
руководством В.Л. Комарова (1896), в результате которой были описаны многие новые,
ранее неизвестные виды из таких родов как: Chalcanthus, Anchonium, Buchingera и др.
Ботанико-географическое и флористическое изучение Памиро-Алая тесно связано с
исследованием горной Средней Азии, которое началось в период первых экспедиций
российских природоведов (Мушкетов, 1885; Краснов, 1888). Эти и другие флористические
исследования положили основу для дальнейших флористических и флорогенетических
открытий.
В начале 30-х годов прошлого столетия было проведено планирование
широкомасштабноого освоения южных районов Памиро-Алая. В этот период, в целях
вовлечения в хозяйственный оборот большого объема природных ресурсов, в том числе
растительных, началось их интенсивное исследование. В рамках целей и задач Таджикско-
Памирской экспедиции (1932) были начаты многопрофильные научные исследования Ф.Л.
Запрягаева (1937), А.С. Королевой (1948), В.И. Запрягаевой (1954). С целью выявления
алколоидоносных свойств видов рода солянка Южного Таджикистана М.М. Ильин проводил
исследование пустынной растительности (1938). По результатам экспедиционных работ
исследователями Памиро-Алая опубликована серия научных работ: Ю.С. Григорьевым
(1936), Н.Ф. Гончаровым (1937), К.С. Афанасьевым (1940, 1956), П.Н. Овчинниковым (1947,
1951).
Исследования С.А. Невского (1937) и анализ истории флоры и растительности Юго-
Западного Памиро-Алая, ее связей с другими среднеазиатскими горными системами,
способствовали оценке генезиса флоры отдельных участков Памиро-Алая. В его
исследованиях огромное значение уделено вопросам эндемизма флоры на пестроцветах
 ~ 47 ~
Южного Таджикистана и Узбекистана (Южный Памиро-Алай). В процессе систематического
изучения флоры и растительности Памиро-Алая, а именно центральной части, были описаны
многочисленные новые для науки виды растений, расширены сведения о систематике,
экологии, географии уже известных видов и внесены поправки в их таксономическое
положение.
Целенаправленные ботанико-географические и флористические исследования Памиро-
Алая тесно связаны с исследованиями горной Средней Азии М.Г. Поповым (1927, 1928,
1950, 1963), Е.П. Коровиным (1934), Ю.С. Григорьевым (1936), Н.Ф. Гончаровым (1937),
К.С. Афанасьевым (1940), П.Н. Овчинниковым (1947, 1948, 1955, 1957) и другими. Спектр
флористического богатства разных территорий бывшего Советского Союза, включая
территории Памиро-Алая проанализирован Л.И. Малышевым (1972), где упоминается и о
флоре Таджикистана.
Фундаментальные ботанико-географические работы М.Г. Попова (1927, 1963)
заложили основу дальнейшего флорогенетического анализа Горно-среднеазиатской флоры,
как основы формирования растительности региона. В статье «Краткий очерк растительности
Таджикистана» М.Г. Попов (1925) дает характеристику эфемерной и тугайной
растительности долинной части Таджикистана, связывающей горную и предгорно-
пустынную растительность. Наряду с флоро-фитоценологическими характеристиками
растительности Южного Таджикистана, М.Г. Попов определяет генезис флоры ксерофитной
растительности пестроцветных известняков и песчаников юга Таджикистана (Кабадиан,
Курган-Тюбе).
В дальнейших работах М.Г. Попова (1958, 1963), посвященных флоре и растительности
Средней Азии на примере Памиро-Алая, прослеживается история развития и характеристика
внетропической флоры, как части флоры Древне-Средиземноморской флористической
области. В этой работе отчасти приводится характеристика растительности и флоры
пестроцветов красно-песчаниковых низкогорий бухарского типа. Одна из последних работ
М.Г. Попова специально посвящена флорогенетическим и флороценогенетическим
особенностям растительности Средней Азии, что нашло отражение в книге «Основы
флорогенетики» (1963).
Системная основа ботанического исследования Центрального Памиро-Алая была
заложена в 1940-е гг. после создания Ботанического института Академии наук Таджикской
ССР под руководством П.Н. Овчинникова, стоявшего у истоков подготовки десятитомного
издания «Флора Таджикской ССР». В этот период изучались степень и механизм
приспособленности растений горной флоры к различным экологическим условиям и
определенным местообитаниям. Начаты работы по классификации растительности Памиро-
 ~ 48 ~
Алая по методикам, широко применяемым исследователями Центральной Азии (Коровин,
1934, 1961, 1962; Гончаров, 1937; Коровин и Короткова, 1946; Овчинников, 1947, 1948а–в,
1955, 1957, 1971). В процессе регулярного изучения флоры и растительности Памиро-Алая,
особенно ее центральной части, были выявлены новые для науки виды растений, расширены
сведения о систематике, экологии, географии ранее известных видов. Внесены поправки в их
таксономическое положение.
Значительная часть ботанико-географических исследований Центрального Памиро-
Алая принадлежат П.Н. Овчинникову (1940, 1947, 1951, 1957, 1970, 1971), В.Н. Письяуковой
(1951), П.Н. Овчинникову и А.П. Чукавиной (1956, 1968), В.И. Запрягаевой (1957, 1964, 1970,
1976), Т.Ф. Кочкаревой (1958, 1961, 1967, 1989), Г.Т. Сидоренко (1961, 1971, 1977, 1993),
С.Ю. Юнусову (1964, 1966), Р.В. Камелину (1967, 1971, 1973, 1979, 1995), Н.Г.Калеткиной и
др. (1986а,б), П.Н. Овчинникову, Г.Т. Сидоренко, Н.Г. Калеткиной (1973).
Некоторые результаты флоро-фитоценологических исследований Памиро-Алая
приводятся в работах ряда исследователей (Григорьев, 1948; Закиров, 1955, 1961;
Акульшина, 1970 а,б.; Исмаилов, Дарвозиев, Саидов, Сафаров, 1976; Стрижова, 1983;
Чукавина, 1984; Халимов, 1988; Кочкарева, Чевтаева, Чукавина, 1989; Сатторов, 1995;
Исмаилов, Халимов, Сатторов, 1998; и др.).
Ряд аналитических работ по естественной флоре Средней Азии, в частности
Туркменского Копетдага, опубликованы Ю.С. Никитиным (1968), Р.В. Камелиным (1971,
1973). В целом, основу флорогенетического анализа и флороценогенетического
сопоставления различных флор, в частности флоры Памиро-Алая, с региональными и
глобальными флорами, вслед за М.Г. Поповым (1927) и С.А. Невским (1937) осуществил Р.В.
Камелин (1971, 1973). Он приводит сравнительный анализ флоры Копедага с флорой
небольшой территории Центрального Памиро-Алая (флорой бассейна реки Варзоб) и
отмечает богатство флоры Гиссарского хребта, которая превышает флору Копедага в 5–6 раз.
Значительные материалы, касающиеся флоры, растительности и вопросов
районирования Памиро-Алая, мы находим в работах ряда исследователей Средней Азии
(Закиров, 1955, 1961; Коровин, 1961, 1962; Агаханянц, 1962; Запрягаева, 1964, 1976;
Исмаилов, 1971, 1972; Станюкович, 1973, 1982; Сидоренко, 1977, 1993; Сафаров, 1981, 1982,
1984, 1996, 2002а, 2003а, 2004; Стрижова, 1983). В этих исследованиях освещаются вопросы
фитоценологии, таксономических особенностей флоры и растительности, вопросы охраны и
рационального использования растительных ресурсов Центрального Памиро-Алая.
Некоторые сравнительные флористические анализы Центрального Памиро-Алая были
проведены в работах А.С. Давлатова (1979), В.А. Кинзикаевой (1987), Н.М. Сафарова (1993,
2012).
 ~ 49 ~
Значительная работа по определению и оценке состояния кормовых растений
провинции проведена А.П. Саверкиным (1944, 1948) Л.П. Синьковским (1954, 1955), О.И.
Кудряшевой (1961, 1974); Л.П. Синьковским и А.А. Мадаминовым (1989) на стационарах
Центрального Памиро-Алая.
Основа изучения лесной растительности Памиро-Алая заложена Ф.Л. Запрягаевым
(1937). При этом особое внимание уделено описанию широколиственных лесов из платана,
грецкого ореха, туркестанского клена, а также ксерофильного редколесья, слагаемого
чилоном, сумахом, бухарским миндалем и можжевельником. Ф.Л. Запрягаевым дана общая
оценка условий развития древесной растительности. Более подробно лесные ресурсы
Памиро-Алая были впоследствии изучены В.И. Запрягаевой (1964, 1970, 1976).
Изучение отдельных флороценотипов и растительных формаций Центрального
Памиро-Алая были начаты Н.Ф. Гончаровым (1936). Характеристика некоторых формаций
древесной растительности ущелья р. Такоб приводится в исследованиях Н. П. Акульшиной
(1970а). Аналогичная информация о низкотравных полусаваннах предгорий южного склона
Гиссарского хребта имеется в работах М.И. Пряхина (1940), Ю.С. Григорьева (1948), А.Ш.
Шукурова (1970), А.Ш. Шукурова, Н.К. Ерёминой, К.В. Станюковича (1972).
Изучением флоры и растительности отдельных ботанико-географических районов
Памиро-Алая занимались Л.И. Синьковский (1954, 1955, 1957); Г.Т. Сидоренко (1961, 1971,
1993); Р.В. Камелин (1967, 1973, 1979); Ю.И. Молотковский (1968, 1969, 1985); М.И.
Исмаилов (1974); С.Р. Рахимов (1990, 1999, 2001, 2002, 2012); А.Г. Чукавина (1984); А.
Халимов (1987, 1988); Л.П. Синьковский Л.П., А.А. Мадаминов (1989); А. Атаханов (1992);
Р.Б. Сатторов (1995); Г.Р. Денисова, М.А. Азимшоева (2010); В.А. Черемушкина, А.Ю.
Асташенков, М.Т. Бобоев (2012); В.А. Черемушкина, А.Ю. Асташенков (2014); В.А.
Черемушкина, А.Ю. Асташенков, Д.С. Саидов (2014) и многие др.
Значительный вклад в разработку физико-географического районирования Памиро-
Алая внесли Р.И. Селиванов (1961), О.Г. Агаханянц (1962), Л.Н. Бабушкин, Н.А. Когай
(1967), К.В. Станюкович (1955, 1982), В.М. Четыркин (1960), Г.Т. Сидоренко (1993),
Н.М.Сафаров, Х.Р.Шерматов (2017) и др.
Ареной бурного обсуждения стали проблемы ботанико-географического
районирования Памиро-Алая, как и всей Средней Азии. Особенно развернулась полемика,
вокруг принципов и методики районирования. При этом одни авторы (Аболин, 1929) в
основу своей схемы, по мнению В.М. Четыркина (1960), вкладывают зонально-поясной
принцип, другие (Коровин, 1934; Гончаров, 1937; Камелин, 1971 и др.) — комплексный
флорогенетический, экологический, ботанико-географический, флороценотический подход.
 ~ 50 ~
При районировании Средней Азии некоторые авторы (Щукин, 1956; Мурзаев, 1953 и
др.) считают рельеф ведущим фактором, другие исследователи (Линчевский и Прозоровский,
1946; Агаханянц, 1961; Акджигитова и др., 2003) — ботанико-географические особенности.
По этому поводу О.Е. Агаханянц (1961) совершено справедливо отмечает, что зона или пояс
не могут быть подчинены всему региону на всем своем протяжении.
В 1970-е гг., наряду с изучением флоры и растительности, начались стационарные
исследования и детальное геоботаническое картографирование территории Средней Азии,
что способствовало изданию первого тома «Флоры Таджикской ССР». В нем приводится
обзор и классификация растительности с учетом её поясного размещения, а также выделены
флористические районы (Овчинников, 1947, 1948а–в, 1957).
В период 1976–1990 гг., при участии среднеазиатских ботаников (Акджигитова,
Бердыев, Сафаров и др.), под руководством Г.М. Ладыгиной и Н.П. Литвиновой проводились
масштабные полевые работы по составлению «Карты растительности Казахстана и Средней
Азии» (1995).
Вопросы районирования Памиро-Алая неоднократно были рассмотрены при
подготовке Карты растительности Казахстана и Средней Азии и пояснительного текста к ней
коллективом авторов (Н.И. Акджигитова, С.А. Арыстангалиев, Б.Б. Бердыев, Г.Г. Бижанова,
Е.А. Востокова, Д.Д. Вышивкин, Г.С. Каленов, Н.М. Калибернова, Л.Я. Курочкина, Г.М.
Ладыгина, Н.П. Литвинова, З.А. Майлун, Г.Б. Макулбекова, А.Н. Малыхина, Н.И.
Никольская, С.С. Новикова, Н.П. Огарь, Р.П. Плисак, Е.И. Рачковская, И.И. Ролдугин, Н.М.
Сафаров, И.Н. Сафронова, М.С. Тасекев, В.И. Терехов, А.В. Фридман, В.Н. Храмцов, И.Н.
Шестакова, 1995). В этой работе были обобщены материалы многолетних исследований
(Рубцов, 1953; Коровин, 1962; Лавренко, 1965; Быков, 1966; Камелин, 1979). Впоследствии,
на основании проведенных картографических работ была издана монография «Ботаническая
география Казахстана и Средней Азии (в пределах пустынной области)» (2003). В
предисловии к этой монографии Гюнтер Винклер вполне справедливо указывает, что «текст
данной книги основывается на опубликованной в середине 1990-х годов «Карте
растительности Казахстана и Средней Азии» и пояснительном тексте к ней. Впоследствии,
на основании этой монографии О.Б. Переладовой, Н.М. Сафаровым и др. под руководством
Е.И. Рачковской были разработаны концепции и электронные карты экосети Центральной
Азии (Эконет-сеть…, 2008). Следует отметить, что одним из авторов этой карты и
пояснительного текста к ней по Таджиктстану является Н.М. Сафаров, который проводил
геоботанические исследования совместно с И.Н. Сафроновой на территории Таджикистана.
Высокогорные пастбища южного склона Гиссарского хребта в районе Анзобского
перевала изучались на предмет возможного использования их в качестве летних пастбищ
 ~ 51 ~
О.И. Морозовой, Л.П. Синьковским и В.Г. Агалиной (1957), Н.Г. Калеткиной беспрерывно с
1949 г. до 1970 г.
Значительные сведения о растительном покрове района исследования можно найти в
работах Г.Т. Сидоренко (1961, 1977, 1993); Р.М. Сапруновой (1969). Свод материалов,
касающихся водного режима тугайных лесов «Тигровой балки», приведен в работах Ю.И.
Молотковского (1985). Информация о флоре и растительности приводится в работах Г.Н.
Сапожникова (1967), Ю.И. Молотковского (1968, 1985), А.С. Давлатова (1979). Информацию
о безопасности окружающей среды на территории заповедника можно найти в работах Н.М.
Сафарова, Т. Новикова, и др. (2012б). В разное время почвы заповедника изучались Э.Н.
Благовещенским (1961) и др.
В коллективной монографии «Ботаническая география Казахстана и Средней Азии (в
пределах пустынной области)» (2003) приведена карта ботанико-географического
районирования этого региона и дана характеристика выделенных провинций и
подпровинций. Природно-географическое районирование Средней Азии проведено Н.А.
Гвоздецким (1960), где он рассматривает Памиро-Алай как отдельный горный
территориальный таксон в ранге области.
Центрально-Памиро-Алайская экологическая провинция принимается в объеме ранее
указанных нами границ (Сафаров, 2003а). Следует сказать, что при анализе типов поясности
гор Советского Союза К.В. Станюкович (1955) относит горы Таджикистана к Северо-
Памиро-Алайской, Гиссаро-Дарвазской, Бадахшанской и Памирской провинциям. В
ботанико-географических исследованиях Средней Азии (Попов, 1927; Гончаров, 1936, 1937;
Невский, 1937; Афанасьев, 1940; Толмачев, 1944; Овчинников, 1957, 1970, 1971; Четыркин,
1960; Станюкович, 1960, 1973; Сидоренко, 1961; Агаханянц, 1962, 1966; Бабушкин, 1964;
Бабушкин, Когай, 1967; Исмаилов, 1971, 1974; Овчинников, Сидоренко, Калеткина, 1973;
Камелин, 1973, 1979; Запрягаева, 1976; Сафаров, 1997, 2003а, 2004 и др.) Памиро-Алай
рассматривается как единая горная система высокой Азии.
Учитывая обширность Азиатской горной территории, многие исследователи (Лавренко,
1950, 1962, 1965, 1968; Рубцов, 1953; Коровин, 1962; Камелин, 1979; и др.) в пределах
Сахаро-Гобийской пустынной области выделяют самостоятельную Горноазиатскую
ботанико-географическую подобласть. Так, например, Р.В. Камелин (1990) в своей схеме
флористического районирования выделяет Переднеазиатскую область и в ее границах
Туркестано-Пригималайскую подобласть, включающую горные регионы Высокой Азии. При
ботанико-географическом районировании Среднеазиатских гор Е.П. Коровин (1961, 1962)
относил Памиро-Алай к Южно-Туркестанской провинции. В то же время Е.М. Лавренко
(1965) рассматривает Памиро-Алай в составе Сахаро-Гобийской пустынной области.
 ~ 52 ~
Следует отметить, что флора и растительность одного из юго-западных участков
Центрального Памиро-Алая — бассейна реки Варзоб — изучена наиболее полноценно. Лишь
одному небольшому участку (ущелью Кондара) этого бассейна посвящено одно из
последних исследований ученых БИН им. В.Л. Комарова, опубликованное в коллективной
монографии «Листопадные ксерофильные леса, редколесья и кустарники» (1995). В этой
коллективной монографии охвачены вопросы фитоценологии, сукцессионной смены
растительности некоторых формаций (миндальники и чилонники), флороценотипов
листопадных ксерофильных лесов, редколесий и кустарников.
Таким образом, следует сказать, что флора и растительность Памиро-Алая в той или
иной степени были оценены в разных ботанико-географических научных публикациях и
вышеназванных изданиях. При этом наиболее полно была исследована территория
Северного Таджикистана, (бассейн реки Зеравшан) и Бадахшан (Восточный Таджикистан).
Что касается Центрального и Южного Таджикистана (Памиро-Алая), то этот регион
оставался практически вне поля зрения ботаников, особенно после 1940-х гг. Даже западная
часть Таджикистана (Гиссарский хребет) считается более исследованной по сравнению с
районом нашего исследования. В настоящее время, согласно программам развития горных
территорий намечается освоение новых площадей, в том числе лесов и пастбищ.
Необходимость комплексного и детального изучения Центрального Памиро-Алая является
приоритетным для природопользователей и природоохранных структур. В этом отношении,
предложенная нами работа будет восполнением пробелов по существующим исследованиям.
 ~ 53 ~

ГЛАВА 3. ФЛОРА ЦЕНТРАЛЬНОГО ПАМИРО-АЛАЯ

При ботанико-географическом изучении отдельных горных систем и их природно-

территориальных единиц, флористические исследования позволят установить процессы
флороценогенеза под влиянием современных экологических условий, связанных, в первую
очередь, с факторами регионального и глобального изменения климата, что представляет
большой научный и практический интерес. Флористические исследования являются
механизмом слежения генезиса и динамики развития флоры и растительности, а также
способствуют получению информации для разработки проектно-программных документов
по рациональному природопользованию, для адаптации хозяйственной деятельности к
сложным физико-географическим факторам, для определения и прогнозирования
ограничительных условий природной среды к различным параметрам воздействия на
экосистемы. Флористические исследования являются основой проведения любой ботанико-
географической работы, особенно районирования горной территории, так как виды растений
всегда являются надежными и устойчивыми индикаторами изменения микро- и
макроусловий, включая глобальные изменения климата. По этому поводу уместно отметить,
что результаты флористических исследований для биолога являются одним из способов
наиболее масштабной оценки эволюционных процессов (Камелин, 1990).
Исследования флоры отдельных горных систем и природно-территориальных единиц
имеют большое значение для установления связи флор между различными ботанико-
географическими районами и областями Земли в целом. За последние 30 лет в научном
пространстве СНГ опубликованы некоторые справочные флористические работы
(Черепанов, 1981, 1995; Исмаилов, 1974; Сафаров, 1974, 1981, 2013а, 2015; Пименов, 1983,
1984, 2002; и др.), значительная их часть направлена на сокращение, упрощение и
объединение видов, и охватывает Центральный Памиро-Алай.
Центральный Памиро-Алай во флористическом отношении является одним из
богатейших районов горной территории Центральной Азии. Здесь, по самым скромным
подсчетам, встречается около 70% общего количества видов, произрастающих во всем
Памиро-Алае.
Флора Памиро-Алая весьма богата и интенсивно используется для различных
хозяйственных нужд. В связи с этим, во избежание риска потери видового разнообразия, нам
кажется, что при составлении сводных списков флоры более надежным является
систематизация информационных материалов и их научно-фундаментальное обоснование.
Данный подход весьма полезен для проведения флорогенетических исследований. На фоне
 ~ 54 ~
богатейшего флористического состава, с огромным числом генетических ресурсов и
многочисленными полезными свойствами, в ситуации недостаточного потенциала
таксономистов и флористов, для селекции наиболее рациональным является сохранение всех
ранее описанных видов растений в сводных списках. По этому поводу Н.И. Вавилов (1926,
1929) указывает, что «…как велики не были бы числа линнеонов, они в малой степени дают
представление о разнообразии растительного мира. Более конкретное представление о
многообразии растительного царства может дать лишь изучение жардононов». На самом деле,
при изучении филогенеза растений мы лишь приблизительно можем предполагать о стадии
развития вида. Мы не можем совершенно гарантированно утверждать, что вид находится в
стадии формирования или полного становления. Согласно теории гомологических рядов, уже
в составе «старого» таксона закладываются элементы зачинающегося вида, особенно у
полиморфных видов. Крайне трудно прослеживается, дальнейшее развитие многочисленных
особей и локальных популяций видов.
В целях устранения угрозы потери в списке каких-либо еще не совсем уточненных
таксонов или, еще хуже, десятков видов среди флористического многообразия, мы склонны
считать, что более полезным будет путь сохранения количества видов растений в соответствии с
фундаментальными флористическими исследованиями. Исходя из теоретической основы,
предложенной Н.И. Вавиловым (1926, 1965), с учетом создания флорогенетической системы
(Невский, 1937; Комаров, 1941; Овчинников, 1971; Камелин, 1973; Пименов, Клюйков, 2002;
Breckle, 2010), названия видов в сводной таблице флористического состава Центрального
Памиро-Алая приводятся в соответствии c десятитомной «Флорой Таджикской ССР»
(изданной под ред. Овчинникова и Расуловой, 1957-1991) и «Сводкой сосудистых растений
СССР» (Черепанов, 1981, приложение 1).
Исследования флоры отдельных горных систем и природно-территориальных единиц,
имеют большое значение для установления связи между различными ботанико-
географическими районами и областями.
В настоящее время усиливаются угрозы реструктуризации экосистем, утраты
уникальных видов из состава растительных сообществ. Поэтому потребность в информации
о состоянии и структуре флоры отдельных экологических регионов, установление темпов
утраты видов и степени реструктуризации экосистем являются важными для принятия
природоохранных мер. Флористические исследования позволяют выявить и оценить степень
нагрузки на экосистемы, прогнозировать направление их развития для долгосрочной
перспективы. В связи с тем, что в горных условиях Центрального Памиро-Алая,
разнообразие флористического состава весьма высокое, а его смена происходит достаточно
часто и проявляется резко, исследования позволяют установить степень влияния факторов и
 ~ 55 ~
выявить механизмы взаимосвязи флоры и растительности как внутри провинции, так и
относительно других регионов Памиро-Алая. В настоящей работе приводится анализ
систематического состава флоры по семействам, родам и их анализ по жизненным формам,
географическим элементам. Анализ состава, структуры флоры Центрального Памиро-Алая,
их географические связи, степень приспособления жизненных форм растений к различным
экологическим факторам выполнены по работам центральноазиатских исследователей
(Вавилов, 1965; Гончаров, 1937; Невский, 1937; Исмаилов, Сафаров, 1979; Запрометова,
Есипова, 1961; Черепанов, 1981; Исмаилов, Дарвозиев, Сафаров, 1985; Халимов, 1988;
Гуричева, 1995; Исмаилов, Халимов, Сатторов 1998; Сафаров, 1996, 2003, 2011, 2015, 2017; и
др.).
Изучение флоры Памиро-Алая тесно связано с ботанико-географическими
исследованиями горной Средней Азии (Мушкетов, 1885; Краснов, 1888; Липский, 1910;
Федченко, 1914, 1930, 1937; Гончаров, 1933, 1937; Пояркова, 1933,1961; Григорьев, 1936,
1937, 1944, 1948, 1953; Толмачев, 1944, 1957, 1974; Письяукова, 1951; Иконников, 1963,
1979, 1991; Еремина, 1983; Таджибаев и др., 2015), значительной часть, который приходит в
советский период. Опыты многолетних исследований по использованию дендрофлоры
Центрального Памиро-Алая были широко применены для богарного садоводства и
озеленения населенных пунктов (Запрягаева 1954, 1976). В процессе изучения флоры и
растительности Центрального Памиро-Алая были описаны многочисленные новые для науки
виды растений, в том числе Astragalus macropodium, Lathyrus mulkak (рисунок 21),
Korshinskya olgae и др., которые вошли в десятитомную «Флору Таджикской ССР». В данной
работе расширены сведения о систематике, экологии, географии уже известных видов и
внесены поправки в их таксономическое положение, проведен анализ систематического
состава флоры, географический анализ, анализ жизненных форм флоры, сравнительный
анализ флор различных пунктов Памиро-Алая и Горной Средней Азии.
При анализе флоры Центрального Памиро-Алая использованы материалы
флористических сборов автора во время картографирования растительности маршрутно-
геоботаническим методом в течение более двадцати лет. За этот период автором в составе
разных геоботанических экспедиций, в том числе, совместных с Лабораторией
растительности аридных зон Ботанического института им. В.Л. Комарова под руководством
Р.В. Камелина в 1972–1989 годы, были проведены целенаправленные сборы гербарных
материалов малоизученных родов и видов высших растений. Анализ и оценка состава и
структуры флоры Центрального Памиро-Алая восполняет ранее проведенные исследования и
послужит хорошим основанием для дальнейшего изучения генезиса флоры и растительности
этой во флороценотипическом отношении весьма богатой провинции. В основе
 ~ 56 ~
методологического анализа и систематизации флоры Центрального Памиро-Алая лежит
работа Р.В. Камелина (1973), касающаяся бассейна реки Варзоб.

Рисунок 21 – Чина мулкак в бассейне реки Питоуду (урочище Чилдухтарон, 1900 м).

3.1. Систематический состав флоры

В пределах Центрального Памиро-Алая по нашим (Сафаров, 2013а, 2015) многолетним
исследованиям в настоящее время выявлено 2781 вид высших растений, относящихся к 826
родам и 123 семействам (таблица 1, приложение 1). В это число вошли все обнаруженные в
естественных ценозах высшие споровые (хвощи, папоротники), голосеменные, эфедровые и
покрытосеменные растения. Сюда же были отнесены некоторые инвазивные виды,
выходящие за пределы окультуренных земель и встречающиеся в естественных
растительных сообществах.
Таблица 1 – Соотношения таксонов внутри классов и семейств

Число Число Число Число

Название таксонов Название таксонов
Родов видов родов Видов
POLYPODIOPHYTA 13 16 PINOPHYTA 2 18
1. Equisetaceae L. C. Rich. 1 2 5. Ephedraceae Wettst. 1 14
2. Ophioglossaceae R. Br. 2 2 6. Cupressaceae F. W. Neger 1 4
3. Polypodiaceae R. Br. 9 11
4. Marsileaceae R. Br. 1 1
MAGNOLIOPHYTA
MAGNOLIOPSIDA 658 2222
7. Ceratophyllaceae S. F. Gray 1 1 55. Aceraceae Juss. 1 3
8. Ranunculaceae Juss. 18 82 56. Rutaceae Juss. 2 13
9. Berberidaceae Juss. 4 12 57. Zygophyllaceae R. Br. 4 7
10. Paeoniaceae Rudolphi 1 1 58. Anacardiaceae Lindl. 2 2
11. Papaveraceae Juss. 4 10 59. Linaceae S. F. Gray 1 5
12. Fumariaceae DC. 3 11 60. Oxalidaceae R. Br. 1 1
13. Portulacaceae Juss. 1 1 61. Biebersteiniaceae J. Agardh 1 1
14. Caryophyllaceae Juss. 30 117 62. Geraniaceae Juss. 2 17
15. Amaranthaceae Juss. 1 6 63. Balsaminaceae A. Rich. 1 2
 ~ 57 ~
Число Число Число Число
Название таксонов Название таксонов
Родов видов родов Видов
16. Chenopodiaceae Vent. 28 85 64. Polygalaceae Lindl. 1 1
17. Polygonaceae Juss. 6 70 65. Celastraceae R. Br. 1 1
18. Limoniaceae Lincz. 7 25 66. Santalaceae R. Br. 1 3
19. Platanaceae Lindl. 1 1 67. Loranthaceae Juss. 1 1
20. Betulaceae S. Gray 1 11 68. Rhamnaceae Juss. 4 7
21. Juglandaceae A. Rich. ex 1 1 69. Elaeagnaceae Juss. 2 3
Kunth
22. Elatinaceae Dumort. 2 2 70. Vitaceae Juss. 2 3
23. Pyrolaceae Dumort. 1 1 71. Cornaceae Dumort. 1 1
24. Ebenaceae Guerke 1 1 72. Umbelliferae Juss. 52 101
25. Primulaceae Vent. 7 18 73. Caprifoliaceae Juss. 1 9
26. Guttiferae Juss. 1 3 74. Valerianaceae Batsch. 2 20
27. Violaceae Batsch. 1 8 75. Dipsacaceae Juss. 4 8
28. Tamaricaceae Link 3 15 76. Morinaceae J. Agardh 2 2
29. Frankeniaceae S. F. Gray 1 3 77. Cynomoriaceae Engl. 1 1
30. Salicaceae Mirbel 2 20 78. Rubiaceae Juss. 35 40
31. Cucurbitaceae Juss. 2 3 79. Gentianaceae Juss. 6 12
32. Datiscaceae Lindl. 1 1 80. Apocynaceae Juss. 3 3
33. Capparaceae Juss. 1 5 81. Asclepiadaceae R. Br. 2 3
34. Cruciferae Juss. 71 156 82. Oleaceae Hoffmgg. et Link 2 4
35. Resedaceae S. Gray 1 1 83. Solanaceae Juss. 6 15
36. Cistaceae Juss. 1 1 84. Convolvulaceae Juss. 4 16
37. Malvaceae Juss. 6 17 85. Cuscutaceae Dumort. 1 17
38. Ulmaceae Mirbel 2 4 86. Polemoniaceae Juss. 1 1
39. Moraceae Link 2 4 87. Hydrophyllaceae R. Br. ex 1 1
Edwards
40. Urticaceae Juss. 2 3 88. Boraginaceae Juss. 35 70
41. Euphorbiaceae Juss. 3 30 89. Scrophulariaceae Juss. 19 79
42. Thymelaeaceae Juss. 4 4 90. Bignoniaceae Juss. 1 1
43. Crassulaceae DC. 5 17 91. Pedaliaceae R. Br. 1 1
44. Saxifragaceae DC. 2 4 92. Orobanchaceae Vent. 2 19
45. Crassulariaceae DC. 1 4 93. Plantaginaceae Juss. 1 5
46. Parnassiaceae S. F. Gray 1 2 94. Lentibulariaceae Rich. 1 1
47. Rosaceae Juss. 24 86 95. Hippuridaceae Link 1 1
48. Lythraceae Jaume 3 10 96. Verbenaceae Jaume 2 2
49. Punicaceae Horan. 1 1 97. Callitrichaceae Link 1 2
50. Onagraceae Juss. 3 15 98. Labiatae Juss. 39 128
51. Haloragaceae R. Br. 1 1 99. Sphenocleaceae DC. 1 1
52. Caesalpiniaceae R. Br. 1 1 100. Campanulaceae Juss. 5 14
53. Mimosaceae R. Br. 1 1 101. Compositae Giseke 95 397
54. Fabaceae Lindl 34 301
LILIOPSIDA (MONOCOTYLEDONES) 153 525
102. Butomaceae S. F. Gray 1 2 113. Alliaceae J. Agardh 1 47
103. Hydrocharitaceae 1 1 114. Amaryllidaceae Lindl. 3 5
Aschers.
104. Alismataceae DC. 3 4 115. Orchidaceae Lindl. 6 10
105. Juncaginaceae Lindl. 1 2 116. Juncaceae Veut. 2 15
106. Potamogetonaceae Engl. 1 8 117. Cyperaceae J. St.-Hil. 15 64
107. Ruppiaceae Hutch. 1 1 118. Eriocaulaceae Rich. 1 1
108. Zannichelliaceae Dumort. 1 1 119. Gramineae Juss. 86 239
109. Najadaceae Benth.et 1 2 120. Araceae Neck. 2 3
Hook.
110. Iridaceae Lindl. 5 21 121. Lemnaceae Dumort. 1 2
 ~ 58 ~
Число Число Число Число
Название таксонов Название таксонов
Родов видов родов Видов
111. Liliaceae Hall. 16 85 122. Sparganiaceae Engl. 1 1
112. Asparagaceae A. L. 1 5 123. Typhaceae J. St.-Hil. 1 6
Jussieu
Итого: 826 2781

В целом эти семейства во флоре Центрального Памиро-Алая представлены

наименьшим числом видов. В подклассах лютикоцветных, гвоздичноцветных и
лилиецветных имеется по одному семейству, с обилием родов и видов (таблица 1). Следует
указать на факт, что семейство злаковые (Gramineae) в исследованном районе представлено
весьма богато (86 родов и 239 видов). Как явствует из таблицы 1 с данными о составе
семейств флоры Центрального Памиро-Алая, наиболее крупными семействами флоры
являются: Compositae (95 родов, 397 видов), Gramineae (86 родов, 239 видов), Leguminosae
(34 рода, 301 вид). Десять крупных семейств содержат 60,4% видов всей флоры. Еще 11
семейств насчитывают от 20 до 79 видов каждое, 36 — семейств имеют во флоре только по
одному виду.
Покрытосеменные растения (Magnoliophyta) во флоре Центрального Памиро-Алая
представлены 2222 видами, при этом однодольные растения составляют значительно
меньшее число видов (525) (рисунок 22).

Рисунок 22 – Диаграмма соотношения таксонов.

В одном подклассе двудольных (сережкоцветных) и в двух подклассах однодольных

(ализмоцветных и пальмоцветных) не наблюдается концентрации крупных семейств. В
Центральном Памиро-Алае в составе семейства Hydrocharitaceae имеется один род с одним
видом, в составе Alismataceae —три рода с четырьмя видами, в составе Juncaginaceae — один
род, содержит 1 вид; что касается семейства Potamogetonaceae, то в его составе имеется 3
рода и 10 видов.
 ~ 59 ~
Анализ видового состава внутри родов показывает, что несмотря на богатство
систематического состава семейства Compositae, с 95 родами, 397 видами и Gramineae, с 86
родами, 239 видами, самым крупным родом во флоре Центрального Памиро-Алая является
род Astragalus (из семейства бобовых), со 147 видами. Самый богатый род в семействе
Compositae —Cousinia, в своем составе имеет лишь 66 видов (таблица 2).

Таблица 2 – Наиболее крупные роды флоры Центрального Памиро-Алая

Наименование рода Число видов Наименование рода Число видов
Astragalus 147 Carex 22
Cousinia 74 Salsola 20
Allium 47 Erigeron 18
Polygonum 38 Ferula 18
Silene 36 Scrophularia 18
Oxytropis 30 Potentilla 17
Poa 27 Cuscuta 17
Ranunculus 27 Valerianella 16
Artemisia 26 Tulipa 16
Taraxacum 26 Rosa 16
Euphorbia 24 Nepeta 15
Gagea 24 Galium 15
Eremurus 23 Orobanche 15
Veronica 22 Echinops 15

Все остальные роды объединяют менее 74 видов.

Таким образом, преобладание богатства рода астрагал (Astragalus) является
показателем близости флоры Центрального Памиро-Алая к флористическим комплексам
ОДС.
Соотношение видов в разных районах и пунктах Памиро-Алая по систематическому
составу не одинаково. Сравнительный анализ систематического состава флоры Центрального
Памиро-Алая показывает, что спектр видового богатства флоры зависит не только от
площади, но и от географического расположения территорий (Сафаров, 2003а, 2013б).
Разнообразные горные условия способствовали формированию уникального и богатого
флористического состава на уровне семейств, родов и видов. Сочетание флористических
комплексов и разных географических элементов, выработали механизмы адаптации к
различным экологическим условиям района исследования, которые проявляются в их морфо-
физиологических особенностях, т.е. в жизненных формах растений. Эти процессы
сформировали своеобразную обособленную мезофильную, ксеро-мезофильную,
ксерофильную флору на территории Центрального Памиро-Алая. В целом, видовое
разнообразие крупных родов Центрального Памиро-Алая близко к западному Тянь-Шаню.
Наиболее крупными родами по количеству видов являются: Astragalus (147 видов, 5,2%
 ~ 60 ~
общего состава флоры), Cousinia (66 видов, 2,3%), Allium (47 видов, 1,6%) (рисунок 23),
Polygonum (38 видов, 1,3%) и др.
Соотношения видового разнообразия флоры Центрального Памиро-Алая с
контактными регионами и внутри себя показывают разнородность флористического состава
разных географических пунктов района исследования (таблица 3).
Анализ и сравнение флоры Центрального Памиро-Алая с Памиром и Бадахшаном в
количественном отношении показало богатство флоры Центрального Памиро-Алая по
сравнению с флорой Западного Памира (Иконников, 1963, 1979, 1991), где приведены 1640
видов, а для Восточного Памира — 773 вида. Сравнительный анализ систематического
состава флоры между разными пунктами Памиро-Алая указывает, с одной стороны, на
самостоятельное развитие флоры на их
территории, с другой стороны — на
достаточно древние тесные взаимосвязи
между разобщенными территориями в
настоящее время, т.е. между ними
происходило и происходит взаимное
флористическое проникновение, адаптация и
обогащение независимо от эколого-

Рисунок 23 – Лук гигантский географических барьеров. Например, в составе

(бассейн реки Каратаг, 2800 м) флоры Фанских гор (1750 видов) встречаются
около 70-75% Центрально-Памиро-Алайских видов, особенно с контактных территорий
(ущелье Варзоб; бассейн реки Сардаи Миёна; верховья р. Кафирниган, Гиссарский хребет;
верховья ущелья Камаров и Дубурсу Каратегинского хребта). Практически Кухистанский
округ является контактным продолжением Центрального Памиро-Алая.
Последовательное деление ландшафтов территорий на многоступенчатые природные
пояса, сочетание ксерофильных, гипсофильних, водно-болотных, саванноидных и лесных, а
также высокогорных экосистем с разными экологическими условиями, способствующими
развитию разнообразных жизненных форм растений, обеспечивает флористическое
богатство территории. Для высокогорий Гиссарского хребта характерно наличие 314 видов
(Толмачев, 1957), однако, на небольшом участке окрестностей перевала Анзоб
зафиксированы 405 видов (Калеткина, 1966). Весьма внушительная цифра для небольшого
участка Анзоба, что является вполне показательным для Гиссарского хребта. Судя по этим
высоким показателям, для всего высокогорья Гиссарского хребта может еще добавиться не
менее 200 видов. Это связано с географическим расположением Гиссарского хребта в
приграничной зоне двух провинций (Кухистанской и Центрально-Памиро-Алайской), с
 ~ 61 ~
Таблица 3. Соотношение крупных семейств Центрального Памиро-Алая, Памира и Бадахшана

Центральный Памиро-
Памир Бадахшан
Алай
№

Кол-во

Кол-во

Кол-во
видов

видов

видов
Название семейств Название семейств Название семейств

1 Compositae 397 Compositae 101 Compositae 226

2 Leguminosae 301 Leguminosae 67 Leguminosae 143
3 Gramineae 239 Gramineae 108 Gramineae 207
4 Cruciferae 157 Cruciferae 82 Cruciferae 226
5 Labiatae 128 Labiatae 52 Labiatae 60
6 Umbelliferae 101 Umbelliferae 48 Umbelliferae 50
7 Liliaceae 90 Liliaceae - Liliaceae -
8 Chenopodiaceae 85 Chenopodiaceae 8 Chenopodiaceae 12
9 Rosaceae 85 Rosaceae 12 Rosaceae 9
10 Ranunculaceae 82 Ranunculaceae 7 Ranunculaceae 9

наиболее оптимальными условиями развития флоры, т.е. в крайне разнообразных почвенно-

климатических условиях.
Что касается небольшого числа видов (270) для большой территории высокогорий
Дарвазского хребта, то наши многолетние (1980–1989) сборы с А. Халимовым на небольшом
участке отрогов Дарвазского хребта, а именно на хребте Хазрати Шох, демонстрируют
значительное, в пять-шесть раз превышение этих цифр (Халимов, 1987). Численность видов,
приведенная для Дарвазского хребта, является результатом одноразового сбора Н.П.
Акульшиной (1970а). Более того, эта цифра (270 видов) характерна для двух высокогорных
формаций кузинии (Cousinia pannosa и C. stephonophora). По нашему мнению, флора
Дарвазского хребта и хребта Петра Первого нуждается в серьезных флористических
исследованиях, так как 653 вида могут быть характерны только для высокогорий хребта
Петра Первого. Что касается всей территории обоих хребтов, то по самым приблизительным
подсчетам здесь может быть не менее 1500–1800 видов. Показателем флористического
богатства является флористический состав бассейнов небольших рек (Оби Мазар и Сурхоб
(Шуробдарья)), расположенных в южных отрогах Дарвазского хребта. Здесь на площади
около 250 тыс. га по результатам кратковременных сборов установлено наличие 1114 видов
(Камелин, 1973, 1979). По нашим флористическим сборам во время экспедиционных работ в
1980–2012 годы (Сафаров, 2003а, 2013б) установлено, что только на территории Алайского
хребта произрастает 618 видов, что видимо, значительно меньше, чем на самом деле.
Небольшой флористический обзор показывает, что даже в сухих и жарких территориях
Центрального Памиро-Алая в районе горы Ходжаказиан на небольшой площади (около 10
тыс. га) встречаются 365 видов высших растений, что является весьма высоким показателем.
Наиболее богатым в видовом отношении районом является бассейн р. Варзоб – 1535 видов
 ~ 62 ~
(Камелин, 1971, 1973). По флористическому богатству к бассейну реки Варзоб может
приблизиться бассейн реки Оби Хингоу, для высокогорной части которого (хребета Петра
Первого) Т.Г. Стрижевой (1983) установлено 653 вида. К этой цифре с территории
Пашмгарского, Мазарского хребтов (бассейн реки Хингоу), может прибавиться еще не менее
700-800 видов, общих для Дарвазского хребта и хребта Петра Первого. На южных отрогах
Дарвазского хребта и на хребте Хазрати Шох, по данным А. Халимова (1987), встречаются
1179 видов, что по разнообразию на единицу площади в значительной степени уступает
бассейну р. Хингоу. К бассейну р. Варзоб по богатству видов приближается Каратегинский
хребет. Здесь по данным Р.Б. Сатторова (1995) встречается 1203 вида. Во флористическом
отношении, даже хорошо изученные районы Памиро-Алая, например, такие как бассейн
озера Искандеркуль с 1976 видами (Исмаилов, Дарвазиев, Сафаров и др., 1985), Кураминский
хребет с 1500 видами (Камелин, 1973), бассейн реки Варзоб с 1500 видами (Камелин, 1973),
бассейн реки Язгулем с 871 видом (Дарвозиев, 1988), значительно уступают Центральному
Памиро-Алаю по видовому и родовому богатству.
Основу флоры Центрального Памиро-Алая, как и всюду, в Древнем Средиземье (да и
вообще в умеренных и умеренно-субтропических флорах Голарктики), составляют
покрытосеменные растения. Покрытосеменные в среднем показывают значительное
богатство по родам и видам, хотя, как и во флорах умеренной субтропической Голарктики,
распределение видов и родов по семействам весьма разнообразно.
Флористический состав отдельных участков Центрального Памиро-Алая как по
видовому индексу, так и по доминирующей роли в растительном покрове богаче, чем в
других районах.
Флора разных участков (районов, округов) горной Средней Азии, по основным группам
и ведущим семействам сохраняет свою флорогенетическую близость между собой. При этом,
наиболее закономерное сходство отмечается между контактными территориями.
Соотношения систематического состава флоры Центрального Памиро-Алая с флорой
Западного Тянь-Шаня (Павлов, 1980) и бассейна реки Зеравшан (Закиров, 1961) и флоры
горных поднятий Южного Таджикистана (Кинзикаева, Чевтаева, 1984) на уровне наиболее
подробно изученных 15 крупнейших семейств, подтверждает факт близости
флористического состава и происхождения этих трех крупных флористических округов. Так,
по 6 ведущим семействам Compositae, Leguminosae, Gramineae, Cruciferae, Labiatae,
Caryophyllaceae во всех районах численность видов колеблется от 424 (Compositae) в
Западном Тянь-Шане до 117 в Центральном Памиро-Алае. Коэффициент общности флоры
этих двух крупных регионов составляет 30%. Таким образом, результат анализа флоры
 ~ 63 ~
Центрального Памиро-Алая показывает, что флора данного района близка к флоре Тянь-
Шаня.

Таблица 4 – Соотношение крупных семейств флоры Центрального Памиро-Алая и

Западного Тянь-Шаня
Центральный Западный Тянь-Шань Бассейн р.Зеравшан (Закиров,
Памиро-Алай (Павлов, 1980) 1961), Западный Памиро-Алай
№
Название

видов

видов

видов
число

число

число
Название семейства Название семейства
семейства
1. Compositae 397 Compositae 424 Compositae 384
2. Leguminosae 301 Leguminosae 294 Leguminosae 254
3. Gramineae 239 Gramineae 257 Gramineae 254
4. Cruciferae 157 Cruciferae 179 Cruciferae 154
5. Labiatae 128 Umbelliferae 149 Umbelliferae 119
6. Caryophyllaceae 117 Labiatae 138 Liliaceae 118
7. Umbelliferae 101 Rosaceae 131 Labiatae 113
8. Liliaceae 90 Liliaceae 121 Chenopodiaceae 110
9. Chenopodiaceae 85 Caryophyllaceae 108 Rosaceae 91
10. Rosaceae 85 Ranunculaceae 94 Boraginaceae 88
11. Ranunculaceae 82 Boraginaceae 89 Caryophyllaceae 85
12. Scrophulariaceae 79 Cyperaceae 75 Ranunculaceae 79
13. Boraginaceae 70 Scrophulariaceae 75 Cyperaceae 70
14. Polygonaceae 70 Polygonaceae 66 Polygonaceae 63
15. Cyperaceae 64 Chenopodiaceae 52 Scrophulariaceae 51

Несмотря на относительно полный и подробный флорогенетический анализ флоры

горной Средней Азии Р.В. Камелин (1973, 1979) считает, что флористический состав
отдельных районов Памиро-Алая, к которым относится Центральный Памиро-Алай и
пограничные ботанико-географические единицы, остается весьма слабо изученным.
Вслед за Р.В. Камелиным (1973) мы склонны считать, что на территории Средней Азии
общее количество видов составляет около 8000, при этом, можно допустить, что количество
видов для горной части составляет не мене 6–6,5 тысяч. По нашим данным в составе флоры
Центрального Памиро-Алая отмечен 2781 вид. По расчетным данным и, судя по числу видов
отдельных участков, приблизительно на этой территории может произрастать не менее 3200–
3600 видов, что составляет около 60% от общей флоры горной Средней Азии.
Таким образом, немногие флоры, приведенные в тексте и таблицах данной работы,
могут приближаться по богатству видов к флоре Центрального Памиро-Алая. При
приблизительном сравнении по этому показателю только флора гор Алатау (Ферганские
хребты) может быть более или менее сравнима с районом нашего исследования. Что касается
Киргизского хребта, северного склона Туркестанского и Алайского хребтов, то они еще
менее богаты видами, чем естественная флора Центрального Памиро-Алая. Даже флора
 ~ 64 ~
небольшой части Центрального Памиро-Алая, а именно, Южного Памиро-Алая, с 1669
видами, может быть сопоставима с флорой Западного Памира (Бадахшана).
Как показывает сравнительный анализ крупных родов флоры Центрального Памиро-
Алая и Западного Тянь-Шаня, доминирующее положение по видовому богатству имеют
Центрально-Памиро-Алайские роды. Например, роды Astragalus, Cousinia, Oxytropis,
Polygonum имеют наибольшее количество видов, что отражено в таблице 5.

Таблица 5 – Соотношение числа видов в наиболее крупных родах флоры Центрального

Памиро-Алая и Западного Тянь-Шаня
Центральный Памиро-Алай Западный Тянь-Шань
№ (Сафаров Н.М.) Число видов (Павлов В.Н., 1980) Число видов
Наименование родов Наименование родов
1. Astragalus 147 Astragalus 127
2. Cousinia 74 Cousinia 52
3. Allium 47 Allium 57
4. Polygonum 38 Polygonum 37
5. Silene 36 Silene 29
6. Oxytropis 30 Oxytropis 48
7. Poa 27 Poa 21
8. Artemisia 26 Artemisia 29
9. Tаraxsacum 26 Tаraxacum 27
10. Euphorbia 24 Euphorbia 24

Показательным является сравнение флоры Центрального Памиро-Алая с субаридной

флорой Восточного Памира, где на огромной территории, площадью более двух миллионов
гектаров отмечено всего 773 вида высших растений. Такая низкая численность флоры
Восточного Памира связана с экстремальными почвенно-климатическими условиями и
физической изолированностью этого района от Центрального Памиро-Алая и других
провинций.
Следует указать, что основные флористические комплексы Центрально-Памиро-
Алайской провинции развиваются в гумидных и субгумидных горных условиях с
относительно теплым климатом. Более того, в высокогорной части провинции, в зоне
больших высот (свыше 4 тыс. м над уровнем моря), в поясе горных узлов оледенения, на
границе с Бадахшанской провинцией на значительной территории имеются около 300–350
видов, общих для высокогорий Бадахшана и Памира.
Даже небольшая часть Центрального Памиро-Алая, например, ущелье реки Варзоб с
1535 видами, значительно богаче всей территорией Копетдага. Соотношения состава
семейств Rosaceae, Ranunculaceae, Cyperaceae из разных горно-среднеазиатских регионов
(таблица 4; таблица 5), в частности, Западного Тянь-Шаня, Зеравшана и Центрального
Памиро-Алая, свидетельствует о разновременной миграции бореальной флоры в эти районы.
 ~ 65 ~
По этой же причине низка роль бореальных семейств в строении их флор. Таким образом,
естественная флора крайне южных территорий горной Средней Азии, например,
Туркменского Копетдага (Никитина, 1954), в сравнении с флорой Центрального Памиро-
Алая, менее разнообразна.

3.2. Биоморфологическй анализ флоры

В филогенезе меняются морфо-физиологические особенности видов растений, их
адаптационные свойства и, следовательно – жизненная форма. Жизненная форма – это
внешний облик растения, складывающийся в его онтогенезе и детерминированный в
филогенезе. По существу же, определение заложено в самом термине: жизненная форма-это
не что иное, как та форма, которая присуща живому организму. А так как живой организм
неотъемлем от условий своего существования, то в жизненной форме находят отражение все
его приспособительные свойства. Выработанные механизмы адаптации к различным
экологическим условиям, проявляются в морфо-физиологической характеристике видов (в
жизненных формах). В процессе развития меняется внешняя морфология организма, система
его адаптации, экология и образ жизни и, следовательно, меняется и жизненная форма
растений (Серебряков, 1964). Длительный эволюционный процесс на территории
Центрального Памиро-Алая сформировал своеобразную обособленную мезофильную, ксеро-
мезофильную, ксерофильную флору.

Таблица 6 – Соотношение жизненных форм флоры Центрального Памиро-Алая

Жизненная Кол-во В процентах от
Наименование жизненных форм
Форма видов общего число видов
D -дерево 79 2,8
K -кустарник 176 6,3
L - лианы 2 0,1
Kh -кустарничек 19 0,7
Pkh -полукустарничек 83 3,0
TM -травянистый многолетник (монокарпики) 159 5,7
TP -травянистый многолетник (поликарпик) 1389 50
TMd -двулетник 104 3,7
TMo -однолетники 770 27,7

Итого: 2781 100

Анализ флоры Центрального Памиро-Алая показывает (таблица 6), что среди

жизненных форм преобладающими являются травянистые многолетники — 1389 видов;
однолетники составляют 770 видов, деревья — 79, кустарники — 176, травянистые
многолетники (монокарпики) — 159, двулетники — 104 вида. Преобладание многолетников
 ~ 66 ~
в составе флоры района исследования со значительным участием деревьев и кустарников,
особенно мезофильных, означает большее тяготение флоры к лесному происхождению, хотя
элементы опустыненности флоры прослеживаются в большинстве зон и экосистем. Даже в
составе саванноидных экосистем и полупустынь деревья и кустарники находят свои ниши.
Что касается значительной роли эфемеров (514 видов или 18,4%) и эфемероидов (256 видов
или 9,17%) в составе флоры района исследования, то они являются послелесной флорой и
результатом обезлесивания.
Анализ высотного распределения видов и их жизненных форм(Расулова, 1959;
Рахимов, 1990, 1999, 2002, 2012; Борисова,1995) показывает, что по вертикальному профилю
виды распределены неравномерно. Наибольшее их количество встречается в среднегорном
поясе — 1600 видов (57,5%). Здесь представлено почти все разнообразие древесных пород,
большинство кустарников и многолетних трав. В низкогорьях встречаются 1200 видов или
43% от общей численности флоры района исследования. Здесь сосредоточено большинство
однолетников — 300 видов (10,4%). В высокогорных поясах субальпийских и альпийских
зон отмечено всего 900 видов (32%). Господствующими жизненными формами в составе
средне и высокогорных поясов являются травянистые многолетники. В высокогорьях,
однолетники встречаются очень редко и, как правило, здесь представлены виды, имеющие
широкую экологическую амплитуду, такие как: Veronica campilopoda, Euphorbia tatarica,
Viola hissarica, Lepidium ruderale, Rochelia cardiosepala, Antonina debilis, Chenopodium
foliosum, Rumex paulsenianus и др.
Как явствует из проведенного анализа, на территории Центрального Памиро-Алая
четко прослеживаются различные вариации жизненных форм растений с удивительными
адаптационными приспособлениями к разнообразным экологическим нишам как по
вертикальному горному профилю, так и по горизонтальной зональной плоскости. Это
обеспечивает жизненность растений в крайне экстремальных экологических условиях и
способствует устойчивости структуры флоры и растительности провинции.

3.3. Географический состав флоры

Флора Центрального Памиро-Алая охватывает широкий спектр географических
элементов высокой Азии и в целом северной Евразии. Теоретическое и методические
обоснования географического анализа флоры достаточно подробно обсуждена в работах Е.В.
Вульфа (1944), А.И. Толмачева (1974), свод которых приводится в работах Р.В. Камелина
(1973, 1979, 1990). Анализ географического состава флоры Центрального Памиро-Алая
показывает степень флористических связей Области Древнего Средиземья (ОДС), Сибири,
 ~ 67 ~
Дальнего Востока, горных районов Центральной Азии, Кавказа, Ирана и других
флористических регионов (таблица 7).

Таблица 7 – Распределение видов по типам ареала

Количество видов и их
№ Типы ареалов процент от общего числа
видов
1. Западно-памиро-алайский 531 (19,20%)
2. Горносреднеазиатский 453 (16,38%)
3. Среднеазиатский 225 (8,14%)
4. Иранский 218 (7,88%)
5. Плюрирегиональный 175 (6,33%)
6. Западно-тяньшань-памиро-алайский 171 (6,18%)
7. Пригималайский 166 (6,00%)
8. Палеарктический 137 (4,95%)
9. Гиссаро-дарвазский 113 (4,09%)
10. Древнесредиземноморский 112 (4,05%)
11. Восточно-средиземноморский 76 (2,75%)
12. Варзобский 44 (1,59%)
13. Евро-кавказо-гималайский 37 (1,30%)
14. Голарктический 36 (1,30%)
15. Южно-таджикский 30 (1,08%)
16. Кухистано-гиссарский 27 (0,98%)
17. Средиземноморский 22 (0,80%)
18. Евро-кавказо-среднеазиатско-пригималайский 21 (0,76%)
19. Восточно-памиро-алайский 15 (0,45%)
20. Ирано-пригималайский 14 (0,51%)
21. Гиссарский 13 (0,47%)
22. Понтическо-древнесредиземноморский 12 (0,43%)
23. Аркто-монтанный 12 (0,43%)
24. Алтае-среднеазиатский 11 (0,40%)
25. Понтическо-восточносредиземноморский 10 (0,36%)
26. Алтае-пригималайский 9 (0,33%)
27. Понтетическо-степной 8 (0,29%)
28. Алтае-восточносредиземноморский 8 (0,29%)
29. Центральноазиатско-пригималайский 8 (0,29%)
30. Субтропико-тропический 7 (0,25%)
31. Гиссаро-дарвазо-каратегинский 7 (0,25%)
32. Евроазиатский 6 (0,22%)
33. Копетдаг-памиро-алайский 5 (0,18%)
34. Западнопригималайский 5 (0,18%)
35. Алтае-горносреднеазиатский 5 (0,18%)
36. Южно-среднеазиатский 5 (0,18%)
37. Копетдаг-горносреднеазиатский 5 (0,18%)
38. Копетдаг-среднеазиатский 4 (0,14%)
39. Евро-средиземноморский 4 (0,14%)
40. Алтае-сибирско-пригималайский 4 (0,14%)
41. Евро-кавказо-ирано-пригималайский 4 (0,14%)
42. Тяньшань-памиро-алайский 3 (0,11%)
43. Кавказо-среднеазиатский 2 (0,07%)
44. Алтае-сибирско-среднеазиатский 2 (0,07%)
45. Евро-сибирский 2 (0,07%)
46. Древнесредиземноморско-субтропический 1 (0,04%)
 ~ 68 ~
Количество видов и их
№ Типы ареалов процент от общего числа
видов
47. Кавказо-алтае-среднеазиатский 1 (0,04%)
48. Понтическо-среднеазиатский 1 (0,04%)
49. Урало-алтае-среднеазиатский 1 (0,04%)
50. Евро-древнесредиземноморский 1 (0,04%)

Не останавливаясь на характеристике и обосновании каждого типа ареала, так как более

подробно они обоснованы Р.В. Камелиным (1973), лишь основываясь на существующей
типологии, обращаем внимание на фактическое распределение флоры Центрального Памиро-
Алая по типам и их процентное соотношение.
В составе флоры Центрального Памиро-Алая ведущее положение занимают
среднеазиатские и горно-среднеазиатские растения (1385 видов), 49,6% от общего числа
видов флоры района исследования. Что касается флористически менее богатых типов ареала,
содержащие от 112 видов до 218 видов, т.е. более 100 видов в своем составе, то их спектр
колеблется в пределах от 4,05% — древнесредиземноморский тип, до 7,88% — иранский тип.
К этой группе типов ареала также относятся плюрирегиональный — 6,33%, пригималайский
6,0%, палеарктический 4,95%. Десять типов ареала (восточно-средиземноморский,
варзобский, евро-кавказо-гималайский, голарктический, средиземноморский, евро-кавказо-
среднеазиатско-пригималайский, ирано-пригималайский, понтическо-
восточносредиземноморский, алтае-среднеазиатский, понтическо-
древносредиземноморский) составляют всего 10,2% (таблица 7) от общего числа видов
флоры, остальные 25 типов имеют меньше десяти видов каждый. В эту группу в основном
входят некоторые центрально-памиро-алайские географические элементы, как виды с узко
эндемичными ареалами (гиссаро-дарвазо-каратегинский), так и виды с относительно
широким ареалом распространения (алтае-пригималайский, понтическо-степной,
понтическо-среднеазиатский и группа типов ареала, непосредственно относящихся к южно-
горносреднеазиатским регионам, или же к евро-кавказо-пригималайским типам ареала).
Виды, относящиеся к этим типам ареала, до определенной степени являются эндемиками
разного уровня. В составе флоры Центрального Памиро-Алая представлено 303 (10,9%) вида
с ареалами, ограниченными преимущественно в умеренной зоне (палеоарктический и
пригималайский). Сюда же можно отнести алтае-пригималайский тип с 9 (0,3%) видами и
ирано-пригималайский — 14 (0,5%) видами. Во флоре Центрального Памиро-Алая немного
видов общих только для понтических и горных районов Древнего Средиземноморья — 33
вида (1,18%), также невелико число широко распространённых голарктических видов, их 36
(1,2%), евро-древнесредиземноморских — 5 видов (0,1%), евро-кавказо-гималайских — 37
 ~ 69 ~
видов (1,13%), евро-азиатских — 6 видов (0,2%), евро-кавказо-среднеазиатско-
пригималайских — 21 вид (0,76%), понтическо-степных — 8 видов (0,2%).
Флористическое богатство горносреднеазиатских и в целом среднеазиатских типов
ареала (49,6%) составляет почти половину видов от общего объема флоры Центрального
Памиро-Алая, что вполне закономерно, и свидетельствует об автохтонности флоры района
исследования. Значительная степень иранских (7,88%) и пригималайских (6,0%) видов в
составе флоры региона показывает большое влияние этих, почти контактных территорий, на
формирование флоры района исследования. Заметный отпечаток на формирование флоры
Центрального Памиро-Алая накладывают виды с палеарктическим ареалом — 4,95% и
плюрирегиональным — 6,33% видов от общего числа флоры, что свидетельствует о широком
обмене флор в районе исследования.
Группа центрально-памиро-алайского ареала включает пять типов: гиссаро-дарвазский
— 114 (4,09%), варзобский — 45 (1,59%), южно-таджикистанский — 33 (1,08%), кухистано-
гиссарский — 27 (0,98%), гиссарский — 12 видов (0,47%), гиссаро-дарвазо-каратегинский —
7 видов (0,25%), которые объединяют 238 видов. Здесь же в западно-памиро-алайской группе
не менее 200 видов можно считать центрально-памиро-алайскими эндемиками.
В составе флоры Центрального Памиро-Алая также невелико число широко
распространенных голарктических видов (36 видов или 1,2%), евро-
древнесредиземноморских (5 видов, 0,1%), евро-кавказо-гималайских (37 видов, 1,3%), евро-
азиатских (6 видов, 0,2%), евро-кавказо-среднеазиатско-пригималайских (21 вид, 0,76%),
понтическо-степных (8 видов, 0,29%).
В составе флоры Центрального Памиро-Алая широко распространены виды с
территории Центральной Азии, Ирана и Монголии, которые составляют 1714 видов. Из этого
количества плюрирегиональных — 175 видов, иранских – 218, западно-тяньшаньских и
памиро-алайских — 171, западно-памироалайских — 531, горно-среднеазиатских — 453,
среднеазиатских — 225, гиссарских — 12, варзобских — 45, древне-средиземноморских —
112 и др.
На территории провинции встречаются виды с широким распространением, такие как:
Eguisetum arvense, Dryopteris filix-mas, Aplemium viride, Ephedra microsperma, E. persica,
Potomogeton crispus, Butomus umbellatus, Avena barbata, Henrardia persica, Poa annua, P.
bactriana, Setaria glauca, Carex dulata, Eremurus olgae и др. В составе флоры Центрального
Памиро-Алая бореальные и евроазиатские растения представлены 175 видами. Это те виды,
которые имеют распространение на территории Европы, а часть в Азии и Северной Америке.
Некоторыми представителями бореальных флор в Центральном Памиро-Алае являются:
Juniperus sibirica, Typha angustifolia, Najas marina, Agrostis alba, A. canina, Zerna inermis и
 ~ 70 ~
многие другие. Полный список бореальных видов приводится в общем списке флоры района
исследования.
Наиболее полный и подробный флорогенетический анализ горной Средней Азии
приводится в работах Р.В. Камелина (1973, 1979) и Н.М. Сафарова (2013б).
Географические связи флоры Центрального Памиро-Алая с другими ботанико-
географическими районами показывают, что она является частью богатой флоры Древнего
Средиземноморья (Камелин, 1973, 1979, 1990; Kitamura, 1960, 1966). Флора Центрального
Памиро-Алая имеет значительные связи с флорой Тянь-Шаня. По данным В.Н. Павлова
(1980), 2005 видов (70,5%) флоры Тянь-Шаня присутствует в составе флоры Памиро-Алая, а
это значит, что около 50% видов идентичны центрально-памиро-алайским. Общий родовой
эндемизм флоры очень высок как в Памиро-Алае, так и в Тянь-Шане.
Следует отметить, что около 60% флоры всего Среднеазиатского региона можно
встретить на территории Центрального Памиро-Алая. Если учесть, что растительность
района в силу многовекового антропогенного влияния сильно нарушена и экосистемы
реструктуризированы, то можно предполагать, что многие виды стали редкими и, возможно,
за короткое историческое время они уже потеряны.
Результаты исследования состава флоры Центрально-Памиро-Алайской экологической
провинции дополняют представления об истории происхождения флоры и растительности
Памиро-Алая и ее связи с Тянь-Шанем, Гиндукушем и будут способствовать развитию
флорогенетического подхода при экологическом районировании.

3.4. Эндемики во флоре Центрального Памиро-Алая

Эндемики — биологические таксоны, представители которых обитают в относительно
ограниченном ареале. Такая характеристика таксона, как обитание в ограниченном ареале,
называется эндемизмом (Вульф, 1944; Толмачев, 1944, 1974; Камелин, 1973; Юрцев, 1982,
1984, 1994; Васильченко и др.,1986).
Эндемики Центрального Памиро-Алая в свой состав включают виды с очень узким
ареалом, например, ограниченным территорией одного ущелья или небольшой части какого-
либо хребта. К ним относятся типы ареалов: гиссарский с 13 видами, варзобский с 45 видами
и кухистан-гиссарский с 27 видами. Они могут быть распространены на более обширной
территории, скажем, целого ботанико-географического района. Исходя из этого, выделяют,
эндемики бассейна реки Варзоб или Верхнего Зеравшана, Восточного Памира, Центрального
Памиро-Алая или даже Памиро-Алая в целом, т.е. виды бывают узкоэндемичными и
эндемиками с широким ареалом. К неоэндемикам относятся виды с узким ареалом,
 ~ 71 ~
возникшие в исторически недавнее время, например, в голоцене и еще не успевшие
расширить свой ареал. В этом случае они остаются эндемиками с узким ареалом как,
например, Dionisia involucrata встречается только в ущелье Варзоб (Камелин, 1973). К
палеоэндемикам относятся виды, которые в прошлые геологические периоды земли.
Например, в палеогене, неогене или меловом, многие виды растений имели широкое
распространение, но впоследствии смены экологических условий (похолодание, аридизация,
тектонические явления и т.д.) исчезли в большой части своего ареала. При этом многие виды
сохранились в пределах ограниченной территории с благоприятными почвенно-
климатическими условиями (Чедия, 1960, 1972). Наиболее показательными палеоэндемиками
во флоре района исследования являются довольно широко распространённые в Центральном
Памиро-Алае островския величественная, платан восточный и др.
Что касается неоэндемиков, практически каждый описанный систематиками новый вид
автоматически становится эндемиком, поскольку он, как правило, является формой или
экотипом подлинного «системного» вида и, следовательно, имеет ограниченный ареал. Такие
явления обычно для таксономистов являются предметом длительной и бурной дискуссии. В
горных условиях, где виды растений находятся в географической и климато-
физиологической изоляции, происходит активное формообразование. В связи с этим,
возникает вполне справедливый вопрос: какому принципу следовать систематике при
разграничении видов. На наш взгляд, было бы резонным при явной географической изоляции
с физиолого-климатическими и выраженными морфологическими особенностями, так или
иначе сохранить статус эндемичности, т.е. неоэндемичности вида. Данный подход с
морфофизиологической точки зрения является более полезным для сохранения
биологического разнообразия. Примером данной ситуации являются описанные в разных
экологических условиях на территории Центрального Памиро-Алая новые формы: экотипы
или фрагменты арчи полушаровидной, валерианы лекарственной, клена пушистого,
многочисленные виды березы, джузгуна, эфедры, одуванчика, астрагала, смолевки, лука,
астрагала и др.
В составе флоры исключительно центрально-памиро-алайские эндемики выявлено 309
видов (Сафаров, 2017), но число эндемиков может увеличиться на не менее 400-500 видов,
значительная часть которых встречается на территории Гиссаро-Дарвазского, Южно-
Таджикского и Восточно-Таджикского флористических районов. По количеству эндемичных
видов первое место занимает Гиссаро-Дарвазский флористический район, второе место
Южно-Таджикский. К этой цифре из западно-памиро-алайского типа прибавляется около 189
видов, которые практически встречаются исключительно на западной границе и в
центральной части Центрального Памиро-Алая (Приложение 2). По количеству эндемичных
 ~ 72 ~
видов в составе флоры Центрального Памиро-Алая самым богатым является семейство
сложноцветных (Compositae) — 94 вида, вместе с западно-памиро-алайскими, второе место
занимает семейство бобовых (Leguminosae) — 47 видов, лилейных (Liliaceae) — 22 вида,
губоцветных (Labiatae=Lamiaceae) — 23 вида, зонтичных (Umbelliferae=Apiaceae) — 12
видов и др. (таблица 8). В родовом отношении самыми богатыми являются Astragalus — 36
видов, Сousinia — 25, Oxytropis — 21, Allium — 15, Eremurus — 11, Tulipa — 7, Ferula — 6 и
др. Богатство систематического состава, огромные географические связи, высокие родовые и
видовые эндемизмы, высокий полиморфизм видов флоры как на небольших географических
зонах, так и на обширной территории Памиро-Алая и ее отдельных ботанико-географических
единиц стали основанием для привлечения внимания авторитетных биогеографов,
флорогенетиков, обзор трудов, которых приводится в работе Камелина (1973, 1979).
Практически все исследователи горной Средней Азии проявили значительный интерес к
вопросу истории происхождения и формирования флоры Памиро-Алая, ее связи с
флористическими комплексами других регионов. Следует отметить о гетерогенности флоры
Центрального Памиро-Алая, с одной стороны, с другой – о богатстве эндемичными видами.
Также надо указать на значительную общность флоры Центрального Памиро-Алая с
западно-тяньшанской флорой. Об этом значительно раньше писал В.Н. Павлов (1980) при
характеристике флоры Западного Тянь-Шаня.
Соотношение эндемичных видов по отдельным семействам во флоре Центрального
Памиро-Алая.

Таблица 8 – Соотношение эндемичных видов по отдельным семействам во флоре

Центрального Памиро-Алая
Кол-во Кол-во
Наименование семейств Наименование семейств
видов видов
1. Ranunculaceae Juss. 3 20. Rhamnaceae Juss. 2
2. Berberidaceae Juss. 1 21. Cornaceae Dumort. 1
3. Papaveraceae Juss. 3 22. Umbelliferae Luss. (=Apiaceae Lindl.) 12
4. Caryophyllaceae Juss. 10 23. Valerianaceae Batsch. 3
5. Chenopodiaceae Vent. 1 24. Rubiaceae Juss. 4
6. Polygonaceae Juss. 2 25. Cuscutaceae Dumort. 2
7. Limoniaceae Lincz. 8 26. Convolvulaceae L. 2
8. Betulaceae S. Gray 1 27. Boraginaceae Juss. 3
9. Primulaceae Vent. 1 28. Scrophulariaceae Juss. 7
10. Violaceae Batsch 2 29. Orobanchaceae Vent. 1
11. Tamaricaceae Link 1 30. Labiatea Juss. = (Lamiaceae Lindl.) 23
12. Capparaceae Juss. 1 31. Campanulaceae Juss. 4
3 32. Compositae Giseke (=Asteraceae
13. Cruciferae Juss. 94
Dumort)
14. Euphorbiaceae Juss. 1 33. Iridaceae Lindl. 14
15. Crassulaceae DC. 3 34. Liliaceae Hall 22
17. Fabaceae Lindl. 47 36. Amaryllidaceae Lindl. 1
 ~ 73 ~
Кол-во Кол-во
Наименование семейств Наименование семейств
видов видов
18. Rutaceae Juss. 2 37. Cyperaceae J. St.-Hil. 1
19. Santalaceae R. Br 1 38. Gramineae Juss. 7

3.5. Некоторые исторические вопросы формирования флоры

История формирования флоры Центрального Памиро-Алая непосредственно связана с
историей становления горного ландшафта и процесса горообразования на данной территории
и отступлением моря «Тетиса». От мела до конца палеогена территория Средней Азии и
Казахстана (Памиро-Алай и Тянь-Шань) была залита морем (Овчинников, 1940, 1970). С
юго-запада море подходило к западным отрогам Зеравшанского, Гиссарского, Дарвазского
хребтов, хребта Петра Первого и горы Бабатаг. Несмотря на сильную трансгрессию моря,
отдельные островки на территории Памиро-Алая возвышались небольшими участками суши,
представленные ныне хребтами. За этот период в пределах Памиро-Алая в виде
разобщенных островов над поверхностью моря выступали нынешние горные хребты
Туркестана, Зеравшана и отдельные хребты Юго-восточного Таджикистана. Прежде всего,
по предположению П.Н. Овчинникова (1940, 1970), возможно, небольшие возвышенности
Гиссарского, Вахшкого, Каратегинского, Алайского, Дарвазского хребтов и хребта Петра
Первого. Остальные части нынешних небольших хребтов со сравнительно низкими
гипсометрическими уровнями, такие как межгорные впадины, были залиты водой (рисунок
24). За этот период в результате геодинамических процессов происходили значительные
колебания климата, уровня моря и естественной смены флоры и растительности на суше.
Судя по остаткам флоры и имеющимся данным (Овчинников, 1940, 1970; Попов, 1958, 1963;
Камелин, 1967, 1973, 1979), на территории, не занятой морем, был аридный климат. По
данным этих же авторов в ископаемых отложениях мелового периода, которые считаются
наиболее древними, были найдены отпечатки ряда древесных пород, таких как: клен, каштан,
шелковица, чинар, дуб, береза. В настоящее время, кроме каштана и дуба, на территории
Центрального Памиро-Алая практически широко распространены эти виды, и, видимо, как
доминантам лесной растительности, им сопутствовали многочисленные травянистые
растения, которые также распространялись по разным экологическим нишам.
Многочисленные виды растений и образуемые ими целые флористические комплексы
активно развиваются и в современных климатических условиях. В связи с изменением
климата происходила смена флоры и образуемые ими сообщества и растительности, а вместе
с ними процесс видообразования. По мере изменения климата и отступления моря состав
флоры, видимо, стал более разнообразен, и многие водно-прибрежные растения уступили
 ~ 74 ~
свое место мезо-ксерофильным видам флоры. Таким образом, уже в полеогене начали сильно
развиваться ксерофильные виды. По всей вероятности, в середине мелового периода в связи
с изменениями климата, происходило поясное распределение флоры и растительности
Центрального Памиро-Алая. Следует отметить, что в этот период климат еще не был резко
континентальным. Поэтому в этот период происходило смешение более мезофильных
теплолюбивых древесных пород с более холодоустойчивыми видами. Исходя из этого, в
большинстве случаев на морских возвышенностях в виде отдельных островов флора была
распределена не более чем в двух растительных поясах. Таким образом, уже в меловом
периоде были заложены основы распределения флоры и растительности по поясам.
Свидетельством этого является распределение флористического состава березняков Памиро-
Алая по многочисленным группам ассоциаций и тополого-сукцессионным (экологическим)
вариантам (Попов, 1958, 1963). В меловом периоде Казахский мелкосопочник и Джунгария
были сушей, через эти территории суши происходило расселение бореальной флоры до
области Древнего Средиземноморья и локально до Центрального Памиро-Алая, которая в
настоящее время хорошо сохранилась в различных условиях исследуемого района. В
формировании физико-географической обстановки Центрального Памиро-Алая и
становлении ее флористического комплекса большое значение имел палеогеновый период,
который знаменуется новой трансгрессией моря. По имеющимся данным, в этот период
(Коровин, 1961, 1962) над морем возвышались некоторые архипелаги, такие как
современные Гиссарский, Алайский и Заалайский хребты, на территории которых в
настоящее время были обнаружены полеогеновые конгломераты и флористические остатки.
В этот период на территории Центрального Памиро-Алая уже был континентальный климат
и соответствующая флора.

Рисунок 24 – Основные периоды флороценогенеза Центрального Памиро-Алая

 ~ 75 ~
В конце палеогена и начале неогена на всей территории Центральной Азии начинается
новый процесс горообразования, охвативший фактически всю ОДС (Овчинников, 1940,
1970). В этот период современная территория Центрального Памиро-Алая полностью
освободилась из-под моря (рисунок 69). Освободившаяся территория начала интенсивно
заселяться флорой как из местных архипелагов, так и из контактных территорий
Центральной Азии. Параллельно началась новая инвазия флоры с территорий с
континентальным климатом, таких как Кавказ, Тибет и Гималаи. Идет активное заселение
территории Центрального Памиро-Алая с Тянь-Шаня, который значительно раньше
освободился из-под воды. В связи с этим в настоящее время на территории Центрального
Памиро-Алая встречается очень много общих с Тянь-Шанем видов — до 20–30 видов
древесных цветковых растений, таких как чинар, орех, клен, тополь, яблоня, экзохорда,
багрянник и другие виды.
По имеющимся данным (Овчинников, 1970), процесс палеогенового горообразования
относится к трем областям, которые по геологической структуре имеют различные
генетические связи. Первая область Северной дуги охватывает горные массивы от
Джунгарского Алатау на юг до гор Нуратау Ферганской долины и далее на восток до линии
р. Нарын. На этой территории длительное время была суша, климат был континентальный,
лишь западная часть этой территории долгое время находилась под водой. Естественно, из
этих территорий активно заселялись Центральный Памиро-Алай, свободные от
растительности архипелаги и острова.
Центральные дуги обнимают горные хребты с юга через Бухару, Китаб, Султан-Хазрет,
Гиссарский хребет, южный склон Каратегинского хребта, Алайскую долину, Иркештам до
Кашгара, т.е. практически территорию Центрально-Памиро-Алайской экологической
провинции (кроме Кашгара), где практически проявляются в различных вариациях или
формах растительные таксоны с сопредельных территорий. Таким образом, до определенной
степени Центральный Памиро-Алай является центром многообразия флоры и растительности
Центральной Азии и одним из главных участков ОДС (Камелин, 1967; Овчинников, 1971;
Ловелиус, 1995). Следует отметить, что от Центрального Памиро-Алая во всех направлениях
идет увеличение засухи, падение гипсометрических уровней, снижение числа видов флоры и
в целом затухание мезофильной растительности.
Море покинуло южные территории Тянь-Шаня в миоцене, а южные районы Средней
Азии в течение юры, мела, палеогена. Однако, на этой территории, и следовательно, на
территории Центрального Памиро-Алая, перемена климата наступила только в неогене.
Таким образом, территория Тянь-Шаньской горной системы значительно меньшее время
 ~ 76 ~
находилась под морем, по сравнению с Памиро-Алайской. Следовательно, возраст Памиро-
Алайской флоры значительно моложе, чем Тянь-Шаньской горной системы.
Отступление моря началось в конце палеогена и начале неогена (т.е. в миоцене). По
мере отступления моря, освобожденные новые территории суши начали заселяться флорой и
растительностью из соседних территорий как с юга, так и с севера и северо-востока. На
южной и юго-западной территории Центрального Памиро-Алая началось расселение
тропической и субтропической растительности с территории юго-восточной Азии через горы
Кавказа и Ирана, а с севера — растительности умеренных поясов через Тянь-Шаньско-
Тибетскую горную систему. Флора умеренного пояса (мезофильная) более холодостойкая
названа флорой Гинкго, а флора субтропического пояса — флорой Вельвичии
(ксерофильная); по данным авторов (Овчинников, 1940; Попов, 1948, 1963 и др.) первая была
названа тургайской, вторая — полтавской флорами.
Флора Гинкго в палеогене имела циркумполярное распространение. По данным же
вышеназванных авторов, настоящей областью высокого эндемизма флоры Гинкго является
Китай. Флора Вельвичии еще в меловом периоде имела широкое распространение в Африке,
а в эоцене — в Австралии, в третичное время — в Америке.
В конце плиоцена по обе стороны «Тетиса» у внетропических флор Старого Света
происходили крупные изменения. На севере началось охлаждение климата, что привело к
великим оледенениям и уничтожению флоры Гинкго в ее первичном виде на большей части
Евразии. Одновременно здесь поднялись могучие горные системы: Гималаи, Тянь-Шань,
Гиндукуш, Кавказ и некоторые мелкие хребты в Иране и Малой Азии.
В олигоцене море покидает Таджикскую депрессию, Ферганскую котловину, а в
Приташкентских Чулях оставляет за собой много озер.
Новые физико-географические условия устанавливают сухопутную связь
растительности Средней Азии с определенными географическими регионами, в том числе и с
Кавказом (Овчинников, 1940). Преобладающая часть флоры олигоцена расположена в
Казахстане.
Олигоценовые растительные остатки также найдены в Ферганской котловине. В
олигоценовой флоре Центрального Памиро-Алая находит отражение современная лесная
флора горной Средней Азии (виды берез, тополя, ясеня, крушины, чинара, клена, таволги,
вишни, ели, вяза и др.).
Происхождение тургайской флоры (Гинкго) в Средней Азии связано с широкими
миграциями ее с севера на юг и с востока на запад из Ангаридского материка (Овчинников,
1940, 1970; Камелин, 1979).
 ~ 77 ~
В неогене горы начали сильно подниматься, вслед за подъемом гор растения начали
заселять новые ступени. В миоцене также были найдены ископаемые остатки березы. В
конце третичного и начале четвертичного периода горная часть территории Средней Азии
претерпевала мощное оледенение.
Черты древнего оледенения хорошо прослеживаются в Тянь-Шане и Памиро-Алае.
Древние ледники располагались значительно ниже их современных территорий. В долинах
рек Хингоу и на южных склонах Гиссарского хребта ледники оставили свои следы на
высотах 900 м над ур. моря. Что касается равнинных территорий Средней Азии, то следы
ледников менее выражены, чем в горной части, о чем свидетельствует отсутствие отложений
торфяников в низменной части Памиро-Алая.
Вслед за оледенением в Средней Азии протекали климатические изменения в
направлении аридизации условий. Начали сокращаться площади оледенения, и из-под
ледников освобождались склоны и морены, на которых расселялись в начале луговая, далее
степная и лесная флора и растительность.
Наряду с общей аридизацией климата, даже в пределах Центрального Памиро-Алая,
четко прослеживаются две континентальные территории: Южнотаджикистанская, которая в
значительной части приближается по составу и структуре растительности к Хорасано-
Иранской горной системе, а северная часть Центрального Памиро-Алая больше
приближается к Тянь-Шаню и Тибету. Эти континентальные территории можно
рассматривать как две провинции одной подобласти. Эти округа по всей вероятности начали
определяться еще в конце третичного периода, с теплым засушливым летом — первая и
более прохладным климатом — вторая.
Климатические условия послеледникового периода для Памиро-Алая и в целом для
Средней Азии имеют огромное значение, потому что именно в этот период происходила
бореальная инвазия и формирование современной горной лесной растительности. К этому
периоду относится и расселение березы в Памиро-Алайской горной системе, о чем
свидетельствуют листовые отпечатки березы в ископаемых остатках верхнего плиоцена из
Придарвазья (Овчинников, 1970).
В миоцене в Памиро-Алайской горной системе климат был достаточно влажным и
теплым. В это же время тургайская флора проникала в эту страну. Что касается Тянь-Шаня,
то туда тургайская флора проникла значительно раньше, возможно в неогене, олигоцене. В
конце олигоцена в Центральной и Северной части Центрального Памиро-Алая началось
новое поднятие гор, а уже к концу плиоцена район претерпел мощное оледенение. В
плиоцен-плейстоценовых палеонтологических отпечатках здесь найдены холодостойкие
 ~ 78 ~
древесные породы, такие как: пихта, сосна, кедр, лещина, дуб, бук, клен и береза
(Овчинников, Лазарева, 1962, 1967).
Исходя из этого, можно допустить, что в плейстоцене в Центральном Памиро-Алае в
составе лесной растительности более холодоустойчивая порода, как берёза, играла важную
роль в формировании лесной растительности. К концу плейстоцена береза начинает терять
свою доминирующую роль в строении лесной растительности Центрального Памиро-Алая, а
в более сухих условиях климата южного Таджикистана, затем на Туркестанском хребте, она
исчезает совсем. В исчезновении березы решающую роль сыграла аридизация климата
(Сафаров, 1984).
Уже в среднем голоцене повсеместно происходит иссушение и потепление климата в
горах Памиро-Алая. В Центральном Памиро-Алае на более ветерозащещенных территориях
сохраняется высокая влажность климата, что способствует сохранению березы в составе
мезофильных лесов по боковым ущельям высоких горных хребтов. В тоже время, на сухих
северных склонах березу сменяют арчевники. Свидетельством этого является то, что в
настоящее время в бассейнах рек Гармо, Алайского хребта и долины реки Муксу до сих пор
наблюдаются смешанные двудоминантные арчево-березовые растительные формации.
Исчезновение березы, по-видимому, началось с южных склонов небольших хребтов южного
Таджикистана, далее Гиссарского хребта и, в последнюю очередь, березняки начали уступать
свое место мезофильным лесам и кустарникам на территории Каратегинского, Вахшского и
Дарвазского хребтов. На данных территориях, помимо иссушения климата, на сокращение
площади березняков и их спутников в значительной мере повлияло наличие почвенных
условий, в которых шло развитие плотнодерновинной степной растительности.
Нижнечетвертичная эпоха выступает как этап полупокровного оледенения Памира
(Овчинников, 1940; Пахомов, 1971, 1972). В этот период ледники Базардарингского,
Южноаличурского и Ваханского хребтов сливаются воедино и образуют сплошные покровы
в днищах широких долин – Аличурской, Гунтской, Кокуйбельской и других. Несмотря на
холод и относительную влажность этой высокогорной территории, здесь береза практически
не сохранилась, так как, видимо, в этот период на территории Памиро-Алая развивались
более влаголюбивые и относительно теплолюбивые виды берез.
К верхнетретичному времени начинается новая фаза оледенения. Эта фаза оледенения
оказала большое влияние на долины рек Хингоу, Муксу и Саук-сай. Эта фаза связана с
общим оледенением Европейского севера, откуда влажные воздушные массы проникали в
долины этих рек, и ледники достигали колоссальных размеров. В долинах рек Бартанг, Гунт,
Аличур и Пяндж ледники развивались очень слабо. Наибольшего развития последнее
 ~ 79 ~
оледенение достигло на Северо-Западном Памире, а ранее, центр оледенения размещался в
районе хребта Академии Наук, от которого спускался и ледник Федченко.
На Северо-Восточном Памире центр оледенения располагался в Заалайском хребте в
районе пика Ленина, ныне И. Сомони, и вблизи расположенных вершин, откуда ледники
спускались к востоку и юго-востоку к Кара-Кульской котловине, к западу — в бассейне
Сауксу и к северу — в Алайскую долину. Максимального развития здесь достиг Саук-
Сайский ледник, который, возможно, сливался с ледником Федченко и ледником
Октябрьский, имевшим длину до 45–50 км.
Гидрографическая сеть в верхнечетвертичное время не претерпела существенных
изменений и принимает современный рисунок. Несколько западнее конечных морен
проходит Тянь-Шанский разрыв, по которому западный блок испытывает поднятие, что
должно было бы способствовать стоку воды Шуралису к востоку. Однако, левый приток
Танымас путем регрессивной эрозии пропилил конечные морены Шуралису и перехватил ее
воды в бассейне рек Танымас–Кудара–Бартанг, которые оказывали огромное влияние на
формирование экосистемы Центрального Памиро-Алая, особенно на приграничных
контактных районах.
В верхнем палеогене для Таджикской депрессии, т.е. южной части Центрального
Памиро-Алая, характерен теплый влажный климат, о чем свидетельствуют находки пыльцы
сережкоцветных в верхнепалеогеновых отложениях в восточной части Таджикской
депрессии. В это время здесь произрастали широколиственные леса.
Ископаемые остатки показывают, что в верхнем палеогене между Ферганой,
Таджикской депрессией и Памиром не было резкой дифференциации на горы и равнины.
Уже в конце миоцена и начале плиоцена началось формирование долины реки
Кафирниган и сильное поднятие отдельных ее участков (Навабадский, Варзобский, Дашти-
Рабатский блоки), верхнечетвертичное время началось формированием Каратагского
поперечного поднятия, что заставило реку Ягноб изменить направление (Ачилов, 1969).
В различных частях нижнечетвертичных отложений Таджикской депрессии (Чихачев,
1959) была обнаружена пыльца древесных пород, где преобладали береза, лещина, ольха,
сосна.
Инвазия бореальных элементов на нижние склоны Гиссарского хребта происходила в
верхнем плиоцене. С прибореальной инвазией связаны бореальные луга и белолесье долины
реки Варзоб (Овчинников, 1971).
Итак, физико-географические условия в Таджикской депрессии и на Памире в
палеогене были субтропическими, здесь произрастали широколиственные леса.
 ~ 80 ~
В плиоцене усиливается поднятие гор. К концу этого этапа абсолютные высоты гор
достигали 4000 м. В верхнем плиоцене широколиственные леса начали исчезать в связи с
похолоданием климата. На месте широколиственных лесов начали появляться
холодолюбивые растения и их сообщества.
В среднечетвертичное время многие пики горных хребтов достигали высот 6000-7000
м. В верхнечетвертичной эпохе происходит увеличение площадей под ледниками и
углубление русел рек.
Основываясь на палеоботанических и палеоклиматитических данных и на современном
ареале березы можно предполагать, что миграция березы в Памиро-Алай шла по пути
Сибирь – Казахстан, Тянь-Шань (Фергана) – долина реки Зеравшан – Алайский хребет (через
Питау-Куль). После чего она распространилась на остальную территорию Центрального
Памиро-Алая.
Временем переселения, вероятно, был миоцен. В конце олигоцена и начале миоцена
еще между горами и равнинами не было большой разницы. Поэтому береза могла свободно
расселяться на территории, освободившейся из-под моря. К тому же климатические условия
тоже были сходными.
Когда в плиоцене началось сильное тектоническое поднятие гор и формирование долин
крупных рек, то растения начали расселяться по вертикали (ступенчато), и в горах четко
образовались (очерчивались) пояса растительности. По мере подъема в горы менялся и
климат, на равнинах более теплый и сухой, в долинах рек влажный и теплый, а на склонах
гор холодный, сухой. Изменение климатических условий привело к приспособлению
растений к определенным типам условий. Уже к концу плиоцена в начале плейстоцена по
мере потепления и иссушения климата, со склонов начали исчезать микротермные виды,
такие как: береза и арча полушаровидная и туркестанская. Береза, некогда в прохладных
климатических условиях занимавшая низкогорья и равнины начала полностью исчезать с
этих территорий. Она сохранилась лишь в долинах горных рек и небольшими участками на
склонах у выхода грунтовых вод. Вместе с тем, на более высоких (свыше 3000 м) горах
береза также начала исчезать, так как на склонах и на некоторых участках высокогорий,
долин рек было мощное оледенение, которое охватило Памиро-Алай к концу плиоцена и
началу плейстоцена. Некоторые участки, освободившиеся из-под ледников, опять начали
заселяться березой. Такие участки часто встречаются в долинах притоков рек Муксу и
Хингоу.
Тектонический подъем гор с другой стороны привел к изоляции популяций березы. Мы
ранее более подробно исследовали вопросы систематики берез, становление и формирование
их сообществ при изучении флоры и растительности Центрального Памиро-Алая. Вопрос
становления березняков на данной территории имеет большое значение, поэтому мы более
 ~ 81 ~
плотно связываем этот процесс с формированием растительности и флоры Центрального
Памиро-Алая. Эти процессы способствовали, с одной стороны – заселению территории
Памиро-Алая, одновременно (на равнинах) теплолюбивыми растениями, а с другой стороны
– заселению недавно освободившихся из-под ледника территорий (в высокогорьях)
холодоустойчивыми видами. В новых физико-географических условиях начались новые
формы видообразования, и в пределах одного вида образовалась масса внутривидовых
категорий. Свидетельством такого хода развития флороценогенеза является то, что в
миоценовых отложениях южных склонов Гиссарского хребта обнаружена пыльца березы,
каштана, фисташки и гинкго (из флоры Гималаев). Но гималайские березы принадлежат к
другой секции и имеют иной путь переселения в Гималаях – прямую связь с Китаем и оттуда
с Дальним Востоком, где наблюдается высокое видовое разнообразие секции Costata. Мы
допускаем, что, возможно, береза кривая морфологически близка к секции Costata.
Но представители секции Costata встречаются и на Кавказе, проникновение которых
остается загадочным, потому что береза из этой секции не встречается ни в Западной
Сибири, ни в Европе. Зато в Средней Азии, а именно на Памиро-Алае, встречаются
отдельные экземпляры берез, по некоторым признакам довольно близкие к представителям
секции Costata. Такие экземпляры нами обнаружены в бассейнах рек Туполанг, Варзоб,
Рамит, Хингоу.
История формирования и расселения березы на территории Центрального Памиро-
Алая, как индикатора развития всей флоры этой провинции, непосредственно связана с
проникновением бореальной флоры и растительности на данную территорию. Что касается
происхождения и проникновения флоры шибляка и саванноидов и ряда других
флороценотипов на территорию этой провинции, то их инвазии происходят через более
южные территории Памиро-Алая. Таким образом, проведенный анализ и небольшой
исторический обзор имеют большое научное значение и могут проливать свет при решении
некоторых спорных вопросов экологического и, в целом, природного районирования. Спектр
флористического богатства разных территорий бывшего Советского Союза проанализирован
Л.И. Малышевым (1972).
Проведенный флористический анализ Центрального Памиро-Алая с обзором истории
формирования флоры, свидетельствует о сложном пути развития, под влиянием инвазий
многочисленных флористических комплексов как Африканского континента, в составе
древне-средиземноморской флоры, так и с Азиатско-тихоокеанского континента через
Ирано-Туранскую подобласть ОДС. В процессе флороценогенезиса современная территория
Центрального Памиро-Алая, с одной стороны, оказалась на миграционном пути с запада на
Восток, а с другой стороны – с юго-востока на северо-запад. На этом пути Центральный
 ~ 82 ~
Памиро-Алай практически послужил одним из коридоров (мостом) миграции флоры между
Гиндукушем, Тянь-Шанем и, возможно, Гималаями.
Смешение и соприкосновение различных флористических комплексов вместе с
экологической базой создали благоприятные условия для развития богатой флоры на
территории Центрального Памиро-Алая. Таким образом, проведенный анализ
систематического состава, географических элементов флоры, а также сравнительные
анализы с другими районами Средней Азии и между флорами разных участков Памиро-
Алая, показал наличие огромного количества жизненных форм в составе флоры,
адаптированной к предельно разнообразным природно-климатическим условиям. Это
свидетельствует о том, что в районе нашего исследования произошло пересечении северной
голарктической флоры с южной субтропической.
Эти факторы способствовали развитию богатой флоры не только в систематическом
отношении, но и в отношении географических элементов и многочисленных групп
жизненных форм, адаптированных к различным экологическим условиям. В это число вошли
все обнаруженные в естественных ценозах высшие споровые (хвощи, папоротники),
голосеменные, эфедровые и покрытосеменные растения. Сюда же были отнесены некоторые
занесенные виды в бассейне реки Варзоб, выходящие за пределы культурных земель и
встречающиеся в естественных ценозах (например, Delphinium sp., Nigella saliva L., Hibiscus
trionum L.), но только те, которые не составляли предмета культуры, а расселялись в качестве
сорных самостоятельно. В целом, по вопросу происхождения флоры и растительности мы
придерживаемся мнения и классификации Р.В. Камелина (1973, 1979, 1990).
 ~ 83 ~

ГЛАВА 4. РАСТИТЕЛЬНОСТЬ ЦЕНТРАЛЬНОГО ПАМИРО-АЛАЯ

Растительность, как основной компонент биоразнообразия, нуждается в постоянном

исследовании на уровне территориальных (ботанико-географических районов, округов,
провинций) и типологических таксонов (флороценотипы, формации и ассоциации). Теория и
практика фитоценологических исследований постоянно развиваются и совершенствуются на
глобальном и региональном уровнях. В основе структурного изменения и формирования
видов, их популяций, ценопопуляций и растительных сообществ лежит конвергенция,
которая совершается в пределах каждого флороценотипа и приводит к эволюции
видообразования. Флороценотипы, несмотря на свою резкую ограниченность друг от друга,
имеют общие признаки; вместе с тем, каждому из них принадлежит неповторимая
комбинация (Камелин 1973). Вопросы изучения, систематизации и классификации
растительности являются весьма актуальными, особенно важны региональные исследования.
Многие фитоценологи (Ильинский, 1937; Шенников, 1938; Овчинников, 1940, 1947,
1948а,б, 1957, 1971; Лавренко, 1940, 1961, 1962; Коровин, Короткова, 1946; Выходцев, 1947,
1966, 1967; Рубцов, 1953, 1956; Агаханянц, 1954, 1965, 1966; Быков, 1957, 1966, 1968; Родин,
1958; Станюкович, 1958 1960, 1973; Коровин, 1961, 1962; Гранитов, 1964; Павлов, 1967,
1972; Никитин, 1968; Закиров, 1969; Мельникова, 1971; Агаханянц, Юсуфбеков, 1975;
Павлов, Губанов, 1983 и др.) внесли большой вклад в исследование и характеристику
растительности Памиро-Алая, в частности, ее центральной части. Несмотря на это, многие
вопросы, касающиеся внутритиповых и межтиповых синтаксонов, остаются
дискуссионными, что характерно для горных стран. Сложность состава, структуры и
многообразие растительных сообществ горной Средней Азии и Памиро-Алая в частности
хорошо характеризует Р.В. Камелин (1979). По всей вероятности, существующие сложности
связаны со структурной спецификой горно-равнинной территории региона и крайней
пестротой ее природных условий. Другая причина разрозненности данных и недостатков
методики исследования растительности горных территорий связана с недостаточностью
материалов единовременных исследований по различным типам растительных сообществ и
природно-территориальным единицам. В связи с этим, на наш взгляд, более полезным
является применение кластерных исследований на уровне значительных природных
регионов, примером которых является Центральный Памиро-Алай со сложной и
разнообразной по составу и структуре растительностью. Одна из задач в исследовании
растительности Центрального Памиро-Алая состоит в изучении растительных сообществ по
природным поясам и отдельным территориям. Фитоценологические исследования в
 ~ 84 ~
глобальном и региональном масштабах начинаются с изучения отдельных ботанико-
географических территорий или таксономических единиц (формаций, ассоциаций или
флороценотипов).
В среднеазиатских исследованиях ботаников (Комаров, 1933; Гончаров, 1937, 1940;
Бутков, 1938; Шенников, 1938; Пряхин, 1940, 1963; Линчевский, Прозоровский, 1946;
Коровин, 1934, 1961, 1962; Коровин, Короткова, 1946; Овчинников, 1948, 1955, 1957;
Запрягаева, 1954, 1957, 1964, 1976; Синьковский, 1957; Станюкович, 1960, 1973; Кудряшева,
1961, 1974; Закиров, 1969; Акульшина, Назаров, Чукавин, 1961; Акульшина, 1970а; Назаров,
1970; Исмаилов, 1971; Камелин, 1971, 1973, 1979, 1990; Павлов, 1972; Бадритдинова, 1974;
Сидоренко, 1993; Сафаров, 2002б, 2003а) приводится оценка флоры и растительности Памиро-
Алая. Следует особо отметить результаты работ большого отряда ботаников, проводивших
исследования в сети постоянных и временных стационаров, заложенных еще в 1934–1935 гг.
Ф.Л. Запрягаевым и В.И. Запрягаевой, а позднее, при общем руководстве П.Н. Овчинникова,
ставших основой уникального профиля стационаров по изучению растительности отдельных
участков горного Таджикистана. В ряде этих работ отмечаются сложности изучения
труднодоступных горных территорий, с чем во многих случаях связана недостаточность
изученности растительности, как на уровне отдельных территорий, так и типологических
категорий.
На недостаточную изученность особенностей растительного покрова особый отпечаток
накладывает длительное и интенсивное использование территории для различных
хозяйственных нужд, приведшее к сильной антропогенной нагрузке на естественную
растительность. В этих условиях актуальным становится вопрос выработки научных поисков
внутрипопуляционных, флорогенетических, фитоценологических защитных механизмов,
которые способствовали бы устойчивому развитию растительных сообществ на всех
уровнях. В этом отношении одним из основных научных механизмов является разработка
дробной типологической классификации для адекватного планирования и управления
растительными ресурсами. В 1980-е гг. в Таджикистане развернулось широкомасштабное
использование материалов аэрокосмических съемок для картографирования растительности
Памиро-Алая. Для составления пояснительных записок и легенд к различным вариантам
ботанико-географических карт, нами разработана классификационная схема растительности
экологической провинции в целом. Результаты этих работ нашли отражение на карте
«Растительность Таджикистана» (Сафаров, 1983а). По материалам косморисунок снимков при
изучении и картографировании растительных ресурсов Южно-Таджикского территориально-
производственного комплекса в наших исследованиях (Сафаров 1988а) нашли отражение
некоторые вопросы типологии растительности и оценка ее состояния в Южном Памиро-Алае.
 ~ 85 ~
Характеризуя растительность юго-западного Таджикистана, Г.Т. Сидоренко (1993) предложил
упрощенную классификационную схему растительности юго-западного региона. Результаты
этих исследований обобщены при разработке среднемасштабной геоботанической карты,
пояснительной записки и легенды к ней, которые, в свою очередь, включены в пояснительную
записку и легенду к «Карте растительности Казахстана и Средней Азии (в пределах
пустынной области)» масштаба 1: 2 500 000 (Акжигитова и др., 1995).
Растительность Центрального Памиро-Алая, как и всей горной Средней Азии,
представлена многими формациями и сукцессионными вариантами, относящимися, с одной
стороны, к господствующим древне-средиземноморским флороценотипам, а с другой — к
бореальным (Попов, 1963; Овчинников, 1971; Камелин, 1971). Наши исследования, вслед за
Р.В. Камелиным (1973), еще раз показывают, что Центральный Памиро-Алай, по составу и
структуре растительного покрова является выражением оригинальной, самобытной,
флороценотически разнообразной Средиземноморской флоры. В то же время,
обнаруживается убедительное сближение флоры и растительности Центрального Памиро-
Алая с флорой Средней Азии в широком географическом понимании (Овчинников, 1973;
Камелин, 1979). Как отмечает Р.В. Камелин (1979), классификация растительности Средней
Азии и прилегающих территорий Казахстана, Афганистана и Ирана пока что далека от
совершенства. В связи с этим указанием необходимо отметить, что любой дополнительный
вклад в описание или попытки совершенствования существующих классификационных схем
с учетом новых исследований, являются весьма полезными для изучения растительности.
Результаты этих работ нашли отражение в карте «Растительность Таджикистана»
(Сидоренко и др., 1983). Оценка состояния и некоторые вопросы типологии растительности
Южного Памиро-Алая отражены в работе Н.М. Сафарова (1988), проведенной при изучении
и картографировании растительных ресурсов Южно-Таджикского территориально-
производственного комплекса.
Растительность Центрального Памиро-Алая, в зависимости от ее географического и
высотнопоясного положения, включает разнообразные экологические группы и
флороценотипы, свод которых приводится в приложении 3. Растительность Центрального
Памиро-Алая представлена: мезофитными и мелколиственными лесами и кустарниками,
арчевниками, ксерофитным редколесьем, криофильным высокотравьем, лугами, сазами и
сазоболотами, трагакантниками, горными степями, колючетравниками, эфемероидами,
полусаваннами, пустынями, тугаями, водными и околоводными флороценотипами.
В самой юго-восточной части территории Центрального Памиро-Алая, в заповеднике
«Даштиджум», растительность характеризуется наибольшим богатством состава и структуры.
В состав термофильных арчевников или регелекленовников здесь нередко проникают ясень
 ~ 86 ~
кривоплодный (Fraxinus rаibocarpa), экзохорда (Exsochorda аlbertii) и клен туркестанский
(Acer turkestanica), что указывает на переход от Центрального к Южному Памиро-Алаю.
Местами на территории Южного Памиро-Алая встречаются эфемероидные виды травянистых
растений, некоторые из них являются мезофитами. В местах близкого залегания грунтовых вод
и у родников такие виды как Dactylis glomerata, Carex physodes, Lathyrus mulkak, Trifolium
karatavicum, T. repens, Poa bulbosa, P. bactriana, Carex alexеenkoana, C. pachystylis и др.
формируют довольно устойчивые ксеромезофитные фитоценозы.
Растительность Южного Памиро-Алая характеризуется большей ксерофитностью, чем
растительность Гиссарского и Сарихосорского округов (Сафаров, 2015).
На основании разработанных классификационных систем растительности Памиро-Алая и
его отдельных территорий (Гончаров, 1937; Овчинников, 1947, 1948, 1957; Коровин, 1961,
1962; Овчинников, Сидоренко, Калеткина, 1973; Камелин, 1973, 1979, 1990; Сидоренко, 1993;
Сафаров, 2015) нами предложена дополнительная схема классификации растительности
Центрального Памиро-Алая. В этих исследованиях обоснованы и описаны принципы,
подходы к классификации растительности Памиро-Алая.
На основании этих работ и последующих наших собственных исследований нами
составлена схема поясного распределения основных типов растительных сообществ на всей
территории Центрального Памиро-Алая.

4.1. Поясность
В большинстве случаев многие классификационные схемы в горных территориях
сопряжены с вертикально-поясным размещением растительного покрова, поэтому,
остановимся на этом вопросе. При изучении растительности гор, прежде всего, необходимо
установить закономерности высотнопоясного распределения растительного покрова. При
разработке классификационных схем практически всеми исследователями указывается
сложность создания унифицированной типологической схемы, и каждый автор предлагает,
по крайнее мере, не менее трех-четырех критериев – флористический, экологический,
физиономический, филогенетический. Природные растительные пояса Центрального
Памиро-Алая выделяются по господству как поясных (зональных), так и внепоясных
(интразональных) типов растительности. При выделении растительных поясов учитывались
также результаты анализа и оценки флористического состава и его распределение по поясам.
Исходя из принципов ботанико-географического районирования, с учетом исследований
автора (Сафаров, 2002, 2003, 2013), предложена единая схема вертикальной поясности
Центрального Памиро-Алая, включающая всю территорию провинции (начиная с правого
берега р. Амударья, заканчивая пиком И. Сомони (пик Коммунизма) (таблица 9).
 ~ 87 ~

Таблица 9 – Распределение количества видов по растительным поясам

№ Наименование поясов Кол-во видов Высота над ур. м.
1. Песчаных пустынь 600-700 300-500
2. Низкогорных полусаванн 200-350 500-1000
3. Шибляка и полынных пустынь 450-500 1000-1200
4. Чернолесья с элементами шибляка 1000-2000 1200-2300
5. Крупнотравных полусаванн и субальпийских 600-800 2000-2800
лугов
6. Арчевников, трагакантников и степей 760-900 1800-3300
7. Криофитной растительности 530-630 3000-4000
8. Криофитных степей и пустошей 250-300 3300-4200
9. Нивальный пояс 30-40 Свыше 4200

1. Пояс песчаных пустынь занимает небольшую полосу в южной части междуречья

Пянджа и Кафирнигана. В сообществах этого пояса отмечено 600–700 видов. В растительном
покрове преобладают саксаульники, джузгунники и местами фрагменты однолетних
солянковых сообществ. Растительность этого пояса называется джангалами (Овчинников,
1955). В больших заводях и по берегам рек здесь встречается тугайная растительность,
состоящая из туранги, гребенщика, дерезы, лоха, крупных трав, эриантуса, солодки,
тростника и др. Следует отметить, что этот пояс до определенной степени является
условным. Видимо, он является продолжением крупных пустынь территорий Афганистана,
Туркменистана и Узбекистана.
2. Пояс низкогорных полусаванн занимает небольшую полосу в южной части
провинции. Здесь встречаются 200–350 видов растений. Этот пояс выделен по одноименному
флороценотипу (низкотравных полусаванн), он выражен прерывисто и на небольших
высотах (500–1000). Значительные площади полусаванн представлены в урочищах Кундузли,
Акбашадыри в низовьях р. Кафирниган и в южных оконечностях хребтов Теракли и Чолтау.
Сообщества полусаванн часто сопутствуют полукустарниковой и кустарниковой
растительности. По нашему мнению, сообщества полусаванн являются вторичными
производными от полынно-пустынных и бодомчовых формаций южно-таджикистанского
типа. В составе этого пояса (на высоте 600–700 м над ур. м.) можно выделить полосу
ксерофитных кустарников из бодомчи, миндаля, шиповника, иногда парнолистника.
3. Пояс шибляка и полынных пустынь широкой полосой занимает всю территорию
средней части провинции. Он протягивается от западной окраины района и до восточной
границы нижней части хребтов Хазрати Шох, Актау, Каратау. В этом поясе встречается 450–
500 видов растений. Пояс занимает высоты от 850 до 1400 м (на южных склонах
среднегорья), до – 1800 м в пределах адыров и до 1200 м по северным склонам среднегорья.
Растительность этого пояса представлена фисташниками, регелекленовникаит,
багрянниками, миндальниками и др.
 ~ 88 ~
4. Пояс чернолесья с элементами шибляка занимает значительные части центра
провинции на высотах от 1200 м до 2500 м на северных склонах среднегорий и от 1450–1500
м до 2700 м на южных и на юго-восточных склонах. Зональные (поясные) типы лесной
растительности – чернолесье, отчасти мезотермные арчевники, зональный тип травяной –
горная полусаванна (Prangos pabularia Lindl., Ferula jaeschkeana Vatke). Интразональные
типы – чернолесье (гидрофильное), пойменные горные леса, дуговидные группировки,
частью высокотравье. Выделяются полосы контакта чернолесья и шибляка, типичного
чернолесья, чернолесья и арчевников. Для отдельных горных хребтов на высотах 2200–2800
м над ур. м., где довольно хорошо выражен пояс широколиственных лесов (чернолесье),
можно выделить полосы состоящие из орешников, туркестано – кленовников, яблоневых и
чинаровых рощ и некоторых видов тополя. В основном они распространены на южных
склонах Гиссарского, Каратегинского, Вахшского, Дарвазского хребтов, хребтов Хазрати
Шох и Петра I на высотах 1000–2000 м над ур. м. В этих полосах повсеместно
широколиственным лесам сопутствуют полусаванны (Hordeum bulbosum, Phlomis bucharica и
др.). Эти крупные травы и крупные злаки по высотному профилю проникают даже в состав
термофильных арчевников.
5. Пояс крупнотравных полусаванн и субальпийских лугов расположен выше
древесно-кустарниковой растительности. В составе сообществ этого пояса встречается 600–
700 видов растений. Пояс выражен сплошной полосой, сообщества в большинстве случаев
являются вторичными, производными от мезофитных лесов и арчевников. Эти растительные
сообщества характерны исключительно для южных склонов Гиссарского, Каратегинского,
Дарвазского хребтов и хребта Петра I.
6. Пояс арчевников, трагакантников и степей фрагментарно выражен на верхней границе
древесно-кустарниковой растительности, на высотах от 2500 (2700) до 3000 м на северных и
до 3300 м на южных склонах. В составе сообществ этого пояса встречается 760–900 видов
растений. Зональный тип лесной растительности — арчевники; трагакантники, степи, горная
полусаванна встречаются здесь фрагментарно. Интразональные типы — пойменные горные
леса; сазы занимают небольшие площади в обособленных увлажненных местообитаниях.
Здесь находятся самые большие по площади естественные ореховые леса (после
Арсланбоба на Западном Тянь-Шане). Естественные фисташковые редколесья занимают
около 40% лесных территорий провинции, что уступает по площади только естественным
фисташникам Ирана и Турции. По ресурсно-генетическим ценностям Центральный Памиро-
Алай занимает одно из ведущих мест. Здесь широко представлено видовое и внутривидовое
разнообразие древесных плодовых (яблони, груши, виноградовника, хурмы, граната, вишни,
алычи, боярышника, чилона, рябины) и многочисленных пищевых, кормовых, технических
 ~ 89 ~
травянистых растений. В составе разных экосистем исследуемого района встречается около
30% редких эндемичных видов растений, имеющих национальное, региональное и
глобальное значение.
В южной части района, на хребтах Бабатаг, Актау, Газималик и в горах Ходжамумин на
высотах 1000–2200 м над ур. м. спорадично представлена полоса термофильных арчевников
с регелекленовниками.
У верхней границы древесно-кустарниковой растительности отмечается полоса
криофитных арчевников. Они приурочены, главным образом, к центральной части
провинции на высотах 2800–3000 м над ур. м. На этих же высотах, ближе к Алайскому
хребту, встречаются другие виды арчи (можжевельник туркестанский, можжевельник
полушаровидный и можевельник сибирский). Спорaдически на высокогорьях хребта Петра I,
Дарвазского хребта, на южном склоне Алайского хребта и на значительной территории
Мазарского хребта, особенно по долинам рек Муксу, Биландкиик, Гармо, Киргизоб
встречаются огромные площади остепненных или луговых вариантов арчевников из
сибирской арчи.
На Южном склоне Алайского и Заалайского хребтов встречаются большие площади
стелющейся формы туркестанской арчи в виде единичных экземпляров.
7. Пояс криофитной растительности выражен фрагментарно в высокогорьях
Гиссарского, Каратегинского, Алайского, Дарвазского, Мазарского и Пашмгарского хребтов,
хребтах Петра I и Академии наук на высотах 3500–4000 м над ур. м. (рисунок 25). В составе
сообществ отмечено 530–630 видов растений.

Рисунок 25 – криофитные луга и петрофитон (урочище Ходжаи Сангхок)

8. Пояс криофитных степей и пустошей расположен на высотах от 3300 м до 4100 м.

Здесь зональные типы лесной растительности отсутствуют. Значительные площади (около
70%) этого пояса занимают высокогорно-пустынные, редколесно-степные и лугово-степные
растительные комплексы. Сообщества этого пояса включают 250–300 видов растений.
 ~ 90 ~
9. Нивальный пояс – это небольшие группы и одиночные виды криофитных растений
(30–40 видов), занимающие высоты свыше 4000 м над ур. м. (рисунок 26).

Рисунок 26 – Пояс криофитной растительности (Каратегинский хребет, 3800-4500 м)

Наш сравнительный анализ показал, что видовое разнообразие флоры Памиро-Алая

близко к флоре Тянь-Шаня. Это подтверждает близость двух флористических регионов
Центрального Памиро-Алая. Растительность Центрального Памиро-Алая по составу,
структуре и генезису является отражением автохтонной флоры, скорректированной
самобытной, флороценотически разнообразной средиземноморской флорой. В то же время,
при анализе и оценке флороценотипов, обнаруживается убедительное ее сближение с флорой
Средней Азии в широком географическом понимании П.Н. Овчинникова (1940, 1947, 1957) и
Р.В. Камелина (1973). Многие исследователи, изучая растительный покров еще в начале XX
века, не смогли полностью охватить или исследовать все разнообразие растительности
Памиро-Алая и особенности ее размещения в разнообразных горных условиях.

4.2. Типологическая классификация растительности

Типология современного растительного покрова является моделью становления
истории и формирования флороценотипов в эволюционном процессе. Несмотря на широкие
миграционные процессы флоры в разные геологические периоды и их становление,
растительность является продуктом местных конвергентных механизмов под влиянием
экологических условий. По этому поводу П.Н. Овчинников (1955) отмечает, что смена,
становление и господство новых типов растительности связаны с массовым преобразованием
флоры под воздействием изменения физико-географических условий и, в целом, редукций
коренной растительности. Исходя из этого, исследования типов растительности, т.е.
разработки типологических схем на основе фитоценологических подходов, являются не чем
иным, как составлением модели эволюции флоры и растительности на отдельных
территориях. Типологическая классификация флороценотипов и их внутритипологических
 ~ 91 ~
единиц — это установленные механизмы оценки пространственно-временного развития
флоры и растительности на территории конкретного региона, области и их взаимосвязь с
другими глобальными эколого-биоморфологическими процессами.
Понятие «типология растительности» разными авторами, в зависимости от региона и
школы фитоценологов, трактуется по-разному и поэтому остается спорным. Следует
отметить, что опыт классификации растительности сравнительно с таксономией растений
(систематики) значительно моложе, именно поэтому вопрос типологии остается весьма
дискуссионным.
Для анализа, оценки и организации мониторинга состава, структуры и состояния
растительности необходимым условием является разработка типологических классификаций.
Проблема классификации растительности остается актуальной до завершения
инвентаризации растительности, её паспортизации и картографирования в среднем масштабе
на глобальном уровне и унификации существующих таксонов всех рангов по единому
кадастровому рангу. Правы фитоценологи в том, что проблема классификации
растительности является весьма сложной, и в тоже время, необходимой для науки о
растительности. Ни одна картографическая работа по растительности не обходится без
типологической классификации. Любая классификация – это «язык» биологической науки и
ключ к управлению природными ресурсами, особенно, если на основе классификации
составляются геоботанические карты. Практически ни одна картографическая работа не
обходится без типологической классификации растительности. Обычно классификационные
схемы ориентированы на конечные цели научных исследований. Любая классификационная
схема является, в той или иной степени, моделью природных объектов (флоры,
растительности, фауны, экосистем). Успешность классификации зависит от полноты
материалов по флоре, фауне, экологическим условиям, климатическим и антропогенным
факторам, под влиянием которых формируются и развиваются классифицируемые объекты.
Практически каждый исследователь при изучении растительности отдельных
географических регионов или флороценотипов разрабатывает или вносит изменения,
дополнения в существующие классификационные схемы, с учетом полученных новых
материалов. Подход и классификационные концепции разных ботанических школ весьма
своеобразны, анализ и оценка которых подробно изложена в книге В.Д. Александровой
«Классификация растительности» (1969). В этой работе проведен глубокий анализ
существующих методов классификации: экологически ординационный (Раменский, 1971),
морфологический (Шенников, 1938), эколого-морфологический (Лавренко, 1940),
генетический (Сукачев, 1928), регионально-фитоценотический и по биомам. Наряду с этими
направлениями в данной работе тщательно анализируется классификация растительности по
 ~ 92 ~
регионам и отдельным биомам, на характеристиках которых, видимо, нет необходимости
останавливаться. Следует отметить, что каждый метод и подход, дополняя друг друга,
обогащают сущность и содержание классификации растительности.
Благодаря уникальности растительности территории бывшего Советского Союза по
разнообразию состава, структуры и генезиса, здесь развивались лучшие фитоценологические
идеи и были заложены основы классификационных систем растительности, в различных
условиях формировались обширные «поля» для развития фитоценологии. На научном
пространстве стран СНГ стремительно развивалась фитоценология и классификация
растительности.
Значительный вклад в фитоценологию и таксономию растительности вносили
представители советских (российских) фитоценологов (Маев, 1876, 1881; Высоцкий, 1915,
1933; Морозов, 1920; Бобров, 1926; Культиасов, 1927; Ильинский, 1935, 1937; Ильин, 1938;
Лавренко, 1940; Прозоровский, 1940; Сукачев, 1944; Григорьев, 1948; Овчинников, 1948а,б,
1957; Запрягаева, 1954; Браун, 1957; Родин, 1958; Коровин, 1961, 1962; Шенников, 1962;
Беклемишев, 1964; Никитин, 1968; Быков, 1968, 1970; Вальтер, 1968; Закировы, 1969;
Овчинников и др, 1973; Сочава, 1986; Блюменталь, 1990; Кучеров, 1995; Веселова и др., 1998;
Андерсон, 2003; Артемов, 2003; Константинова и др., 2011, Камелин, 2013).
При изучении растительности разных ботанико-географических регионов этими
исследователями, исходя из состава и структуры растительности и существующих природных
условий, предлагаются разнообразные классификационные схемы, анализ и свод которых
достаточно хорошо отражены в книге В.Д. Александровой (1969). В этой работе указано, что
разработка естественной классификации требует всестороннего изучения экологии, состава,
структуры, погодичной и сукцессионной динамики растительных сообществ, свойств их
компонентов и взаимоотношений между собой, пространственного размещения, их
флористических связей. Вопросы классификации растительности и методики построения
экологических рядов сообществ (экологических шкал), определения условий местообитания
по составу растительности наряду с В.Д. Александровой (1969) были освещены в трудах
геоботаников: М.Б. Культиасова (1946, 1949), Л.Г. Раменского (1971); Х.Х. Трасса (1976); Б.М.
Миркина, Г.С. Розенберга (1978); Н.Ф. Реймерса, Ф.Р. Штильмарка (1978); С.М. Разумовского
(1981); В.Б. Сочавы (1986), Б.М. Миркина, Л.Г. Наумовой (1998, 2012); Н.А. Соболева (1999).
Эти авторы предлагают различные критерии для разработки типологии растительности
(флористическая, экологическая, физиономическая, филогенетическая). Несмотря на
разнообразные подходы и противоречия между классификационными схемами разных
направлений, в большинстве случаев они дополняют друг друга и дают направление к
детализации и совершенствованию классификационных систем, применимых для отдельных
 ~ 93 ~
регионов (геоботанических районов, провинций, областей и др.). Анализируя многие из
существующих классификационных схем Е.П. Коровина, Е.Е. Коротковой (1946), П.Н.
Овчинникова (1951, 1957); Р.В. Камелина (1971, 1973, 1979), мы склонны опираться на опыт
разработки механизмов типологической классификации растительности для сложной по
составу, структуре и генезису растительности Средней Азии, особенно ее горной части, где
по выражениям выше упомянутых авторов (Невский, 1937; Гончаров, 1937; Овчинников,
1948, 1955, 1957; Попов, 1958; Коровин, 1962; Камелин, 1979) чуть-ли не на каждой
небольшой территории (склон, ущелье, водораздел, хребет) гор встречается огромное число
обособленных типов, которые по праву можно рассматривать в ранге флороценотипа.
Более того, каждый тип имеет свой набор сопутствующих видов, иногда «верные» виды
растений. В связи с этим, в дальнейшем, при изучении растительности гор, возникает
дилемма: оставаться на позиции уже установленных типов или стоит пересмотреть и идти по
пути описания вполне сформировавшихся типов растительности, которые встречаются пока
в неизведанных или подробно не изученных, экологически обособленных территориях. И
далее, от описания типологических таксонов, придти к экосистемному подходу, что является
прямым выходом к биогеоценологическим (Сукачев, 1928), экосистемным (Tansley, 1935)
принципам. При этом принять за основу уже разработанные схемы типологии, т.е. деление
растительного покрова на группы типов, в основе которых в большинстве случаев лежит
экологический принцип, далее — флороценотипы, в основу выделения которых ставятся
физиономические, экологические, флористические и фитоценологические принципы.
За основу мы брали усовершенствованную схему Р.В. Камелина (1979) и придали ей
флоро-эколого-фитоценотипический характер, т.е. дополнили и немного усовершенствовали
понятие «флороценотипа» П.Н. Овчинникова (1955, 1957). На наш взгляд, на примере
типологической классификации растительности Центрального Памиро-Алая, понятие
«флороценотип» стал более доступным для понимания. П.Н. Овчинников (1955) отмечал
многотипность растительности Таджикистана и связывал этот процесс с обособленностью
флоры и растительности Памиро-Алая, что также характерно и для Центрального Памиро-
Алая.
Многотипность связана с тем, что на одной и той же территории Центрального
Памиро-Алая встречаются виды и флороценотипы, по генезису уходящие глубоко в
палеопрерии, палеошибляк, палеобореальную, палеотропическую растительность. Такими
являются горные степи и субальпийские луга, реликтовые ореховые леса и арчевники хребта
Петра Первого и Дарвазского, Каратегинского, Алайского хребтов.
На территорию Центрального Памиро-Алая активно проникают виды практически всех
типов растительности: эфемеры, эфемероиды, элементы пустынь, которые, вероятнее всего,
 ~ 94 ~
по своему происхождению сравнительно молодые, возникающие в результате новейших
физико-географических и эколого-фитоценологических условий. Действительно, многие
пустыни (гаммадники и некоторые виды полыней), произрастающие на территории
Центрального Памиро-Алая, несмотря на достаточную гумидность, Древне-Африкано-
Гобийского происхождения. Это впервые отмечал М.Г. Попов (1927) и значительно позднее
подтверждали С.А. Невский (1937), М.М. Ильин (1938) и другие.
По всей вероятности, холодостойкая флора и растительность (степи, тайга,
мелколиственные криофитные леса) возникли вначале высоко, в горных условиях. Далее
они, по мере потепления климата, спускались ниже, вероятно, в плиоцене, о чем писал П.Н.
Овчинников (1955, 1957) «… видимо, холодостойкая флора и растительность одновременно
формировались в горах Кавказа и холодных условиях Сибири, Монголии, Алтая и
территории Азии».
Это говорит о полицентрическом, более синантропном, чем в других провинциях и
округах Памиро-Алая, происхождении флоры и растительности Центрального Памиро-Алая.
Флороценогенез горных степей протекал в голоцене, и в настоящее время находится в фазе
устойчивого развития.
Как было отмечено, в данной работе мы взяли за основу предложенную Р.В.
Камелиным (1979) флорогенетическую классификацию растительности Средней Азии,
которая приближена к комплексному эколого-генетическому подходу, т.е., к современному
пониманию истории развития флоры и растительности под влиянием внешних факторов. Р.В.
Камелин совершенно справедливо отмечает, что в условиях ускоренного темпа антропо-
техногенного воздействия, последствия стресса на популяционном, внутрипопуляционном и
видовом уровнях оказывают негативное влияние на состав и структуру ценопопуляций и
таксонов более высокого ранга. Наглядным доказательством этого является деградация
экосистем, инвазия чужеродных видов в природные экосистемы. Идея комплексной эколого-
генетической классификации, на которую указывал П.Н. Овчинников (1940, 1948б) при
классификации древесной растительности и в целом всей растительности, приближает нас к
современному пониманию истории развития флоры и растительности под влиянием
естественных и антропогенных факторов. Мы убеждены в том, что данный подход является
значительным прогрессом в эколого-флорогенетической классификации, в понимании
флороценотипов и в целом флороценогенеза.
Растительность Центрального Памиро-Алая на протяжении длительного периода
интенсивно используется в сельскохозяйственном обороте, поэтому подвержена сильному
антропогенному воздействию и, следовательно, сукцессионной динамике. В этой ситуации
 ~ 95 ~
дробная типологическая классификация для адекватного планирования и управления
растительными ресурсами является необходимой научной задачей.
При исследовании растительности Центрального Памиро-Алая многими учеными
большое внимание было уделено вопросам типологической классификации растительности,
что отражено в работах Н.Ф. Гончарова (1937), Е.П. Коровина, Коротковой (1946), И.В.
Выходцева (1947, 1966), П.Н. Овчинникова (1948б, 1957), , И.Т. Васильченко (1953, 1960,
1986), К.В. Станюковича (1960, 1973), Е.П. Коровина (1961, 1962), К.З. Закирова (1961), Е.А.
Востоковой, (1963), Р.В. Камелина (1971, 1973, 1989, 1990), В.И. Запрягаевой (1976), Г.Т.
Сидоренко (1993), Н.М. Сафарова (2002б, 2003а) и др. В растительном покрове Центрального
Памиро-Алая представлены основные флороценотипы Средней Азии: арчевники,
мезофитные леса и кустарники, горные степи, луга, криофитные мелкотравные болота и луга,
ксерофитные редколесья (шибляк), полусаванны, пустыни, тугаи. В дальнейшем, при
картографировании растительности Памиро-Алая на основе материалов аэрокосмических
съемок и составления пояснительных записок и легенд к различным вариантам ботанико-
географических карт, Г.Т. Сидоренко и Н.М. Сафаровым (1985) были конкретизированы и
уточнены классификационные схемы для Южного Памиро-Алая.
Остановимся на основных принципах, на которых некоторые авторы строили свои
классификационные системы. Н.П. Овчинников (1957), анализируя ранее существующие
классификации (Культиасова, 1927; Коровина, 1934; Ильинского, 1937; Коровина и
Коротковой, 1946; Рубцова, 1953, 1956; Лавренко, 1954; Выходцева, 1955, 1947; Сочавы,
1957), отмечает, что «иногда различные жизненные формы растений, по внешнему виду и
экологическим и морфологическим особенностям, могут быть экологически и
флороценотически близки друг другу». Далее он пишет, что за общностью внешней формы
растений скрываются разные типы растительности, поэтому необходимо ряд аналогичных
видов, формирующих сообщества, разделить на разные флороценотипы. Например, орех
грецкий и береза близки по толерантности к влажности почвы, однако, они различны по
отношению к температуре воздуха. В связи с этим, для развития классификации
растительности, видимо, надо брать во внимание совокупность экологических условий в
сочетании с историей развития растительности и их поясного распределения. При этом
совершено справедливым является подход Е.П. Коровина и Е.Е. Коротковой (1946), когда
экологические факторы используются ими при выделении группы типов, а
фитоценотические особенности растительности – при выделении флороценотипов.
Широко используя идею развития классификации Р.В. Камелина, мы пытаемся
сохранить идеи эколого-флористических и флорогенетических подходов основоположников
классификации растительности для достаточно обособленной в ботанико-географическом
 ~ 96 ~
отношении территории Центрального Памиро-Алая, предлагая более дробную
типологическую структуру. Нам кажется, что дробность классификационных схем (от
ассоциаций и их вариантов, объединяющихся в растительные формации и далее в
флороценотипы) служит основой для развития фитоценологии. Нами, в рамках развития
флороценогенетической классификации П.Н. Овчинникова (1948), в начале работы делается
значительный акцент на анализ и оценку флористического состава исследуемого района.
Вслед за Р.В. Камелиным, мы считаем, что ценогенез в пределах естественной флоры
зависит, прежде всего, от общих свойств видообразовательного процесса, идущего в данной
флоре, т.е. от интенсивности микроэволюционных явлений и формообразования. Вслед за
Е.М. Лавренко (1940, 1961), П.Н. Овчинниковым (1957), Е.П. Коровиным (1962), Р.В.
Камелиным (1979, 2013) и другими, в основу схем положены эколого-морфологические,
эколого-фитоценотические, эколого-флористические критерии для классификации
растительности Центрального Памиро-Алая и создана многомерная классификационная
схема. В то же время, остаются некоторые факты, которые могут ускользнуть от внимания
исследователей, что будет нами учитываться в последующих исследованиях и создании
типологических схем.
На основе вышеприведенных исследований даны общие характеристики
растительности Центрального Таджикистана (Гончаров, 1937; Овчинников, 1957). С учетом
опубликованных и проведенных исследований (Гончаров, 1937; Овчинников, 1947, 1948,
1957; Коровин, 1961, 1962; Овчинников, Сидоренко, Калеткина 1973; Камелин, 1973, 1979,
1990; Сафаров, 1988; Сидоренко, 1993) нами предлагается классификация растительности
Центрально-Памиро-Алайской провинции (приложение 2). Предложенная схема
классификации до определенной степени была нами опробована при исследовании флоры и
растительности Южного Памиро-Алая (Сафаров, 2015). Группа типов растительности
(флороценотипов) объединена по флорогенетическим и экологическим признакам, хотя при
объединении группы учитываются и другие природные особенности (ландшафты,
гипсометрические уровни и др.). Таким образом, понятие «статус группы флороценотипов»
понимается как совокупность растительных сообществ, объединенных по эколого-
биоморфологическим и флористическим особенностям. В схеме классификации статус
флороценотипа нами понимается как совокупность растительных формаций, которые
прошли общую адаптационную эволюцию под влиянием определенных длительно
существующих физико-географических условий. Практически флороценотип объединяет
понятия «флора» и «растительность». При этом в эволюционном процессе каждая
развивающаяся флора в горных условиях на больших, а иногда на маленьких территориях,
формирует флороценотипы, которые отражают пути экологической и фитоценотической
 ~ 97 ~
дифференциации флоры. Флороценотипы Центрального Памиро-Алая в большинстве
случаев являются ценофилумами (срезами из прошлого). Так, микротермные можжевеловые
леса (можжевельник полушаровидный) являются ценофилумом бора, а сообщества
сибирского и туркестанского можевельника – ценофилумами тайги. Растительная формация
— таксономическая единица среднего ранга, которая объединяет совокупность ассоциаций,
сходных по доминантам основных ярусов. В большинстве случаев в Центральном Памиро-
Алае представлены одно- и двухдоминантные формации. В условиях гор иногда могут
встречаться и полидоминантные формации. В предложенной нами дробной типологической
классификации понятие растительной ассоциации принимается как совокупность
фитоценозов, сходных по видовому составу, синузиальной структуре, с одинаковой
взамоисвязью растений со средой. Группа ассоциаций — это межтаксономичеая переходная
единица, которая в нашей схеме классификации объединяет ассоциации по общей
характерной особенности групп растительности, с учетом тополого-сукцессионных смен
растительности.
Мы, внося некоторые дополнения в схему Р.В. Камелина (1979) для растительного
покрова Центрального Памиро-Алая, рассматриваем 10 групп флороценотипов, 46
флороценотипов, 119 формаций и 627 ассоциаций (таблица 10).

Таблица 10 – Распределение синтаксонов внутри групп флороценотипов

флороцено

ассоциаци

ассоциаци
формаций
Кол-во

Кол-во

Кол-во

Кол-во
Группа флороценотипов
типов

групп

й
А. Гумидная растительность 3 12 22 99
Б. Криогумидная растительность 8 23 31 97
В. Криофитная растительность 4 12 15 48
Г. Семигумидная растительность 2 3 3 15
Д. Семиаридная растительность 8 34 58 307
Е. Экстремоаридная растительность 4 11 13 31
Ж. Реликтовая субтропическая растительность 5 13 13 17
З. Гидрофитная и гигрофитная растительность 3 2 2 4
И. Петрофитная растительность 4 8 8 8
К. Антропогенная растительность 5 - - -
ИТОГО: 46 119 166 627

Многие авторы (Коровин, Короткова, 1946; Коровин, 1962) для Средней Азии
выделяют 4 группы типов и 16 типов растительности; П.Н. Овчинников (1957) выделяет для
Таджикистана 22 флороценотипа; М. Арифханова (1967) для Ферганской долины выделяет
15 типов растительности; Р.В. Камелин (1979) для Средней Азии выделяет 44 флороценотипа
и 9 групп флороценотипов.
 ~ 98 ~
Таким образом, согласно предложенной нами классификации, только для Центрального
Памиро-Алая обосновывается наличие 46 флороценотипов, т.е. в 2 раза больше, чем было
указано в классификации П.Н. Овчинникова (1957) для всего Памиро-Алая и примерно
столько же, сколько было указано Р.В. Камелиным (1979) для всей Средней Азии (44).
Соотношения синтаксонов приводится в рисунок 27.

Рисунок 27 – Соотношения синтаксонов Центрального Памиро-Алая

На основании разработанной типологической классификации растительности, нами

разработана легенда к карте растительности Центрального Памиро-Алая. При этом нами не
нарушена структура классификации до уровня «группы ассоциаций» и «ассоциации».
Группы ассоциаций и ассоциации в формате тополого-сукцессионных вариантов приводятся
на карте растительности Центрального Памиро-Алая и в пояснительном тексте в виде
ботанических выделов (Приложение 4).

А. Группа типов гумидной растительности

Благодаря географическому расположению Памиро-Алая на стыке разных

ороклиматических зон, здесь достаточно хорошо прослеживаются компоненты разных флор
и образуемые ими типы (флороценотипы). Несмотря на значительное колебание
температурных градиентов и атмосферных осадков, а также на наличие мезофитных лесов и
сообществ луговой растительности, Памиро-Алай относится к аридным горным
территориям, где преобладает ксерофитная растительность (леса и редколесья) и пустыни.
Общая лесопокрытая площадь составляет около 550–600 тыс. га с учетом Памиро-Алайской
 ~ 99 ~
части Кыргызстана и Республики Узбекистан. Практически более 80% территории Памиро-
Алая находится на территории Таджикистана. При этом, по данным П.В. Васильева (1966),
леса в Таджикистане занимают 300 тыс. га. Они распределены следующим образом: хвойные
леса занимают 151 тыс. га, широколиственные – 53,6 тыс. га, ксерофильные леса (щибляк) —
около 40 тыс. га. На долю тугаев и древесной растительности пустынной зоны приходится не
более 30 тыс. га. Что касается мелколиственных лесов (березняков, тополевников, ивняков,
облепишников и др.), то они занимают около 9 тыс. га. Из них на долю березняков
приходится только 1,7 тыс. га, что нуждается в существенных поправках, так как в
официальных документах данные о площади березняков колеблются в пределах 1,7–2,3 тыс.
га. В настоящее время, по данным Агентства лесного хозяйства при Правительстве
Республики Таджикистан, общая площадь лесопокрытой территории составляют 427 тыс. га.
Наши последние учеты на основании картографирования лесов Таджикистана по материалам
аэрокосмических съемок показывает, что только в Центральном Памиро-Алае леса и
редколесья занимают площади не менее 800 тыс. га. На территории Центрального Памиро-
Алая ландшафтное значение имеет группа семигумидных флороценотипов, которая
включает в свой состав три типа, 12 формаций. В составе формаций описаны и выделены ряд
ассоциаций и их группы, т.е. тополого-сукцессионные ряды (приложение 3). Внутри группы
типов гумидной растительности преобладает флороценотип широколиственных мезофитных
лесов (чернолесье Therodrymion nemorale); вслед за ним флороценотип мезофитных
лиственных кустарников (Mesothamnion nemorale). Что касается третьего флороценотипа
(типа) — высокотравья (Megalocoryphion nemorale), то он не богат и включает в свой состав
всего лишь одну формацию борщевиковников, с одной группой ассоциаций — мятликовые
борщевиковники (Heracleum lehmannianum).
В составе широколиственных мезофитных лесов наиболее разнообразно представлены
туркестанокленовники (Acer turkestanicum) с пятью группами ассоциаций: неморальные
кленовники (Acer turkestanicum, Aegopodium tadshikorum, Impatiens parviflora, Polygonatum
severzovii), югановые кленовники (Acer turkestanicum, Prangos pabularia), снытьевые
кленовники (Acer turkestanicum, Aegopodium tadshikorum), злаковые кленовники (Acer
turkestanicum, Gramineae), разнотравно-разнокустарниковые кленовники (Acer turkestanicum,
Exochorda albertii, Cotoneaster insignis, Lonicera nummulariifolia, Rosa kokanica, Herbosa).
Орешники (Juglans regia) представлены 4 группами ассоциаций: снытьевые орешники
(Juglans regia, Aegopodium tadshikorum), недотроговые орешники (Juglans regia, Impatiens
parviflora), злаковые орешники (Juglans regia, Gramineae), крупнотравные орешники
(Heracleum lehmannianum, Ligularia Thomsonii). Остальные 8 — это древесно-кустарниковые
формации: яблонники (Malus siewersii), тополевники (Populus tadshikistanica, P. alba),
 ~ 100 ~
экзохордники (Exochorda albertii), караганники (Caragana turkestanica), розарии (Rosa sp. div.
auct.), рестельники (Restella albertii), иргайники (Cotoneaster nummularius, C. hissaricus, C.
nummularioides, C. insignis), жимолостники (Lonicera nummulariifolia, L. korolkowii, L. olgae);
в своем составе они имеют лишь по одной или по две группы ассоциаций. Тип луговых
растений, который Р.В. Камелин (1979) включает в тип “высокотравье” (Megalocoryphion
nemorale), мы разделяем на 3 типа (типичные высокотравья, характерные для мезофитных
лесов, криофитные высокотравья и криофитные крупнозлаковые травы).
Из состава высокотравных лугов (борщевиковников) исключаем торонники и
бузульники и переносим их в группу типов криогумидной растительности, так как по
характеру они являются криогумидными и сопутствуют больше березнякам и высокогорным
арчевникам, чем орешникам или кленовникам. Несмотря на то, что значительная часть
мезофильных кустарников сопутствует мезофитным лесам, тем не менее, мезофильные
кустарники образуют самостоятельные, хорошо сформировашиеся сообщества, со своими
экологическими и фитоценотическими особенностями, иногда даже с флористическими
наборами видов. Поэтому, мы из состава чернолесного флороценотипа исключаем
сообщества мезофильных кустарников и рассматриваем их как самостоятельный тип
растительности. Ниже приводим характеристики синтаксонов согласно разработанной
классификации растительности, указанной в Приложении 3.
1. Флороценотип широколиственные мезофитные леса или
чернолесье (Therodrymion nemorale). Тип (флороценотип) широколиственных
мезофитных лесов теплоумеренных горных субтропических флор (наша ред.), возникших на
арктотретичной и, отчасти, на Древне-Средиземноморской основе в неогене, объединяет
формации мезотермных листопадных мезофильных деревьев, кустарников (Камелин, 1979).
Нами из состава этого типа выведены фитоценозы мезофитных кустарников – сообщества,
которых мы рассматриваем в составе самостоятельного флороценотипа. В Центральном
Памиро-Алае естественные сообщества этого типа приурочены исключительно к
среднегорному поясу растительности. В составе этого типа растительности встречается
большое разнообразие мезофильних видов, образующих самостоятельные фитоценозы.
Основными формациями этого типа растительности в исследуемом районе являются:
туркестанокленовники (Acer turkestanicum), орешники (Juglans regia), яблонники (Malus
siewersii), тополевники (Populus tadshikistanica, P. alba). Эти формации распространены на
высотах 1000–2700 м. В составе этого типа в границах провинции встречаются 11 формаций,
14 групп ассоциаций и 57 ассоциаций (Приложение 3).
 ~ 101 ~
Широколиственные мезофитные леса и сообщества мезофитных кустарников в горах
Центрального Памиро-Алая образуют ярко выраженный пояс. Иногда (Овчинников, 1957) их
объединяют в один пояс с шибляком, т.е. в поясе мезофильных лесов рассматривают и
ксерофитные редколесья. При этом для нижней части пояса особенно характерно большое
разнообразие диких плодовых. Здесь отмечаются наиболее благоприятные условия для
произрастания мезоксерофитных видов – алычи (Prunus sogdiana), груши бухарской (Pyrus
bucharica), миндаля бухарского (Amygdalus bucharica), боярышника (Crataegus pontica и С.
turkestanica), махалебки (Padus mahaleb). На наш взгляд, более целесообразно рассматривать
пояс мезофитных лесов самостоятельно. В нижней части пояса широколиственных
мезофитных лесов, на высотах 1000–1500 (1700) м, выпадает на 100–200 мм осадков меньше,
чем на высотах 1500–1800 м и отмечается участие ксерофитных редколесий. В составе
мезофитных лесов здесь принимают участие ксерофильные растения (хурма — Diospyros
lotus, инжир — Ficus carica, гранат — Punica granatum, сумах — Rhus coriaria, чилон —
Zizyphus jujuba, слива домашняя — Prunus domestica и слива дарвазская — P. darvasica,
прутняк — Vitex agnus-castus, барбарис разнокистевидный — Berberis heterobotrys и
барбарис цельнокрайний — В. integerrima, вишня бородавчатая — Cerasus verrucosa,
афлатуния — Aflatunia ulmifolia). Такие сообщества наиболее полно выражены на южном
склоне Гиссарского хребта, от бассейна реки Сангардака до реки Кафирниган, на южном
склоне Каратегинского хребта, на Дарвазском хребте с его юго-западными отрогами и на
хребте Петра Первого.
Климатические условия в верхней части пояса широколиственных лесов, на высотах
1500–1800 м, могут быть значительно теплее, но с более высокими показателями
увлажнения, здесь выпадает около 1500–2000 мм осадков, т.е. почти на 300–400 мм больше,
чем в поясе ксерофитных редколесий. Кустарники имеют довольно широкое
распространение в составе других ценозов ксерофитной растительности, однако, не образуют
в их составе самостоятельных типологических структур. Иногда на нижних границах
распространения мезофитной растительности на горных территориях заповедника
«Даштиджум», со стороны ущелья Ходжа-Галтон, в районе хребта Сарсарак, у перевала
Шар-Шар они образуют самостоятельные фрагменты. Небольшие по площади сообщества
встречаются на вершине горы Себистон.
В структуре мезофитных лесов (чернолесья) значительное место принадлежит
центральным формациям этого типа — кленовникам (Acer turkestanicum) и орешникам
(Juglans regia). Кленовники и орешники занимают сходные по степени влагообеспеченности
и месторасположению среднегорные территории (1500–2500 м).
 ~ 102 ~
1.1. Формация клена (Acer turkestanicum). Кленовники имеют широкое
распространение в горах Памиро-Алая, Западного Тянь-Шаня и северного Гиндукуша
(Запрягаева, 1976; Павлов, 1980). В районе нашего исследования клен туркестанский
произрастает в пределах высот 1300–2800 м в долине и в верховьях р. Шуробдарьи и ее
притоков, в верховьях рек Яхсу и Оби Ниоу (Сарихосорский район), в бассейнах рек Сурхоб,
Хингоб образует высокополнотные, весьма богатые по составу лесные сообщества.
Кленовники в Центральном Памиро-Алае являются центральной растительной формацией
мезофитных лесов (рисунок 28). К кленовникам постоянно примешивается Juniperus
seravschаnica, Malus sieversii, Exchorda albertii и др. В кустарниковом ярусе обычными
являются Lonicera persica, Rosa ovczinnikovii, R. divina и др. Видовой состав кленовников
достаточно богат, в их составе встречаются не менее 700–800 видов цветковых растений. Из
травянистых наиболее характерными видами являются Impatiens nevskii, Aegopodim
tadshicorum, Alliaria alliacea, Poa nemoralis, Ligularia thomsonii, Clinopodium integerrimum,
Physocaulis nodosus, Polygonatum sewerzovii, Pyrethrum parthenifolium, Poa bactriana, Allium
giganteum, Rubus caesius, Eremurus robustus, Ostrovskiya magnifica и многие другие.
В зависимости от флористического состава и особенностей содоминантов, можно
выделить несколько наиболее типичных неморальных кленовников с участием ясеня,
караганы, арчи, иргая, экзохорды, розы, которые при сукцессионной смене, выходя из
состава кленовников (кроме арчи), формируют самостоятельные формации с характерным
составом и структурой. Наиболее часто встречаются неморальные кленовники снытьевые.
Нередко встречаются полусаванновые кленовники, где в травяном покрове господствует
юган (Prangos pabularia), в древесном ярусе — арча (Juniperus seravsсhаnica). Луговые и
шибляковые варианты кленовников встречаются фрагментарно.

Рисунок 28 – Кленово-ореховые леса

(ущелье Ходжидара, южный склон хребта Хазрати Шох)
 ~ 103 ~
По доминантной роли травянистых видов установлены неморальные кленовники (Acer
turkestanicum, Aegopodium tadshikorum, Impatiens parviflora, Polygonatum severzovii),
югановые кленовники (Acer turkestanicum, Prangos pabularia), снытьевые кленовники (Acer
turkestanicum, Aegopodium tadshikorum), злаковые кленовники (Acer turkestanicum,
Gramineae), разнотравно-разнокустарниковые кленовники (Acer turkestanicum, Exochorda
albertii, Cotoneaster insignis, Lonicera nummulariifolia, Rosa kokanica, herbosa). Другие группы
ассоциаций: луговые, шибляковые — встречаются лишь фрагментарно и не представляют
особого интереса. Ниже приводим характеристики некоторых групп ассоциаций.
Кленовники Памиро-Алая образуют разнообразные тополого-сукцессионные варианты:
неморальные, разнотравно-неморальные, разнокустарниковые, злаково-неморальные,
саванноидные (в основном югановые). Нередко кленовники встречаются в сочетании с
другими ксерофитными сообществами. Однако на территории Южного Памиро-Алая более
или менее выражены неморальные и саванноидные кленовники. Иногда встречаются
кленово-арчевые комплексы (Acer turkestanicum, Juniperus seravschanica). Из эфемероидов
преобладают юган (Prangos pabularia), камол (Ferula sp. div. auc.), гусиный лук (Gagea sp.
div. auc.) и др.
1.1.1. Группа ассоциаций неморальные кленовники. В травостое кленовников
преобладают умброфильные виды: Impatiens nevskii, Asyneuma baldshuanica, Aegopodium
tadshikorum, Scrophularia heucheriiflora, Cystopteris fragilis. Из мезофильных видов
принимают участие виды крупнотравья – Ligularia thomsonii, Cousinia umbrosa, Ligustricum
discolor, Dictamnus tadshikorum, Poa nemoralis, Solenanthus coronatus, Ostrovskia magnifica,
Tanacetum neveskyanum, Polygonatum severzovii, P. roseum, Geum urbanum, Chamaenerium
angustifolium и другие. Кустарниковый ярус образуют Caragana turkestanica, Exochorda
albertii, в меньшей степени Lonicera nummulariifolia и Rosa ovczinnikovii.
Неморальные кленовники встречаются только на склонах северных экспозиций с
развитыми почвами, на высотах от 1300–1500 до 1900 м. Наиболее крупные массивы
кленовников сосредоточены на северном склоне Каратегинского хребта к западу и к востоку
от Рамита, а также в сае Коху по левобережью р. Сардаи-Миёна.
1.1.2. Группа ассоциаций олуговелые кленовники (Acer turkestanicum, Elytrigia
trichophora, Dactylis glomerata, Роа nemoraliformis) является мезофильным рядом, но эти
сообщества более разнородные по местообитаниям и составу травостоя. Характерно участие
в травяном ярусе торона дубильного (Polygonum coriarium). Кустарниковый ярус не всегда
хорошо выражен, иногда состоит из иргая (Cotoneaster insignis, C. multiflora).
Кленовники этой группы встречаются по северным, южным, западным склонам выше
2000 м (до 2400) (рисунок 29). Травостой сложен мезофильным разнотравьем и
 ~ 104 ~
крупнотравьем, встречаются умброфильные элементы: Lamium album, Impatiens nevskii,
Asyneuma baldshuanica, Aegopodium tadshikorum, Scrophularia heucheriiflora, Cystopteris
fragilis. Из мезофильных в травостое принимают участие виды крупнотравья: Ligularia
thomsonii, Cousinia umbrosa и др.

Рисунок 29 – Туркестанокленовники розарийно-ежовые

(Сарихосорский историко-природный парк)

1.1.3. Группа ассоциаций саванноидные кленовники (Acer turkestanicum, Prangos

pabularia, Hordeum bulbosum) наиболее широко распространена на южных, восточных, реже
западных склонах на высотах 1800–2400 м. Древесный ярус, сомкнутость которого
колеблется от 0,2 до 0,4–0,5, сложен кленом туркестанским, а иногда рябиной тянь-
шаньской, арчей зеравшанской и кленом регеля (Sorbus tianshanica, Juniperus seravschanica,
Acer regelii). Характерной особенностью данной группы является обилие кустарников
(Cotoneaster insignis, C. multiflora, Exochorda albertii, Lonicera nummulariifolia, Rosa
ovczinnikovii) в составе их сообществ. В травостое преобладают саванноидные виды (Ferula
tadshikorum, F. kokanica, Prangos bucharica, Hordeum bulbosum, Scabiosa songarica). Эта
группа ассоциаций более ксерофильная, чем все предыдущие. Травостой состоит из
ксеромезофильных и мезоксерофильных видов, иногда с примесью мезофитов и ксерофитов.
Обычные растения этой группы кленовников: Hypericum scabrum, H. perforatum, Linaria
popovii, Eremurus olgae, E. hissaricus, E. comosus, E. robustus, Crepis darvasica, Lindelofia
macrostyla, Phlomis fruticetorum, Pedicularis pycnantha, Scrophularia sp., Scabiosa songarica,
Carex turkestanica, Dictamnus tadshikorum, Poa nevskii, Cousinia radians, C. pulchella,
Tanacetum pseudoachinevesskyanum, Juno vicaria, Polygonum paronychioides, Ziziphora
pamiroalaica, Onosma sp. Hyssopus seravschanicus, Origanum tyttanthum, Tulipa praestans,
Potentilla transcaspia, Achillea filipendulina, Pyrethrum parthenifolium, Dactylis glomerata,
Bromus oxyodon, B. macrostachys, Anisantha tectorum, A. sterilis и др. Нередко этим
кленовникам на более щебнистых склонах сопутствует хвойник мелкосемянный (Ephedra
microsperma).
 ~ 105 ~
1.2 Формация ореха (Juglans regia). Ореховые леса в условиях Таджикистана являются
остатками третичного периода (Коржинский, 1896; Гончаров, Овчинников, 1935; Коровин,
1934, 1961, 1962; Вульф, 1944; Криштофович, 1946; Овчинников, 1955, 1971). На территории
Центрального Памиро-Алая ореховые леса наиболее распространены в горной части
Сарихосора и Муминабада (южные отроги Вахшского и Дарвазского хребта, рисунок 30),
отдельные рощи спорадически встречаются на территории Гиссарского, Каратегинского,
Дарвазского хребтов и хребта Петра Первого.

Рисунок 30 – Орешники злаково-луговые (бассейн реки Яхсу, 1800 м)

Основными компонентами в верхнем ярусе орешников являются: Populus alba, Fraxinus

sogdiana, Acer turkestanicum, Pyrus bucharica, Malus siewersii. Кустарниковый ярус
недостаточно выражен и изредка состоит из Exochorda аlberti, Aflatunia ulmifolia, Rosa
corymbifera, Lonicera кorolkovii, L. nummulariifolia, Rubus caesius. В травяном покрове
преобладают: Ostrovskia magnifica, Nepeta formosa, Aegopodium tadshikorum, Ligularia
thomsonii, L. macrophylla, Eremurus aitchisonii, E. robustus, Brachypodium silvaticum,
Tanacetum pseudoachillea, Delphinium biternatum, Heracleum lehmannianum, Vicia tenuifolia,
Poa nemoralis, Dactylis glomerata, Polygonum coriarium, Leonurus turkestanicus, Polygonatum
severtzovii, Solenanthus circinnatus, Korshinskya olgae. В нижнем ярусе обычны Impatiens
parviflora, Poa silvicola, Alliaria officinalis, Agrimonia asiatica, Cystopteris filix-fragilis, Lamium
turkestanicum, Viola collina, Bunium chaerophylloides. В весенних аспектах много геофитов —
Scilla bucharica, Corydalis ledebouriana, Tulipa praestans и др.
1.2.1. Группа ассоциаций неморальные орешники (Juglans regia, Aegopodium
tadshikorum, Impatiens parviflora). Наиболее часто на территории Памиро-Алая встречаются
неморальные орешники с преобладанием в травяном покрове сныти (Aegopodium
tadshikorum), также разнотравно-высокотравные, где к сныти примешиваются неморальные
 ~ 106 ~
виды Brachypodium silvaticum, Роа nemoralis, Impatiens parviflora, Physalis praetermissa.
Нередко в приключевых орешниках отмечается обилие Juncus articulatus, Polygonum
hydropiper, Ranunculus laetus, Epilobium hirsutum. В настоящее время трудно встретить
типичные ореховые леса, нетронутые человеком.
В разреженные орешники часто активно проникает Rosa divina. В травостое сообществ
орешников доминирующими являются луговые растения — Dactylis glomerata, Polygonum
coriarium, Vicia tenuifolia, Medicago tadshikorum, Hypericum perforatum, Tanacetum
pseudoachillea, Ligusticum discolor и юган — Prangos pabularia. Обычно умброфильными
растениями, свойственными типичным ореховым лесам, являются Aegopodium tadshikorum,
Роа nemoralis, Impatiens parviflora, Scandix pecten-venezis. В орешниках с фрагментами
шибляка, развивающихся на более низких гипсометрических уровнях и, как правило, более
сильно изреженных рубками, спутниками ореха становятся ксерофильные деревья —
боярышник (Crataegus pontica), каркас (Celtis caucasica), яблоня (Malus sieversii), из
кустарников Lonicera nummulariifolia. При смене от луговых к саванноидным в травяном
покрове орешников появляются более светолюбивые виды растений (Prangos pabularia,
Elytrigia trichophora, Eremurus оlgae, Е. stenophyllus, Origanum tyttanthum, Erigeron
khorossanicus, Astragalus quisqualis, Achillea filipendulina, Poa bactriana). Полусаванновые
орешники отражают последнюю стадию развития орешников и переход к кленово-арчевым
сообществам.
Сомкнутость крон ореха в сообществах обычно составляет 0,9–1; зачастую группы
деревьев ореха чередуются с травяными полянками и залежами. Травостой в орешниках либо
мезофильного характера с недотрогой и снытью, либо густой (рисунок 31). Реже, в
орешниках на крутых мелкокаменистых склонах и галечниках ручьев травостой крайне
разрежен, покрытие его едва достигает 30%, чаще же 15–20%.

Рисунок 31 – Неморальные орешники ушелья р. Такоб.

 ~ 107 ~
1.2.2. Группа ассоциаций олуговелые орешники (Juglans regia, Dactylis glomerata,
Ligularia thomsonii, Heracleum lehmannianum).
Чистых ореховых насаждений мало; то в большем, то в меньшем количестве
(сомкнутость от 0,2 до 0,5–0,6) присутствуют деревья и кустарники, образующие второй
ярус: клен туркестанский, яблоня (Malus sieversii), алыча (Prunus sogdiana), каркас (Celtis
caucasica), иргай (Cotoneaster insignis, C. multiflora), шиповник (Rosa canina, Rosa kokanica),
экзохорда (Exochorda albertii), боярка (Crataegus turkestanica) и др. Характерными для
орешников растениями в травяном ярусе являются Impatiens nevskii, Aegopodium tadshikorum,
Alliaria alliacea, Poa nemoralis, Ligularia thomsonii, Clinopodium integerrimum, Physocaulis
nodosus, Polygonatum severtzovii, Pyrethrum parthenifolium, Poa bactriana, Allium giganteum,
Rubus caesius, Eremurus robustus, Ostrowskia magnifica и др. Недотрога, сныть, мятлик
неморальный часто доминируют в травостое орешников. Орешники представлены в
основном неморальными разнотравно-разнокустарниковыми сообществами. Единичные
экземпляры и группы деревьев орешников постоянно сопутствуют кленовникам и зарослям
мезофильных кустарников. Травяной покров орешников состоит из омброморфных
влаголюбивых видов (Impatiens nevskii, Aegopodium tadshikorum, Cousinia umbrosa, C.
refracta, Galium aparine). На более увлажненных участках к ним примешиваются
Brachypodium silvaticum, Codonopsis clematidea, Aquilegia lactiflora. В редкостойных
орешниках обильны злаки (ежа сборная, ячмень луковичный). Орешники в основном
представлены группой ассоциаций – снытьевые орешники (Juglans regia, Aegopodium
tadshikorum), недотроговые орешники (Juglans regia, Impatiens parviflora), злаковые
орешники (Juglans regia, Gramineae), крупнотравные орешники (Heracleum lehmannianum,
Ligularia thomsonii).
В пределах исследуемого района по нашим материалам встречаются 16 ассоциаций с
господством грецкого ореха, такие как: ежовые, снытьевые недотроговые, югановые,
ячменные, разнотравные и др. (Приложение 3).
1.3 Формация яблони (Malus sieversii). Сообщества яблонников на территории района
исследования спорадически встречаются небольшими фрагментами в бассейнах рек Каратаг,
Вахш, Сурхоб и Яхсу (рисунок 32). Небольшие участки яблоневых группировок встречаются
и в составе саванноидных типов растительности.
 ~ 108 ~

Рисунок 32 – Кленово-яблоневые леса с единичным орехом (кишлак Минатук,

правобережье реки Пяндж).

1.3.1. Олуговелые яблонники (Malus sieversii, Роа bactriana). Иногда в заброшенных

горных населенных пунктах встречаются одичавшие яблоневые рощи (по несколько
гектаров), трудно отличимые от естественных яблоневых сообществ.
Травостой яблоневых сообществ образован мезофильными видами, характерными для
кленовников и орешников. Абсолютные высоты яблочных сообществ в районе исследования
не превышают 2000–2400 м.
Наиболее широко распространенными сообществами яблонников являются
разнотравные яблонники (Malus sieversii, Herbosa).
1.4. Формация тополя (Populus tadshikistanica, P. alba, P. bachofenii, P. kanjilaliana).
Тополевники в пределах Центрального Памиро-Алая имеют широкое распространение в
поясе древесно-кустарниковой растительности на высотах 2300–2600 м. Небольшими
куртинами или группами они встречаются среди ореховых или орехово-кленовых, кленово-
можжевеловых лесов и боярышников. Тополь представлен тремя видами: тополь
таджикистанский (Populus tadshikistanica), тополь бахофена (P. bachofenii) и тополь
канджильский (P. kanjilaliana). Наиболее четко выраженные тополевники встречаются в
бассейнах рек Сурхоб (Бальджуанский) и Яхсу, в ущельях рек Тира, Руиоб, Шикелдара,
Гульдара, Йокундж, Чилдухтарон, Оби Питоуду, Пулдара. В бассейне реки Хингоу
значительные площади тополевников встречаются в ущельях Чилдары, Лянгар, Сафедорон,
Рагноу, Оби Мазар, Рог и др. В этих лесах, полнота которых достигает 0,7–0,8, высота тополя
 ~ 109 ~
— 15–20 м, а иногда встречаются отдельные крупные экземпляры до 30 и более метров
высоты, при диаметре ствола, достигающего 1м. Обычными спутниками таких тополевников
являются Salix excelsa, Prunus sogdiana, Rosa kokanica, R. beggeriana, Acer turkestanicum,
Cerasus verrucosa, Rubus caesius и др. Отдельные группы и небольшие рощицы тополей
бахофена и таджикистанского были нами отмечены в долине реки Джаузо-дара, где они
чередуются с зарослями багрянника. Повсеместно к тополю примешиваются иргай, ива,
можжевельник, алыча, антипка, шиповники, жимолость, боярышник туркестанский и
некоторые другие. В травяном покрове преобладают мезофильные, иногда умбрафильные
виды разнотравья (Cousinia umbrosa, Роа nemoralis, Brachypodium silvatiсum, Epipactis
polustris, Calamagrostis pseudophragmites, Bunium chaerophylloides, Cystopteris filix-fragilis,
Incarvillea olgae, Poa bulbosa, Ferula jaeschkeana, Crepis sibirica, Allium seravschanicum, Vicia
tenuifolia, Rumex paulseniana, Anisantha tectorum). Из мхов отмечены Eucladium verticillatum,
Didymodon tophaceus, Barbula convoluta, B. hornschuchiana, B. fallax, Pterigoneurum ovatum,
Aloina ambigua, Syntrichia micronifolia, S. inermis, S. desertorum, Funaria attenulata, Bryum
argenteum, Amblystegium verum, A. serpens и др.
У подножья горы Чилдухтарон на высоте 2300 м тополь таджикистанский встречается
вместе с багрянником, виноградовником.
Из других древесных в незначительном количестве примешиваются махалебка,
жимолость королькова, кустарничковый астрагал (Astragalus bornmullerianus). Сильно
разреженный травостой состоит в основном из Artemisia persica, Echinops maracandicus, Poa
bulbosa, Gentiana olivieri, Mentha asiatica, Chenopodium botrys, Bromus oxyodon и др. На
сильно каменистых участках склонов северо-западной ориентации тополь встречается
единичными экземплярами среди миндаля бухарского, зарослей иргая, антипки, калофаки.
Особенно много здесь виноградовника, сплошные заросли которого иногда покрывают
значительные площади каменистых и щебнистых склонов и старых русел ручейков верховий
реки Чилдухтарон. В травостое преобладают обычные для каменистых местообитаний
растения (Incarvilea olgae, Artemisia persica, Chenopodium botrys, Eremurus comosus, Gerbera
kokanica, Galium verum, Hypericum scabrum, Alcea nudiflora, Centaurea squarrosa) и некоторые
другие.
Недалеко от селения Шахрак на высоте около 1600 м на пологом склоне юго-восточной
экспозиции крутизной 10–15° у родника на площади около 1,5 га описан тростниковый
тополевник (тополь бахофена). Древостой полнотой 0,9 состоит в основном из
старовозрастных деревьев высотой до 30 м и диаметром ствола от 60 до 80 см. Из других
пород отмечались ива, алыча, шиповники (Rosa kokanica и R. corymbifera). В травяном
покрове (покрытие 100%) кроме Phragmites communis обильны Rumex conglomeratus,
 ~ 110 ~
Ranunculus baldshuanicus, Convolvulus arvensis, Trifolium neglectum, Mentha asiatica,
Aegopodium tadshicorum, Brachypodium silvaticum, Cyperus longus, Origanum tyttanthum,
Glycyrrhiza glabra. А на левобережном склоне, близ ручья Оби-чинар северо-западной
экспозиции, на высоте 1700 м, крутизной 20° описан разнотравно-луговой тополевник из
таджикистанского тополя и тополя бахофена. Тополь таджикистанский представлен в
незначительном количестве, но его деревья мощные, высотой до 40 м, диаметр ствола у
некоторых достигает 1 м. Высота тополя бахофена не превышает 20 м. Очень много подроста
обоих видов. В условиях достаточного увлажнения здесь пышно развивается и травяной
покров, состоящий в основном из мезофильних крупных трав, таких как Ligularia thomsonii,
Silene wallichiana, Aegopodium tadshikorum, Inula grandis, Poa nemoralis, Latyrus pratensis,
Thalictrum minus, Diсtamnus tadshikorum, Impatiens parviflora, Cystopteris filix-fragilis, Viola
collina, Asyneuma argutum, Epipactis latifolia и многие другие.
Приблизительно такие же тополевники, состоящие из двух видов, довольно часто
встречаются на высотах от 1800 до 2100 м (рисунок 33). В отличие от первых
вышеназванных видов сопутствующих древесных пород, к ним примешивается
можжевельник зеравшанский. В составе богато-разнотравых фитоценозов преобладают
олуговелые виды растений (ежа сборная, ферула вонючая, юган кормовой, кузиния теневая,
сныть таджикистанская и др.). Если такие тополевники приурочены к склонам с глубокими
мелкоземными почвами и достаточным увлажнением, то, как правило, травостой очень
густой, с проективным покрытием до 100%. Что касается сопутствующих древесных и
кустарниковых пород, то их видовой состав по мере увеличения абсолютной высоты
местности заметно уменьшается. На высоте 2000 м орех в тополевниках всегда низкорослый,
суховершинный, а антипка, алыча, яблоня и некоторые другие виды постепенно исчезают.

Рисунок 33 – Тополевники с розариями и ивняками, южный склон хребта Сафедхирс

(Афганистан, Гиндукуш).
 ~ 111 ~
Основными сопутствующими становятся можжевельник, клен туркестанский, жимолость
королькова, а иногда экзохорда.
Таким образом, в Центральном Памиро-Алае в основном встречаются разнотравно-
луговые тополевники, которые мы приравниваем к группе ассоциаций разнотравно-
неморальных тополевников (Populus tadshikistanica, P. alba, Aegopodium tadshikorum).
1.4.1. Группа ассоциаций неморальные тополевники (Populus tadshikistanica, P. alba,
Impatiens parviflora, Aegopodium tadshikorum) главным образом состоит из белотополевников
снытьевых, которые только на территории Памиро-Алая и, отчасти, в зонах распространения
орешников и туркестанокленовников в Тянь-Шане, образуют наиболее полноценные
кольчатые, иногда сплошные сообщества. По всей вероятности, из-за строительного
значения тополевники были широко введены в культуру лесоводства. Тополевники, как
сообщества тепло- и влаголюбивых пород на территории Центрального Памиро-Алая в
сочетании с туркестанокленовниками, яблоней сиверса и другими мезофильными
теплолюбивыми породами на высоте 1500–2000 м по склонам Гиссарского, Петра Первого,
Дарвазского, Каратегинского хребтов встречаются повсеместно. Более широкое
распространение они имеют в северном Афганистане, где широко введены в культуру и их
рощи орошаются. Иногда в составе тополевников образуется второй древесный ярус высотой
6–10 м, сомкнутостью 0,2–0,3 из яблони сиверса или клена туркестанского. Кустарниковый
ярус состоит из Rosa canina, Cotoneaster insignis, Berberis heterobotrys, Lonicera
nummulariifolia, Exochorda albertii. В травяном покрове с проективным покрытием 50–70%
господствует сныть Aegopodium tadshikorum, к которой примешиваются Tanacetum
pseudoachillea, Crepis sibirica, Cousinia umbrosa, Rumex paulsenianus, Ligularia thomsonii,
Asperula aparine, Geum urbanum, Vicia tenuifolia, Polygonatum severtzovii, Eremurus robustus,
Leonurus turkestanicus, Dactylis glomerata, Mentha asiatica, Ligusticum discolor, Dictamnus
tadshikorum, Ranunculus baldshuanicus; среди них отмечаются: Betonica foliosa, Galium
aparine, Poa nemoraliformis, Lathyrus pratensis, Potentilla kulabensis, Asparagus persicus,
Cousinia pulchella, Impatiens parviflora, Brachypodium silvaticum, Silene wallichiana, S.
scabrifolia, Epipactis latifolia, Viola suavis, Lithospermum officinale, Glyceria plicata, Carex
arcatica, Geranium robertianum, Arum korolkovii, Astragalus holosericeus, Ferula inflata,
Roegneria macrochaeta, Iris hoogiana, Asyneuma baldshuanicum, Thalictrum kuhistanicum,
Cystopteris filix-fragilis.
1.4.2. Группа ассоциаций олуговелые тополевники (Populus tadshikistanica, P. alba,
Dactylis glomerata, Agrostis alba) встречается небольшими сообществами в бассейне реки
Шуробдарьи, на водоразделе между Ховалингом и Бальджуаном на высоте 1300–1500 м. Во
втором древесном ярусе иногда встречаются клен туркестанский, яблоня сиверса и
 ~ 112 ~
можжевельник зеравшанский. Кустарниковый ярус образован Rosa ovsyannikovii, Calophaca
grandiflora. В травяном покрове господствуют мезофильные тенелюбывые лесные виды –
Agrostis alba, Роа nemoralis, Lathyrus pratensis. К ним примешиваются на прогалинах
Origanum tyttanthum, Viola fedtschenkoana, Betonica foliosa, Asyneuma baldshuanicum,
Brachypodium silvaticum, Dactylis glomerata, Dictamnus tadshikorum, Aegopodium tadshikorum,
Vicia tenuifolia, Thalictrum sultanabadense, Carex polyphyllia. В травяной ярус активно
проникают луговые растения – Dactylis glomerata, Vicia tenuifolia, Inula grandis, Melilotus
albus, Lavatera cashemiriana, Asperula aparine, Tanacetum pseudoachillea, Poa nemoraliformis,
Asyneuma baldshuanicum, Lathyrus pratensis, Galatella punctata, Zerna inermis, Eremurus
aitchisonii, Dictamnus tadshikorum, Delphinium biternatum, Cousinia radians, Melandrium
ferganicum, Silene scabrifolia, Betonica foliosa, Astragalus holosericeus. Нередко в состав
саванноидной растительности проникают тополевники. Им сопутствуют в западной части
хребта Петра Первого и на юго-западных отрогах Дарвазского хребта на высоте 1600–1800 м
небольшие заросли Prangos pabularia, Ferula jaeschkeana, Zerna inermis, Botriochloa
ischaemum. Часто на хребте Петра Первого и Хазрати Шох в состав тополевников
примешиваются тополь таджикистанский (Populus tadshikistanica), грецкий орех,
туркестанский клен и даже береза (Betula procurva), ясень (Fraxinus sogdiana). Во втором
кустарниковом ярусе преобладают Lonicera korolkowii, L. nummulariifolia, Caragana
turkestanica, Berberis heterobotrys, Aflatunia ulmifolia, Rosa ovczinnikovii, Cotoneaster insignis,
C. suavis, Сerasus verrucosa, Colutea paulsenii. Травяной ярус образован Prangos pabularia,
Ferula jaeschkeana, Zerna inermis, Botriochloa ischaemum, Galatella punctata, Medicago sativa,
Centaurea squarrosa, Eryngium macrocalyx, Achillea filipendulina, Heteropappus canescens,
Gerbera kokanica, Origanum tyttanthum, Cousinia radians, Lindelofia macrostyla, Inula grandis,
Scabiosa songarica, Hordeum bulbosum, Incarvillea olgae, Eremurus stenophyllus, Hypericum
scabrum.
В составе мезофильных лесов на высотах 1300–2200 м иногда группами из
одновозрастных экземпляров встречаются сообщества или же единичные деревья груши
(Pyrus regelii, P. bucharica, P. tadshikistanica, P. cajon). Иногда грушовники встречаются в
составе или в сочетании с яблоневыми сообществами. В этом типе, кроме туркестанского
клена, остальные доминанты растительного покрова подвержены сильной селекции, включая
все виды тополя.
2. Флороценотип мезофитные лиственные кустарники (Mesothamnion
nemorale). Как отмечается другими исследователями, в первую очередь П.Н.
Овчинниковым (1947, 1948а, 1955), на небольшой территории, в том числе в районе нашего
 ~ 113 ~
исследования (наша ред.), порою рядом уживаются типичные мезофитные растения с
ксерофитными, образуя при этом довольно устойчивые фитоценозы, что говорит о
многотипности растительности Памиро-Алая. Наглядным примером этому является наличие
большого количества кустарников в составе или же в поясе мезофитных широколиственных
лесов (орешников и туркестанокленовников). По всей вероятности, часто при
типологической классификации таких сообществ, как экзохордники (Exochorda albertii),
караганники (Caragana turkestanica), розарии (Rosa sp. div. auct.), рестельники (Restella
albertii), иргайники (Cotoneaster nummularius, C. hissaricus C. nummularioides, C. insignis),
жимолостники (Lonicera nummulariifolia, L. korolkowii, L. olgae), их рассматривают в составе
разных флороценотипов. Учитывая их самостоятельность в Центральном Памиро-Алае, мы
рассматриваем сообщества этих довольно прогрессирующих кустарников района нашего
исследования в составе флороценотипа мезофитных лиственных кустарников (Mesothamnion
nemorale).
Несмотря на то, что значительная часть мезофитных кустарников сопутствует
мезофитным лесам, на некоторых территориях мезофитные кустарники образуют
самостоятельные, хорошо сформулировавшиеся сообщества, со своими экологическими и
фитоценотическими особенностями, иногда даже с флористическими наборами видов.
Поэтому мы из состава чернолесного флороценотипа исключаем сообщества мезофитных
кустарников и рассматриваем их как самостоятельный тип растительности. Несмотря на
историко-генетическую разнородность родового и видового состава, эти кустарники уже в
четвертичном периоде формировались как новые автохтонные формации и типы
растительности на больших территориях, иногда с прерывистым ареалом.
2.1. Формация экзохорды (Exochorda albertii). Экзохордники в Центральном Памиро-
Алае имеют широкое распространение по всей северной части территории, по периметру
междуречья Пянджа и Кафирнигана, иногда проникают и в бассейн реки Варзоб (крайне
редко). Крупные заросли в сочетании с арчовниками отмечаются в бассейне реки Яхсу на
конусах выносов. К экзохорде в незначительных количествах примешиваются миндаль
бухарский, ясень кривоплодный, жимолость королькова, клен регеля и др. Экзохорда как
светолюбивое и, по-видимому, менее требовательное к влажности почвы, растение почти не
встречается в кустарниковом ярусе высокополнотных ореховых и кленовых лесов.
Единичные экземпляры экзохорды в составе орешников и кленовниеов, как правило, имеют
угнетенный вид.
Нами выделяются три основные группы ассоциаций экзохордников: осоково-
разнотравные, мятликово-ежовые с кленом туркестанским и мятликово-ежовые с грецким
орехом. Некоторые исследователи (Исмаилов, 1971) игнорируют фитоценотическую
 ~ 114 ~
самостоятельность экзохордников, однако, наши исследования показали, что в отличие от
розариев, иргайников, рестельников и даже барбарисовников экзохордники формируют
устойчивые сообщества. Довольно часто, экзохордники, внедряясь в состав различных
сообществ, создают в прогалинах кустарниковый угнетенный ярус, видимо, поэтому трудно
заметить их фитоценотическую самостоятельность на открытых территориях. Сообщества
экзохордников почти всегда приурочены к поясу широколистных мезофитных лесов.
Наиболее крупные сообщества экзохордников встречаются в бассейнах рек Сурхоб, Яхсу,
Кафирниган, Хингоу, реже в бассейне реки Каратаг, Ханака и Хингоу. Экзохорда
сопутствует широколиственным лесам (Acer turkestanicum, Juglans regia). Иногда экзохорда
проникает в состав тополевых лесов (Populus tadshikistanica, P. alba). Основными группами
ассоциаций экзохордников являются неморальные экзохордники (Exochorda albertii,
Aegopodium tadshikorum, Impatiens parviflora), разнотравно-снытьевые экзохордники
(Aegopodium tadshikorum, Herbosa), ежовые экзохордники (Exochorda albertii, Dactylis
glomerata), тороновые экзохордники (Exochorda albertii, Polygonum coriarium), саванноидные
экзохордники (Exochorda albertii, Prangos pabularia), югановые экзохордники (Exochorda
albertii, Prangos pabularia).
2.1.1. Группа ассоциаций неморальные экзохордники (Exochorda albertii,
Aegopodium tadshikorum, Impatiens parviflora). Данная группа представлена
высокополнотными кустарниковыми сообществами из экзохорды и других сопутствующих
видов (Colutea persica, Lonicera korolkowii, Fraxinus raibicarpa, Berberis oblonga, Rosa
kokanica, R. ecae). Нередко в состав этих экзохордников входит орех грецкий (Juglans regia).
До 2000 м в бассейнах рек Сурхоб и Хингоу орешникам всегда сопутствуют экзохордники.
В травяном ярусе в угнетенном состоянии растут Aegopodium tadshikorum, Impatiens
parviflora, Polygonatum severtzovii, Poa nemoralis, Agrostis alba, Inula grandis, Tanacetum
pseudoachillea, Galium aparine, Hypericum perforatum, Scaligeria hirtula, S. allioides, Incarvillea
olgae, Korshinskya olgae, Poterium polygamum, Calamagrostis dubia, Thermopsis dolichocarpa,
Asyneuma baldshuanica, Phlomis fruticetorum, Betonica foliosa, Eremurus stenophyllus, E.
robustus. Отдельными куртинами на более открытых участках встречаются Dactylis
glomerata, Роа bulbosa, Bromus oxyodon, Hordeum bulbosum. Экзохордники снытьевые с
мезофильными широколистными породами (клен туркестанский, алыча, иногда орех,
боярышники туркестанский и гиссарский, махалебка, каркас и яблоня сиверса), т.е.
неморальные, занимают значительные площади в междуречье Пянджа и Вахша, в бассейнах
рек Сурхоб (бальджуанский) и Хингоу. Здесь в состав экзохордников проникают Cotoneaster
insignis, Lonicera korolkowii, Caragana turkestanica и Rubus caesius. В травяном ярусе
господствует сныть (Aegopodium tadshikorum), к которой примешиваются высокие
 ~ 115 ~
неморальные растения – Ligusticum discolor, Dactylis glomerata, Polygonum coriarium,
Ligularia thomsonii, L. macrophylla, Polygonatum severtzovii, Galatella punctata, Tanacetum
pseudoachillea, Vicia tenuifolia, Lavatera cashemiriana, Dictamnus tadshikorum, Galium aparine,
Alliaria officinalis, Poa nemoralis, Chamerion angustifolium. В таких группировках экзохорда
прекрасно размножается вегетативно и семенами, быстро занимая прилегающие залежи.
Иногда в нижних поясах мезофитной растительности в состав экзохордников
вклиниваются ксерофильные породы: клен регеля — Acer regelii, миндаль бухарский —
Amygdalus bucharica и даже фисташка — Pistacia vera, из кустарников — Cotoneaster suavis,
С. insignis, Lonicera korolkowii, Berberis heterobotrys, Aflatunia ulmifolia, Caragana
turkestanica.
2.1.2. Группа ассоциаций олуговелые экзохордники (Exochorda albertii, Polygonum
coriarium, Dactylis glomerata). Тороновые экзохордники (Exochorda albertii, Polygonum
coriarium) широко распространены в бассейнах рек Яхсу и Хингоу, где формируют
сомкнутые (0,8–1,0) сообщества как на крутых, так и на пологих конусах выносах. К ним
примешиваются одиночные кусты Cotoneaster insignis, Lonicera nummulariifolia, L. korolkowii,
Rosa ovczinnikovii, R. huntica, Berberis heterobotrys. В травяном покрове встречаются
Polygonum coriarium, Inula grandis, Galium aparine, Dactylis glomerata, Scabiosa songorica,
Potentilla kulabensis, Vicia tenuifolia, Prangos pabularia, Thermopsis dolichocarpa, Asyneuma
baldshuanicum, Carex arcatica, C. turkestanica, Dictamnus tadshikorum, Rumex paulsenianus,
Polygonatum severtzovii, Gentiana olivieri, Galium aparine, Lasiagrostis caragana, Scaligeria
hirtula, Scrophularia incisa, Eremurus stenophyllus, E. robustus, Betonica foliosa, Aegopodium
tadshikorum, Barbarea arcuata, Сousinia umbrosa, Brachypodium silvaticum, Ligusticum discolor,
Ligularia thomsonii, Thalictrum kuhistanicum, Ferula inflate. Травяной покров – это
разнотравье, характерное для мезофитных лесов. Здесь неморальные растения встречаются
вместе с более светлолюбивыми мезофильными видами. Верхний травяной ярус (высотой до
120–150 см) с проективным покрытием 50–70% представлен следующими видами: Tanacetum
pseudoachillea, Rumex paulsenianus, Zerna inermis, Lavatera cashemiriana, Polygonum
coriarium, Dictamnus tadshikorum, Cousinia radians, Dactylis glomerata, Delphinium biternatum,
Asyneuma baldshuanicum, Ligusticum discolor, Stachyopsis oblongata, Eremurus aitchisonii,
Polygonatum severtzovii, Asperula aparine, Conium maculatum, Ligularia thomsonii, Allium
seravschanicum, Tulipa praestans, Lamium turkestanicum. Второй травянистый ярус
представлен: Cystopteris filix-fragilis, Thalictrum kuhistanicum, Carex turkestanica, Poa
nemoralis, Impatiens parviflora, Potentilla kulabensis и даже Ostrovskia magnifica.
2.1.3. Группа ассоциаций саванноидные экзохордники (Exochorda albertii, Prangos
pabularia, Hordeum bulbosum). В значительной степени эти экзохордники можно отнести к
 ~ 116 ~
туркестанокленовникам, так как они на верхнем пределе распространения экзохордников
сопутствуют кленовникам (Acer turkestanica). Обычно экзохорда в составе кленовников
представлена более низкорослыми и угнетенными экземплярами. Иногда в кленовниках
кроме экзохорды присутствует зеравшанская арча (Juniperus seravschanica). В травяном
ярусе доминируют Роа pratensis, Ноrdeum bulbosum, Inula grandis, Hypericum scabrum, H.
perforatum, Tanacetum newesskyanum, Potentilla transcaspia, Origanum tyttanthum, Impatiens
раrviflora, Роа nemoralis, Asyneuma argutum, A. baldshuanicum, Polygonum coriarium,
Polygonatum severtzovii, Cystopteris filix-fragilis. В бассейне реки Кафирниган в экзохордниках
встречаются Elytrigia repens, Delphinium biternatum, Eremurus stenophyllus, Astragalus
peduncularis, Silene komarovii, Asparagus bucharicus, Potentilla transcaspia, Allium
seravschanicum, Lindelofia macrostyla, Bunium chaerophylloides, Cousinia pulchella, Phlomis
fruticetorum.
Саванноидные экзохордники имеют широкое распространение в бассейнах рек Сурхоб
(Бальджуанский), Хингоу и в южной части Дарвазского хребта. На высотах 1200–1900 м они
занимают крутые северные склоны и конуса выноса. Типичными ассоциациями
саванноидных экзохордников являются югановые экзохордники (Exochorda albertii, Prangos
pabularia). Они имеют ограниченное распространение и встречаются небольшими
сообществами на конусах выносов или в долинах верхней части притоков рек Яхсу, Оби
Сурх, берущих начало с горы Чилдухтарон. Здесь экзохорда образует густые заросли
полнотой 0,7–0,9. В травяном ярусе в составе разреженных экзохордников часто
представлены Prangos pabularia, Calamagrostis epigeios, Ferula inflata, Scaligeria hirtula,
Galium aparine, Origanum tyttanthum, Eremurus stenophyllus, Phlomis fruticetorum, Scabiosa
songorica, Inula grandis, Astragalus sieversianus, A. macropodium, A. excedens, Medicago
tadshikorum, Gerbera kokanica, Hypericum perforatum, Hieracium virosum, Eremostachys
speciosa, E. arctiifolia, Iris hoogiana, Jurinea hissarica, Piptatherum ferganense, Rhaponticum
integrifolium, Alcea nudiflora, Hedysarum denticulatum и эфемеры – Bromus oxyodon, Arenaria
serpyllifolia, Acanthocephalus benthamianus.
Экзохордники, практически занимая территорию между мезофитными лесами,
арчовниками и шибляком, обогощают свой состав за счет сопутствующих видов из этих
флороценотипов. В верхнем ярусе экзохордников часто встречаются Calophaca grandiflora,
Fraxinus raibocarpa, Acer regelii, Crataegus pontica, Amygdalus bucharica, Berberis
heterobotrys, Caragana turkestanica, Cercis griffithii, Rosa ovczinnikovii, Ephedra equisetina,
Atraphaxis pyrifolia, Cotoneaster suavis, C. hissaricus, C. insignis. Травяной покров весьма
разнообразен и представлен следующими видами: Origanum tyttanthum, Cousinia radians,
Medicago tadshikorum, Carex turkestanica, Hypericum scabrum, H. perforatum, Trichodesma
 ~ 117 ~
incanum, Scaligeria hirtula, Dactylis glomerata, Lindelofia macrostyla, Potentilla kulabensis,
Gerbera kokanica, Inula grandis, Hedysarum denticulatum, Ferula karategina, Melica
jacquemontii, Poа alpina, P. bulbosa, Scabiosa songorica, Eremurus stenophyllus, E. comosus,
Astragalus sieversianus, Gentiana olivieri, Achillea micrantha, Delphinium biternatum,
Seriphidium baldshuanicum, Eremostachys lehmanniana, Carex pachystylis, Haplophyllum popovii,
Bromus oxyodon, B. danthoniae, Arenaria serpyllifolia, Veronica bucharica, Vulpia persica, Linum
corymbulosum, Anagallis arvensis, Phleum phleoides, Lathyrus inconspicuus, Anisantha tectorum,
Taeniatherum asperum, Crepis pulchra, Callipeltis cucullaris, Galium tenuissimum, Filago
arvensis.
По всей вероятности, многие сообщества экзохордников являются производными от
мезофитных лесов. Следует отметить, что это путь ксерофилизации мезофитных лесов,
происходящий под антропогенным воздействием. Экзохордники могут образовывать вариант
мятликово-ежовых экзохордников с кленом туркестанским. Они большей частью
встречаются на верхних пределах распространения древесной растительности. Верхняя
граница распространения экзохорды совпадает с верхней границей клена туркестанского и в
этих пределах экзохорда растет либо в смеси с кленом и другими сопутствующими ему
породами, либо, обособляясь, образует самостоятельную формацию. Здесь характерно также
повсеместное и постоянное присутствие арчи зеравшанской. Наиболее часто
сопутствующими видами являются жимолость королькова, шиповник кокандский, ясень
кривоплодный, иргай, алыча и др. Во всех случаях доминирующей является экзохорда. При
общей полноте 0,8–1,0 на экзохорду приходится приблизительно 0,4–0,5. Клен и арча
встречаются рассеяно среди густого кустарникового полога. На одном гектаре насчитывается
250–350 кустов экзохорды и других кустарников.
В густом травостое (покрытие 60–100%) всегда доминируют ежа сборная и мятлик
луковичный. Кроме них со значительным обилием встречаются Роа pratensis, Ноrdeum
bulbosum, Inula grandis, Hypericum scabrum, H. perforatum, Tanacetum newesskyanum,
Potentilla transcaspia, Scaligeria hirtula, Origanum tyttanthum и др. В более затененных
участках сплошные куртины образуют Impatiens раrviflora, Роа nemoralis, Asyneuma argutum,
A. baldshuanicum, Polygonum coriarium, Polygonatum severtzovii, Cystopteris filix-fragilis.
Последний в нижних пределах обследованного района совершенно не встречается.
Значительно реже присутствуют Elytrigia repens, Delphinium biternatum, Eremurus
stenophyllus, Astragalus peduncularis, Silene komarovii, Asparagus bucharica, Potentilla
transcaspia, Allium seravschanicum, Lindelofia macrostyla, Cousinia pulchella, Phlomis
fruticetorum и некоторые другие. Из приведенного списка видно, что здесь основу травостоя
составляют те же растения, которые характерны для кленовников и орешников.
 ~ 118 ~
Нередко можно встретить сообщества мятликово-ежовых экзохордников с орехом. В
разреженных орешниках экзохорда замещает грецкий орех. В этих условиях часто
наблюдается доминирование экзохорды. Она встречается, главным образом, в средней и
верхней полосе древесной растительности на высотах 1500–1900 м над ур. м. Среди
кустарниковых зарослей с господством экзохорды альберта встречаются также Colutea
persica, Lonicera korolkowii, Fraxinus raibicarpa, Berberia oblonga, Rosa kokanica, R. ecae и др.
Травостой довольно густой (80–100%) и по составу является злаково-разнотравным.
Преобладающими являются Dactylis glomerata, Роа bulbosa (а под кронами – P. nemoralis),
Bromus oxyodon, Hordeum bulbosum. Отдельными куртинами в более затененных участках
растут Aegopodium tadshikorum, Impatiens parviflora, Polygonatum severtzovii, Agrostis alba,
Cousinia radians, Inula grandis, Tanacetum pseudoachillea, Galium aparine, Hypericum
perforatum, H. scabrum, Scaligeria hirtula, S. allioides, Incarvillea olgae, Korshinskya olgae,
Poterium polygamum, Medicago tadshikorum, Calamagrostis dubia, Thermopsis dolichocarpa,
Ferula latifolia, Prangos pabularia, Asyneuma baldshuanica, Phlomis fruticetorum, Betonica
foliosa, Murrieta fragrantissima, Eremurus stenophyllus, E. robustus и др.
2.2. Формация караганы (Caragana turkestanica). Караганники в Центральном
Памиро-Алае являются широко распространенными сообществами. Значительные чистые
сообщества караганников соседствуют с туркестанокленовниками. Караганники, хотя и
занимают небольшие участки, однако образуют высокополнотные непроходимые колючие
заросли, под пологом кустарников растут неморальные тенелюбивые растения. Обычно
караганники в сочетании с мезофитными кустарниками встречаются в составе кленовников,
орешников, иногда арчевников и тополевников. Нередко караганники образуют чистые
заросли с неморальнотравным покровом: недотрога (Impatiens parviflora), сныть (Aegopodium
tajicorum), ферула (Ferula tadshikorum), юган (Prangos pabularia). В травостой караганников
часто проникают Dactylis glomerata, Zerna inermis, Elytrigia trichophora, Ligularia thomsonii,
Dictamnus tadshikorum, Acer turkestanicum. Караганники более широкое распространение
имеют в западной части Центрального Памиро-Алая в бассейнах рек Каратаг, Ширкент,
далее Кафирниган, Сурхоб (Бальджуанский), Яхсу и небольшие фрагменты в бассейне реки
Хингоу. В состав караганников часто проникают мезофильные древесно-кустарниковые
виды (Padellus mahaleb, Rhamnus polyphylla, Rosa divina, R. beggeriana, Aflatunia ulmifolia).
Нередко в составе караганников обильны умброфильные виды травянистых растений
(Cousinia pseudoarctium, Allium giganteum, Polygonatum seversovii, Poa nemoralis, Cousinia
umbrosa, Asyneuma argutum, Impatiens parviflora). Основными типами караганников в районе
исследования являются югановые караганники (Caragana turkestanica, Prangos pabularia),
разнозлаковые караганники (Caragana turkestanica, Prangos pabularia, Dactylis glomerata,
 ~ 119 ~
Zerna inermis, Elytrigia trichophora) и разнотравные караганники с кленом туркестанским
(Caragana turkestanica, Prangos pabularia, Ligularia thomsonii, Dictamnus tadshikorum, Acer
turkestanicum).
2.2.1. Группа ассоциаций саванноидные караганники (Caragana turkestanica,
Prangos pabularia). Саванноидные караганники занимают более засушливые южные склоны
гор на высотах 1500–1800 м. Обычно в таких караганниках в травяном ярусе преобладает
юган (Prangos pabularia), также встречаются Bromus oxyodon, B. danthoniae, зверобой
Hypericum scabrum, ячмень луковичный Hordeum bulbosum, кузиния Cousinia radians,
зизифора Ziziphora pamiroalaica, зопник Phlomis fruticetorum и др. Состав караганников
небогат, в составе формации отмечено 115 видов растений. Нами выделены 3 ассоциации:
разнотравно-кленовые (Caragana turkestanica, Acer turkestanicum, Carex turkestanica,
Herbosa), югановые с арчой (Caragana turkestanica, Juniperus seravscanica, Prangos pabularia)
и девясилово-мятликовые (Caragana turkestanica, Poa bulbosa, Inula helenum). В Центральном
Памиро-Алае повсеместно в северной и центральной частях, обычно в составе караганников
отмечается и экзохорда (Exochorda albertii). В травостое преобладают Сousinia umbrosa, Poa
bulbosa, Prangos pabularia, Inula helenum, Еremurus robustus, Polygonatum severtzovii и др.
Типичные караганники образуют чистые непроходимые заросли, почти без примеси
других древесно-кустарниковых пород (Попов, 1927; Гончаров, 1937). Редкое исключение
составляют клен туркестанский и жимолость монетолистная.
Караганники растут и на самых сухих участках на хребте Петра Первого и др. Можно
считать, что современные климатические и почвенные условия для развития караганников
являются вполне благоприятными, что свидетельствует об относительной их молодости и о
том,что они пришли на смену более мезофитным формациям чернолесья и белолесья.
2.3. Формация розы (Rosa sp. div. auct.). Необходимо отметить, что виды розы по
своим экологическим и тополого-сукцессионным особенностям произрастают в разных
условиях, поэтому образуемые ими сообщества рассматриваются нами как отдельные типы.
В данный тип нами включаются сообщества видов роз, которые по эколого-
фитоценотическим особенностям близки или же совпадают с мезофитными сообществами.
Розы (шиповники) встречаются практически во всех основных флороценотипах и
поясах растительности Центрального Памиро-Алая, в пределах высот от 700 до 4000 м,
местами они образуют полноценные растительные сообщества и весьма успешно
завоевывают территории, свободные от луговой, субальпийской, саванноидной и даже
криофитной растительности.
В связи с этим, иногда, эти сообщества описываются как сопутствующие фитоценозы
или как типы или подтипы растительности.
 ~ 120 ~
Учитывая естественые и антропогенные сукцессии растительности гор, нам кажется
целесообразным рассмотрение отдельных видов роз в составе типа мезофитных листопадных
мелколиственных кустарников, представленных разными вариантами и группами
ассоциаций. Чистые и смешанные заросли шиповников встречаются до субальпийского
пояса, который в нашем районе начинается на высоте 2600 м над ур. м. на южных, и на
высоте около 2400 м на северных склонах. На высоте 1900–2400 м наиболее
распространенными являются розарии югановые. В этих розариях, если они смешанные,
число сопутствующих видов значительно меньше, чем в эфемеровых. К шиповнику обычно
примешиваются жимолость, алыча и некоторые другие. В травяном покрове значительно
возрастает роль луговых элементов. При безраздельном господстве югана кормового (cор3)
довольно обильны Polygonum coriarium, Dactylis glomerata. В значительно меньших
количествах встречаются Hypericum scabrum, Н. perforatum, Asperula karataviensis, Cousinia
pulchella, Vicia tenuifolia, Scabiosa songorica, Ferula jaeschkeana, Ziziphora bungeana, и
отдельными пятнами — Bromus danthoniae, В. oxyodon, Poa bulbosa.
На высоте 2300–2400 м такие розарии встречаются, главным образом, на склонах южной
ориентации или на водораздельных гребнях (рисунок 34). Полнота их колеблется от 0,5 до
1,0. Часто эти сильно колючие, хотя и невысокие густые заросли, бывают почти
непроходимыми.

Рисунок – 34. Желтоцветковая роза (Rosa divina), (гора Себистон).

На высоте 2400 м нами были описаны камоловые розарии. В отличие от предыдущих,

этот розарий образован из трех видов шиповника: кокандского, эчисона и Rosa sp., а в
сходном по видовому составу травяном покрове появляются некоторые новые виды —
Ferula jaeschkeana (доминирует), Eremurus robustus, Е. stenophyllus, Nepeta grandiflora,
Dianthus crinitus.
 ~ 121 ~
На высоте 2400 м шиповник кокандский в качестве подлеска встречается в чистых
арчевниках. Иногда к нему примешиваются Stellaria albertii и Lonicera nummulariifolia. Здесь
шиповник небольшими пятнами на опушках редкостойных арчевников иногда образует
самостоятельные ценозы. Травостой на этой высоте состоит в основном из субальпийских
луговых элементов: Adonis turkestanicus, Phlomis truticetorum, Polygonum coriarium, Ligularia
thomsonii, Trigonella sp., Arenaria griffithii, Oxytropis michelsonii, Morina lehmanniana, Nepeta
grandiflora и др.
На территории Центрального Памиро-Алая розарии можно рассматривать в составе
нескольких формаций. Учитывая их широкую экологическую амплитуду (кроме Rosa
canina), мы виды роз (шиповников), которые имеют более широкое распространение, будем
рассматривать в составе одной формации — розариев (Rosa sp. div. auct.). Они представлены
разными группами ассоциаций и тополого-сукцессионными вариантами: тимьянниковые
розарии (Rosa divina, R. ecae, Hypericum scabrum, Origanum tyttanthum, Ziziphora
pamiroalaica), эфемероидные розарии (Rosa divina, Hordeum bulbosum, Ferula kuhistanica,
Bunium persicum), луговые розарии (Rosa divina, Polygonum coriarium), полынные розарии
(Rosa divina, Artemisia persica), злаковые розарии (Rosa divina, Gramineae).
2.3.1. Группа ассоциаций луговые розарии (Rosa divina, Polygonum coriarium).
Луговые розарии, если исключить розу собачью (Rosa canina), – явление обычное в
субальпийском поясе, вместе с торонниками и разнотравными геранниками. Наиболее
типичными ассоциациями этой группы являются разнотравно-тороновые розарии (Rоsa ecae,
R. divina, R. kokanica, Polygonum coriarium, Ferula kuhistanica, Galium aparine, Eremurus
robustus, Dactylis glomerata, Trifolium pratense, Agrostis canina, Elytrigia trichophora, Vicia
tenuifolia, Cousinia umbrosa). Многочисленные виды розы (Rosa divina, R. ecae, R. kokanica) в
пределах высот от 1000 до 2600 (3000м) практически пронизывают основные типы древесно-
кустарниковой растительности и вместе с ними образуют довольно устойчивые к различным
экологическим влияниям сообщества. Основные тополого-сукцессионные варианты и их
ассоциации приводятся в приложении 1.7.1 — тимьянниковые розарии (Rosa divina, R. ecae);
1.7.2 — эфемероидные розарии (Rosa divina, Hordeum bulbosum, Ferula kuhistanica, Bunium
persicum); 1.7.5 — луговые розарии (Rosa divina, Polygonum coriarium).
Наиболее широко распространенными видами шиповника на обследованной
территории являются Rosa kokanica, R. canina, R. beggeriana, R. fedtschenkoana, R. ecae. Из
них на небольших участках самостоятельные группировки формируют только шиповник
кокандский и шиповник эчисона, остальные виды встречаются в сообществах других
деревьев и кустарников, предпочитая, однако, насаждения мезофильных пород. Площадь
чистых зарослей названных двух видов шиповников не достигает значительных размеров.
 ~ 122 ~
Участки площадью до 1 или даже более1 га, которые нередко можно наблюдать, по существу
являются фитоценозами с господством шиповника, где кроме него в меньших количествах
растут жимолость королькова, пузырник персидский, барбарис. Иногда кустарниковые
заросли образуют густой ярус в редкостойных смешанных насаждениях боярышника
понтийского, каркаса кавказского и миндаля бухарского. До высоты 1800 м (а на южных
склонах еще выше) видовой состав травостоя в таких чистых и смешанных розариях почти
не отличается от видового состава боярышников, миндальников, калофашников,
багрянников. Он состоит, в основном, из эфемеров и эфемероидов с незначительным
участием некоторых представителей лугового разнотравья. Здесь постоянно и в довольно
большом количестве встречаются Bromus oxyodon, Vilpia myuros, Centaurea squarrosa,
Cousinia radians, Medicago tadshikorum, Poa bulbosa, Carex pachystylis, Dactylis glomerata,
Scabiosa songarica. Каждый из этих видов на отдельных участках розариев может выступать
в качестве доминанта. В разной степени обилия, но в значительно меньших количествах, чем
вышеназванные виды встречаются Plantago lanceolata, Pedicularis olgae, Onobrychis
baldshuanlca, Hypericum scabrum, Galium pamiroalaicum, Gentiana olivieri, Anemone bucharica,
Cichorium intybus, Ziziphora bungeana, Poterium polygamum, Erigeron incognitum, Incarvillea
olgae, Meristotropis bucharica, Vicia angustifolia и др. Бриофлора представлена следующими
видами: Phascum cuspidatum, Tortula marginata, Т. muralis, Syntrichia ruralis, Eucalypta
vulgaris, Bryum pallens, B. kunzei.
Типичные и смешанные розарии встречаются до субальпийского пояса, который в
районе исследования начинается с высот 1500 м над ур. м. на южных, и на высоте около 2400
м на северных склонах. На высоте 1900–2400 м наиболее распространенными являются
розарии югановые. В этих розариях, если они смешанные, число сопутствующих видов
значительно меньше, чем в эфемеровых. К шиповнику обычно примешиваются жимолость
(Lonicera nunmmlariifolia) и некоторые другие виды. В травяном покрове значительно
возрастает роль луговых элементов, при исключительном преобладании югана (Prangos
pabularia), торона (Polygonum coriarium), ежи (Dactylis glomerata). В значительно меньших
количествах встречаются Hypericum scabrum, Н. perforatum, Asperula karataviensis, Cousinia
pulchella, Scaligeria hirtula, Vicia tenuifolia, Scabiosa songorica, Ferula jaeschkeana, Ziziphora
bungeana и отдельными пятнами Bromus danthoniae, В. oxyodon, Poa bulbosa.
На высоте 2300–2400 м такие розарии встречаются, главным образом, на склонах
южной ориентации или на водораздельных гребнях. Полнота их колеблется от 0,5 до 1,0. На
высоте 2400 м отмечены камоловые розарии. В отличие от предыдущих, эта группа розариев
образована из трех видов шиповника (Rosa kokanica, R. ecae, R. ovtzchinicovii). В этих
сообществах в травяном покрове встречаются Ferula jaeschkeana, Eremurus robustus,
 ~ 123 ~
Е. stenophyllus, Nepeta grandiflora, Dianthus crinitus. На высоте 2400 м шиповник кокандский
в качестве подлеска встречается в чистых арчевниках. Иногда к нему примешиваются
Stellera albertii и Lonicera nummulariifolia. Здесь шиповник очень редко образует
самостоятельные ценозы на опушках редкостойных можжевельников. Травостой на этой
высоте состоит в основном из субальпийских луговых элементов: Adonis turkestanicus,
Phlomis truticetorum, Polygonum coriarium, Ligularia thomsonii, Geranium meeboldi, Arenaria
griffithii, Oxytropis michelsonii, Morina lehmanniana, Nepeta grandiflora и др.
Кокандский шиповник и особенно шиповник эчисона являются злостными сорняками.
Они в большом количестве встречаются в заброшенных садах, на полях среди посевов
зерновых, на залежных землях среди травянистых сорняков, таких как Avena, Vilpia, Aegilops,
Taeniatherum, Clohorium, Salvia, Alcea, Bromus, Eremodaucus и др.
2.3.2. Группа ассоциаций тимьянниковые розарии (Rosa divina, R. ecae, Ziziphora
pamiroalaica, Hypericum perforatum). Большие площади тимьянниковых розариев нами
описаны в горах Алинайзирак и Эмом Аскари. Здесь на высотах свыше 2500 м в сообществах
роз участвуют зизифора, душица, полынь персидская, зверобой шершавый, местами к ним
примешиваются виды инкарвилеи (марз), скорзонеры в виде небольших подушек. На
больших площадях встречаются розарии с тмином зеравшанским. По всей вероятности,
многие ассоциации этих розариев являются вторичными на месте арчевников или
туркестанокленовников. Основными сопутствующими растениями тимьяниковых розариев
являются Scabiosa songarica, Centaurea squarrosa, Hypericum scabrum, Origanum tyttanthum,
Ziziphora pamiroalaica, Bromus oxyodon, B. danthoniae, Glycyrrhiza glabra, Alcea nudiflora,
Artemisia baldshuanica, A. persica, Scabiosa songarica, Ziziphora pamiroalaica, Hypericum
scabrum, H. perforatum. Данная группа в Центральном Памиро-Алае имеет широкое
распространение в южных отрогах Дарвазского хребта, хребта Петра Первого. Небольшие их
фрагменты на высотах 2000 м проникают в горы Газималик, Бабатаг, Сарсарак и даже
Каратау на высотах ниже 2000 м. При этом в южном Памиро-Алае персидскую полынь
замещает полынь бальджуанская. Сопутствующими видами являются Amygdalus bucharica,
Pyrus regelii, Cerasus verrucosa. Травяной покров образован видами: Prangos pabularia,
Ferula jaeschkeana, Eremurus comosus, Eremostachys hissarica, Achillea filipendulina, Scaligeria
allioides, Hordeum bulbosum, Delphinium semibarbatum, эфемерами из родов Bromus,
Taeniatherum, Vilpia, Koelpinia, Medicago, Trigonella, Ferula clematidifolia, Astragalus
ischnocarpus, A. oldenburgii, A. neurophyllus, A. sogdianus, Inula grandis, Polygonatum
severtzovii, Hypericum scabrum, Elytrigia trichophora.
2.3.3. Группа ассоциаций саванноидные розарии (Rosa divina, Hordeum bulbosum,
Ferula kuhistanica, Bunium persicum). Основными ассоциациями этой группы являются:
 ~ 124 ~
боярышниково-алычово-ячменно-бородачовая, в составе которой ведущими растениями
являются Crataegus pontica, Prunus divaricatа, Hordeum bulbosum, Botriochloa ischaemum,
разнотравно-камоловые розарии (Rosa divina, Ferula kuhistanica, Galium aparine, Eremurus
robustus, Polygonum coriarium, Dactylis glomerata, Bunium persicum, Elytrigia trichophora,
Dactylis glomerata, Hordeum bulbosum, Vicia tenuifolia, Cousinia umbrosa), арчево-ячменно-
ежово-ферулевые розарии (Ferula kuhistanica, Dactylis glomerata Hordeum bulbosum, Juniperus
seravschanica), разнотравно-юганово-злаковые розарии (Hordeum bulbosum, Piptatherum
pamiroalaicum, Poa bulbosa, Prangos pabularia, Ferula kuhistanica, F. kokanica, Imperata
cylindrica), арчево-ячменно-камоловые розарии (Ferula kuhistanica, Hordeum bulbosum,
Juniperus seravschanica). Часто розарии образуют довольно устойчивые сообщества со
злаками – разнотравно-ежово-ячменно-пырейные розарии (Rosa divina, Elytrigia trichophora,
Dactylis glomerata, Cercis griffithii). Иногда фрагменты данной ассоциации проявляются
разными комбинациями. Наиболее распростроненными являются разнотравно-
разнокустарниковые розарии, в состав которых входят такие виды, как Populus tadshikorum,
Cotoneaster insignis, Exochorda albertii, Lonicera korolkowii, Ampelopsis vitifolia, Fraxinus
raibocarpa, Cotoneaster nummularius, C. oligantha, Inula macrophylla, Glycyrrhiza glabra, Alcea
nudiflora, Botriochloa ischaemum, Alhagi canescens, Elytrigia trichophora, Incarvillea olgae,
Prangos pabularia, Scabiosa songarica. В основном фитоценозы данной группы являются
производными от арчевников и кленовников (Juniperus seravschanica, Acer turkestanica).
2.4. Формация рестеллы (Restella albertii). Сообщества рестельников в Центральном
Памиро-Алае находят оптимальные условия для устойчивого поддержания состава
ценопопуляции и развития формации как бы в ключевом центре ареала вида. На высотах
2000–2600 м, начиная с западной части Памиро-Алая и кончая восточной, повсеместно, в
виде отдельных зарослей и вместе с розариями, иргайниками, калофашниками и
афлатунниками (Aflatunia ulmifolia) образуют относительно разреженные сообщества. В
отличие от формаций калофаки (Calophaca grandiflora) и иргая (Cotoneaster nummularius, C.
hissaricus), рестелла занимает более увлажненные части склонов. Обычно ее фитоценозы
сочетаются с ежевикой (Rubus caesius), ферулой (Ferula tadshikorum), юганом (Prangos
pabularia) и чиной (Lathyrus mulkak).
2.4.1. Группа ассоциаций олуговелые рестельники (Restella albertii, Dactylis
glomerata). Основной группой ассоциаций рестельников на территории Памиро-Алая
являются ежовые рестельники (Restella albertii, Dactylis glomerata), которые в различных
условиях представлены такими ассоциациями, как разнотравно-ежовые рестельники (Restella
albertii, Dactylis glomerata, Aegopodium tadshikorum, Origanum tyttanthum); разнотравно-
тороновыe рестельники (Restella albertii, Hordeum bulbosum, Dactylis glomerata, Aegopodium
 ~ 125 ~
tadshikorum, Origanum tyttanthum), камолово-югановые рестельники (Restella albertii, Prangos
pabularia, Ferula schtschurowskiana, F. jaeschkeana), тороново-котовниковыe рестельники
(Restella albertii, Nереtа podostachys, Polygonum coriarium).
Нередко рестелла встречаются в составе редкостойных туркестанокленовников и
арчевников или в местах после вырубки этих лесных пород. Наиболее часто рестельникам
сопутствуют кустарники Rosa divina, Lonicera nummulariifolia. В травяном ярусе доминируют
в основном неморальные мезофильные виды Aegopodium tadshikorum, Dactylis glomerata,
Tanacetum pseudoachillea, Dictamnus tadshicorum, Thermopsis dolichocarpa, Phleum phleoides и
другие виды, характерные для пояса мезофитной древесно-кустарниковой растительности.
На верхней границе распространения рестельников, на относительно щебнистых горных
карбонатных коричневых почвах чаще всего встречаются разнотравно-тороновые
рестельники.
2.5. Формация иргая (Cotoneaster nummularius, C. hissaricus C. nummularioides, C.
insignis). В районе нашего исследования значительные сообщества иргайников приурочены к
Гиссарскому, Дарвазскому, Вахшскому, Каратегинскому хребтам и хребтам Петра Первого и
Хазрати Шох. Основные заросли иргайников образованы тремя видами – Cotoneaster
hissariсa, С. nummularioides, C. insignis. Все эти виды обычно принимают участие в сложении
кустарникового яруса в ореховых, кленовых лесах и встречаются в миндальниках,
фисташниках, боярышниках, в разнокустарниковых зарослях. В редких случаях иргай
формирует небольшие, не достигающие даже 0,5 га, заросли. В смешанных зарослях
кустарников, в некоторых случаях, виды иргая становятся господствующими.
Иргай в обследованном районе встречается на высотах 1200–2200 м. Группы иргая и
его одиночные экземпляры встречаются среди лесных насаждений и зарослей, образованных
представителями шибляка и мезофитных лесов. Небольшие группы и заросли чистых
иргайников, встречаются на высоте 1200–1800 (2000) м, как в составе древесно-
кустарниковых, так и травяных сообществ. По видовому составу такие сообщества почти не
отличаются от разнотравных иргайников.
2.5.1. Группа ассоциаций олуговелые иргайники (Cotoneaster nummularius, Dactylis
glomerata). Несмотря на разнообразие видов иргая (Cotoneaster nummularius, C. hissaricus C.
nummularioides, C. insignis), они редко образуют сообщества, состоящие из одного
доминирующего вида. Обычно они представлены полидоминантными сообществами с
активными примесями представителей других родов (Berberis oblonga, Lonicera
nummularifolia, Caragana turkestanica, C. grandiflora, Rosa divina, R. ecae, Exochorda albertii).
В этой связи, мы рассматриваем для Центрального Памиро-Алая сообщества иргайников в
составе одной формации. В составе различных сообществ, в основном, участвуют 3 вида
 ~ 126 ~
иргая (Cotoneaster hissarica, С. nummularioides, C. insignis). При характеристике других
таксонов нами указывается степень участия и роль разных видов иргая в составе данной
формации и в составе других флороценотипов.
На высотах 1500–2400 м в составе древесно-кустарниковой растительности Гисаро-
Дарваза иргаи образуют полноценные сообщества: югановые иргайники (Cotoneaster
nummularius, C. hissaricus, Dactylis glomerata) и злаковые иргайники (Cotoneaster
nummularius, Graminetae). Ведущими ассоциациями иргайников являются ежово-
подмаренниковые иргайники (Cotoneaster nummularius, C. hissaricus, Prangos pabularia,
Galium pamiroalaicum, Dactylis glomerata); чиново-ежовые иргайники (Cotoneaster
nummularius, C. hissaricus, Prangos pabularia, Lathyrus mulkak, Dactylis glomerata), пырейно-
ячменные иргайники (Cotoneaster nummularius, Hordeum bulbosum, Elytrigia trichophora),
разнотравно-ежово-девясиловые иргайники (Cotoneaster insignis, Vicia tenuifolia, Asparagus
bucharicus, Inula macrophylla).
2.5.2. Группа ассоциаций саванноидные иргайники (Cotoneaster nummularius, C.
hissaricus, Prangos pabularia). Травостой в чистых иргайниках и смешанных разреженных
насаждениях состоит из Prangos pabularia, Inula grandis, а также в нем принимают участие
Salvia virgata, Erigeron khorossanicus, Scaligeria hirtula, Origanum tyttanthum, Eryngium
inсognitum, Hordeum bulbosum, Asperula karataegini, Poa nemoralis, Bromus oxyodon, Scabiosa
songorica, Poa bulbosa, Dactylis glomerata; к этим видам растений примешиваются Centaurea
squarrosa, Murrieta fragrantissima, Silene komarovii, Phlomis fruticetorum, Impatiens parviflora,
Gentiana olivieri, Veronica bucharica, Vicia tenuifolia, Cousinia microcarpa, C. pulchella,
Hypericum perforatum, Carex turkestanica, Linum corymbulosum, Thermopsis dolichocarpa,
Achillea filipendulina, Salvia sclarea, Astragalus sieversianus, Ziziphora bungeana, Cousinia
radians, Incarvillea olgae, Astragalus ephemeretorum, A. turkestanus, Hypericum scabrum.
Нередко на верхнем пределе древесно-кустарниковой растительности встречаются
остепненные иргайники (Cotoneaster nummularius, Festuca valesiaca, Artemisia dracunculus),
эстрагоново-лапчатково-овсянницевые иргайники (Cotoneaster nummularius, Festuca
valesiaca, Artemisia dracunculus, Potentilla flabellata), зверобойно-душицево-овсянницевые
иргайники (Cotoneaster nummularius, Festuca valesiaca, Origanum tyttanthum).
2.6. Формация жимолости (Lonicera nummulariifolia, L. korolkowii, L. olgae). Из 18
видов жимолости, описанных во флоре Таджикистана, всего 3 вида (Lonicera nummulariifolia,
L. korolkowii, L. olgae) образуют самостоятельные сообщества или участвуют в составе
других древесно-кустарниковых сообществ. Обычно виды жимолости, которые мы будем
рассматривать, являются широко распространенными по всему Центральному Памиро-Алаю.
Они растут на высоте 1000–2500 м в широколиственных и мелколиственных лесах, в
 ~ 127 ~
группировках шибляка и даже среди термофильных арчевников на склонах Гиссарского,
Дарвазского хребтов и его юго-западных отрогов, на Каратегинском хребте и хребте Петра
Первого. В Южном Памиро-Алае жимолость отмечена единично на хребтах Санглох и
Газималик, где растет в трещинах скал или под большими камнями с несколько повышенным
увлажнением.
2.6.1. Группа ассоциаций неморальные жимолостники (Lonicera nummulariifolia, L.
korolkowii, L. olgae, Brachypodium silvaticum, Роа nemoralis, Impatiens parviflora, Asyneuma
baldshuanicum). В пределах Центрального Памиро-Алая на высоте 1600–2000 (2200) м
заросли жимолости относительно высокополнотные, лишь местами образуют разреженные
сообщества с другими кустарниками и мезофильными древесными породами, такими как
Acer turkestanicum, Populus tadshikistanica, Sorbus persica, Fraxinus sogdiana, Acer regelii,
Rhamnus dolichophylla, Crataegus turkestanica. В состав жимолостников активно проникают
Exochorda albertii, Aflatunia ulmifolia, Calophaca grandiflora, Berberis heterobotrys, и даже
эфедра – Ephedra intermedia. В составе неморальных жимолостников часто встречаются
Lonicera nummulariifolia, L. korolkowii, L. olgae, Brachypodium silvaticum, Роа nemoralis,
Impatiens parviflora, Asyneuma baldshuanicum). В травяном ярусе преобладают тенелюбивые
мезофильные виды растений: Brachypodium silvaticum, Роа nemoralis, Impatiens parviflora,
Asyneuma baldshuanicum, Vicia tenuifolia, Ranunculus baldshuanicus, Carex songorica, Viola
fedtschenkoana, Agrostis alba, Asparagus neglectus, Allium seravschanicum, Iris sogdiana; к ним
примешиваются крупные эфемероиды, иногда и полукустарнички: Ferula jaeschkeana,
Prangos pabularia, Origanum tyttanthum, Galatella punctata, Scaligeria hirtula, Eremurus
comosus, Scabiosa songorica, Ziziphora pamiroalaica, Avena trichophylla, Ferula primaeva,
Roegneria macrochaeta, Dictamnus tadshikorum, Calamagrostis epigeios. На влажных участках в
состав жимолостников иногда входят ива и гребенщик (Salix linearifolia, Tamarix
ramosissima). Вместе с жимолостью на увлажненных участках нередко встречаются алыча,
яблоня, боярышник гиссарский, иногда орех или ясень согдианский. Кустарники
представлены такими видами, как Clematis orientalis, Vitis vinifera, Ampelopsis vitifolia, Rubus
caesus). В травяном покрове этих жимолостников обильны Arum korolkowii, Chondrilla
lejosperma, Pyrethrum parthenifolium, Achillea filipendulina, Salvia sclarea, Lindelofia
macrostyla, Mentha pamiroalaica, Calamagrostis epigeios, Ziziphora pamiroalaica, Poterium
polygamum, Ilieracium virosum, Origanum tyttanthum, Impatiens parviflora, Datisca cannabina.
Основные ассоциации жимолостников приводятся в приложении 3.
2.7. Формация ясеня (Fraxinus patomophylla). Этот ясень, будучи мезофильной
породой, произрастает всегда по берегам горных рек Центрального Памиро-Алая.
 ~ 128 ~
2.7.1. Группа ассоциаций олуговелые ясенники (Fraxinus patomophylla, Carex
decaulescens). Очень густой травяной покров представлен, главным образом, коротконожкой
Brachypodium silvaticum, осоками округлой и стеблевой (Carex orbicularis и С. decaulescens),
мятой (Mentha silvestris), хвощом ветвистым (Equisetum ramosissimum), борщевиком лемана
(Heracleum lehmahnianum), геранью роберта (Geranium robertianum), полевицей белой
(Agrostis alba), тростником (Phragmites communis), кодонопсисом (Codonopsis clematidea),
овсянницей восточной (Festuca orientalis) и немногими другими. Основной группой
ассоциаций ясенников являются осоковые ясенники (Fraxinus patomophylla, Carex
decaulescens). Следует сказать, что к типу мезофитных кустарников можно также отнести
афлатунники (Aflatunia ulmifolia) и сумашники (Rhus coriaria), которые по фитоценотическим
и экологическим особенностям больше тяготеют к мезофитным широколиственным лесам,
хотя иногда небольшие группировки сумашников активно проникают в состав боярышников,
розариев и миндальников. Флористический состав этих двух формаций практически
формируется из саванноидных видов туркестанокленовников и орешников или
экзохордников.
3. Флороценотип высокотравье (Megalocoryphion nemorale). К этому
флороценотипу можно отнести лишь монодоминантные сообщества борщевика (Heracleum
lehmannianum), вышедшие в сукцессионном процессе из-под орешников и
туркестанокленовников. Что касается формаций торона (Polygonum coriarium), бузульника
(Ligularia thomsonii) и дудника (Angelica ternata), то их сообщества крайне редко встречаются
в пределах границ распространения борщевиковников. Поэтому эти формации нами
выведены из состава крупнотравья и рассмотрены в группе типов криогумидной
растительности в качестве самостоятельного флороценотипа высокотравных криофитных
лугов (Mesopojon holarcticum). Возможно, на каком-то этапе борщевиковники имели более
криофитные экологические особенности, однако в настоящее время они приурочены к поясу
мезофитных лесов.
Большая часть крупнотравных растений по экологическому оптимуму скорее относятся
к березнякам и криофитным арчевникам, нежели к гумидным лесам, т.е. к орешникам или
туркестанокленовникам. Как мы отметили выше, типичным представителем этого типа
являются борщевиковники, которые наряду с туркестанокленовниками и орешниками вдоль
горных рек и родников образуют довольно устойчивые разнотравные (кипрей, иван-чай,
осока, мятлик) варианты борщевиковников.
Типичные высокотравники — это мезофитные флороценотипы теплоумеренной флоры,
возникшие на арктотретичной основе с неогена по постплейстоцен в результате декумбации
 ~ 129 ~
группировки мезофитных широколиственных лесов (чернолесий) (Камелин, 1979). В
Центральном Памиро-Алае представители этого типа повсеместно на высотах 1200–2200
(2500) м сопутствуют орешникам и туркестанокленовникам. К крупнотравным лугам
относятся формации мезофильных видов растений. В литературе формации этих лугов
описаны под разными названиями, например, «лугов гималайского типа» (Коровин, 1934;
Павлов, 1980), крупнотравных полусаванн (Овчинников, 1940, 1948; Коровин, 1962 и др.).
Сообщества многолетних травянистых мезофитов криофильного микротермного и
мезотермногo характера исследователи растительности Памиро-Алая (Камелин, 1970;
Сидоренко, 1993) относят к низкотравным лугам. А.П. Шенников (1938) рассматривает их
под названием «альпийские лужайки», «альпийские ковры», П.Н. Овчинников (1948, 1957,
1973) – в составе криофитона, некоторые исследователи (Diels, 1910; Schimper, 1935) вместе
с крупнотравными полусаваннами относят их к альпийским лугам. Тип высокотравные луга
выделен Е.Н. Коровиным (1934). Виды луговой растительности – не только мезофиты, но и
настоящие криофиты, поэтому их сообщества приурочены к верхней полосе субальпийского
пояса на высоте 2600–3400 м над ур. м.
3.1. Формация борщевика (Heracleum lehmannianum). На территории исследованного
района сообщества борщевика распространены небольшими фрагментами на склонах
северной экспозиции, на влажных участках и в поймах горных рек. Сообщества
высокотравных лугов из борщевика (Heracleum lehmannianum) приурочены к почвам разного
характера, от светло-бурых до горно-луговых или дерновых полуторфянистых. Центральной
ассоциацией этой формации являются разнотравно-мятликовые борщевики (Heracleum
lehmannianum). На более сухих щебнистых склонах, на высотах выше 2500–3000 м на смену
борщевику приходят более криофитные крупные травы – торон дубильный (Polygonum
coriarium), дудник (Angelica ternata), виды лука (Allium oreophilum, A. giganteum) и даже
эремурус гигантский (Eremurus robustus).
3.1.1. Группа ассоциаций олуговелые борщевиковники (Heracleum lehmannianum).
Наиболее широко распространенной ассоциацией борщевика являются разнотравно-
тороновые борщевики (Heracleum lehmannianum, Polygonum coriarium, Asyneuma argutum,
Lamium album, Aegopodium tadshikorum); горицвето-шулховые (Heracleum lehmannianum,
Rumex paulsenianus, Adonis turkestanicus).

Б. Группа типов криогумидной растительности

В Центральном Памиро-Алае в соответствии с поясным распредлением
растительности, данная группа занимает высокогорья и верхнюю полосу среднегорий —
высоты 2800–3500 (4300) м над ур. м. На этих высотах криогумидная растительность
 ~ 130 ~
представлена восемью типами (флороценотипами), в числе которых: криофитные
высокогорные можжевеловые редколесья (Peucedrymion holarcticum) или тайга,
микротермные мелколиственные леса (белолесья) — (Leucodrymion holarcticum),
мелколиственные мезокриофитные куcтарники (Mesoсrithamnion holarcticum), высокогорные
высокотравные криофитные луга (Mesopojon holarcticum), криофитные крупнозлаковые луга
(травы) (Megagramihyion holarcticum), мезофитные горные травники (Mesocoryphion
oreoasiaticum), криомезофитные травяные ковры (Nanocoryphion oreoasiaticum), сазы,
сазоболота (Sasophorbion oreoasiaticum). Из них два типа (можжевеловые и мелколиственные
леса) являются древесными, один тип (мелколиственный мезокриофитные куcтарники) —
кустарниковым, остальные пять типов (луга высокотравные, криофитные крупнозлаковые
травы, мезофитные горные травники, криомезофитные травяные ковры, сазы, сазоболота) —
многолетними травяными сообществами. Необходимо отметить, что нами из состава
мелколиственных лесов (белолесья) выведены в ранг отдельного типа, мелколиственные
кустарники. Также мы в ранге отдельного типа в данной схеме классификации
рассматриваем криофитные крупнозлаковые травы, которые Р.В. Камелин (1979)
рассматривает в составе лугов. Высокогорные луга распространены на высотах 2400–3400
(3600) м. Доминантами растительных сообществ этого типа являются бузульник томсона
(Ligularia thomsonii), торон (Polygonum coriarium), ежа сборная (Dactylis glomerata), полевица
собачая (Agrostis canina), полевица белая (Agrostis alba) и мятлик луговой (Poa pratensis).
На территории Гиссаро-Дарваза отмечено 5 подтипов, 51 формация, 56 групп
ассоциаций и более 90 ассоциаций луговой растительности. В состав эдификаторов и
субэдификаторов лугов входят среднеазиатские виды: Anemone protracta, Geranium collinum,
Ligularia alpigena, L. thomsonii, Polygonum hissaricum, Allium monodelphum и др. На
территории исследуемого района нами выделены следующие основные формации лугов:
формация дубильного торона (Polygonum coriarium), бузульника томсона (Ligularia
thomsonii), котовника пахучего (Nepeta odorifera), ферулы ешке (Ferula eschiana), ветреницы
вытянутой (Anemone protracta).
4. Флороценотип криофитные высокогорные можжевеловые
редколесья или Тайга (Peucedrymion holarcticum, Taiga). Можжевеловые
редколесья или арчевники, на территории Центрального Памиро-Алая имеют широкое
распространение во всех высотных поясах, поэтому нами все фитоценозы арчевников вслед
за Р.В. Камелиным рассматриваются в составе трех типов (криофитных, микротермных и
термофильных можжевеловых лесов). Выделенные П.Н. Овчинниковым (1957) два подтипа
арчевников нами рассматриваются в составе разных групп типов и типов растительности.
 ~ 131 ~
Несмотря на крайнее разнообразие состава и структуры арчевников Центрального
Памиро-Алая, их ботанико-географические особенности остались малоизученными. Вопросы
типологии арчевников Памиро-Алая остаются спорными. Арчевники Памиро-Алая
рассматриваются П.Н. Овчинниковым (1957) в составе одного типа с двумя подтипами
(криофитные и термофильные арчевники). В этот флороценотип П.Н. Овчинников
объединяет формации мезотермных чешуехвойных вечнозеленых ксерофильных и
мезоксерофильных деревьев.
Р.В. Камелин (1979) рассматривает микротермные и термофильные арчевники или
чешуехвойные леса (Arceuthodrymion mediterraneum, Lepido drymon), в составе раздельных
групп (группа криогумидных и семиардных типов) растительности, как теплоумеренную и
горную субтропическую флору, возникшую на древнесредиземноморской основе в палеогене
и неогене.
Некоторые авторы (Бобров, 1926; Исмаилов, 1974) в один тип или подтип включают
многие несовместимые по своим особенностям роды и виды древесных пород, в частности,
включают все можжевельники в подтип ксерофитных редколесий. М.И. Исмаилов в работе
«Можжевеловые редколесья и их классификация» (1974) все формации можжевельников и
другие формации ксерофитных редколесий территории Евразии (наш комментарий)
объединяет в один подтип – можжевеловых редколесий, при этом отмечает, что все виды
можжевельника, входящие в этот подтип, отличаются друг от друга экологически,
биологически, морфологически и фитоценотически. Далее М.И. Исмаилов указывает, что все
виды можжевельника имеют различные истории происхождения и флороценогенез. Данный
подход несостоятелен, так как нет закономерностей, объединяющих их (виды рода
можжевельника) в единый «подтип можжевеловых редколесий», включающих
представителей одного рода с разными экологическими особенностями.
За основу системы классификации растительности Памиро-Алая мы брали схемы,
предложенные П.Н. Овчинниковым (1957) с корректировкой Р.В. Камелина (1979). Эти
авторы рассматривали арчевники в составе отдельных подтипов, даже типов (в составе групп
криогумидных, семигумидных и семиаридных Среднеазиатских, Древне-средиземноморских
и Восточно-средиземноморских флороценотипов). Следует отметить, что классификация
арчевников была разработана на основании изучения арчевников Туркестанского хребта.
Морфологически фитоценозы этого типа не сходны с тайгой, однако по эколого-
климатическим особенностям их сообщества аналогичны с условиями тайги, поэтому мы,
вслед за Р.В. Камелиным (1979) рассматриваем их в составе криофитных можжевеловых
лесов. Представители данного типа – туркестаноарчевники (Juniperus turkestanica),
патакарчевники из сибирского можжевельника (Juniperus sibirica) – являются
 ~ 132 ~
флороценотипами холодноумеренных и горных теплоумеренных флор, возникших на
арктотретичной основе в неогене. Этот тип объединяет формации микротермных,
криомезофильных хвойных деревьев, иногда со стланниковой жизненной формой, которые
распространены в Голарктике и высокогорной части Средней Азии (наш ком.). В этой группе
на территориии Памиро-Алая за пределами Таджикистана встречаются формации ели тянь-
шаньской (Picea schrenkiana) и пихты Семенова (Abies semenovii). Можжевельник
туркестанский Juniperus turkestanica и можжевельник сибирский (Juniperus sibirica) в
условиях высокогорий Памиро-Алая образуют полноценные растительные сообщества
(остепненные, трагакантовые, иногда луговые).
В Памиро-Алае род можжевельника (Juniperus) имеет широкое распространение, его
сообщества занимают 50% лесопокрытой площади этой территории. Здесь основными
лесообразующими породами являются 4 вида арчи (Juniperus turkestanica, J. sibirica, J.
seravshanica, J. semiglobosa), 2 последных вида мы рассматриваем в составе других типов,
даже группы типов. На территории Центрального Памиро-Алая Juniperus seravchanica и J.
sibirica образуют устойчивые сообщества. Что касается Juniperus turkestanica и J.
semiglobosa, то они редко сопутствуют арче сибирской и крайне редко полушаровидной арче.
Местами в верхней полосе древесно-кустарниковой растительности Juniperus turkestanica, J.
semiglobosa образуют самостоятельные растительные формации.
Арчевники Памиро-Алая мы рассматриваем в составе двух групп типов, так как в
процессе эволюции, видимо, видообразование секции Sabina происходило в двух
направлениях – криофитность и термофильность. Такая картина наблюдается и у
кленовников в условиях гор, но у них, видимо, экологические особенности еще окончательно
не сформировались. У можжевельников эти границы проходят четко.
4.1. Формация арчи (Juniperus turkestanica). Сообщества арчи туркестанской
встречаются на южном и северном склонах Дарвазского, Алайского, Каратегинского хребтов
и хребта Петра Первого. Нижняя граница их распространения проходит на высоте около
2900 м, верхняя — на высоте 3500 м. Туркестаноарчевники в большинстве случаев
представлены остепненными вариантами и в пределах высот 3000–3500 м в их состав входят
Thaliсtrum minus, Phleum phleoides, Phyteum argutum; местами встречаются Ephedra
equisetina, Delphinium oreophillum, Potentilla sp., Dracocephalum bipinnatum, Cousinia
stephanophora, Roegneria ugamica, Oryzopsis sp., Oxytropis lehmanni, Androsace darvasica,
Thymus serpyllum, Geranium regelii, Dianthus sp., Acantholimon alatavicum. Злаковые
арчевники отмечаются на верхней границе арчевников, на высотах 3000–3300 м, где в
травяном покрове преобладают мятлик степной, угамская рэгнерия, к которым в больших
или меньших количествах присоединяются Allium oreophillum, Gypsophila, Geranium regelii,
 ~ 133 ~
Senecio renardi, Koeleria gracilis, Calamagrostis tianschanica, Thymus serpyllum, Polygonum
bucharicum, Nepeta podostachys и др. Криофитные арчевники (Juniperus turkestanica, J.
sibirica), широко распространены в высокогорьях Средней Азии, это монодоминантные,
иногда двухдоминантные сообщества. Криофитные арчевники в Центральном Памиро-Алае
фрагментарно встречаются со степной, трагакантовой растительностью на высотах 3000–
4500 м. В состав этого типа, кроме видов арчи, входят виды эфедры (Ephedra procera, E.
equisetina), некоторые виды роз (Rosa ecae, R. nanothamnus, R. maracandica).
Формация можжевельника туркестанского (Juniperus turkestanica) включает 2 группы
ассоциаций: бузульниковых арчевников (Juniperus turkestanica, Ligulariа alpigena) с
ассоциациями кодонопсисовых (Juniperus turkestanica, Ligulariа alpigena, Codonopsis
clematidea) и разнотравно-типчаковых арчевников (Juniperus turkestanica, Ligulariа alpigena,
Festuca valesiaca, Geranium collinum, Companula glomerata); злаковых арчевников (Juniperus
turkestanica, Gramineae) с ассоциациями типчаково-колосняковых (Juniperus turkestanica,
Festucа sulcata, Elymus alaicus) и кузиниево-эспарцетово-типчаковых арчевников (Juniperus
turkestanica, Festuca valesiaca, Cousinia steрhanophora, Onobrychis echidna).
На территории района нашего исследования туркестаноарчевники представлены
небольшими группировками или одиночно растущими деревьями в Алайском, Дарвазскоу
хребтах и в хребте Петра Первого. Иногда на верхних пределах распространения древесно-
кустарниковой растительности Juniperus turkestanica приобретает форму стланника.
Местами, в зависимости от характера рельефа и направления склонов, нижний ярус
характеризуется обилием разнотравья (Ligularia thomsonii, Myosotis suaveolens, Geranium
collinum, Thalictrum minus, Artemisia dracunculus, Festuca sulcata, Роа relaxa, Helictotrichon
hissaricum), иногда по влажным местам распространяются Codonopsis clematidea, Ranunculus
stenopetalus, Gagea vvedenskyi, Pulsatilla campanella) и др. Основными группами ассоциаций
туркестаноарчевников являются типичные, криофильные, остепненные, луговые. На
территории Центрального Памиро-Алая наиболее полно представлены криофильные и
остепненные группы ассоциаций, луговые и типичные встречаются крайне редко на
северном склоне Дарвазского хребта и на южном склоне хребта Петра Первого.
4.1.1. Группа ассоциаций олуговелые арчевники (Juniperus turkestanica). Сообщества
этой группы характеризуются высокополнотными насаждениями, которые характерны для
Туркестанского хребта, отчасти и Зеравшанского. На территории Центрального Памиро-
Алая типичные туркестаноарчевники представлены следующими ассоциациями:
разнотравно-бузульниковыми туркестаноарчевниками (Juniperus turkestanica, Ligularia
alpigena, herbosa), разнотравно-осоковыми арчевниками (Juniperus turkestanica, Carex
 ~ 134 ~
turkestanica, herbosa), разнотравно-эстрагоновыми арчевниками (Juniperus turkestanica,
Artemisia dracunculus).
4.1.2. Группа ассоциаций остепненные арчевники (Juniperus turkestanica, Festuca
alaica). Сообщества этой группы ассоциаций занимают высоты 2600–3000 м в зоне
распространения горных степей. В районе исследования группа представлена лугово-
степным вариантом. В состав таких сообществ входят полынь эстрагон, бузульник
альпийский и даже бузульник томсона (Artemisia dracunculus, Ligularia thomsoni, L. alpigena,
Festuca alaica, Роа relaxa, Helictotrichon hissaricum). Древостой арчи разреженный,
низкорослый. Нередко в составе арчевников активно участвуют колючетравники (Cousinia
pseudo-bonvalotii, С. phranscheti) и эспарцет (Onobrychis echidna). Из луговых элементов в
составе арчевников встречаются Pedicularis krylovii, Lonicera microphylla, Berberis oblonga,
Phleum phleoides, Campanula glomerata, иногда Polygonum bucharicum. Наиболее
характерными из разнотравья являются Helictotrichon asiaticum, Thymus serpyllum, Oxytropis
microsphaera, Trigonella adsendens, Poa zaprjagajevii, Acantholimon alatavicum, Taraxacum
brevirostre, Geranium collinum, Psychrogeton cabulicus, Arenaria griffithii, Koeleria gracilis,
Delphinium oreophilum, Oxytropis monogyna, Hordeum turkestanicum, Ziziphora pamiroalaica,
Campanula glomerata, Polygonum bucharicum, Ranunculus albertii, Astragalus alaicus, Erigeron
turkestanicum, Artemisia dracunculus.
4.1.3. Группа ассоциаций криофитные арчевники (Juniperus turkestanica, Potentilla
hololeuca, P. gelida). К ряду криофильных арчевников мы относим насаждения,
формирующиеся у верхней границы распространения арчи, на высотах свыше 3000 м. Они
характеризуются чрезвычайно разреженным верхним ярусом. В травяном ярусе в составе
туркестаникоарчевников встречаются холодостойкие высокогорные растения (Potentilla
hololeuca, P. gelida, Ranunculus stenopetalus, Gagea vvedenskyi, Pulsatilla campanella, Rhodiola
gelida). В районе исследования сообщества туркестанской арчи имеют вид разреженных
насаждений, иногда она приобретает форму стланика.
4.2. Формация патакарчи (Juniperus sibirica). Обычно сибирскоарчевники местным
населением принято называть патакарчой, что связано с их формой развития в виде стланика,
хотя местами арча туркестанская также приобретает форму стланика. Сибирская арча
(Juniperus sibirica) образует сообщества на южном склоне хребта Петра Первого, в верховьях
Хингоу, по ущельям Гармо, Киргизоб и Бохут. Нередко формируются сообщества сибирской
арчи вместе с арчей полушаровидной или туркестанской. Патакарчевники представлены
двумя группами ассоциаций – бузульниковые и типичные патакарчевники (Juniperus sibirica,
Ligulariа thomsonii).
 ~ 135 ~
4.2.1. Группа ассоциаций типичные патакарчевники (Juniperus sibirica, Ligulariа
thomsonii, Agrostis hissarica, Polygonum coriarium). В ее состав входят ассоциации
полевицево-березовых (Juniperus sibirica, Betula tianschanica, Ligulariа thomsonii, Agrostis
hissarica) и тороново-гераниевых патакарчевников (Juniperus sibirica, Ligulariа thomsonii,
Geranium regelii, Polygonum coriarium). Из других травянистых видов характерны Роа relaxa,
Koeleria gracilis, Phleum phleoides, Thymus serpyllum, Dracocephalum bipinnatum, Centaurea
ruthenica, Nepeta podostachys, Thalictrum minus, Prangos pabularia, Scabiosa songorica,
Calamagrostis epigeios, Carex turkestanica, Polygonum bucharicum, Poa glabriflora, Ephedra
equisetina, Ferula sp., Chesneya turkestanica.
4.2.2. Группа ассоциаций олуговелые патакарчевники (Juniperus sibirica, Polygonum
coriarium, Ligulariа thomsonii). Сибирская арча может входить в состав
туркестаноарчевников, в поймах рек (в верховьях реки Оби Хингоу) образует тороново-
березняковые сибирскоарчевники. В составе тороновых патакарчевников (Juniperus sibirica,
Polygonum coriarium) выделены копеeчниково-астрагаловая (Juniperus sibirica, Polygonum
coriarium, Astragalus tibetanus) и мятликово-югановая (Juniperus sibirica, Polygonum
coriarium, Prangos pabularia, Poa nemoralis) ассоциации.
5. Флороценотип микротермномелколиственные леса или белолесье
(Leucodrymion holarcticum). Тип микротермно-мелколиственные леса (белолесье),
объединяет формации, состоящие из мелколиственных микротермных гигрофильно-
мезофильных пород. Сюда кроме видов березы относятся некоторые виды ивы (Salix capusii,
S. schugnanica, S. iliensis), тополя (Populus talassica, P. pamirica). Термин «белолесье», как
понимал его П.Н. Овчинников (1957), на наш взгляд, не совсем удачный. Нами из этого типа
исключаются ясенники и некоторые виды тополя, так как они по экологическим условиям
больше тяготеют к чернолесью. Наряду с историей адаптации, важной характерной
особенностью сообществ этого типа является светолюбивость, мелколиственность,
криофитность и микротермность. В условиях Памиро-Алая лишь береза тянь-шаньская
формирует устойчивые сообщества этого типа. Что касается березы кривой, то она является
сопутствующей породой, встречающейся в качестве примеси в березняках из березы тянь-
шаньской и в тополевниках из тополя таласского. Остальные породы встречаются либо
отдельными деревьями, либо образуют небольшие группы. Несмотря на то, что березняки в
пределах изучаемого района представлены наиболее крупными сообществами, однако они по
площади занимают небольшие участки в 2–5 га по террасам рек и конусам выноса. На
приподнятых и более сухих местах они сменяются кленовыми и арчевыми лесами. Наиболее
распространенные формации березняков встречаются в бассейне реки Оби Хингоу. Здесь они
 ~ 136 ~
образуют наиболее крупные массивы на южном склоне хребта Петра Первого, по ущельям
Езган, Саузы-Харв, Люли-Харви и Гармо, причем в центральной части хребта преобладают
тополево-березовые кольчатые леса, а в восточной – березняки. Верхний предел типа
микротермно-мелколиственных лесов (Leucodrymion holarcticum) в Центральном Памиро-
Алае отмечается на высотах 3000–3500 м в верховьях бассейнов рек Хингоу и Кызылсу
(Сурхоб Раштский).
5.1. Формация березняки (Betula tianschanica) (рисунок 35). Практически неизвестно
современное состояние березняков и основные направления их сукцессионных смен на
разных участках ареала. Ничтожны сведения по естественному возобновлению березы, а
также о времени цветения и созревания семян на разных гипсометрических уровнях. Не
изучены вопросы размножения и охраны берез. Крайне слабо изучены вопросы, относящиеся
к установлению высотных границ распространения березняков и березы в пределах Памиро-
Алая, не изучен флористический состав березняков.

Рисунок 35 – Береза тянь-шанская в составе мелколиственных лесов

бассейна реки Варзоб (2200 м).

На наш взгляд, до настоящего времени крайне запутана систематика Памиро-Алайских

берез. Только для территории Центрального Памиро-Алая в разных литературных
источниках описано более 16 видов березы. Нами (Исмаилов, Сафаров, 1979) был проведен
критический анализ систематики памиро-алайских берез и установлен один
ценозообразующий вид — Betula tianschanica, другой вид — Betula procurva —
сопутствующий, хотя местами некоторые виды образуют небольшие изолированные
ценопопуляции.
 ~ 137 ~
В связи с этим, отсутствует единая точка зрения относительно типологического
положения сообществ, образованных различными видами берез. Многие авторы (Алехин,
1944; Павлов, 1948; Сочава, 1957; Быков, 1966; Ниценко, 1972; Павлов, 1980) относят их к
мелколиственным лесам. Другие же (Воробьев, 1953; Погребняк, 1968) включали их в
мягколиственные леса.
Исследователи, занимающиеся изучением растительности Средней Азии, неоднократно
изменяли названия и объем типов, в которые входили березняки. В частности, Е.П. Коровин
и Е.Е. Короткова (1946) относили березняки к типу мезофитных лесов; В.П. Дробов (1950),
О.Е. Агаханянц (1954) — к горным тугаям. К.З. Закиров (1955) и М.М. Арифханова (1967)
включили их в сборный тип древесно-кустарниковой растительности, П.Н. Овчинников
(1957) относил их к белолесью.
Березняки Памиро-Алая в фитоценотическом отношении оставались неизученными.
Лишь в немногих работах (Запрягаев, 1954; Запрягаева, 1976; Агаханянц, 1954; Сафаров,
1974) приводятся некоторые материалы по типологии березняков Таджикистана.
Если говорить о толерантности к факторам среды, ограничивающим развитие видов, то
для всех видов березы характерен узкий диапазон толерантности в отношении влажности
почвенного покрова (Исмаилов, Сафаров, 1979). Поэтому состав, структура и состояние
березняков в значительной степени зависят от уровня залегания грунтовых вод. При
глубоком залегании грунтовых вод травяной покров березняков беден видами, в них
господствуют виды степей, лугов, реже крупнотравных полусаванн. В березняках же с
поверхностным увлажнением видовой состав увеличивается, и они обогащаются
влаголюбивыми видами, где в основном преобладают гигрофиты и гигро-мезофиты –
представители лугов и сазоболот. Для березняков с периодическим увлажнением характерны
мезофильные травянистые растения.
Березняки как интразональный тип входят в различные пояса древесно-кустарниковой
и травяной растительности. Граница их распространения колеблется в пределах от 1700–1800
до 3000–3700 м над ур. м. Иногда небольшими группами и единичными экземплярами береза
встречается ниже, на высотах 1600 м, а у верхнего предела распространения (на Восточном
Памире) поднимается до 3800–3900 м.
Внутри формации березы тянь-шаньской нами выделены переходные единицы,
которые в Памиро-Алае представлены олуговелыми, сазоболотными, типичными
вариантами. Фрагментарно встречаются неморальные, полусаванновые и остепненные ряды
березняков. Исследования показывают, что наиболее типичными группами ассоциаций
березняков являются осоковые, кодонопсисовые, кобрезиевые, пухоносные, грушанковые и
купеновые; что касается олуговелых, неморальных, остепненных и полусаванновых
 ~ 138 ~
березняков, то они больше тяготеют к переходным березнякам и к смене их более
устойчивыми древесными сообществами (кленовники, орешники, арчевники и даже
таласотополевники). Ниже приведем некоторые характерные черты ведущих групп
ассоциаций березняков.
5.1.1. Группа ассоциаций сазоболотные березняки (Betula tianschanica, Carex
orbicularis, Kobresia persica) наиболее характерна для самой западной части Гиссарского
хребта на высотах 2500–3000 м. Сообщества кобрезиевых березняков занимают
промежуточное положение между луговыми и сазоболотными березняками, что обусловлено
мозаичностью поверхностного увлажнения экотопа березняков. В травяном ярусе сообществ
участвует Ligularia thomsonii, Primula karolinska, Galium tricornutum, Carex enervis, Stellaria
neglecta, Melandrium turkestanicum, Polygonatum seversovii, Astragalus tibetanus. Основными
ассоциациями этой группы являются первоцветовые (Betula tianschanica, Kobresia persica,
Primula kaufmanniana), кодонопсисовые (Betula tianschanica, Kobresia persica, Codonopsis
clematidea), пухоносовые (Betula tianschanica, Kobresia persica, Trichophorum pumilum).
Хотя сазоболотные березняки имеют широкое распространение по всему Памиро-
Алаю, однако, они занимают площадь меньшую, чем луговые. Поверхностное увлажнение
почвы на относительно равнинных участках является наиболее характерной чертой этого
ряда. В связи с этим на них развиваются гидроморфно-оторфованные почвы с повышенным
содержанием органических и минеральных соединений. Растительность этого ряда
постоянно находится в условиях избыточного увлажнения. Основной эдификатор Betula
tianschanica в фитоценозах этого ряда находится в состоянии своего оптимального развития,
о чем свидетельствует разновозрастной состав популяции этого вида. Кустарники в составе
сазоболотных березняков встречаются довольно редко и представлены такими видами, как
жимолость узкоцветковая, виды смородины, облепиха крушиновидная, мирикария
германская, виды гребенщика и др. Травяной покров богат видами, в нем господствуют
плотнодерновинные виды кобрезии и осоки.
Кодонопсисовые березняки (Betula tianschanica, Codonopsis clematidea), имеют широкое
распространение по всему горному Таджикистану. Они занимают крутые (35–400) склоны
северных и северо-западных, редко юго-восточных экспозиций на высотах 1900–2900 м и
приурочены, главным образом, к участкам с проточным увлажнением, отчего верхний слой
почвы часто смыт. Поэтому растительный покров распределяется неравномерно. В этих
сообществах даже всходы березы встречаются группами у камней или же на маленьких
лужайках, где они защищены от смыва. Во втором ярусе сообществ доминирует Hippophee
rhamnoides, высота которой достигает 3–4 м, при полноте 0,2–0,3, а в треьем – Rosa canina
высотой 0,5–1,5 м. К ним примешиваются единичные кусты Spiraea hypericifolia, Lonicera
 ~ 139 ~
stenantha. В травяном покрове (покрытие 60–70%) доминируют Codonopsis clematidea,
Primula kaufmanniana, Carex orbicularis, к ним примешиваются Bunium hissaricum, Galium
aparine, Polygonatum severtzovii, Astragalus tibetanus, Primula kaufmanniana, Euphrasia
pectinata, Carex orbicularis и др. Сообщества данной ассоциации часто встречаются у нижней
границы распространения березняков на высоте 1900–2000 м. Они занимают северные и
северо-западные, относительно пологие (10–15°) склоны с хорошо развитым мелкоземом.
На участках, где откладывается торф, березняки сменяются луково-осоковыми
сообществами. Из кустарников встречаются Berberis integerrima, Cotoneaster multiflorus, Rosa
ecae, Lonicera atenentha, Ephedra equisetina, Rosa canina и другие. Травяной покров
(покрытие 60–70%) образован Allium polyphyllum, A. fedtschenkoanum, Ligularia thomsonii,
Carex orbicularis, Trichophorum pumilum, Hedysarum flavescens, Astragalus charguschanus,
Stroganovia intermedia, Triglochin palustris, Blymus compressus, Oxytropis lehmanni и др.
В составе сазоболотных березняков кустарники яруса не образуют, но разнообразны в
видовом отношении и представлены Lonicera nummularifolia, Berberis integerrima, Rosa
canina. Травяной покров всегда полидоминантный и представлен следующими доминантами:
Trichophorum pumilum, Ligularia thomsonii, Carex orbicularis. Вместе с ними, но менее
обильно встречаются Stellaria alsinoides, Barbarea arcuata, Carex orbicularis, Polygonatum
severtzovii.
Группа представлена осоково-кодонопсисовым березняком (Betula tianschanica,
Codonopsis clematidea, Carex orbicularis). Сообщества этой ассоциации нами описаны в
долине реки Хингоб (между кишлаками Арзинг и Рога) и в ущелье реки Такоб, на высотах
2000–2700 м над ур. м. Вместе с березой встречаются единичные деревья Acer turkestanicum,
Juniperus seravschanica, Sorbus persica. Кустарники (Lonicera stenantha, Berberis nummulari,
Cotoneaster hissarica и др.) яруса не образуют, встречаются лишь едиично по краям рощ.
Травяной покров образуют Codonpsis clematidea, Carex oliveri, Phragmites communis,
Polygonatum severtzovii, Heracleum lehmannianum, Galatella coriacea, Ostrowskia magnifica,
Campanula incanescens. Среди них доминирует Codonopsis cllematidea высотой 50–60 см, с
покрытием 20–25%, распределение групповое. Третий травяной ярус образован Carex oliveri,
C. orbicularis; их высота достигает 30–40 см, покрытие 15–20%. К ним примешиваются
Calamagrostis pseudophragmites, Erigeron cabulicus, Poa bucharica, P. relaxa, P. nemoralis,
Bromus oxyodon, Arenaria griffithii, Piptatherum pamiroalaicum.
5.1.2. Группа ассоциаций олуговелые березняки (Betula tianshanica, Codonopsis
clematidea Allium polyphyllum) наиболее широкое распространение имеет в бассейнах рек
Питоукуль (Алайский хребет), Оби Мазар (приток реки Хингоу) и очень редко встречается в
верховьях реки Оби Ниоу. В травяном покрове (покрытие 60–70%) господствует Geranium
 ~ 140 ~
collinum, Codonopsis clematidea высотой 60–80 см, с покрытием 25–30%. В этом же ярусе
отмечены Trichophorum pumilum, Galatella chromopappus, Euphrasia pectinata, Agrostis alba,
Epipactis royleana, Swertia lactea, Pyrola rotundifolia, Calamagrostis dubia, Galium aparine,
Aquilegia vicaria, Thalictrum isopyroides, Orchis umbrosa, Galium pamiroalaicum, Оriganum
tyttamthum, Polygonum coriarium, Dactylis glomerata, Euphrasia pectinata и др. Сообщества
этой группы встречаются на северном склоне хребта Петра Первого у языка ледников Сугран
и Бирса на высотах 2400–3000 м и занимают небольшие площади (2–3 га), часто
протягиваются узкими полосами вдоль рек, а иногда встречаются на крутых (30–40°)
склонах. Кустарники часто входят в состав этих березняков, однако яруса они не образуют и
представлены следующими видами: Lonicera stenantha, L. korolkowii, Rosa fedtschenkoana,
Ephedra equisetina. Травостой довольно беден, господствует Pyrola rotundifolia высотой 15–
20 см с покрытием 25–30%, также участвуют Hedysarium flavescens, Poa nemoralis,
Polygonatum severtzovii, Astragalus tibetanus, а по краю рощ встречаются Prangos pabularia,
Ferula jaeschkeana, Cortusa turkestanica. Участки с господством грушанки сохранились
благодаря отдаленности этих сообществ от населенных пунктов.
К этой группе относятся тороновые березняки (Betula tianschanica, Polygonum
coriarium), которые часто всречаются в бассейнах рек Матча, Ягноб, Киргизоб, Сардаи-
миена, Каняз и Язгулем. Фрагментарно они встречаются и в других районах распространения
березняков, у их верхнего предела распространения, на высотах 2900–3500 м над ур. м.
Тороновые березняки обычно занимают конусы выноса. В травостое (высота 40–80 см,
покрытие 40–50%) доминируют Polygonum coriarium, Hedysarum flavescens, Chamerion
angustifolium, Pentatherum hissaricum, Poа alpina, Kobresia pamiroalaica, Nepeta podostachys.
Основной ассоциацией этой группы являются разнотравно-тороновые березняки с
арчой туркестанской (Betula tianschanica, Polygonum coriarium). Данная ассоциация имеет
широкое распространение в бассейне реки Зеравшан на высоте 2800–3000 м. В фитоценозах
этой ассоциации отмечается обилие кустарников: виды жимолости, эфедры, шиповника и
барбариса. Часто они являются строителями второго яруса высотой 0,5–1 м и полнотой 0,1–
0,2. В травяном покрове (покрытие 30–40%) доминируют Polygonum coriarium, Ligularia
thomsonii, Thalictrum minus, Nepeta podostachys, Draba physocarpa, Allium filifolium, высота
которых обычно достигает 50–80 см.
К этойгруппе ассоциаций относятся и копеечниковые березняки с арчой (Betula
tianschanica, Hedysarum flavescens). Вместе с березой встречаются единичные деревья арчи
полушаровидной и в большом количестве (20–25 экзепляров на 1 га) патакарча. Травяной
покров (покрытие 60–70%) состоит из Polygonum coriarium, Hedysarum flavescens. К ним
примешиваются Prangos pabularia, Nepeta podostachys, Asyneuma argutum, Sisymbrium
 ~ 141 ~
subtilissinum, Poа alpina, Carex griffithii, Rheum maximoviczi, Galium aparine, Piptatherum
alpestre и другие.
В большинстве случаев ассоциации данной группы граничат с остепненными
арчевниками. Олуговелый ряд характеризуется прежде всего тем, что занимает такие
участки, где грунтовые воды очень редко выходят на поверхность почвы. Поэтому в луговом
варианте помимо олуговелых элементов часто встречаются степные травянистые растения. В
них развивается степной, лугово-степной и лугово-болотный почвенный покров различного
механического состава (каменисто-щебнистый, супесчаный, иногда глинистый). Они
занимают высоты от 1800–2000 до 3000–3500 м над ур. м. Площади под ними обычно
достигают 5–8 (10) гектаров.
Высокополнотный древесный ярус сообществ олуговелого ряда богат видами. В него
помимо березы тяньшаньской входят Вetula procurva, Juniperus semiglobosa, J. turkestanica, J.
sibirica (иногда даже J. seravschanica), Populus talassica, P. darvasica, Sorbus tianschanica, S.
persica, некоторые виды ив и др. В строении фитоценозов олуговелых березняков большую
роль играют кустарники: Lonicera stenantha, Spiraea hypericifolia, Rosa canina, Berberis
oblonga, Cotoneaster hissaricus, Carasus verrucosa, Ribes mayeri, R. janczevsikii, Exochorda
albertii, Salix сapusii. Из них наиболее массовы смородина, барбарис, шиповник и жимолость,
остальные виды единично встречаются в прогалинах. Основными доминантами травяного
покрова являются бузульник (Ligularia thomsonii), луки (Allium polyphyllum, A.
fedtschenkoanum), мятлики (Poa pratensis, P. relaxa), вейники (Calamagrostis
pseudophragmites, C. dubia), тростник (Phragmites communis) и разнотравье.
Иногда среди горных степей встречаются остепненные березняки – низкополнотные
сообщества, имеющие фрагментарное распространение у верхнего предела распространения
березняков на высотах 2800–3200 м над ур. м. Горные остепненные березняки по своему
экологическому положению, состоянию и развитию сходны с березняками лесостепной зоны.
По сравнению с березняками лесостепной зоны остепненные березняки в условиях гор в
меньшей степени страдают от дефицита влаги, так как обычно в горах березы занимают
участки с близким залеганием грунтовых вод. Поэтому основная масса их корней фактически
постоянно находится в зонах оптимального увлажнения, а поверхность почвы остается
всегда сухой, что способствует развитию степных элементов.
Остепненые березняки иногда формируются на месте луговых и сазоболотных (см.
рисунок 35). Это происходит потому, что в сазоболотных березняках в процессе
оптимального развития березы древостой достигает максимальной (0,7–0,8) полноты. В
результате в них начинается изреживание мезофильно-гигрофильного, криофильного
плотнодерновинного травяного покрова до полного исчезновения из состава березняков.
 ~ 142 ~
После этого поверхностные воды, постепенно смывая верхние слои почвы, углубляясь,
образуют глубокие русла, что способствует в дальнейшем сокращению площади
поверхностного увлажнения.
Сокращение площадей поверхностного увлажнения сопровождается ухудшением
водного режима в березняках, что приводит к разреживанию древостоя. Таким образом,
высокополнотные березовые рощи превращаются в низкополнотные светлые сообщества, в
которые активно проникают степные элементы. На месте плотнодерновинного мезо-
гигрофильного, криофильного (осока и кобрезия) травостоя под березняками формируется
плотнодерновинный ксерофитный травостой из типчака. В этом случае типчаковые
березняки являются последней стадией деградации березняков. По сравнению с
типчаковыми березняками эстрагоновые березняки являются более стабильными.
По вертикальному профилю (в пределах 1700–3800 м) березняки пронизывают почти все
типы растительности от полусаван до микротермных арчевников, сазоболот, чернолесья и
горных степей. Находясь с ними в постоянном контакте, они представляют различные
варианты сукцессионных смен. Эти смены в общем плане можно представить на схеме
«Основные направления смены березняков Таджикистана».
Всходы березы появляются в близко расположенных к ним сообществах мезофитной,
гигрофитной, древесно-кустарниковой и травяной растительности, а также в открытых
группировках приснежниковых и приледниковых местообитаний. В дальнейшем, при
наличии оптимальных условий для роста и развития всходов (повышенной увлажненности
поверхности почвы и хорошей освещенности) береза постепенно начинает вытеснять
коренные сообщества (осоковники, кобрезиевники, кодонопсисники, разнотравные
сообщества), вплоть до формирования стабильных сазоболотных березняков. В условиях с
поверхностным увлажнением обычно развиваются осоковые березняки.
При снижении увлажненности почвы под березняками основные смены происходят по
направлению от сазоболотных через олуговелые, неморальные к типичным березнякам,
которые являются климаксовыми сообществами, и затем к остепненным и полусаванновым
сообществам. В конечном итоге березняки сменяются арчевниками, тополевниками,
кленовниками, осоковниками и типчаковниками. В большинстве случаев березняки, вступая
в контакт с микротермными арчевниками, уступают свое место. Причем, в условиях Памиро-
Алая смена березы арчей, по сравнению с другими породами, является наиболее частым
явлением.
Смена березы тополем отмечается в основном в равнинных условиях среднегорий – в
дельтах рек и выходах ущелий из гор, т.е. на конусах выноса (рисунок 36). Это связано с тем,
что тополь (особенно тополя таджикистанский и таласский) в более оптимальных (мягких
 ~ 143 ~
климатических) условиях намного интенсивнее развивается порослью, чем береза. В суровых
условиях высокогорий, особенно на крутых мелкоземистых склонах, береза вытесняет
тополь. Смена березы кленом и орехом, видимо, имеет более древние корни, так как бывшие
местообитания березы уже давно заняты кленовниками и орешниками. Современный ареал
кленовников из-за низкой увлажненности и высоких температурных условий для березы
является неблагоприятным.
О смене березы кленом и орехом в прошлом свидетельствует наличие в настоящее время
отдельных угнетенных березовых рощ среди кленовников (Acer turkestanicum) в разных
пунктах Гиссаро-Дарваза, а также обилие (до 20%) пыльцы березы в геологических разрезах
(Пахомов, 1971, 1972). Таким образом, одни группы ассоциаций цикл своей смены
заканчивают в пределах своего ряда, а другие продолжают до смены березняков другими
породами. Типичные и неморальные березняки в большинстве случаев находятся в
климаксовом состоянии. Их сообщества обычно маловидовые. Состав древостоя всегда
высокополнотный, деревья березы высоковозрастные. Что касается остепненных и
полусаванновых березняков, то они находятся в фазе угасания и встречаются фрагментарно.
Помимо этих рядов в различных пунктах Памиро-Алая нами отмечены группы и единичные
экземпляры березы, принадлежность которых к тому или иному ряду определить
затруднительно. Они обычно встречаются на свежих галечниках и моренах.
Березовые насаждения (Betula tianschantica, B. procurva) в горах Памиро-Алая имеют
спорадическое распространение и представлены небольшими по площади рощами в
среднегорной и высокогорной частях хребтов. Из двух видов березы фитоценотическое
значение имеет береза тяньшаньская, что касается березы кривой, то она на нижней границе
распространения березняков встречается в качестве сопутствующей породы.

Рисунок 36 – Кольчатые березняки в ущелье реки Сардаи Миёна (1900-2000 м).

 ~ 144 ~
5.2. Формация ивы (Salix pycnostachya, S. iliensis, S. niedzvieckii, S. wilhelmsiana). Из 13
дикорастущих видов ивы, встречающихся по всему Памиро-Алаю, в центральной его части
доминирующее положение занимают Salix pycnostachya, S. iliensis, S. niedzwieckii, S.
wilhelmsiana, остальные виды участвуют в составе различных растительных сообществ в
поймах горных рек и у выходов грунтовых вод на поверхность почвы. Иногда ивняки
встречаются на склонах с близким залеганием грунтовых вод. Местами в их состав входят
Populus tadshikistanica, Juniperus seravschanica, Acer turkestanicum. Часто они произрастают
вместе с березняками, арчевниками и розариями.
Ивняки имеют широкое распространение на территории Памиро-Алая, особенно в
Центральном Памиро-Алае на склонах Гиссарского, Дарвазского, Вахшского хребтов и
хребта Петра Первого на высотах 1500–3500 м.
Сообщества ивняков в основном образованы мелколиственной холодостойкой и
влаголюбивой древесно-кустарниковой растительностью. По данным ряда исследователей
(Kitamura, 1960; Иконников, 1963; Скворцов, 1968; Камелин, 1971) ивняки, как и березняки, в
большинстве случаев являются сообществами умеренной, теплоумеренной и горной
субтропической флор, возникших на аркто-третичной основе в неогене и плейстоцене. В
ряде случаев на склонах гор при снижении уровня грунтовых вод ивняки сменяются более
ксерофитными микротермными сообществами – кленовниками, арчевниками, иногда
тополевниками; иногда ивы с тополем образуют двухдоминантные сообщества.
В высокогорных ивняках кустарниковый ярус образован в основном Myricaria bracteata
и Ribes meyeri. В состав травяного яруса входят Agrostis alba, Роа pratensis, Clinelymus
dahuricus, Hordeum brevisubulatum, Geranium collinum, Astragalus tibetanus, Equisetum arvense,
Trifolium repens, Hieracium virosum, Calamagrostis pseudophragmites, нередко Astragalus
tibetanus, Blysmus compressus, Carex pamirensis, Agrostis canina, Hordeum brevisubulatum.
Основные группы ассоциаций ивняков приводятся ниже.
5.2.1. Группа ассоциаций сазоболотные ивняки с березой (Salix pycnostachya, Betula
tianshanica, B. procurva, Carex karoi, С. arcatica, Euphrasia tatarica, Agrostis alba, Astragalus
tibetanus, Epipactis royleana, Svertia lactea, Pyrola rotundifolia) в основном распространена в
бассейне реки Кафирниган (верховье), в бассейнах рек Сурхоб и Хингоу. В травяном покрове
этих ивняков часто преобладают мезофильные, относительно тенелюбивые виды
травянистых растений: Carex karoi, С. arcatica, Euphrasia tatarica, Agrostis alba, Astragalus
tibetanus, Epipactis royleana, Svertia lactea, Pyrola rotundifolia, Polygonatum roseum, Orchis
magna, Pedicularis dolichorrhiza, Thalictrum kuhistanicum, Equisetum arvense.
Согласно схеме тополого-сукцессионных рядов березняков Памиро-Алая (Сафаров,
1982), данная формация ивняков постепенно сменяется березняками (Betula tianschanica). По
 ~ 145 ~
такой схеме березово-ивовые сообщества могут на нижних гипсометрических уровнях
постепенно заменяться микротермными арчевниками, а на более высоких –
сибирскоарчевниками.
В составе ивняков можно выделить вариант саванноидных ивняков (Salix pycnostachya,
Prangos pabularia), которые местами встречаются на участках близкого залегания грунтовых
вод в бассейне реки Хингоу, на конусах выносов южных склонов хребта Петра Первого.
Флористический состав этих ивняков представлен древесными и кустарниковыми видами
(Acer turkestanicum, Populus tadshikistanica, Betula turkestanica, Juniperus seravschanica, Sorbus
persica, S. turkestanica, Exochorda аlbertii, Lonicera nummulariifolia, L. korolkowii, Rosa
ovczinnikovii) и богатым травяным покровом: Prangos pabularia, Ferula jaeschkeana, Galatella
punctata, Ligularia thomsonii, Poa pratensis, P. nemoraliformis, Potentilla kulabensis, Cousinia
pulchella, Carex turkestanica, Polygonum coriarium, Scaligeria hirtula, Cicerbita rosea,
Astragalus mirabilis, A. trachycarpus, Chamerion angustifolium, Hedysarum denticulatum,
Thalictrum kuhistanicum, Chondrilla lejosperma, Medicago sativa, Calamagrostis glauca, Dactylis
glomerata, Stroganovia subalpina, Centaurea gontscharovii, Crepis darvasica, Asyneuma
baldshuanicum, Nepeta podostachys, Galium pamiroalaicum, Hieracleum procerum, Vicia
tenuifolia.
Иногда в верховьях реки Кызылсу и Хингоу в состав этой группы активно проникает
ива илийская (Salix iliensis). На более нижних гипсометрических уровнях преобладающее
значение имеют сообщества ивы вильгельмса (Salix wilhelmsiana), которые имеют довольно
широкое распространение; эта ива также культивируются в большинстве населенных
пунктов. Сообщества этого вида распространены в широком диапазоне высот (500–3500 м) и
произрастают в различных почвенно-климатических условиях. Нередко в их состав активно
внедряются Tamarix ramosissima, Elaeagnus angustifolia, иногда даже туранга.
6. Флороценотип мелколиственные криомезофитные куcтарники
(Mesoсrithamnion holarcticum). К этому типу (флороценотипу), вслед за П.Н.
Овчинниковым (1948б), мы относим формации влаголюбивых пород березы (Betula
tianschanica), а также гребенщика (Tamarix arceuthoides), мирикарии (Myricaria germanica),
некоторые виды ивы (Salix). В районе нашего исследования наиболее полноцено
представлены формации березняков, тополевников, ивняков, а также мирикариетников. В
составе этого типа березняки занимают центральное положение и представлены
разнообразными тополого-сукцессионными вариантами.
Представители данного типа — облепиха (Hippophae rhamnoides), мирикария
(Myricaria germanica), гребенщик (Tamarix arceuthoides) периодически проникают в состав
 ~ 146 ~
мелколиственных лесов (березняков, талассотополевников и памироивняков) в поймах
горных рек; здесь при смене русел рек состав и стуктура таких фитоценозов полностью
изменяется. В составе березняков мелколиственные кустарники в большинстве случаев в
районе нашего исследования имеют вторичный характер, иногда они создают условия для
семенного развития березняков. При образовании полноценных кустарниковых сообществ
береза может быть вытеснена из их состава. В связи с этим нами рассматриваются
сообщества мелколиственных кустарников в условиях высокогорий как отдельный
быстросменяющийся флороценотип теплоумеренных сообществ горных территорий Памиро-
Алая и Тянь-Шаня, возникший на основе арктотретичной флоры в неогене. В отдельных
случаях, видимо, некоторые представители этого типа (облепишники и гребенщиковники)
уже в четвертичном периоде, в связи с потеплением климатических условий, в поймах рек
спускались на более низкие высоты, даже в пустынную зону Памиро-Алая.
6.1. Формация облепихи (Hippophae rhamnoides) широко распространена по всему
Памиро-Алаю на высотах от 500 до 3000 м над ур. м. Облепишники в Памиро-Алае,
особенно в его центральной части, занимают значительно бóльшие площади по сравнению с
другими горными территориями Средней Азии. В пределах огромных диапазонов высот, в
различных экологических условиях, соседствуя с другими типами растительности,
облепишники образуют разнообразные тополого-сукцессионные варианты. Вместе с тем они
сохраняют свою самобытность и приверженность к влажным почвам. Основные места их
распространения – берега рек, озера, родники и др. Значительные площади облепишников
встречаются на территории Бадахшана и Зеравшана, однако по берегам горных рек и в
бассейнах рек Яхсу, Шуробдарья, Хингоу, Оби Ниоу, Варзоб, Пяндж, Сурхоб и многих
других их боковых притоках также образуют сообщества. Хотя облепишники часто
встречаются с ивняками, мирикариетниками и гребенщиками, однако они редко образуют
смешанные высокополнотные устойчивые сообщества.
6.1.1. Группа ассоциаций сазоболотные облепишники (Hippophae rhamnoides, Carex
orbicularis). Постоянными спутниками облепишников из травянистых растений являются
Codonopsis clematidea, Geranium collinum, Lathyrus pratensis, Orchis umbrosa, Agrostis alba,
Aquilegia vicaria, Svertia lactea, иногда Astragalus tibetanus, Pyrola rotundifolia, Euphrasia
tatarica, Carex pamirensis, Blysmus compressus. Основные группы ассоциаций облепишников:
осоковые облепишники (Hippophae rhamnoides, Carex orbicularis), ятрышниковые
облепишники (Hippophae rhamnoides, Оrchis umbrosa).
В составе типа мелколиственных кустарников в Центральном Памиро-Алае на высотах
2600–3000 м облепиха (Hippophae rhamnoides) почти всегда образует двухдоминантные
сообщества с мирикарией (Myricaria germanica) на песчаных наносах горных рек. При этом
 ~ 147 ~
мирикариетники по сравнению с облепишниками являются весьма неустойчивыми. Они, при
меандрировании русла рек, изменяют свои местообитания и занимают небольшие островки,
изолированные от смывания в поймах.
6.2. Формация мирикарии (Myricaria germanica). В отличие от облепишников
мирикариетники образуют сообщества исключительно в поймах горных рек и имеют
временный характер. Благодаря обильному плодоношению и легкой летучести семян
мирикария быстро и на обширной территории завоевывает новые площади на песчаных и
галечниковых почвах. В большинстве случаев мирикария участвует в сообществах
облепишников, березняков и ивняков.
6.2.1. Группа ассоциаций сазоболотные мирикариетники (Myricaria germanica,
Calamagrostis dubia). Основными типами сообществ мирикариетников являются каламовые
(Calamagrostis dubia), осоковые или кобрезиевые сообщества (Carex karoi, Kobresia persica).
Наиболее устойчивыми сообществами мирикариетников являются вейниково-
облепишниковые мирикариетники (Myricaria germanica, Calamagrostis dubia). В
мирикариетниках, в отличие от других растительных формаций, сукцессионные процессы
происходят чрезвычайно быстро. В течении двух-трех лет мирикариетники сменяются
облепишниками или березняками, а в отдельных случаях — ивняками.
6.3. Формация гребенщика (Tamarix arceuthoides). Сообщества этой формации
занимают неширокую прерывистую полосу в поймах рек Хингоу, Оби Ниоу, Шуробдарья,
Кызылсу и Питоукуль. Гребенщиковые сообщества также хорошо представлены в бассейнах
рек Яхсу, Кафирниган и Каратаг. Обычно сообщества гребенщиков вместе с другими
древесно-кустарниковыми пойменными сообществами называют горными тугаями, с чем
трудно согласиться, так как горные тугаи по экологическим и фитоценотическим
особенностям резко отличаются от равнинных настоящих тугаев. В составе тугайной
растительности, помимо основных ценозообразователей (облепихи, мирикарии и
гребенщика), нередко встречается ива. В травостое спорaдически встречаются вейник,
тростник обыкновенный, свинорой, клевер, ситники. Наиболее типичной ассоциацией
гребенщиков является вейниково-тростниково-гребенщиковая (Tamarix arceuthoides,
Phragmites communis, Calamagrostis dubia).
7. Флороценотип луга высокотравные (Mesopojon holarcticum). Как было
отмечено выше, при описании типа высокотравья, характерного для пойм горных рек и для
пояса гумидных мезофитных широколиственных лесов (чернолесье), в составе этого типа
остались только формации борщевиковников. В отличие от схемы Р.В. Камелина, мы
обновили этот тип за счет типа высокотравья, и из состава группы типов гумидной
 ~ 148 ~
растительности перенесли в группу типов криогумидной растительности формации
бузульника (Ligularia alpigena, Ligularia macrophylla), дудника (Angelica ternata), торона
(Polygonum coriarium), мытника (Pedicularis korolkowii). Нами эти группы рассматриваются
как флороценотипы высокогорных высокотравных криофитных лугов (Mesopojon
holarcticum).
По экологическим особенностям и по характеру поясного размещения данный тип
отличается от гумидных неморальных группировок. Сообщества этого типа в большинстве
случаев достаточно стабильны в субальпийском поясе, где проходит верхняя граница
мезофитных широколиственных лесов. В этом поясе из древесных пород могут встречаться
арча полушаровидная, арча туркестанская и изредка можжевельник зеравшанский.
Высокотравье субальпийских лугов наиболее хорошо представлено в Центральном
Таджикистане, где расположены Гиссаро-Дарвазские горные цепи и где в большинстве
случаев уровень атмосферных осадков превышает 1000 мм в год. Здесь высота травостоя
достигает 50–70 (100 см), проективное покрытие близко к 100%. Видовой состав богатый
(включает 120 видов). Эти луга требуют для своего развития постоянного увлажнения.
К субальпийским крупнотравным лугам П.Н. Овчиников (1948, 1957) относил
формации эвритермных и микротермных травянистых мезофитов, слагаемых в наших
условиях бузульником томсона (Ligularia thomsonii), мятликом бухарским (Poa bucharica) и
другими растениями, распространенными на склонах южных экспозиций на высоте 2600–
3500 м. К.В. Станюкович (1960) луговые формации объединяет в три группы: злаковые,
кобрезиево-осоковые и разнотравные. Формации этих лугов распространены небольшими
фрагментами в среднегорьях, на нижней границе высокогорий по всему Гиссаро-Дарвазу.
В Гиссарском хребте описаны среднегорные луга бузульниковые и тороновые
(Сидоренко, 1971). При классификации луговой растительности мы придерживаемся
классификации К.В. Станюковича. Нами в этот тип включаются формации бузульника
(Ligularia alpigena, L. macrophylla), дудника (Angelica ternata), торона (Polygonum coriarium)
и небольшие сообщества мытника (Pedicularis korolkowii).
7.1. Формация бузульника (Ligularia alpigena, L. macrophylla). Бузульник формируют
сообщества на нижнем пределе распространения лугов. Переходными от юганников к лугам
в пределах субальпийского и альпийского поясов являются тороновые (Polygonum coriarium),
кузиниевые (Cousinia stenophora) и разнотравные бузульниковые сообщества.
7.1.1. Группа ассоциаций типичные бузульниковники (Ligularia alpigena, L.
macrophylla, Kobresia persica). Наиболее широко распространенными сообществами
бузульников являются кобрезиевые бузульниковники (Ligularia alpigena, L. macrophylla,
 ~ 149 ~
Kobresia persica) (рисунок 37). Большие территории, занятые бузульниковниками,
встречаются на Дарвазском, Каратегинском, Гиссарском хребтах и на хребте Петра Первого.

Рисунок 37 – Бузульниковый луг (Дарвазский хребет, верховья Зидидары, 3300 м).

В состав сообществ бузульников, помимо господствующего бузульника томсона

(Ligularia thomsonii), входят Nepeta podostahys, Lindelofia оlgae, Poa buchrica, Pipthaterum
alpestre, Astragalus pauper, Geranium regelii, Rumex paulsenianus, Myosotis suaveolens, Erigeron
cabulicus и др. Сообщества бузульника крупнолистного (Ligularia macrophylla) занимают
наиболее холодные местообитания, встречаясь на высотах 3400–3600 м. Их сообщества
занимают значительные площади на хребтах Петра Первого, Дарвазском и Гиссарском.
7.2. Формация дудника (Angelica ternata). Сообщества этой формации в основном
занимают щебнисто-скалистые местообитания высокогорий, иногда встречаются среди
лугово-степной растительности в поясе стланниковых остепненных арчевников. Основные
заросли дудника встречаются в высокогорных альпийских лугах или на каменистых склонах.
Наши наблюдения показали, что дудник вместе с эстрагоном образует эстрагоновые дудники
(Angelica ternata, Artemisia dracunculus).
7.2.1. Группа ассоциаций остепненные дудниковники (Angelica ternata, Artemisia
dracunculus). Кроме эстрагоновых дудниковников на крупнообломочных каменистых
склонах или же вблизи снежников и у языков ледников иногда образуются чистые заросли
дудника. На менее увлажненных почвах дудник формирует сообщества с лапчаткой или
типчаком.
7.3. Формация торона (Polygonum coriarium). Сформированные тороном дубильным
сообщества обычно встречаются на мелкоземнисто-щебнистых и щебнистых субстратах.
Они занимают большие площади в субальпийском поясе на Гиссарском, Вахшском,
Каратегинском, Дарвазском, Алайском хребтах, на хребте Петра Первого и на их небольших
отрогах. Данная формация, вероятно, вторичного происхождения, она возникла на месте
сведенной древесно-кустарниковой растительности (арчевники, туркестанокленовники и
 ~ 150 ~
березняки). Подтверждением этого является то, что в ее состав довольно часто проникают
шиповник кокандский, арча зеравшанская, и только на верхнем пределе распространения
отмечены торонники разнотравные и гераниевые в составе березняков (Betula tianschanica).
7.3.1. Группа ассоциаций типичные тopонники (Polygonum coriarium, Cousinia
stenophora). На хребте Хазрати Шох, особенно на его северном склоне, сообщества торона
занимают большие территории и встречаются в сочетании с другими крупнотравными
лугами и саванноидами. На высотах 3000 м торон проникают в состав березняков и
сибирскоарчевников.
7.3.2. Группа ассоциаций лугово-остепненные торонники (Polygonum coriarium,
Gramineae). Нередко у верхнего предела распространения торона отмечаются тopонники
кузиниевые (Polygonum coriarium, Cousinia stenophora). Сообщества этой группы более
устойчивые и периодически повторяющиеся. Наряду с тороном дубильным, местами в
Центральном Памиро-Алае значительные площади на высотах 2500–3000 м занимает торон
бухарский (Polygonum bucharicum) (рисунок 38).

Рисунок 38 – Тороновые луга заказника Сангвор, бассейн р. Оби Хингоу (3000 м).

7.4. Формация мытника (Pedicularis korolkowii). Мытник крайне редко образует

сомкнутые сообщества. В их составе участвуют Potentila regeli, Festuca rubra, Puccinellia
subspicata. Небольшие мытниковые сообщества встречаются среди альпийских сообществ
бузульника, кузинии и типчака. По всей вероятности, мытниковые сообщества являются
относительно молодыми сообществами лугово-степных высокогорных растительных
формаций.
7.4.1. Группа ассоциаций остепненные мытниковники (Pedicularis korolkowii,
Puccinellia subspicata). Наиболее устойчивыми сообществами мытника являются
бескильницевые мытники.
 ~ 151 ~
В условиях высокогорий крупные травы (Ligularia alpigena, L. macrophylla, Angelica
ternata, Polygonum coriarium, Pedicularis korolkowii), вышли из состава криофитных и
микротермных можжевеловых лесов и березняков в результате вырубки и постепенной
смены климатических и почвенно-грунтовых условий в сторону остепнения. Таким образом,
в настоящее время формируются высокогорные крупнотравные криофитные высокотравья
вторичного происхождения.
8. Флороценотип криофитные крупнозлаковые луга (Megagramihyion
holarcticum). Как и предыдущий тип по своим экологическим особенностям и поясному
размещению является скорее мезокриофитным нежели мезофитным. Он выделен в
отдельный тип криофитных крупнозлаковых лугов, т.к. слагающие его виды по своей
жизненной форме отличаются от видов крупнотравных лугов. Хотя многие авторы
рассматривают предложенный нами тип в составе крупнотравных субальпийских лугов
(Овчинников, 1948, 1957; Станюкович, 1960), мы считаем более целесообразным
рассматривать его в составе отдельного типа, что приблизительно совпадает со схемой
классификации Г.Т. Сидоренко (1971) и К.В. Станюковича и др. (1982). В пределах луговой
растительности Гиссаро-Дарваза мы различаем несколько подтипов: 1) низкотравные; 2)
среднетравные; 3) высокотравные; 4) среднетравные (микротермные); 4) низинные
пойменные (мезотермные); 5) луговые.
Криофитные крупнозлаковые луга широко распространены на высотах 2400–3600
(4000) м. над ур.м. Проективное покрытие в сообщетвах этих лугов достигает 70–95%,
высота первого яруса — 80–150 см. Оновной формацией этого выделенного нами типа
является смешанные крупнозлаковые высокогорные луга.
8.1. Формация смешанные крупнозлаковые высокогорные луга (Bromopsis inermis,
Agrostis hissarica, Agropyron repens, Calamagrostis dubia, Poa pratensis). Сообщества этой
формации характерны для более низких высот (2500–2800) м.
8.1.1. Группа ассоциаций типичные вейниковые луга (Poa pratensis, Calamagrostis
dubia). Сообщества этой группы: мятлико-вейниковые (Poa pratensis, Calamagrostis dubia),
полевицевые ползучепырейники (Agropyron repens, Agrostis hissarica) – встречаются в
субальпийском поясе Гиссарского, Каратегинского, Вахшского хребтов и хребта Хазрати
Шох. К этой группе также можно отнести сообщества ежовников (Dactylis glomerata):
тороновых ежовников (Dactylis glomerata, Polygonum coriarium), котовниковых ежовников
(Dactylis glomerata, Polygonum coriarium, Nepeta podostachys), гераниевых ежовников
(Dactylis glomerata, Polygonum coriarium, Ranunculus rufocеpalus, Geranium regelii),
 ~ 152 ~
лютиково-остролодочниковых ежовников (Dactylis glomerata, Polygonum coriarium, Oxytropis
savellanica, Ranunculus rufocеpalus).
8.2. Формация лисохвоста (Alopecurus seravschanicus). Сообщества этой формации
распространены широко, но на небольших участках по пологим склонам хребтов Петра
Первого, Дарвазского, Каратегинского, Вахшского, Алайского и хребта Хазрати Шох на
высотах 2800–3200 м.
Все разнообразие ассоциаций лисохвоста по характеру сопутствующих растений,
синузиальному строению травостоя и местообитанию можно подразделить на несколько
экологических вариантов. Наиболее холодолюбивые, которые занимают предельно верхние
холодно-влажные каменистые, иногда щебнистые местообитания – группы ассоциаций
бузульниковых (Alopecurus seravschanicus, Ligularia macrophylla) и мелколепестковых
лисохвостников (Alopecurus seravschanicus, Erigeron cabulicus). На заболоченных почвах
распространены сообщества сазоболотной группы (Alopecurus seravschanicus, Carex
pseudofoetida). Нередко в сообществах лисохвоста встречается лук Федченко (Alopecurus
seravschanicus, Allium fedtschenkoanum). Наиболее часто встречающимися ассоциациями,
характерными для района исследования, являются лугово-степные котовниково-гераниево-
лисохвостные (Alopecurus seravschanicus, Geranium collinum, Nepeta padostachys). На более
деградированных участках встречаются сообщества щульхово-лисохвостных, гераниево-
мятликово-лисохвостных, горцево-луково-лисохвостных ассоциаций, в которых
постоянными видами являются Rumex paulsenianus, Poa bucharica, Geranium collinum,
Polygonum bistorta, Allium fedtschenkoanum.
8.2.1. Группа ассоциаций типичные лисохвостники (Alopecurus seravschanicus,
Hordeum turkestanicum). Такие сообщества наиболее характерны для хребтов Петра Первого
и Дарвазского. Высота травостоя в этих сообществах достигает 40–70 см. Основными
ассоциациями являются тороново-лисохвостовые (Alopecurus seravschanicus, Nepeta
podostachys, Polygonum coriarium), бузульниково-овсянницево-лисохвостовые (Alopecurus
seravschanicus, Festuca sulcata, Ligularia thomsonii). Травостой довольно четко разделяется на
два яруса – первый злаковый в основном состоит из лисохвоста с высоким разнотравьем,
второй ярус высотой 20–40 см состоит обычно из разнотравья, в котором преобладают герань
холмовая (Geranium collinum), молочай зеравшанский (Euphorbia seravschanica), котовник
кожноколосый (Nepeta podostachys). Особый ярус в ряде фитоценозов составляют виды
гусиного лука, ясколок, вероника, образующие ранневесеннюю кратковременную синузию.
Эта синузия мелких эфемеров и эфемероидов заканчивает цикл развития к моменту
вегетации основных доминантов травостоя.
 ~ 153 ~
8.3. Формация рисовидки (Piptatherum alpestre) характерна для самых верхних
пределов субальпийского пояса, сообщества этой ассоциации встречаются на холодных и
достаточно влажных мелкоземистых и мелкощебнистых склонах Дарвазского хребта в
бассейнах рек Хингоу, Яхсу, верховьях Оби Ниоу на высотах 3200–3500 м.
8.3.1. Группа ассоциаций типичные рисовидковники (Agrostis canina, Piptatherum
alpestre). Основными ассоциациями этой группы являются гераниево-рисовидковая
(Piptatherum alpestre, Geranium collinum), мятликово-рисовидковая (Piptatherum alpestre, Poa
zaprjagajevii), paзнотравно-рисовидковая (Piptatherum alpestre–herbosa). Основные
сопутствующие виды: Astragalus mollissimus, Draba olgae, Corydalis ledebouriana и др.
9. Флороценотип мезоэукриофитные горные травники
(Geimesonanocoryphion oreoasiaticum). Этот тип разными авторами трактуется по-
разному, исходя из подхода к классификационым системам. К.В. Станюкович (1973)
называет их эукриофитными лугами и разделяет на: разнотравные, злаковые, осоковые и
кобрезиевые. Некоторые исследователи именуют их как «альпийские лужайки», «альпийские
ковры» (Шенников, 1938), «пустоши» или «пустошные луга», криофитон (Овчинников, 1948,
1957, 1973). Значительная часть европейских исследователей просто относит их к
альпийским лугам (Diels, 1910; Schimper, 1935 и др.). В то же время надо отметить, что
понятие альпийских лугов имеет скорее поясное значение, чем фитоценологическое. На наш
взгляд, понятие «альпийские луга», возможно, приемлемо, однако понятие «субальпика»
имеет поясно-зональный смысл, а не фитоценологический (флороценотический). Поэтому
мы рассматриваем их в составе самостоятельного типа мезофитно-эукриофитных горных
травников (Mesocoryphion oreoasiaticum), лишь с небольшой корректировкой русского
названия, указанного Р.В. Камелиным (1979). При данном подходе, как и многие
вышеуказанные исследователи, мы включаем в этот тип геранники (Geranium regelii),
манжетники (Alchemilla sibirica), девясильники (Inula rhizocephala).
Эти сообщества образованы низкорослыми (5–10 см) приземистыми видами растений,
они произрастают небольшими “пятнами” в холодных влажных местообитаниях. В
сообществах также участвуют мхи и сазоболотные растения. Сообщества обычно
плотносомкнутые (0,8–1,0), на 10 м2 встречается от 10 до 30 (40) видов растений. Период
вегетации видов этих сообществ очень короткий, массовое цветение и развитие
растительности начинается после таяния снега.
Основными группами ассоциаций этого типа являются геранники (Geranium regelii),
что касается манжетки (Alchemilla sibirica) и девясила (Inula rhizocephala), они спорaдически
 ~ 154 ~
встречаются в составе геранников, сазоболот и в составе луговых вариантов пойменных
высокогорных ивняков и березняков. Эти растения не образуют самостоятельных сообществ.
9.1. Формация герани (Geranium regelii). Сообщества герани отличаются большим
разнообразием. Благодаря устойчивому семенному размножению геранники быстро
завоевывают как сухие, так и влажные местообитания высокогорий. В отдельных случаях
сообщества геранников яляются пионерными (рисунок 39). Герань активно проникают в
состав сообществ торона, бузульника, лисохвоста, а также ежи сборной. На высотах 3000–
3500 (3600) м над ур. м. на Гиссарском, Дарвазском, Вахшском, Каратегинском хребтах и
хребте Петра Первого часто формируются осоковые гераники (Geranium regelii, Carex
orbicularis) и разнотравные гераники (Geranium regelii, Herbosa) с горцем гиссарским и с
горцем дубильным.

Рисунок 39 – Геранники в верховьях реки Шинглич (Каратегинский хребет, 3000 м).

Эти ассоциации размещены по высотному профилю следующим образом: геранники

разнотравные с горцем дубильным занимают нижние пределы распространения, геранники
разнотравные с горцем гиссарским — верхние пределы распространения луговой
растительности.
9.1.1. Группа ассоциаций олуговелые геранники (Geranium regelii, Carex orbicularis).
Наиболее широко распространенными в районе исследования являются лютиковые гераники
(Geranium regelii, Ranunculus rufocepalus), злаковые геранники (Geranium regelii, Ranunculus
rufocepalus, Festuca rubra, Poa pratensis, Puccinelia subspicata), разнотравные геранники
(Geranium regelii, Ranunculus rufocepalus, Festuca rubra, Erigeron cabulicus, Poa pratensis),
осоково-остролодочниковые геранники (Geranium regelii, Oxytropis savellanica, Сarex
orbicularis), лапчатково-лаготисовые геранники (Geranium regelii, Lagotis korolkowii,
Potentilla hololeuca).
 ~ 155 ~
9.2. Формация манжетки (Alchemilla sibirica). Обычно небольшие группировки
манжетки встречается у выходов грунтовых вод и на приключевых участках в Гиссарском,
Дарвазском хребтах и хребте Петра Первого на высотах 2800–3500 м над ур. м.
9.2.1. Группа ассоциаций сазоболотные манжетники (Alchemilla sibirica, Carex
orbicularis). Группа представлена разнотравно-осоковыми манжетниками (Alchemilla sibirica,
Carex orbicularis, Potentilla gelida, Erigeron cabulicus).
9.3. Формация девясила (Inula rhizocephala). Как и манжетка девясил местами
формирует небольшие группировки (рисунок 40).

Рисунок 40 – Девясил с осоками (Дарвазский хребет, 3200 м)

9.3.1. Группа ассоциаций сазоболотные девясильники (Inula rhizocephala, Carex

orbicularis). В высокогорьях Гиссарского хребта и хребта Петра Первого наиболее часто
встречаются осоково-овсянницевые девясильники (Inula rhizocephala, Oxytropis savellanica,
Festuca rubra).
9.4. Формация горца (Polygonum bistorta). Сообщества горца встречаются вдоль
горных ручейков небольшими узкими полосами в сочетании с кобрезниками и разнотравно-
злаковыми сообществами.
9.4.1. Группа ассоциаций сазоболотные горцовники (Polygonum bistorta, Carex
karoi).
10. Флороценотип гемимезокриофитные травяные ковры
(Nanocoryphion oreoasiaticum). Также, как предыдущий тип, фитоценозы этого
флороценотипа рассматривают в разных таксонах под разными названиями (эукриофитные
луга, «альпийские лужайки», «альпийские ковры», «пустоши» или «пустошные луга»,
криофитон, альпийские луга), что связано с тем, что виды альпийских и даже субальпийских
лугов, проникая в состав друг друга в зависимости от экпозиции склонов меняют состав и
 ~ 156 ~
структуру типа, хотя они флороценотически мало отличаются друг от друга. Основными
формациями этого типа являются: манжетники (Alchemilla sibirica), лапчатники (Potentilla
flabellata) и девясильники (Inula rhizocephala), а группами ассоциаций: осоковые манжетники
(Alchemilla sibirica, Carex orbicularis), мытниковые лапчатники (Potentilla flabellata,
Pedicularis korolkowii) и осоковые девясильники (Inula rhizocephala, Carex orbicularis).
10.1. Формация бескильницы (Puccinellia subspicata). Практически сообщества этого
вида бескильницы занимают промежуточное место между мезоэукриофитными,
гемимезокриофитными лугами и высокогорными сазами. По структуре фитоценозов и
характеру распространения в высокогорьях фитоценозы бескильницы ближе к кобрезиевой
формации, однако, по условиям обитания и приуроченности к температурному режиму
сообщества безкильницы близки к высокогорным типчаковым и даже осоковым формациям,
произрастающих в более сухих условиях.
10.1.1. Группа ассоциаций сазоболотные бескильницовники (Puccinellia subspicata,
Carex karoi) представлена остролодочниково-лапчатниково-бескильницевой ассоциацией
(Geranium regelii, Carex orbicularis, Oxytropis savellanica). В высокогорьях района
исследования (на высотах 3300–3700 м) встречаются осоково-бескильницевые (Puccinellia
subspicata, Carex karoi) и кобрезиево-осоково-бескильницевые сообщества (Puccinellia
subspicata, Carex karoi, Kobresia pamiroalaica). Часто бескильница образует достаточно
устойчивые сообщества с геранью.
10.2. Формация лапчатки (Potentilla flabellata, P. gelida). Сообщества лапчатки
отличаются от других фитоценозов этого типа тем, что практически повсеместно занимают
господствующее положение в растительном покрове. Они приурочены к более сухим
участкам склонов, чаще к пологим щебнисто-мелкоземистым вершинам. В травяном покрове
таких сообществ, помимо преобладающей лапчатки, характерно постоянное присутствие
овсянницы бороздчатой; другие альпийские виды растений в их составе встречаются
единично.
10.2.1. Олуговелые лапчатниковники (Potentilla flabellata, Pedicularis korolkowii).
Основные ассоциации лапчатки в высокогорьях Центрального Памиро-Алая: лаготисовые
лапчатники (Potentilla flabellata, Poa bucharica, Poа alpina, Lagotis korolkowii), гераниевые
лапчатники (Potentilla flabellata, Poа alpina, P. pratensis, Geranium regelii) и разнотравно-
гераниевые лапчатники (Potentilla flabellata, Erigeron cabulicus, Puccinellia subspicata,
Geranium regelii).
10.2.2. Группа ассоциаций остепненные лапчатниковники (Festuca alaica, Potentilla
gelida). Сообщества этой группы занимают относительно слабоувлажненные местообитания
высокогорий Центрального Памиро-Алая. Основные ассоциации – разнотравные лапчатники
 ~ 157 ~
(Festuca alaica, Festuca rubra, Nepeta podostachys, Agrostis hissarica, Geranium collinum),
лютиково-лаготисовые лапчатники (Potentilla gelida, Ranunculus rufocepalus, Lagotis
korolkowii), мятликовые лапчатники (Potentilla flabellata, P. gelida, Poa bucharica),
овсяницевые лапчатники (Potentilla flabellata, Festuca alaica), тороново-лисохвостные
лапчатники (Potentilla gelida, Alopecurus seravschanicus, Polygonum coriarium), лютиковые
лапчатники (Potentilla gelida, Ranunculus rufocepalus, Lagotis korolkowii).
Следует отметить, что в отличие от лапчатки, сообщества девясила (Inula rhizocephala)
и манжетки (Alchemilla sibirica) приурочены исключительно к выходам грунтовых вод в зоне
таяния снежников и языка ледников. В этих местообитаниях они завоевывают небольшие
увлажненные участки. Иногда в виде узких полос эти сообщества (с участием мхов и осоки)
прослеживаются вдоль ручейков. Что касается манжетки, то она часто проникает в состав
криофитных сазоболотных березняков и ивняков в высокогорных условиях. Таким образом,
на наш взгляд, эти сообщества высокогорных криофитных трав составляют основу
высокогорной луговой растительности в условиях изменения климата, как в направлении
потепления, так и по направлению к мезокриофитности.
10.3. Формация мятлика альпийского (Poa alpina). Сообщества мятлика альпийского
в высокогорьях встречаются повсеместно в составе разных флороценотипов, однако
довольно редко их можно встретить в составе криофитной растительности. В составе этой
формации выделяются две группы ассоциаций.
10.3.1. Группа ассоциаций олуговелые мятличники (Poa alpina, P. pratensis)
представлена разнотравно-мятликовой (Poa alpina, Geranium regelii, Erigeron cabulicus,
Puccinellia subspicata), бузульниково- мятликовой (Poa alpina, Geranium regelii, Ligularia
alpigena) и овсянницево-мятликовой (Poa alpina, Geranium regelii, Festuca rubra)
ассоциациями.
10.3.2. Группа ассоциаций остепненные мятличники (Poa pratensis, Oxytropis
savellanica). Сообщества этой группы встречаются крайне редко в поясе альпийских лугов.
Основные ассоциации – остролодочниково-лапчатковые мятличники (Poa alpina, P. pratensis,
Potentilla hololeuca), овсянницево-разнотравные мятличники (Poa alpina, P. pratensis,
Oxytropis savellanica, Festuca rubra, Erigeron cabulicus, Geranium regelii) и гераниево-
овсянницевые мятличники (Poa alpina, Oxytropis savellanica, Festuca rubra).
11. Флороценотип сазы, сазоболота (Sasophorbion oreoasiaticum).
Сазоболота в районе исследования, как и предыдущий тип, являются внепоясным типом
растительности, распространенным отдельными локальными участками, иногда
занимающими большие площади вокруг высокогорных водоемов и в местах выхода
 ~ 158 ~
грунтовых вод, вдоль ручьев и тающих снежников. Высокогорные сазоболота встречаются в
различных поясах на склонах разной экспозиции. Сазоболота – это высокогорный
криофитный тургайский Древнесредиземноморский флороценотип, возникший на основе
арктотретичных теплоумеренных флор в плейстоцене. Многие представители сазоболот
(Carex pseudofoetida, C. orbicularis, C. parva, C. melanantha, Swertia lactea, Kobresia
pamiroalaica) активно проникают в состав березняков, горного высокотравья и даже в состав
мезофитных лесов. В районе нашего исследования растительность сазоболот представлена
серией ассоциаций (Geranium regelii, Carex orbcularis, Lagotis korolkowii, Oxytropis
savellanica), среди которых в основном преобладают осочники и кобрезники (Carex,
Kobresia). Основными эдификаторами в осоковых сазоболотах являются осока
ложновонючая (Carex pseudofoetida), осока округлая (Carex orbicularis), осока малая (Carex
parva), осока черноцветная (Carex melanantha). В составе сазоболот иногда, наряду с осокой
и кобрезией, доминирует на небольших участках блисмус сплюснутый (Blysmus compressus)
и ситник блестящеплодный (Junсus lampocarpus).
Средняя высота травостоя сазоболот от 8–10 см до 20 см, проективное покрытие
достигает 90–95%. В структуре сообществ сазоболот всегда хорошо выделяются ярусы. Над
моховым покровом поднимается ярус осок с редким разнотравьем, над осоками развивается
ярус высоких лугово-болотных трав – лук Федченко (Allium fedtschenkoanum), шверция
(Swertia lactea). Из злаков обычны полевица гиссарская, полевица собачья (Agrostis hissarica,
A. сanina) и тимофеевка альпийская (Phleum alpinum).
Мелкое разнотравье, образующее кратковременные красочные аспекты, включает
различные лютики (Ranunculus alagensis, R. turkestanicus), примулу (Primula olgae),
купальницу (Trollius dschungaricus). Несмотря на все разнообразие сазоболот, ведущими
формациями являются осочники (Carex pseudofoetida, C. оrbicularis, C. рarva, C. melanantha)
и кобрезники (Kobresia pamiroalaica).
11.1. Формация осоки (Carex pseudofoetida, C. оrbicularis, C. рarva, C. melanantha)
является одной из коренных растительных формаций сазоболот в высокогорьях. Сообщества
этой формации возникли во время постепенного таяния снегов и отступления ледников,
проникая в зону аркто-третичной альпийской растительности. Основными ассоциациями
являются луковые осочники (Carex pseudofoetida, Allium fedtschenkoanum) (рисунок 41).
Сообщества этой группы осок имеют широкое распространение на Гиссарском,
Каратегинском, Алайском хребтах и на хребте Петра Первого, в бассейне реки Хингоу на
высотах 2700–3000 м над ур. м.
 ~ 159 ~

Рисунок 41 – Ятрышниково-кобрезиевые сазы.

Они занимают крутые (25–30°) склоны южных и юго-восточных экспозиций. Почва под
ними (супесчаная и глинистая) богата гумусом. В травяном покрове встречаются Codonopsis
clematidea, Galatella coriacea, Campanula incanescens, Carex olivieri. Осочники формируют
плотнодерновинные сообщества, которые препятствуют проникновению других видов
растений. В связи с этим повсеместно встречаются устойчивые типичные сообщества осоки.
11.1.1. Группа ассоциаций типичные осочники (Carex orbicularis, Kobresia
pamiroalaica) представлена лаготисовыми осочниками (Carex orbcularis, Lagotis korolkowii),
остролодочниково-лапчатковыми осочниками (Carex orbicularis, Oxytropis savellanica),
разнотравными осочниками (Carex orbicularis, Poa pratensis, Erigeron cabulicus, Puccinellia
subspicata, Geranium regelii), злаково-разнотравными осочниками (Carex orbicularis, Trifolium
repens, Epilobium komarovii, Potentilla pamiroalaica, Puccinellia subspicata, Alopecurus
pratensis), разнотравно-поточниковыми осочниками (Carex orbicularis, Blysmus compressus,
Trifolium repens, Veronica beccabunga, Inula rhizocephala, Carex pseudofoetida).
Осоки в составе различных мезофитных сообществ могут встречаться и на высотах
2000–2300 м, однако в составе этого типа оптимумом являются высоты 2700–3200 м.
11.2. Формация кобрезии (Kobresia pamiroalaica). Сообщества кобрезий формируются
двумя видами кобрезии: памироалайской и низкой (Kobresia pamiroalaica, K. stenocarpa).
Чаще они приурочены к влажным мелкоземисто-щебнистым почвенным разностям и
формируют довольно однообразные сообщества. Обычно это разнотравные кобрезники, где,
помимо основного компонента, часто встречаются осоки (Carex pseudofoetida, C. orbicularis,
C. parva, C. melanantha) (рисунок 42), реже герань скальная, мелколепестник альпийский,
бескильница почтиколосовидная. Иногда можно встретить смеловскию, мягкохвостник
шерстистый и лаготис (Lagotis korolkowii, L. iconicovii). Овсяницевые (Festuca rubra, F.
valesiaca) кобрезники встречаются изредка и на небольших участках. Обычно в составе
 ~ 160 ~
сообществ кобрезии встречаются Primula kaufmanniana, Codonopsis clematidea, Trichophorum
pumilum, Carex orbicularis и др.

Рисунок 42 – Осоковые кобрезники в высокогорьях хребта Петра Первого (3100 м).

11.2.1. Группа ассоциаций лугово-остепненные кобрезники (Kobresia pamiroalaica,

Carex orbicularis) представлена шестью ассоциациями: бузульниково-остролодочниковыми
кобрезниками (Kobresia pamiroalaica, Oxytropis savellanica, Ligularia macrophylla),
разнотравно-осоковыми кобрезниками (Kobresia pamiroalaica, Carex stenophylloides,
Gnaphalium supinum, Euphorbia seravschanica, Inula rhizocephala, Ligularia heterophylla,
Cousinia splendida), ковыльно-мятликовыми кобрезниками (Kobresia pamiroalaica, Poа alpina,
Stipa kirghisorum), разнотравно-эстрагоновыми кобрезниками (Kobresia pamiroalaica,
Artemisia dracunculus, Polygonum hissaricum, Zerna angrenica), разнотравными кобрезниками
(Kobresia pamiroalaica, Carex orbicularis), осоковыми кобрезниками (Kobresia pamiroalaica,
Carex orbicularis). Последняя ассоциация является наиболее распространенной.

В. Группа типов криофитной растительности

Эта группа типов выделена для района исследования в дополнение к схеме Р.В.
Камелина (1979), так как виды, слагающие сообщества этой группы, являются криофитами и
криоксерофитами. В эту группу мы включили сообщества травянистых растений,
приуроченные к условиям холодных высокогорий, а также криофитные высокогорные
полукустарники и кустарники подушковидной жизненной формы. В ранге типов в эту группу
входят трагаканты, горные типичные степи (за исключением лугостепей), колючетравники
(включавшиеся в разные типы) и криофитные мелкоподушечники, характерные для горных и
высокогорных холодных территорий. Эта группа объединяет флороценотипы
холодноумеренной флоры, возникшей в тургайской, и отчасти, древне-средиземноморской
флоре в плиоцене и постплиоцене. Трагакантники, горные степи и криоксерофитные
 ~ 161 ~
подушечники (Pycnocoryphionoreo asiaticum) перенесены в эту группу из группы
семиаридных типов.
12. Флороценотип трагакантники (Tragacanthion mediterraneum). Этот тип
в ботанической литературе называют разными терминами: колючеподушечники
(Овчинников, 1957; Станюкович, 1960), трагаканты (Сидоренко, 1993), криофитные
фриганоиды (Акджигитова и др., 1995). В состав этого типа входят гемикриофитные
растительные сообщества. Трагакантники почти всегда занимают островершинные
каменистые гребни высокогорий (3000–3500 м). Трагакантники в основном являются
выходцами из состава криофитных арчевников. В настоящее время трагакантовые
криофитные арчевники широко распространены по гребням Туркестанского, Кураминского,
иногда Каратегинского и Алайского хребтов Памиро-Алая. Трагакантники являются
флоротипом теплоумеренных флор, возникших на основе криофитных арчевников и
прашибляка в неоген-плейстоцене (наша ред., Камелин, 1979).
Основными формациями в районе исследования являются астрагаловая (Astragalus
nigrocalyx), эспарцетовая (Onobrychis echidna) и акантолимоновая (Acantholimon alatavicum).
Видовой состав трав в сообществах крайне беден (Thymus seravshanicus, Scutellaria
turkestanica, Artemisia persica).
В районе исследования трагакантники встречаются по гребням Дарвазского,
Каратегинского, Алайского хребтов, хребтов Хазрати Шох и Петра Первого. Обычно они
занимают узкую полосу на протяжении на 1–5 км. Сообщества этих колючих кустарников и
полукустарников часто бывают разреженными, но иногда формируются довольно плотно
прилегающими друг к другу подушками.
12.1. Формация акантолимона (Acantholimon tataricum). Сообщества акантолимона
наиболее широко распространены в Восточном Памиро-Алае и в высокогорьях Бадахшана. В
районе исследования на высотах 2700–3500 м встречаются полынно- акантолимоновые
(Acantholimon parviflorum, Artemisia leucotricha), типчаково-акантолимоновые (Acantholimon
parviflorum, Festuca alaica), эспарцетово-акантолимоновые (Acantholimon parviflorum, A.
diapensioides, Onobrychis echidna), мятликово-астрагалово-акантолимоновые сообщества
(Acantholimon parviflorum, Poa relaxa, Astragalus nigrocalyx).
12.1.1. Группа ассоциаций остепненные акантолимонники (Acantholimon
parviflorum, Artemisia leucotricha) включают типчаково-полынные акантолимоны
(Acantholimon parviflorum, Artemisia leucotricha, Festuca alaica), мятликово-астрагаловые
акантолимоны (Acantholimon parviflorum, Poа alpina, Astragalus lasiosemius), лапчатково-
остролодочниковые акантолимоны (Acantholimon parviflorum, Oxytropis chiliophylla, Potentilla
 ~ 162 ~
sericata), ковыльно-терескеново-остролодочниковые акантолимоны (Acantholimon
parviflorum, Oxytropis chiliophylla, Krascheninnikovia ewersmanniana, Stipa kirghisorum),
тороново-разнотравно-полынные акантолимоны (Acantholimon parviflorum, Artemisia
leucotricha, Polygonum coriarium, Rhodiola pamiroalaica, Puccinellia subspicata), типчаково-
эспарцетовые акантолимоны (Acantholimon parviflorum, Festuca alaica, Acantholimon
tataricum, A. diapensioides, Onobrychis echidna).
Иногда формируются полидоминантные колючеподушечники (Acantholimon pamiricum,
A. parviflorum, Onobrychis echidna, Acantophyllum schugnanicum), разнотравно-
акантолимоновые сообщества, остепненные с кустарниками и арчой сообщества в сочетании
со злаковыми степями, с торонами, нутами, кустарниками на осыпях. На осыпях также
встречаются полынно (Artemisia leucotricha)-акантолимоновые сообщества в сочетании с
фрагментами степей, с торонниками, нутовниками и кустарниками.
12.2. Формация эспарцета (Onobrychis echidna). В районе исследования эспарцетовые
сообщества представлены на меньших площадях по сравнению с акантолимоном. Данная
формация включает одну группу ассоциаций.
12.2.1. Группа ассоциаций олуговелые эспарцетники (Onobrychis echidna, Artemisia
leucotricha, Polygonum coriarium). Наиболее часто встречаются разнотравно-тороновые
эспарцеты (Onobrychis echidna, Artemisia leucotricha, Polygonum coriarium) и кузиниевые
эспарцеты (Onobrychis echidna, Cousinia franchetii). Злаково-колючетравниковые (Onobrychls
echidna, Acantolimon tataricum, Cousinia franchetii, Festuca valesiaca, Scutellaria iscanderii, Poa
relaxa) сообщества встречаются в сочетании с подушечниками (Potentilla flabellata, Oxytropis
savelanica, Puccinellia subspicata, Lagotis korolkowii, Erigeron cabulicus, Nepeta podostachys),
арчей (Juniperus semiglobosa, J. turkestanica), розариями (Rosa ecae, R. nanothamnus).
Сообщества эспарцета встречаются также в сочетании с осоково-разнотравными
(Potentilla flabellata, Scorsonera sp., Artemisia dracunculus, Carex tianschanica, C. orbicularis,
C. diluta, Saxifraga sibirica) сообществами, c фрагментами березняков (Betula tianschanica) и с
колючеподушечниками (Aсantholimon tataricum, Onobrychis echidna, Astragalus nigrocalyx).
12.3. Формация астрагала (Astragalus lasiosemius, A. nigrocalyx). Сообщества астрагала
в районе исследования довольно редки. Основными сообществами этой формации являются
разнотравно-лапчатково-астрагаловые (Astragalus nigrocalyx, Cousinia stehanophora, Potentila
gelida, P. sericata), лаготисово-лапчатково-астрагаловые (Astragalus nigrocalyx, Potentila
gelida, P. sericata, Lagotis korolkowii), мятликово-астрагаловые (Astragalus lasiosemius, Poa
relaxa). Мы выделяем одну группу ассоциаций.
12.3.1. Группа ассоциаций остепненные астрагальники (Astragalus lasiosemius, A.
nigrocalyx, Potentilla gelida, P. sericata).
 ~ 163 ~

13. Флороценотип горные степи (Xeropojon oreoasiaticum, Steppa). Горные

степи выделены дополнительно к схеме Р.В. Камелина (1979), они перенесены нами из
состава группы семиаридных типов растительности в группу типов криофитной
растительности, так как горные степи тяготеют скорее к криофитным условиям, нежели к
аридным. В некоторых ситуациях степная растительность достаточно хорошо переносит
аридные условия, особенно условия физиологической сухости.
По естественно-историческому развитию горные степи объединяют олиготермные,
криоксерофильные плотнодерновинные, многолетние травянистые растения, возникшие в
древне-средиземноморской и тургайской флоре в плиоцене и плейстоцене. Многие
представители этого типа (леманополынники, козлецники и котовники) предпочитают более
влажные местообитания, т.е. ближе к луговым условиям. С учетом этих особенностей в
составе этого типа мы рассматриваем формации леманополынников (Artemisia lehmanniana),
козлецников (Scorzonera acanthoclada), ковыльников (Stipa kirghisorum), типчаковников
(Festuca valesiaca), котовников (Nepeta podostachys).
13.1. Формация полыни Лемана (Artemisia lehmanniana) (рисунок 43). Характерные
местообитания полынников – склоны с мелкой щебенкой на поверхности. Сообщества этой
формации встречаются на высотах 2800–3500 м на значительных площадях хребтов Петра
Первого, Алайского, Каратегинского, Дарвазского, они также распространены на Восточном
Памиро-Алае. Основные группы ассоциаций – злаково-степные полынники, разнотравно-
полынные и лугово-степные полынники. Полынники произрастают в засушливых холодных
условиях.
Основными сукцессионными вариантами леманополынников являются типчаковые
леманополынники (Artemisia lehmanniana, Festuca alaica) и ковыльные леманополынники
(Artemisia lehmanniana, Stipa kirghisorum).

Рисунок 43 – Сообщества леманополынников лаготисовых (хребет Петра Первого, 3100 м).

 ~ 164 ~
13.1.1. Группа ассоциаций типичные леманополынники (Artemisia lehmanniana,
Festuca alaica). Основные ассоциации этой группы –тимьянниково-типчаковые
леманополынники (Artemisia lehmanniana, Festuca valesiaca, Ziziphora pamiroalaica),
типчаково-югановые леманополынники (Artemisia lehmanniana, Prangos pabularia, Festuca
valesiaca), зизифорово-зверобойные леманополынники (Artemisia lehmanniana, A. persica,
Hypericum scabrum, Ziziphora pamiroalaica), юганово-бузульниковые леманополынники
(Artemisia lehmanniana, Artemisia persica, Ligularia thomsonii, Prangos pabularia).
13.2. Формация козлеца (Scorzonera acanthoclada). На высотах 2500–3000 м козлец
образует сообщества крайне редко. Нами выделены лапчатково-козлецовые (Scorzonera
acanthoclada, Potentilla gelida, P. sericata) и типчаково-козлецовые (Scorzonera acanthoclada,
Festuca alaica) ассоциации. Местами встречаются котовниково-полынно-козлецовые
сообщества (Artemisia lehmanniana, Nepeta podostachys) в сочетании с низкотравными лугами
(Geranium saxatile, Ligularia alpigena, Oxytropis immersa, Scorzonera acanthoclada, Lagotis
korolkowii) и кобрезиево-осоковыми (Carex orbicularis, Kobresia pamiroalaica) сазами.
13.2.1. Группа ассоциаций типичные козлецники (Scorzonera acanthoclada, Potentilla
gelida, P. sericata). Типичные козлецовые сообщества встречаются небольшими фрагментами
на скалах в сочетании с тимьянниками и злаково-разнотравно-колючетравниками (Thymus
seravschanica, Hypericum scabrum, Artemisia persica, Cousinia pannosa, Puccinella subspicata,
Lagotis korolkowii). В сообществах козлеца постоянно участвуют Polygonum coriarium, Nepeta
podostachys, Festuca valesiaca, Artemisia lehmanniana, Thymus seravshanicus, Geranium regelii,
Oxytropis savellanica, Potentilla gelida, Poa bucharica, Alopecurus seravschanica и другие
высокогорные растения.
13.3. Формация ковыля (Stipa kirghisorum). В высокогорьях Алайского,
Каратегинского, Дарвазского хребтов, иногда на хребте Петра Первого ковыльники
встречаются на высотах 3000–3200 м. Они образуют маловидовые (5–6 видов) сообщества на
склонах северной и восточной экспозиции, на плоских вершинах в центральной части
Дарвазского хребта. В ковыльных сообществах участвуют Geranum saxsatili, Poa relaxa, P.
livinoviana, Arenaria griffithii, Alopecurus seravschanicus, Festuca valesiaca, Poa litvinoviana,
Erigeron cabulicus, Geranium colinum, Lagotis korolkowii, Ligularia alpigena.
13.3.1. Группа ассоциаций олуговелые ковыльники (Stipa kirghisorum, Geranium
saxatile). Наиболее устойчивыми сообществами этой группы ассоциаций являются
гераниево-ковыльные (Stipa kirghisorum, Geranium saxatile).
13.4. Формация типчака (Festuca valesiaсa). Типчаковые степи являются центральной
формацией горных степей Центрального Памиро-Алая. Здесь, на верхней границе древесно-
кустарникой растительности, типчаковые сообщества встречаются повсеместно. Типчак,
 ~ 165 ~
проникая в состав микротермных арчевников, образует остепненные варианты
можжевеловых лесов и редколесий. На высотах 3200–3500 м над ур. м. представлены
гераниево-типчаковые сообщества с кузинией и разнотравьем.
13.4.1. Группа ассоциаций типичные типчаковники (Festuca valesiaka, Nepeta
podostachys). Сообщества типичных типчаков занимают разные склоны Дарвазского,
Гиссарского, Каратегинского хребтов и хребта Петра Первого. На Дарвазском хребте
нередко большие площади занимают полынно (Artemisia lehmanniana)-типчаковые
сообщества. Флористический состав типчаковых сообществ богат и в их составе встречается
не менее 600–650 видов высших сосудистых растений.
13.4.2. Группа ассоциаций олуговелые типчаковники (Festuca valesiaca, Poа
bactriana) представлена следующими ассоциациями: мятликово-осоково-типчаковая (Festuca
valesiaca, Poа bactriana, Careх stenophylloides), мятликово-полынно-типчаковая (Festuca
valesiaca, Poа relaxa, Artemisia leucotricha), юганово-горицветово-типчаковая (Festuca
valesiaca, Poа relaxa, Adonis turkestanicus, Prangos pabularia). Наиболее часто в типчаковых
сообществах встречаются Festuca valesiaca, Ziziphora pamiroalaica, Phlomis fruticetorum,
Artemisia persica, Polygonum coriarium, Nepeta podostachys, Cousinia stephanophora, Potentilla
gelida. Котовниково-типчаковые сообщества (Festuca valesiaсa, Nepeta podostachys) являются
наиболее устойчивыми в Центральном Памиро-Алае.
13.5. Формация котовника (Nepeta podostachys). Котовник – растение с широкой
экологической амплитудой, это одно из наиболее распространенных растений в пределах
высокогорий и встречается в сообществах различных типов растительности (луговых,
степных, колючетравных, саванноидных). Однако самостоятельные фитоценозы с
преобладанием котовника встречаются изредка и на небольших участках. На Дарвазском,
Картегинском, Вахшском хребтах и на хребтах Петра Первого и Хазрати Шох котовники
встречаются на высоте 3000–3200 м. На этих высотах они образуют гераниево-котовниковые
(Nepeta podostachys, Geranium collinum) сообщества. Нередко в состав котовников
примешиваются Euphorbia seravschanica, Koeleria gracilis, Lindelofia оlgae, Festuca sulcata,
колючетравные и колючеподушечниковые кузинии и астрагалы. На этих высотах сообщества
котовника по условиям произрастания тяготеют к горным степям.
В нижней полосе, на высотах 2800–3000 м, котовники представлены, главным образом,
среднетравными, иногда крупнотравными луговыми сообществами в сочетании с
крупнотравными полусаваннами, которые имеют широкое распространение на Дарвазском,
Вахшском, Каратегинском хребтах и на хребте Петра Первого.
 ~ 166 ~
Основными группами ассоциаций котовников являются кузиниевые котовники (Nepeta
podostachys, Cousinia stephanophora), лапчатковые котовники (Nepeta podostachys, Potentilla
gelida).
13.5.1 Группа ассоциаций колючетравные котовниковники (Nepeta podostachys,
Cousinia stephanophora, C. franchetii). Для этой группы характерны кузиниево-типчаковые
котовники (Nepeta podostachys, Cousinia stephanophora, Festuca valesiaca), кузиниево-
осоково-остролодочниковые котовники (Nepeta podostachys, Oxytropis savellanica, Carex
orbicularis, Cousinia franchetii).
14. Флороценотип колючетравники (Cousinia stephanophora, C. pannosa,
C. franchetii). Данный тип описан П.Н. Овчинниковым (1957) в типологической системе
растительности как колючетравье. Есть мнение, что появление колючетравников явилось
результатом интенсивного выпаса скота на территории Памиро-Алая. Наши многочисленные
наблюдения показали, и мы склонны считать, что колючетравники редко появляются в
результате выпаса, в значительной степени они занимают территории, вновь освободившиеся
от снежного покрова или языка ледника, особенно Cоusinia pannosa. Они формируют свои
фитоценозы на высотах 3200–3500 м, главным образом, в контакте с типчаковыми и
разнотравно-луговыми сообществами. Наиболее характерными являются типчаковые
кузинники с участием кобрезии и разнотравные кузинники. В состав сообществ, помимо
господствующей кузинии, входят типчак бороздчатый, кобрезия памиро-алайская, герань
скальная, мелколепестник кабульский, мытник Ольги, мятлик бухарский, астрагал бедный и
др.
В отдельных случаях колючетравники имеют поясное значение, особенно на
Дарвазском хребте. Обычно на Дарвазском и Вахшском хребтах колючетравники
встречаются на высотах 2600–2800 м, а в верхнем поясе доходят до высоты 3600 м над ур. м.
Учитывая значительную роль колючетравников в формировании растительного покрова в
холодных условиях высокогорий, считаем целесообразным рассматривать их как
самостоятельный тип. При этом часть кузинников мы выводим из состава трагакантников,
горных полусаванн и других высокогорных флороценотипов. На исследованной территории
этот флороценотип представлен формациями кузиний венценосной (Cousinia stephanophora)
и франша (Cousinia franchetii) в субальпийском и альпийском поясах и формацией кузинии
беловойлочной (Cousinia pannosa), представленной в альпийском поясе, а также в верхней
части субальпийского пояса.
14.1. Формация кузинии беловойлочной (Cousinia pannosa). Сообщества этой
формации можно разделить на остепненный и олуговелый варианты. В большинстве случаев
 ~ 167 ~
остепненные кузинники занимают более сухие участки склонов, где содоминантами кузинии
являются мятлик Литвинова (Poa litvinoviana), типчак (Festuca sulcata), ковыль киргизский
(Stipa kirghisorum). Травостой остепненных кузинников беден разнотравьем. На нижнем
пределе распространения сообществ этой формации встречаются камоловые и югановые
кузинники.
14.1.1. Группа ассоциаций типичные кузинники (Cousinia pannosa, Geranium regelii,
Puccinellia subspicata) включает злаково-бескильницевые кузинники (Cousinia pannosa,
Geranium regelii, Puccinellia subspicata, Poa relaxa, Festuca sulcata), злаково-лаготисовые
кузинники (Cousinia pannosa, Puccinelliа subspicata, Lagotis korolkowii, Poа alpina),
гераниево-разнотравные кузинники (Cousinia pannosa, Geranium collinum, Poa zaprjagajevii,
Nepeta podostachys, Draba olgae, Rhodiola gelida, Arenaria griffithii), гераниево-типчаковые
кузинники (Cousinia pannosa, Geranium collinum, Festucа alaica), лаготисово-
остролодочниковые кузинники (Cousinia pannosa, Lagotis korolkowii, Oxytropis immersa).
14.2. Формация кузинии венценосной (Cousinia stephanophora). Сообщества этой
формации занимают более низкие и теплые местообитания по сравнению с кузинией
беловойлочной. Луговые кузинники включают котовниково-мятликово-кузиниевые (Cousinia
stephanophora, Piptatherum alpestre, Nepeta padostachys), камолово-мятликово-кузиниевые
(Cousinia stephanophora, Poa bucharica, Ferula jaeschkeana), лаготисово-бузульниково-
кузиниевые (Cousinia stephanophora, Ligularia macrophylla, Lagotis korolkowii) ассоциации.
Кузинники, благодаря значительному участию в их составе злаков и разнотравья, имеют
ценное пастбищное значение.
14.2.1. Группа ассоциаций олуговелые кузинники (Cousinia stephanophora,
Piptatherum alpestre) включает лаготисово-тороновые кузинники (Cousinia stephanophora,
Lagotis korolkowii, Polygonum coriarium), лаготисово-котовниковые кузинники (Cousinia
stephanophora, Festucа valesiaca, Nepeta podostachys), лаготисово-мятликовые кузинники
(Cousinia stephanophora, Poa bucharica, P. litvinoviana, Lagotis korolkowii), мятликово-
камоловые кузинники (Cousinia stephanophora, Poa bucharica, P. litvinoviana, Ligularia
macrophylla, Ferula kuhistanica, Lagotis korolkowii), бескильницево-ковыльно-разнотравные
кузинники (Cousinia stephanophora, Poa bucharica, P. litvinoviana, Pedicularis dubia, Stipa
kirghisorum, Festuca sulcata, Anemone protracta). В олуговелых кузинниках в качестве
содоминантов выступают мятлик бухарский, герань холмовая, рисовидка альпийская; также
участвуют мелколепестник кабульский, винклера (Winklera silaifolia), крупка Ольги, мытник
сомнительный (Pedicularis dubia), анемона (Anemone protracta).
14.3. Формация кузинии Франше (Cousinia franchetii). Основной группой ассоциаций
являются остепненные кузинники, которые часто сочетаются с тимьяново-камоловыми
 ~ 168 ~
(Ferula kuhistanica, Hypericum scabrum, Thymus seravshanicus) сообществами, с фрагментами
эфедры и розы (Rosa eсае, Ephedra gerardiana), с рисовидковыми кузинниками (Cousinia
stephanophora, Piptatherum alpestre) и др.
14.3.1. Группа ассоциаций остепненные кузинники (Cousinia franchetii, Artemisia
dracunculus) включает эстрагоновые и типчаковые ассоциации.
Сообщества кузинии беловойлочной, по сравнению с формацией кузинии венценосной,
занимают более высокие, холодные и влажные участки склонов и доминируют в альпийском
поясе (на высотах 3400–3600 м). Содоминантами на разных участках являются типчак
(Festuca sulcata), торон (Polygonum coriarium), мятлик (Poа alpina), лапчатка (Potentilla
flabellata), остролодочник (Oxytropis savelanica), бескильница (Puccinellia subspicata), лаготис
(Lagotis korolkowii), мелколепестник (Erigeron cabulicus), котовник (Nepeta podostachys),
кобрезия (Kobresia stenocarpa), бузульник (Ligularia macrophylla).
15. Флороценотип криоксерофитные подушечники (Pycnocoryphion
oreoasiaticum). Представители этого типа включают в себя обособленную группу
растений, приспособленных исключительно к суровым, иногда первичным грунтовым
субстрактам для выживания в высокогорных холодных условиях. Фитоценозы данного
флороценотипа хорошо приспособлены к условиям холода, они являются пионерными и
создают условия для поселения группировок микротермных криомезофильных растений
(Saxifraga albertii, S. opositifolia, Rhodiola gelida). Сообщества этого флороценотипа,
вероятнее всего, формировались на основе арктотретичной флоры на месте освободившихся
из-под ледников территории в неоген-четвертичном периоде. Флороценотип представлен
одной формацией.
15.1. Формация микротермных криомезофильных растений (Saxifraga albertii, S.
opositifolia, Rhodiola gelida) с одной группой ассоциаций – криомезофитные сообщества
(Saxifraga albertii, S. opositifolia, Rhodiola gelida, Cousinia pannosa, Geranium regelii).

Г. Группа флороценотипов семигумидной растительности

Данная группа типов растительности на вертикальном горном профиле встречается

между поясами термофильных арчевников, полусаванн и субальпийских лугов. В составе
этой группы формируется древесно-кустарниковая растительность (флороценотипы)
умеренной и горных теплоумеренных флор, возникших на аркто-третичной основе в
плиоцене и плейстоцене, значительная часть которых относится к микротермным
ксеромезофитным экологическим группам. На территории Центрального Памиро-Алая из
состава древесно-кустарниковых пород один вид можжевельника (Juniperus semiglobosa)
вместе с сопутствующими видами деревьев и кустарников образует самостоятельный тип —
 ~ 169 ~
микротермные арчевники (Juniperus semiglobosa) или микротермные чешуйчато-хвойные
можжевеловые редколесья (Pitydrymion holarcticum) — боры (Pitydrymion holarcticum). В
составе этой группы, наряду с древесно-кустарниковыми видами, широко представлена в
качестве самостоятельного типа лугостепь (Coryphiopoionuralo sibiricum), состав которой, на
наш взгляд, сформирован из тех травянистых компонентов микротермных арчевников и,
возможно, березняков (Betula tianschanica), которые составляют формации горицветников
(Adonis turkestanicus) и эстрагонников (Artemisia dracunculus).
16. Флороценотип микротермные арчевники или “боры” (Pitydrymion
holarcticum, Juniperus semiglobosa). К термину «боры», применяемому в
типологической классификации растительности Средней Азии, не у всех исследователей
одинаково адекватное отношение. По этому поводу следует признать, что
морфобиологически термин не по всем параметрам соответствует выделяемому синтаксону.
Однако в условиях, когда ряд флороценотипов занимал огромную территорию Евразии и их
ценофилумы в настоящее время сохранены во флоре горной Средней Азии, можно
допустить, что современные синтаксоны представляют собой видоизменненые
палеофлороценотипы, в даном случае «боры». Наши доводы подтверждает обоснование
Р.В.Камелина (2013). В то же время, надо признать, что в длительных конвергентных
процессах палеофлороценотипы подверглись значительному изменению и в течение 20–30
млн. лет преобразовались в «новый» автохтонный устойчивый флороценотип. Исходя из
этого не удивительно, что М.И. Исмаилов (1974) все можжевеловые леса Евразии относит к
подтипу ксерофитных редколесий. Данный флороценотип занимает промежуточное
положение между криофитными чешуйчато-хвойными редколесьями и мезокриофитными
мелколиственными лесами (березняки, ивняки, мирикариетники и высокогорные
облепишники). Основными представителями данного флороценотипа в Центральном
Памиро-Алае являются сообщества полушаровидного можжевельника (Juniperus
semiglobosa), которые имеют довольно широкое распространение по всей территории района
исследования. Даный тип характерен для умеренных и горных теплоумеренных флор,
возникших на арктотретичной основе в плиоцене и постплейстоцене. Этот тип (Камелин,
1979) объединяет формации сосны (Pinus silvestris), лиственницы (Larex sibirica) и
остаточные формации микротермной арчи (Juniperus semiglobosa).
В настоящее время в горных условиях Центрального Памиро-Алая сообщества
полушаровидной арчи (Juniperus semiglobosa) встречаются в бассейнах рек Сурхоб
(Кызылсу) и Хингоу. На других территориях на высотах 2800–3000 м арча проникает в
состав мезофитных лесов, березняков. Иногда арча полушаровидная образует
 ~ 170 ~
двухдоминантные сообщества с арчей сибирской на высоте 3000 м в бассейнах рек Гармо и
Киргизоб. На нижних пределах распространения (2500 м) в бассейнах рек Каратаг и
Ширкент она совместно с зеравшанской арчей также образует двухдоминантные сообщества.
В эту группу по схеме Р.В. Камелина (1979) включены практически два типа
растительности (флороценотипа): боры (Pitydrymion holarcticum) и лугостепь
(Coryphiopoionuralo sibiricum). Однако, углубленное исследование растительности
Центрального Памиро-Алая и анализ различных схем классификации показал, что в эту
группу можно было бы включить некоторые формации кустарников, вышедших из состава
мезофитных лесов и арчевников, а также некоторые сообщества тополевников, которые по
условиям произрастания и фитоценологическому составу не подходят ни к группе гумидных
типов, ни к группе криогумидных типов. По всей вероятности, будет правильно
рассматривать микротермные арчевники также в составе группы семигумидных
флороценотипов, так как они занимают самые гумидные территории Центрального Памиро-
Алая в поясе оптимального температурного режима между криофитными и мезофитными
типами растительности. Представители этой группы экологически и эволюционно
характеризуются как типы растительности (флороценотипы) умеренных и горных
теплоумеренных флор, возникшие на арктотретичной основе в плиоцене и постплейстоцене,
которые объединяют микро- и мезотермные, иногда ксеромезофитные хвойные, листопадные
древесно-кустарниковые и травянистые растения. В Центральном Памиро-Алае нами к этой
группе отнесены формации арчи полушаровидной (Juniperus semiglobosa), а как отдельный
травяной тип — лугостепь (Coryphiopoionuralo sibiricum), вышедшая, вероятно, из состава
можжевеловых лесов — горицветников (Adonis turkestanicus) и эстрагонников (Artemisia
dracunculus).
16.1. Формация арчи (Juniperus semiglobosa). Полушаровидная арча (Juniperus
semiglobosa) в районе исследования наиболее характерна для восточной части хребта Петра
Первого на высотах 2600–2800 м. В бассейнах рек Каратаг и Ширкент в составе формации
зеравшанской арчи выделяются эстрагоновые или тороновые микротермные ряды
арчевников. Арча полушаровидная в районе исследования имеет широкое распространение в
бассейне реки Каратаг и в верховьях реки Хингоу (по боковым ущельям). В бассейнах рек
Гармо, Киргизоб, Бохут и Ботрут (по Мазарскому хребту) сообщества арчи в сочетании с
березняками и сибирскоарчевниками занимают северные экспозиции склонов. Небольшие
фрагменты сообществ полушаровидного можжевельника встречаются на северном склоне
хребта Петра Первого и на южном склоне Алайского хребта. В составе арчевников
встречаются единичные экземпляры барбариса, жимолости, кокандского шиповника, иргаев.
В травяном покрове преобладают Carex turkestanica, Centaurea ruthenica, Oryzopsis
 ~ 171 ~
ferganensis, Leptorhabdos micrantha, Prangos pabularia, Scabiosa songorica, Calamagrostis
grandifiora, Pseudosedum longidentatum и др. В остепненных арчевниках в травяном покрове
преобладает ковыль (Stipa trichoides, S. kirghisorum, S. caucasica, S. szovitsiana), а также
участвуют Polygonum bucharicum, Acantholimon alatavicum, Centaurea ruthenica, Cousinia sp.,
Calamagrostis grandiflora, Dracocephalum bipinnatum, Geranium collinum, Leptorhabdos
micrantha, Pedicularis korolkowii, Bupleurum linearifolium, Thalictrum minus. Данная формация
в районе исследования представлена осоковыми арчевниками (Juniperus semiglobosa, Carex
karoi) и копеечниковыми арчевниками (Juniperus semiglobosa, Hedysarum flavescens).
16.1.1. Группа ассоциаций олуговелые арчевники (Juniperus semiglobosa, Hedysarum
flavescens). Сообщества этой группы занимают несколько разобщенных участков,
протягивающихся вдоль горных рек боковых ущелий Гиссарского, Каратегинского хребтов,
хребта Петра Первого на высотах 2700–3000 м над ур.м. В составе сообществ участвуют
кустарники Berberis integerrima, Cotoneaster hissaricus, Ribes meyeri, Lonicera nummularifolia,
Rosa maracandica, R. canina. В травяном покрове (проективное покрытие 70–80%) участвуют
Ligularia thomsonii, Hedysarum flavescens, Carex orbicularis, Kobresia persica, Polygonatum
severtzovii, Allium polyphyllum, Poa nevskii, Trichophyton umbrosum, Solenanthus turkestanicus,
Oxytropis tachtensis, Pedicularis verae, Veronica intercedens, Asparagus persicus, Galium
aparine, Festuca pratensis, Astragalus rytylobus, Pentatherum hissaricum, Poa hissarica,
Trigonella emodii, Vicia kokanica, Silene tachtensis, Hieracium virosium, Koelpinia linearis и др.
Во втором ярусе доминирует Hedysarum flavescens высотой 80–100 см, с покрытием 30–35%;
в третьем ярусе — Ligularia thomsonii высотой 60–70 см и покрытием 10–15%; в четвертом
ярусе — Carex orbicularis, Kobresia persica, высотой 10–15 см, покрытием 30%. Наряду с
перечисленными растениями, здесь обильно встречаются: Ligularia thomsonii, Alopecurus
seravschanucus, Swetia lactea, Primula kaufmanniana, Pyrola rotundifolia, Dactylis glomerata,
Nepeta podostachys, Alchemilla sibirica, Polygonum nitens, Trichophorum pumilum, Veronica
beccabunga, V. arguteserrata, Barbarea arcuata и др. Обычно вместе с арчей встречаются
мезофильные кустарники и виды тополя (Populus tadshikistanica, Juniperus seravschanica).
17. Флороценотип лугостепь (Coryphiopoion uralosibiricum). Обычно этот
флороценотип в Памиро-Алае относят к высокогорно-разнотравным степям. Его формируют
формации эстрагона (Artemisia dracunculus) и горицвета (Adonis turkestanicus).
Флороценотип сформировался из умеренной и горных теплоумеренных флор,
возникших на основе арктической флоры в плиоцене и постплейстоцене в результате
подъема гор. На территории Памиро-Алая в него с оговоркой можно отнести некоторые
формации полынников (Artemisia dracunculus, Artemisia pamirica), небольшие фрагменты
 ~ 172 ~
лугово-остепненных осочников (Carex sp., Koeleria gracilis, Phleum phleoides, Adonis
turkestanica, Potentilla pamiroalaica, Hordeum brevisubulatum) и др. Следует отметить, что все
эти формации объединяют два экологических фактора: 1) их тяготение исключительно к
водным источникам, хотя некоторые из них переносят сухость поверхности почвы; 2) их
несовместимость с предельно низкими температурами. По всей вероятности с учетом этих
адаптационных характеристик сообщества этих формаций отнесены к плиоцено-
постплейстоценовым арктотретичным флористическим комплексам (Камелин, 1979, наша
ред.).
17.1. Формация горицвета (Adonis turkestanicus). Сообщества этой формации широко
распространены на Памиро-Алае. В районе исследования они отмечены на высотах 2000–
3500 м.
Наилучшее развитие горицвета отмечено на высоте 3000 м. Горицвет здесь имеет
мощно развитую многостебельную форму, высота его достигает 70 см (рисунок 44).
Выявлены следующие ассоциации: юганово-полынно-горицветовая (Adonis turkestanicus,
Prangos pabularia, Artemisia persica, herbae varae), разнотравно-зизифорово-горицветовая
(Аdonis turkestanica, Ziziphora pamiroalaica, Origanum tyttanthum, herbae varae), котовниково-
кузиниево-горицветовая, лаготисово-шулхово-горицветовая, бузульниково-душицево-
горицветовая.

Рисунок 44 – Эстрагоновые горицветники, Каратегинский хребет (2900 м).

17.1.1. Группа ассоциаций олуговелые горицветники (Adonis turkestanicus, Prangos

pabularia) включает юганово-полынно-бузульниковые горицветы (Adonis turkestanicus,
Ligularia thomsonii, Artemisia dracunculus, Prangos pabularia), мятликово-тороновые
горицветы (Adonis turkestanicus, Polygonum coriarium, Poa alpina), молочайно-эремурусовые
горицветы (Adonis turkestanicus, Eremurus kaufmannii, Euphorbia seravschanica) и др. Верхний
ярус высотой 50–60 см слагается горицветом (Adonis turcestanicus), бузульником томсона
(Ligularia thomsonii), второй ярус высотой 25–45 см состоит из Geranium saxatile, Euphorbia
 ~ 173 ~
seravschanica, Scorzonera acanthoclada, Polygonum coriarium, Puccinellia subspicata.
Основными группами ассоциаций горицвета являются югановые горицветы (Adonis
turkestanicus, Prangos pabularia), тороновые горицветы (Adonis turkestanicus, Polygonum
coriarium).
17.2. Формация эстрагона (Artemisia dracunculus). Эстрагон широко распространен на
Гиссарском, Каратегинском, Дарвазском хребтах и хребте Петра Первого на высотах 2500–
2800 м. Формация эстрагона объединяет несколько ассоциаций, из которых наибольшее
распространение получают эстрагонники разнотравные, югановые, тороновые и
бузульниковые.
17.2.1. Группа ассоциаций типичные эстрагонники (Artemisia dracunculus, Festuca
valesiaca) встречается по берегам рек Сиома, Якка-арча, Майхура и Зидды на высоте 2500–
2600 м. В травяном покрове доминирует эстрагон высотой 50–55 см, образуя плотные
одноярусные сообщества, где единично произрастают Nepeta podostachys, Rumex
paulsenianus, Senecio renardii, Cirsium turkestanicum, Ligularia thomsonii, Cousinia alpina,
Rupleurum kotschyanum, Piptatherum sogdianum, Eremurus robustus, Onopordum acanthium,
Roegneria ugamica.
Нередко встречаются саванноидные и олуговелые эстрагонники, которые отмечаются
на сухих склонах южных направлений. Это разреженные сообщества с верхним ярусом из
югана высотой 60–70 см, второй ярус высотой 50 см образует эстрагон, третий ярус высотой
15–20 см состоит из Hypericum scabrum, Ziziphora pamiroalaica, Fiedleria alpina.
Олуговелые эстрагонники чаще встречаются в долине реки Майхура на южных
вогнутых склонах на высотах 2700–3000 м или на нижних частях склонов северной
экспозиции; вторые распространены в долине реки Зидды на высоте 2800–3200 м (рисунок
45). Травяной покров этих сообществ имеет много общего с типичными эстрагонниками,
исключая доминанты, здесь встречаются Roegneria ugamica, Nepeta podostachys, Piptatherum
pamiroalaicum, Adonis turkestanicus, Melandrium longicarpophorum, Euphorbia seravschanica,
Zerna angrenica, Alopecurus seravschanicus и др.; в бузульниковых эстрагонниках, кроме этих
видов, отмечается кузиния Cousinia splendida. Нередко эстрагонники образуют устойчивый
травяной ярус в составе микротермных и термофильных арчевников и березняков.
Ведущими ассоциациями являются эстрагнники бузульниково-типчаковые (Artemisia
dracunculus, Adonis turkestanicus, Festuca valesiaca, Ligularia thomsonii), полынно-кузиниевые
(Artemisia dracunculus, Cousinia stephanophora, Artemisia persica), юганово-тороновые
(Artemisia dracunculus, Polygonum coriarlum, Prangos pabularia).
 ~ 174 ~

Рисунок 45 – Сообщества эстрагона в высокогорьях Гиссарского хребта (3000 м).

Д. Группа типов семиаридной растительности

На территории Центрального Памиро-Алая эта группа представлена высокорослыми
ксерофитными, мезоксерофитными, иногда ксеромезофитными, редко мезофитными
древесными и кустарниковыми видами (Acer regelii, Crataegus pontica, Celtis caucasica,
Cercis griffithii, Calophaca grandiflora, Pistacia vera, Zygophyllum gontscharovii, Amygdalus
bucharica, A. spinosissima, Rosa eсае, R. divina, Atraphaxis spinosa, Ampelopsis vitifolia).
Типология древесно-кустарниковой (ксерофитное редколесье) растительности является
весьма сложной, прежде всего, типологический состав ксерофитных редколесий в
значительной степени зависит от степени экологической, биологической и генетической
разнородности отдельных родов и полиморфности видов. Например, пластичность
ценозообразующих родов (арча, клен, миндаль, фисташка, багрянник, боярышник)
способствуют широкому распространению их видов по высотному и широтному профилю в
провинции.
Такие эколого-биологические особенности создают условия для формирования
различных тополого-сукцессионных вариантов в пределах одного типа, подтипа, формации и
ассоциации. В пределах района исследования встречаются как полноценные лесные
сообщества, так и редкостойные низкополнотные. В связи с этим, исследователи
растительности Памиро-Алая расходятся во мнениях относительно лесного характера
ксерофитных редколесий. Несмотря на различия мнений исследователей (Попов, 1927;
Попов и Андросов, 1936; Рубцов, 1956), т.е. отрицания лесного характера ксерофитных
редколесий Памиро-Алая, наличие отдельных высокополнотных (0,6–0,7) фрагментов
ксерофитных редколесий, сохранившихся в различных отдаленных труднодоступных
географических пунктах, свидетельствуют о лесной природе и структуре регелекленовников,
 ~ 175 ~
арчевников, фисташников, багрянников и других смешанных лесных сообществ. О
лесообразующей роли ксерофитных редколесий неоднократно в разные периоды
исследований напоминали П.Н. Овчинников (1948, 1957), Г.Т. Сидоренко (1953), Е.П.
Коровин (1962), В.И. Запрягаева (1964, 1976), А.А. Коннов (1966, 1974), М.И. Исмаилов
(1974). В свой состав группа включает шесть типов: арчевники, шибляк, ксерофитные
кустарники, пойменные леса и редколесья (тугаи), псаммофитная растительность, галофитон;
23 растительных формации и ассоциации (Приложение 3).
Некоторые авторы включают в один тип или подтип многочисленные древесные роды
и виды ксерофитных редколесий. Например, М.И. Исмаилов (1974) все формации
можжевельников и, видимо, другие формации ксерофитных редколесий территории Евразии,
объединяет в один подтип можжевеловых редколесий, при этом в данной работе автор
отмечает, что все виды можжевельника, входящие в этот подтип, отличаются друг от друга
экологически, биологически, морфологически и фитоценотически. Далее он отмечает, что
эти виды имеют различные истории происхождения и флороценогенез. В связи с этим, нам
кажется, что схема автора крайне запутана и нет в ней закономерностей, т.е. объединяющих
в таксон среднего ранга, в «подтип можжевеловых редколесий» представителей одного рода
с разными экологическими особенностями. Любая классификационная схема создается для
того, чтобы исследователь мог найти индикатор, связывающий разные синтаксоны в
фитоценотические классы, типы, подтипы, формации, ассоциации, для создания
максимально естественной иерархической, системы, близкой к реальной ситуации в природе.
18. Флороценотип термофильные арчевники или чешуехвойные леса
(Arceuthodrymion mediterraneum, Lepidodrymon). Сообщества этого флороценотипа
занимают 50% лесопокрытой площади Памиро-Алая. Здесь основными лесообразующими
породами являются четыре вида арчи (Juniperus turkestanica, J. seravshanica, J. semiglobosa, J.
sibirica). На территории Центрального Памиро-Алая два вида (Juniperus seravschanica, J.
sibirica) образуют устойчивые сообщества, что касается Juniperus turkestanica, J. semiglobosa,
то они входят в состав сообществ арчи сибирской, изредка арчи зеравшанской. Вопросы
типологии арчевников Памиро-Алая отражены в работах П.Н. Овчинникова (1948, 1957,
1973), В.И. Запрягаевой (1954, 1976), А.А. Коннова (1966, 1974), М.И. Исмаилова (1974). В
этот флороценотип (тип растительности) Р.В. Камелин (1979) объединяет формации
мезотермных чешуехвойных вечнозеленных ксерофильных и мезоксерофильных деревьев.
Р.В. Камелин (1979) этот флороценотип называет арчевниками или чешуехвойными лесами
(Arceuthodrymion mediterraneum, Lepidodrymon), рассматривает как представителей
теплоумеренной и горной субтропической флоры, возникшей на древне-средиземноморской
 ~ 176 ~
основе в палеогене и неогене. В этот тип кроме арчевников он включает формации
эфедрариев (Ephedra procera, E. equisetina), некоторых видов розы (Rosa ecae, R.
nanothamnus, R. maracandica) и др. Сюда же им включаются некоторые виды жимолости,
ломоноса и караганы. Следует отметить, что основная часть этих публикаций была
разработана на основании изучения арчевников Туркестанского хребта, вернее Северного
склона Туркестанского хребта. Что касается характеристики арчевников Центрального
Памиро-Алая, то их особенности находили отражение в отдельных кластерных
территориальных исследованиях флоры и растительности. Попытка разработки
типологической классификации арчевников бассейнов рек Каратаг и Яхсу, их сравнительные
характеристики были составлены нами при геоботаническом исследовании этих районов.
Эти материалы также были включены в работы М.И. Исмаилова (1974). Несмотря на крайнее
разнообразие состава и структуры арчевников Центрального Памиро-Алая, их ботанико-
географические особенности оставались малоизученными. При характеристике этого типа
мы в значительной степени придерживаемся позиций П.Н. Овчинникова и Р.В. Камелина,
которые расматривают тип арчевников в составе отдельных подтипов (в составе группы
семигумидных среднеазиатских, древнесредиземноморских и восточно-средиземноморских
флороценотипов).
Сообщества этого типа широко распространены во всех высотных поясах, начиная от
низкогорно-холмистых (600-800 м) до границы высокогорий (3000 м). В этих высотных
пределах по мере изменения физико-географических и климатических условий происходят
большие изменения в составе и структуре арчевников (краснолесья). В таком широком
диапазоне преобладает исключительно формация арчи зеравшанской, что касается других
видов, то их единичные экземпляры и небольшие фрагменты встречаются повсеместно в
Центральном Памиро-Алае. Основные массивы арчевых лесов и редколесий произрастают в
самой западной части провинции: в горах Кугитанга. Здесь, в основном, встречаются
полынные арчевники (Juniperus seravschanica, Artemisia baldshuanica). Большие площади
арчевники занимают на хребте Бабатаг. Здесь наиболее высокополнотные (0,7–0,8)
арчевники встречаются на вершине горы Заркосы (2300 м). Значительное разнообразие
арчевников отмечается в горах Ходжамастона, Алинаизирака и Ходжамумина.
В растительном покрове Южного Памиро-Алая арчевники (Juniperus seravschanica)
тоже широко распространены, уступая лишь фисташникам и регелекленовникам. Их
сообщества встречаются во всех высотных поясах, Небольшие фрагменты
зеравшаноарчевников встречаются в Гиссарском, Каратегинском, Вахшском, Дарвазском
хребтах и хребтах Петра Первого и Хазрати Шох. На этих территориях в основном,
преобладают полынные арчевники (Juniperus seravschanica, Artemisia baldshuanica).
 ~ 177 ~
18.1. Формация арчи (Juniperus seravschanica). По сравнению с другими древесными
растительными формациями арчевники занимают значительные площади в верхней полосе
древесно-кустарникового пояса (1200–2300 м). Иногда небольшие древостои арчи
зеравшанской встречаются на высотах 800–900 м. Арчевники в горах Актав, Газималик,
Ходжамастон, Сарсарак и Ходжамумин сопровождают тимьянниковые сообщества.
Единичные экземпляры или группы арчи участвуют в составе регелекленовников и
фисташников. В более южной части территории в сообществах арчипринимают участие
эфемеры и эфемероиды, в районе хребтов Бабатаг, Актау, Привахшский Каратау – полынь
(Artemisia baldshuanica). B средней части района (горы Санглок и Ходжамумин) травяной
ярус арчевников образован крупнотравными и крупнозлаковыми видами. В более высоких
частях хребтов и даже на вершине хр. Актау постоянные спутники арчевников –
разнотравные и злаковые степные элементы и тимьянники. В районах, богатых
атмосферными осадками (600–800 мм/год) в составе арчевников участвуют луговые виды
(ежа сборная, котовник, мятлики и даже торон) и мезофильные кустарники (жимолость,
экзохорда, рестелла, шиповники). В районе Вахшского, Дарвазского хребтов, хребтов
Хазрати Шох и Кухи-Фуруш характерны юганово-камоловые и разнотравно-тороново-
камоловые арчевники.
В среднегорьях Центрального Памиро-Алая арчевники образуют высотный пояс.. В
более южной части района в основном встречаются мятликово-осочково-полынные
арчевники. В районе хребта Бабатаг, гор Актау, Ходжамастон и Ходжамумин встречаются
эфемероидно-полынные арчевники и смешанные ксерофитно-кустарниковые редколесья.
В пределах Южного Памиро-Алая арчевники рассматриваются как одна из
доминирующих формаций в составе самостоятельного типа и группы типов ксерофитных
редколесий, в ранге подтипа термофильных арчевников. Основным нашим аргументом в
пользу включения арчевников в группу ксерофитных редколесий является факт
исключительного преобладания в их составе и структуре ксерофитных видов древесных,
кустарниковых и полукустарниковых растений, а в составе травяного яруса ксерофитных
многолетних и однолетних видов растений.
На территории Южного Памиро-Алая арчевники обычно занимают высоты от 700 м и
выше. Значительными массивами (до 100–200 га) они пронизывают все сообщества
ксерофильных редколесий и нередко мезофитных лесов.
Типичные полноценные арчевники распространены в пределах высот 1800–2700 м, по
гребням хребтов Центрального Таджикистана и Зеравшана. С кленом и розариями арчевники
занимают высоты от 1300 до 2300 м.
 ~ 178 ~
В нижних поясах (700–1000 м) термофильные арчевники сильно реструктуризированы.
В их состав входят древесные ксерофитные (Acer regelii) и кустарниковые виды (Rosa
kokanica, R. maracandica, Lonicera nummulariifolia, Berberis oblonga, Amygdalus spinosissima,
Crataegus pontica, Pyrus korshinskyi). В травяном ярусе характерны: Agropyrum trichophorum,
Poa bulbosa, Carex pachystylis, Artemisia tenuisecta, A. baldshuanica.
18.1.1. Группа ассоциаций олуговелые арчевники (Juniperus seravschanica, Poa
nemoralis). Эта многокомпонентная группа характерна для пограничной зоны экологических
округов (Гиссарский, Сарихосорский) и районов с переходными природными зонами и
границами природно-территориальных единиц. В эти зоны в состав данной группы часто
проникают более мезофильные древесные, кустарниковые и травянистые виды растений.
Сюда проникают кленовники (Acer turkestanica) или ясенники (Fraxinus raibocarpa) с
фрагментами эремурусово-бородачовых розариев (Rosa eсае, Botriochloa ischaemum,
Eremurus stenophyllus). Ассоциации данной группы встречаются по всей пограничной линии
Южного Памиро-Алая. Они часто повторяются в разных фитоценотических комбинациях с
разнотравно-тороново-разнокустарниковыми кленовниками (Acer turkestanicum, A. regelii,
Lonicera nummulariifolia, Rosa divina, Cotoneaster hissaricus, Berberis integerrima, Lonicera
nummulariifolia, Cotoneaster hissaricus, Polygonum coriarium, Origanum tyttanthum, Ziziphora
pamiroalaica, Scabiosa songarica, Rosa divina, Caragana turkestanica, Calophaca grandiflora,
Lonicera korolkowii, Aflatunia ulmifolia, Rhus coriaria). Нередко в их состав проникают
фрагменты полынных фисташников (Pistacia vera, Artemisia baldshuanica) с участием розы
(Rosa kokanica) и багрянника (Cercis griffithii). Иногда с кленовниками в составе этой группы
встречаются фрагменты розариев (Rosa ovczinnikovii, R. ecae), калофаки (Calophaca
grandiflora) и жимолости (Lonicera korolkowii). В травяном ярусе обычными являются
Thermopsis dolichocarpa, Dactylis glomerata, Artemisia persica, Origanum tyttanthum, Ziziphora
pamiroalaica, Ferula kuhistanica. Местами группе сопутствуют фрагменты разнотравных
розариев (Rosa ecae, Vicia tenuifolia, Hypericum perforatum, Origanum tyttanthum, Inula
macrophylla) с участием эфедры, миндаля, фисташки (Pistacia vera, Amygdalus bucharica,
Ephedra equisetina).
18.1.2. Группа ассоциаций саванноидные арчевники (Juniperus seravschanica,
Prangos pabularia, Inula macrophylla, Artemisia baldshuanica). Эта группа является наиболее
характерной для западной (прикафирниганской) части Южного Памиро-Алая. Из древесных
видов сюда более часто проникают фисташка и миндаль (Pistacia vera, Amygdalus bucharica).
Кустарники представлены такими видами, как Cotoneaster insignis, Lonicera korolkowii,
Otostegia fedtschenkoana, Cerasus verrucosa, Sageretia laetevirens. В полынных арчевниках
постоянно участвуют ксерофитные, реже ксеромезофитные травянистые виды: Artemisia
 ~ 179 ~
baldshuanica, Hordeum bulbosum, Elytrigia trichophora, Dactylis glomerata, Phlomis bucharica,
Inula macrophylla, Origanum tyttanthum. Иногда в состав арчевников, в основном на
территории горы Ходжамастон, проникает гармала (Peganum harmala). На нижних границах
распространения арчевников, на высотах 800–1000 м в сообществах участвуют эфемеры и
эфемероиды (Inula macrophylla, Hordeum bulbosum, Poa bulbosa, Carex pachystylis, Ferula
foetidissima, Leptorhabdos parviflora). Полынные арчевники в большинстве случаев
представлены эфемероидно-полынными сообществами (Artemisia kochiiformis, Carex
pachystylis, Poa bulbosа, Inula macrophylla, Phlomis bucharica, Potamogeton sedifolium,
Scaligeria hirtula) с гипсофитными кустарниками (Otostegia fedtschenkoana, Cerasus
verrucosa, Sageretia laetevirens), с примесью фисташки и миндаля (Pistacia vera, Acer regelii,
Amygdalus bucharica). Разнотравно-ячменные (Hordeum bulbosum, Carex pachystylis, Poa
bulbosa) и полынные арчевники представлены эфемероидными вариантами ассоциаций.
Довольно часто, на высотах 1200–1800 м над ур.м. в пределах Южного Памиро-Алая
(горы Актау, Рангон, Ходжамастон, Сарсарак и Ходжамумин) можно встретить разнотравно-
тимьянниковые арчевники (Ziziphora pamiroalaica, Origanum tyttanthum, Hypericum scabrum,
Artemisia baldshuanica, Hordeum bulbosum, Elytrigia trichophora, Dactylis glomerata, Inula
macrophylla) с фрагментами розы и жимолости (Rosa divina, Lonicera nummulariifolia).
Группа с таким набором доминирующих видов растений встречается у верхнего предела
распространения.
Необходимо отметить, что у гребня гор Аланаизирак и Газималик встречаются
небольшие фрагменты остепненных арчевников, в состав которых входят клен (Acer
pubescens) и груша (Pyrus korshinskia). В травяном ярусе доминирует овсянница (Festuca
valesiaca) и внедряются элементы низкотравных полусаванн – мятлико-осочников (Poa
bulbosa, Carex pachystylis). В то же время, основной травостой формируется из более
мезофильных видов: Poa nemoraliformis, Astragalus taschkendicus, A. babatagi, Onobrychis
schugnanica, Achantherum caragana.
18.1.3. Группа ассоциаций петрофитные арчевники (Juniperus seravschanica). Это
крайне разнообразная группа, сообщества которой приурочены к выходам коренных пород и
скалистым участкам на высотах 1500–2000 м над ур. м. Помимо арчи в сообществах
встречаются клен туркестанский и миндаль бухарский. Травянистые растения чаще
представлены видами крупных эфемероидов (Prangos pabularia, Hordeum bulbosum, Ferula
kuhistanica). Такие ассоциации широко распространены на скалистых участках по всему
ареалу арчи зеравшанской.
 ~ 180 ~

19. Флороценотип восточносредиземноморские листопадные

ксерофитные леса (Xerodrymionorientale mediterraneum) или шибляк. Вокруг
термина «шибляк» в ботанической литературе длительное время шло бурное обсуждение
между исследователями горных стран. Одни авторы (Овчинников, 1948, 1971; Сидоренко,
1953; Коровин, 1962; Запрягаева, 1964; Овчинников, Сидоренко, Калеткина, 1973), активно
внедряли термин «шибляк» в системы классификации растительности Средней Азии и
Кавказа, другие (Гроссгейм, 1948; Павлов, 1948; Рубцов, 1956; Выходцев, 1967; Быков, 1970,
Исмаилов, 1974, Атаханов, 1992) — исключали из терминологии термин «шибляк», вплоть
до его игнорирования. Некоторые исследователи Средней Азии, упоминая о «шибляке»,
используют его как синоним редколесий (Камелин, 1995; Акжигитова и др., 2003). Не
вдаваясь в подробное обсуждение роли и значения шибляковой растительности провинции,
истории его формирования и происхождения, мы, основываясь на анализе и выводах Р.В.
Камелина (1979, 1995), вслед за ним понимаем термин «шибляк» как группу листопадных
ксерофитных лесов, редколесий и кустарников или же как восточносредиземноморские
листопадные ксерофитные леса (Xreodrymionorentale mediterraneum), образующие широкий
естественный пояс на высотах 500–2000 м, состоящий из сообществ ксерофитной древесно-
кустарниковой растительности, занимающей по площади и доминантной роли в структуре
растительного покрова провинции господствующее положение. Основной период
образования и формирования «шибляка», как части Древне-средиземноморского
флороценотипа, сформировавшегося в неогене из комплекса «прошибляк», Р.В. Камелиным
для горной Средней Азии датируется в постплейстоценовый ксеротермический период.
Таким образом, многие формации типа шибляка, сохранившиеся в настоящее время в разных
районах исследуемой провинции, имеют автохтонное происхождение и являются
результатом естественных сукцессионных процессов на территории Южного Памиро-Алая.
Морфо-экологический тип «шибляк» здесь находится в полноценном естественном
состоянии, не считая некоторых антропогенных негативных проявлений. Сообщества
шибляка распространены в высотных поясах от низкогорно-холмистых (600–800 м) до
среднегорий (800–1800, 2000) м. В пределах этих высот, наряду с изменениями
климатических условий, происходят тополого-сукцессионные смены растительности. Здесь
основными формациями древесно-кустарниковой растительности являются фисташники,
миндальники, бодомчовники, регелекленовники, багрянники, боярышники, калофашники,
парнолистники, розарии, курчавники, эфедрарии с преобладанием в травяном покрове
разнотравных ячменников, полынников, ежосборников и даже инулевников.
 ~ 181 ~
Основные формации этого типа: клена (Acer regelii), боярышника (Crataegus pontica),
багрянника (Cercis griffithii), каркаса (Celtis caucasica), чилона (Zizyphus jujuba), фисташки
(Pistacia vera), парнолистника (Zigophyllum gontscharovii), миндаляя (Amygdalis bucharica),
бодомчи (Amygdalis spinosissima), виноградовника (Ampelopsis vitifolia), курчавки (Atraphaxis
pyrifolia) и граната (Punica granatum). Несмотря на сочетание различных тополого-
сукцессионных вариантов, в составе древесно-кустарниковой растительности преобладают
сообщества ксерофитных редколесий на уровне флороценотипов и подтипов (рисунок 46).
Эти формации в основном распространены в горах Каратав, Сарсарак, Джилантау, Каратау,
Ходжамумин, Газималик, Актау, Бабатаг.
В последние 25–30 лет сообщества этого типа растительности (около 32%) на
территории Памиро-Алая сильно нарушены антропогенными воздействиями, особенно
освоением территории и выпасом.

Рисунок 46 – Смешанные ксерофитные редколесья (Привахшский Каратау).

19.1. Формация клена Регеля (Acer regelii) является типичным представителем

лиственных ксерофитных редколесий, однако часто в состав кленовников проникают
мезофильные виды и на высотах от 800 до 2000 м над ур. м. образуются довольно
стабильные двухдоминантные сообщества. Обычно такие сообщества характерны для
бассейнов рек Шуробдарья, Яхсу, Сурхоб, Оби Ниоу, где клен регеля совместно с кленом
туркестанским образуют двухдоминантные сообщества в сочетании с мезофильными
травянистыми растениями. Несмотря на эти особенности, регелекленовники остаются
"верными" своему экологическому оптимуму, т.е. больше всего их сообщества тяготеют к
ксеропетрофитным условиям, что хорошо прослеживается в горах Ходжамумина, в системе
конгломератовых полуобнаженых гор Кушваристана, пестроцветов Газималика и выходов
коренных пород хребта Сарсарак. Выходы красноцветных коренных пород в пределах 1500–
1800 м для регелекленовников в Придарвазье и в Центральной части Южного Таджикистана
являются весьма оптимальным условием сохранения биоразнообразия кленовников и их
 ~ 182 ~
основных компонентов (миндаль бухарский и фисташка). В этих условиях сам клен регеля
является компонентом фисташников, калофашников и даже арчевников (на юге
Таджикистана на самой нижней границе распространения арчевников).
Сообщества регелеклиновников (Acer regelii) в границах района исследования
произрастают на сероземных и частично на коричневых почвах. Они распространены в поясе
шибляка на высотах 1000–2000 м. Основными сопутствующими растениями кленовников
являются многолетние мезоксерофитные травянистые растения, среди которых наиболее
характерны юган, ферула, ячмень, бородач, эремурусы, рябчик, тюльпаны, разные виды лука,
ежа сборная, пырей, эгилопс, полынь и многие другие.
19.1.1. Группа ассоциаций олуговелые регелекленовники (Acer regelii, Dactylis
glomerata, Aegopodium tadshikorum, Polygonum coriarium). Сообщества этой группы занимают
верхние границы распространения регелекленовников на высоте 1600–2000 м над ур. м. Они
приурочены к северным склонам. В составе сообществ этой группы участвуют древесно-
кустарниковые растения (Juniperus seravschanica, Amygdalus bucharica, Prunus sogdiana,
Crataegus turkestanica, Amygdalus bucharica, Calophaca grandiflora, Crataegus pontica, Juglans
regia, Elaeagnus angustifolia, Rhus coriaria, Rosa divina) и мезоксерофитные травянистые
растения. В структуре ксерофитных редколесий ежовые регелекленовники являются
мезофитной группой и относятся к типичным тополого-сукцессионным вариантам (рисунок
47).

Рисунок 47 – Ежовые регелекленовники (бассейн реки Шуробдарья, 1300 м).

Ежовые регелекленовники в пределах своего ареала образуют различные тополого-

сукцессионные варианты (типичные, олуговелые, саванноидные, тимьянниковые и
опустыненные). Ежовые регелекленовники встречаются в сочетании со злаково-
тимьянниковыми боярышниками (Origanum tyttanthum, Artemisia baldshuanica, Botriochloa
 ~ 183 ~
ischaemum, Ferula tadshikorum, Hordeum bulbosum), с фрагментами эфемеровых
калофашников (Avena trichophylla), неморальными орешниками (Aegopodium tadshikorum,
Poa nemoralis), тимьянниковыми пырейниками и розариями (Elytrigia trichophora, Psoralea
drupacea, Ziziphora pamiroalaica, Incarvillea olgae, Hypericum scabrum) с участием клена (Acer
turkestanicum), местами с участием полынных фисташников и миндаля (Artemisia
baldshuanica).
19.1.2. Группа ассоциаций крупнозлаково-саванноидные регелекленовники (Acer
regelii, Prangos pabularia, Inula macrophylla). В отличие от группы олуговелых
регелекленовников, крупнозлаковые кленовники более широко распростронены во всех
поясах. Ячмени (Hordeum bulbosum, H. spontaneum) встречаются в составе всех ассоциаций
кленовников, в роли содоминантов они выступают на сероземных почвах в более
засушливых условиях. Основными сукцессионными вариантами ячменных
регелекленовников являются солодково-бородачовые с багрянниками и калофашниками
(Calophaca grandiflora, Cercis griffithii, Botriochloa ischaemum, Clycyrrhiza glabra),
бородачово-фисташниковые (Pistacia vera, Botriochloa ischaemum) в сочетании с ежово-
камолово-югановыми розариями (Rosa ecae, Prangos pabularia, Ferula tadshikorum, Dactylis
glomerata), на конусах выноса c участием граната, хурмы, инжира (Crataegus pontica, Ulmus
pinnato-ramosa, Punica granatum, Diospyros lotus, Ficus carica, Amygdalus bucharica, Cercis
griffithii); мятликово-осочковые (Саrех pachystylis, Poa bulbosa) в сочетании с розариями
(Rosa divina) и солодковниками (Glycyrrhiza glabra) с фрагментами виноградовников
(Ampelopsis vitifolia) и термопсисово-васильковыми бородачовниками (Botriochloa
ischaemum, Thermopsis dolichocarpa, Centaurea squarrosa), душицей (Origanum tyttanthum) с
бородачовыми фисташниками (Pistacia vera, Botriochloa ischaemum), ежово-камолово-
югановыми розариями (Rosa ecae, Prangos pabularia, Ferula tadshikorum, Dactylis glomerata);
фисташниками (Pistacia vera) с фрагментами разнотравно-кузиниевых караганников
(Caragana turkestanica, Cousinia umbrosa) с участием боярышника, жимолости и тополя
(Crataegus pontica, Lonicera nummulariifolia, Populus alba); розарийно-разнотравными
кленовниками (Acer regelii, Rosa divina, Inula macrophylla, Vicia tenuifolia, Hypericum
perforatum, Origanum tyttanthum) c участием алычи и карагача (Prunus sogdiana, Ulmus
pinnato-ramosa), розариев (Rosa kokanica) и единичной фисташкой (Pistacia vera).
Эта группа ассоциаций составляет незначительную часть формации, сообщества этой
группы относятся к более деградированным ксерофитно-лесным. Бородачовые кленовники
занимают нижние границы распространения регелекленовников. В состав бородачовых
регелекленовников входят эфемеры и эфемероиды. В древесном ярусе, наряду с кленом,
нередко встречаются боярышник, миндаль, калофака, виды роз (Amygdalus bucharica,
 ~ 184 ~
Crataegus pontica, Calophaca grandiflora, Rosa divina). Основными сопутствующими
сукцессионными вариантами бородачовых регелекленовников являются эфемеровые
калофашники (Calophaca grandiflora, Avena trichophylla, Anisantha tectorum) с участием
миндаля и боярышника (Amygdalus bucharica, Crataegus pontica), разнозлаково-
эфемероидные розарии с калофашниками (Calophaca grandiflora, Rosa divina, Dactylis
glomerata, Prangos pabularia, Hordeum bulbosum, Avena trichophylla, Anisantha tectorum).
19.1.3. Крупнотравно-саванноидные регелекленовники (Acer regelii, Inula
macrophylla, Prangos pabularia, Hordeum bulbosum). Как и крупнозлаковые
регелекленовники, фитоценозы этой группы занимают небольшие территории в южной части
Центрального Памиро-Алая. Они наиболее характерны для гор Газималик, Сарсарак,
Ходжамумин. Их сообщества формируются в основном из крупных злаков с примесью
камола (Hordeum bulbosum, Elytrigia trichophora, Dactylis glomerata, Ferula gigantea), нижний
ярус состоит из эфемеров и эфемероидов (Carex pachystylis, Anisantha tectorum, Poa bulbosa).
Местами в составе редкостойных кленовников на более сухих южных склонах на высотах
1200–1500 м в эфемероидные кленовники активно внедряется полынь (Artemisia
baldshuanica), на более влажных северных склонах – ежа и пырей (Elytrigia trichophora,
Dactylis glomerata), также участвуют клен туркестанский, боярышник и алыча (Acer
turkestanicum, Juniperus seravschanica, Crataegus pontica, Prunus sogdiana) в сочетании с
ксерофитными кустарниками (Rosa ecae, Lonicera korolkowii, Berberis heterobotrys), каркасом
(Crataegus pontica, Celtis caucasica). К ним примешиваются фрагменты фисташников
(Pistacia vera) с участием боярышника, миндаля, багрянника, розы (Rosa divina, Crataegus
turkestanica, Amygdalus bucharica, Cercis griffithii), мятликово-осочковых сообществ (Carex
pachystylis, Poa bulbosa). Небольшие фрагменты кленовников в сочетании с ксерофитными
кустарниками (Cercis griffithii, Rosa ecae, Berberis heterobotrys, Lonicera korolkowii, Colutea
persica, Cerasus verrucosa) и полынные (Artemisia baldshuanica) с участием каркаса,
боярышника (Celtis caucasica, Crataegus pontica) занимают старые залежные земли в
сочетании с ежово-ячменными фисташниками (Pistacia vera, Hordeum bulbosum, Dactylis
glomerata). Преобладающими в этой группе являются растительные ассоциации,
приведенные в Приложении 3.
Юган – основной спутник регелекленовников. Для провинции характерны сообщества с
участием югана во всех растительных поясах, начиная с высот 800–1000 м над ур. м. до
границы субальпийских лугов. На этих высотах юган «сопровождает» ведущие
флороценотипы в виде содоминанта или кондоминанта. При этом в большинстве случаев на
послелесных участках юган выступают как основной доминант в составе саванноидов. Такая
особенность юганников участвовать в составе различных типов растительности вызывает
 ~ 185 ~
небольшое сомнение о высокой таксономической самостоятельности юганников в типе
полусаванн. Аргумент в пользу этого вывода – мнение П.Н. Овчинникова (1973), о том, что в
недавнем прошлом в Таджикистане лесопокрытые площади были значительно (по крайней
мере, на 50%) больше, нежели в настоящее время. Подтверждением этого мнения являются
повсеместно встречающиеся в составе юганников индикаторы лесов, особенно
регелекленовников и арчевников. В составе регелекленовников выделяются группы
ассоциаций югановых кленовников, ячменных кленовников, ежовых кленовников,
бородачовых кленовников, камоловых кленовников.
Югановые регелекленовники (Acer regelii) являются промежуточной группой между
мезофитными лесами и ксерофитными редколесьями (шибляк). В составе этой группы
встречаются мезофильные травянистые растения (Dactylis glomerata, Prangos pabularia, Vicia
tenuifolia, Poa nemoralis, Epipactis royleana, Hedisarum denticulatum, Aegopodium tadshikorum,
Galium pamiroalaica), широко распространенные в основном на хребте Сарсарак, в районе
заповедника «Даштиджум» и на хребте Актау. На хребтах Сарсарак и Актау юган
представлен видом Prangos bucharica. Регелекленовники с юганом кормовым (Prangos
pabularia) характерны для хребта Хазрати Шох.
Обычно югановые регелекленовники в пределах своего ареала часто сочетаются с
ячменно-ежовыми боярышниками (Crataegus pontica, Dactylis glomerata, Hordeum bulbosum),
каркасом и миндалем (Celtis caucasica, Amygdalus bucharica), камолово-бородачовыми
боярышниками (Crataegus pontica, Botriochloa ischaemum, Ferula kuhistanica), мунчовыми
розариями (Rosa divina, Vicia tenuifolia), фрагментами неморальных тополевников (Populus
alba, Poa nemoralis, Epipactis royleana), единичной арчей (Juniperus seravschanica),
фрагментами розариев (Rosa divina) и единичным орехом (Juglans regia), калофашниками
(Calophaca grandiflora) с участием (Acer turkestanicum, Cotoneaster hissaricus) разнотравных
караганников (Caragana turkestanica, Hypericum perforatum, Hieracium villosum, Origanum
tyttanthum), арчи и мaxaлебки (Juniperus seravschanica, Padellus mahaleb), apчевниками
(Juniperus seravschanica), мезофитными кустарниками (Rosa divina, Lonicera nummulariifolia,
Exochorda albertii).
Югановые регелекленовники занимают обширные территории в диапазоне высот 1000–
2600 м. Здесь встречаются различные тополого-сукцессионные варианты: более ксерофитные
полынные (Artemisia baldschuanica) с боярышником (Crataegus pontica), разнотравными
розариями (Rosa ecae, Origanum tyttanthum, Hypericum perforatum, Thalictrum sultanabadense,
Heteropappus canescens, Galium pamiroalaica), с участием единичной арчи (Juniperus
seravschanica), бородачовых мастаковников (Thermopsis dolichocarpa, Botriochloa
ischaemum), миндаля, фисташки и багрянника (Amygdalus bucharica, Pistacia vera, Cercis
 ~ 186 ~
griffithii), боярышника с фрагментами розариев, сумашников и калофаки (Crataegus pontica,
Rosa divina, Rhus coriaria, Calophaca grandiflora), фисташки, хурмы, граната (Pistacia vera,
Diospyros lotus, Punica granatum) с фрагментами виноградовников (Ampelopsis vitifolia),
мятликово-осочково-ячменными миндальниками (Amygdalus bucharica, Hordeum bulbosum,
Carex pachystylis, Poa bulbosa), багрянниками (Rosa divina, Cercis griffithii), разнотравно-
кустарниковыми кленовниками (Acer turkestanicum, A. regelii, Rosa divina, Berberis
heterobotrys, Rosa canina, Hypericum perforatum, Inula macrophylla, Origanum tyttanthum).
19.2. Формация боярышника (Crataegus pontica). Боярышниковые, смешанные
багрянниково-боярышниковые и багрянниковые редколесья в настоящее время сохранились
в междуречьях Сурхоба, Яхсу и Вахша, в районе горы Ходжамумин, кишлака Баг, в северной
и северо-восточной частях района. Границу их распространения можно провести по линии
пос. Оби-Гарм, ущельям Шикельдара, Султанмазар, Иокундж и Даштиджум. Почти
повсеместно они имеют вторичное происхождение, особенно на равнинах, поскольку
площади последних длительное время использовались под посевы, а позже и до настоящего
времени – как залежные выпасы и сенокосы, что способствовало вторичному развитию этих
видов. В составе формации выделяются васильково-ячменово-ежовые боярышниковники,
разнотравно-аджиреково-бородачовые боярышниковники, эфемероидно-солодковые
боярышниковники и эфемероидные боярышниковники (Приложение 3). По нашему мнению,
сообщества боярышника являются вторичными на бывших посевных землях. Возраст
восстановления этих сообществ на исследуемой территории составляет от 30 до 100–120 лет.
19.2.1. Группа ассоциаций олуговелые боярышниковники (Crataegus pontica,
Dactylis glomerata, Hordeum bulbosum). Сообщества этой группы широко распространены в
северной, северо-западной и северо-восточной частях исследованной территории, в пределах
высот от 800 до 1800 м. Ежовые боярышники очень редко переходят северные границы
Южно-Памиро-Алайского округа. Они составляют сплошную границу между Вахшским,
Гиссарским и Сарихосорским экологическими округами. Бородачовые боярышники
чередуются с ячменными, солодковыми, киячниковыми, тимьянниковыми, эфемероидными
растительными сообществами. По происхождению они являются производными от
низкотравно-саванноидных сообществ. Олуговелые боярышники встречаются в сочетаниях с
ячменно-юганово-ежовыми розариями, с разнотравными калофашниками (Calophaca
grandiflora, Rosa divina, Dactylis glomerata, Prangos pabularia, Hordeum bulbosum).
19.2.2. Группа ассоциаций крупнозлаково-саванноидные боярышниковники
(Crataegus pontica, Botriochloa ischaemum).
Сообщества этой группы яляются наиболее устойчивыми, они прошли полный цикл
формирования боярышников от стадии эфемерово-эфемероидных до разнотравно-
 ~ 187 ~
разнокустарниковых, с полнотою 0,5–0,6. Средний возраст боярышника составляет не менее
40–60 лет. Это означает, что этап формирования ячменных боярышников составляет не
менее 50 лет. Ячменные боярышники распространены по всей холмистой территории
низкогорий Центрального Памиро-Алая. В пределах этой группы формируются разные
сукцессионные варианты ячменных боярышников. В частности, фрагменты виноградников
(Ampelopsis vitifolia) сочетаются с разнотравными розариями (Rosa divina, Origanum
tyttanthum, Centaurea squarrosa) и солодковниками (Glycyrrhiza glabra), с участием ореха и
клена (Juglans regia, Acer turkestanicum) и др.
19.2.3. Группа ассоциаций крупнотравно-саванноидные боярышниковники
(Crataegus pontica, Prangos pabularia). Эта группа является переходной сукцессионной
стадией от боярышников к регелекленовникам. Обычно в пограничных зонах на высотах
1600–1800 м над ур. м., в относительно влажных районах в состав боярышников активно
внедряются ксеромезофильные виды растений, а затем и клен Регеля. Обычно сообщества
высокополнотны (0,6–0,7) и характеризуются богатым флористическим составом. В составе
фитоценозов этой группы встречается большое число древесных и кустарниковых видов, а
также полукустарники и полукустарнички (Artemisia baldshuanica, Ziziphora pamiroalaica,
Origanum tyttanthum). Данная группа представлена в районе исследования небольшим числом
ассоциаций (Приложение 3).
19.2.4. Группа ассоциаций опустыненные боярышниковники (Crataegus pontica,
Artemisia baldshuanica) характерна для центральной части провинции, гор Сарсарак,
Тераклитау, Чолтау, Каратау, Джилантау, где из-за сильной пастбищной нагрузки
происходит деградация более высокоурожайных травянистых растений, и выживают более
приспособленные виды, в основном полукустарники, полукустарнички и однолетние
травянистые растения-эфемеры. Сообществам этой группы сопутствуют фрагменты розариев
(Rosa divina) в сочетании со злаковыми багрянниками (Cercis griffithii, Avena trichophylla,
Aegilops triuncialis), с участием миндаля и клена (Amygdalus bucharica, Acer regelii).
19.2.5. Группа ассоциаций эфемеретумовые боярышниковники (Crataegus pontica,
Carex pachystylis, Poa bulbosa). Сообщества этой группа являются производными типичных
боярышниковых сообществ, которые сохранились лишь небольшими фрагментами на
крутых южных склонах на высотах 800–1200 м над ур. м. В результате антропогенных
воздействий эти фитоценозы потеряли значительную часть видов растений из своего состава,
местами сохранились лишь небольшие фрагменты фисташки и миндаля (Pistacia vera,
Amygdalus bucharica), однолетних солянок, камола (Salsola turkestanica, Ferula gigantea). К
ним примешиваются бородач (Botriochloa ischaemum), виноградовник и алыча (Ampelopsis
vitifolia, Prunus sogdiana).
 ~ 188 ~
Эта группа представлена небольшим числом ассоциаций (приложение 3). Нередко
боярышники образуют довольно стабильные сообщества с солодкой. Они представлены в
основном редкостойными боярышниками, в составе которых встречается большое
количество крупных злаков, крупных трав и розы. В связи с тем, что значительные
территории, занимаемые сообществами этой группы, находятся на пологих участках и часто
используются под богарное земледелие, постоянно формируются новые, более молодые
низкополнотные (0,3–0,4) заросли боярышника.
19.3. Формация чилона (Zizyphus jujuba). Наиболее крупные заросли чилона
встречаются за пределами Средней Азии: на Кавказе и в Афганистане. В горах Средней
Азии, в частности на Памиро-Алае, чилонники встречаются разобщенными массивами на
южном склоне Гиссарского хребта, в бассейнах рек Варзоб, Ханака и Тупаланг, на южном
склоне Каратегинского хребта, в бассейне реки Кафирниган, на хребтах Рангонтау и
Сарсарак и на Дарвазском хребте с его юго-западными отрогами. В пределах этих районов
чилонники встречаются на высотах 700–1600 (1800) м. В соседних районах Афганистана
чилон поднимается до высоты 2000 м (Вавилов, 1926). Чилонники – одна из типичных
формаций шибляка. На территории Памиро-Алая почти всегда встречаются сообщества
чилона без заметной примеси других деревьев. Верхний ярус травяного покрова обычно
слагает юган (Prangos pabularia) и его спутники – Hordeum bulbosum, Elytrigia repens,
Eremurus olgae, E. comosus, Eremostachys hissarica, Scaligeria allioides, Haplophyllum popovii,
Allium griffithianum, Origanum tyttanthum, Convolvulus subhirsutus, Centaurea squarrosa.
Большой список эфемеров, сопутствующих чилону, приведен в предшествующих работах
(Запрягаева, 1964, 1976); там же представлена и сезонная ритмика развития растительного
покрова чилонников. Наиболее часто встречаются ячменно-разнотравно-югановые
чилонники (Zyzyphus jujuba, Prangos pabularia, Hordeum bulbosum, Eremostachys hissarica).
19.3.1. Группа ассоциаций саванноидные чилонники (Hordeum bulbosum, Prangos
pabularia, Eremostachys hissarica). Сообщества этой группы занимают каменистые участки
склонов в центральной части района исследования.
19.4. Формация каркаса (Celtis caucasica). Сообщества этой формации широко
распространены в поясе ксерофитных редколесий (шибляка) на всей территории южного
Памиро-Алая, иногда каркас встречается в составе мезофитных лесов (чернолесья). Следует
отметить, что каркас также активно внедряется в состав орешников и кленовников. Иногда
вместе с орешником и платаном образует достаточно высокополнотные неморальные
сообщества с многоярусной структурой. В таких сообществах участвуют кустарники
(Caragana turkestanicus, Exochorda albertii, Rosa divina), нередко проникают неморальные
 ~ 189 ~
травянистые растения (Poa nemoralis, Impatiens parviflora, Aegopodium tadshikorum).
Каркасники представлены одной группой ассоциаций.
19.4.1. Группа ассоциаций саванноидные каркасники (Celtis caucasica, Hordeum
bulbosum, Inula grandis, Elytrigia trichophora, Hypericum perforatum). Содоминантами в
сообществах каркасников являются саванноидные травянистые растения (Prangos pabularia,
Ferula sp. div., Hordeum bulbosum, Inula grandis, Elytrigia trichophora, Hypericum perforatum).
Наиболее широко распространенной ассоциаций каркасников является разнотравно-
ячменные каркасники (Celtis caucasica, Hordeum bulbosum, Inula grandis, Elytrigia trichophora,
Hypericum perforatum).
19.5. Формация багрянника (Cercis griffithii). Сообщества багрянника широко
распространены на исследованной территории. Багрянник образует сообщества на
каменистых крутых склонах и на конусах выноса временных водотоков. Багрянники
сохранились на склонах гор Актау, Сарсарак, Каратав и горы Аланаизирак. В районе
заповедника «Даштиджум» багрянник формирует чистые багрянниковые сообщества.
Характерной особенностью багрянников является их устойчивость к рубкам и другим
антропогенным воздействиям. Основным сукцессионным вариантом этой формации
являются солодково-эфемероидные боярышники (Crataegus pontica, Hordeum bulbosum,
Phlomis fruticetorum, Carex pachystylis, Poa bulbosa, Eremurus stenophyllus) с участием каркаса
(Celtis caucasica), фрагментов янтачников и единичным миндалем (Alhagi canescens,
Amygdalus bucharica). В этих сообществах также участвуют фисташка и миндаль (Pistacia
vera, Amygdalus bucharica), однолетние солянки, камол, виноградовник (Ampelopsis vitifolia,
Salsola turkestanica, Ferula gigantea). Формация багрянника (рисунок 48) включает в свой
состав разные варианты.

Рисунок 48 – Ксерофитные леса южного склона Каратегинского хребта.

 ~ 190 ~
19.5.1. Группа ассоциаций олуговелые багрянники (Cercis griffithii, Dactylis
glomerata). В состав багрянниковых сообществ иногда входят орех и неморальные
травянистые виды (Juglans regia, Aegopodium tadshikorum, Poa nemoralis), сумах, юган, лох,
арча (Juniperus seravschanica, Elaeagnus angustifolia, Rhus coriaria, Prangos pabularia). Такие
сообщества высокополнотны и имеют черты полноценных лесных сообществ. В отдельных
случаях, на более деградированных склонах, багрянники, занимая свои типичные
экологические ниши, образуют душицево-розарийно-багрянниковые сообщества (Rosa
divina, Origanum tyttanthum), местами с фрагментами бородачовых термопсисников
(Thermopsis dolichocarpa, Botriochloa ischaemum).
19.5.2. Группа ассоциаций крупнотравно-саванноидные багрянники (Cercis
griffithii, Inula macrophylla, Hordeum bulbosum).
В сообществах этой группы помимо багрянника часто встречаются фисташка, клен,
боярышник (Pistacia vera, Crataegus pontica, Acer regelii). Травянистые растения
представлены эфемероидами (Hordeum bulbosum, Centaurea squarrosa, Eremurus stenophyllus,
Carex pachystylis, Poa bulbosa, Crambe kotschyana, Inula macrophylla) и однолетними злаками
(Taeniatherum crinitum, Bromus sterilis, Aegilops triuncialis, Anisantha tectorum) (рисунок 49).

Рисунок 49 – Смешанные ксерофитные леса характерны для хребта Сарсарак

(дорога на перевал Шар-Шар).

19.6. Формация калофаки (Calophaca grandiflora). Калофашники среди лесной

растительности района занимают значительные площади, что же касается калофаки
шелковистой, то она за пределы Газималикского хребта не выходит, т.е. является
узкоэндемичным видом южной части Южного Таджикистана. Сообщества Calophaca
grandiflora обычно занимают крутые, труднодоступные склоны, поэтому их фитоценозы
более сомкнутые по сравнению с другими ксерофитными редколесьями, и их состав почти не
нарушен. В состав калофашников часто проникают клен регеля, экзохорда альберта, карагана
 ~ 191 ~
туркестанская, багрянник гриффита, сумах дубильный, иногда фисташка, миндаль бухарский
и др. Основные заросли калофаки крупноцветковой представлены в бассейнах рек Яхсу,
Шуробдарья, Оби Ниоу. Небольшие её массивы встречаются по боковым ущельям в
бассейне реки Вахш до уровня пос. Нурабад. Обычно высокополнотные сообщества
калофашников выражены на высотах 1000–1600 м, а выше они встречаются редко.
Сообщества калофашников почти всегда образуют непроходимые заросли, особенно на
северной границе Вахшского округа. Большие площади калофашников находятся за
пределами Вахшского округа в бассейнах рек Яхсу и в бассейне сарихосорской реки Сурхоб.
Фрагменты и одиночные кусты калофаки встречаются в бассейне р. Оби Ниоу и на
территории заповедника «Даштиджум». Несмотря на то, что калофашники занимают
сходные местообтания и произрастают рядом с кленовниками, экзохордниками, даже
арчевниками, но ни с одним из этих ценозообразователей они не образуют сообщества; лишь
отдельные экземпляры арчи зеравшанской, клена, иногда фисташки и багрянника
встречаются в составе редкостойных калофашников. В составе калофашников выделяются
группы ассоциаций с бородачом, ячменем, васильком, юганом и зирой. В пределах
Вахшского округа в состав калофашников проникают как мезофильные, так и ксерофильные
кустарники. В пределах Вахшского округа отмечены бородочовые, крупнотравные,
эфемероидные, крупнозлаковые калофашники. Травянистые растения в составе
калофашников: эфемеры и эфемероиды (юган, ячмень луковичный, девясил, бородач, овсюг,
костры, мятлики, осока и др.). Иногда в составе калофашников (высокополнотных)
встречаются неморальные виды: мятлик, недотрога, кузинии и др.
19.6.1. Группа ассоциаций крупнотравно-саванноидные калофашники (Calofaca
grandiflora, Prangos pabularia, Elytrigia trichophora). Сообщества данной группы ассоциация
мало чем отличаются от эфемероидных калофашников. Однако в составе фитоценозов этой
группы преобладают крупнотравные растения (Prangos pabularia, Inula macrophylla,
Dictamnus tadshikorum, Eremostachys lehmanniana, Erigeron canadensis) и участвуют
древесные и кустарникове виды (Juniperus seravschanica, Acer regelii, Crataegus pontica,
Amygdalus bucharica, Pistacia vera, Cercis griffithii, Rosa divina, Berberis itegerrima, Aflatunia
ulmifolia, Cotoneaster hissaricus, Lonicera nummulariifolia, Celtis caucasica). Данная группа
ассоциаций отмечена на высотах от 1200 до 1800 м. Основные ассоциации этой группы
приводятся в приложении 3.
19.6.2. Группа ассоциаций крупнозлаково-саванноидные калофашники (Calofaca
grandiflora, Hordeum bulbosum, Botriochloa ischaemum). Калофака наиболее характерна для
бассейна реки Оби Ниоу, акватории заповедника «Даштиджум». Сообщества этой группы
характеризуются более сложной структурой, например, бородачово-эфемероидные
 ~ 192 ~
калофашники (рисунок 50), в состав которых входят многие виды многолетних травянистых
растений и кустарников. Бородачовые калофашники, занимая мелкоземистые участки
склонов, создают условия для проникновения относительно хрупких, легко уязвимых
растений, таких как буниум персидский, островския величественная, арум королькова и
некоторые виды тюльпанов. Часто в состав сообществ этой группы входят арча, фисташка
(Juniperus seravschanica, Pistacia vera), экзохорда, эфемеры и эфемероиды (Exochorda albertii,
Hordeum bulbosum, Carex pachystylis), миндаль, клен, боярышник (Amygdalus bucharica, Acer
regelii, Crataegus pontica). Ассоциации этой группы составляют незначительную часть
калофашниковых фитоценозов, они представлены в приложении 3. Они распространены в
восточной и центральной части провинции в районе заповедника и заказника «Даштиджум»
и в низовьях рек Бальджуанского Сурхоба и Яхсу, на высотах 1200–1800 м.

Рисунок 50 – Разнотравные калофашники (бассейн реки Яхсу, 1600 м).

19.7. Формация фисташки (Pistacia vera). Фисташники по сравнению с кленовниками,

калофашниками и миндальниками занимают более низкие гипсометрические уровни (800–
1800м) и распространены значительно шире. Большие площади фисташниковых редколесий
встречаются в верхней части хребтов Южного Таджикистана. Местами, на хребтах Каратау,
Газималик и Актау в составе фишников участвуют клен, миндаль, жимолость, а также
мелкие ксерофитные кустарники. На каменистах участках в состав фисташников активно
проникают виды ферулы (Ferula jaeschkeana). Почти повсеместно в фисташниках участвуют
полыни кохиевидная и бальджуанская, а также мятлик и осочка. В районе горы
Ходжамумин, наряду с полынью в составе фисташников часто встречается фломис.
В бассейне реки Вахш, на уровне населенных пунктов Яван и Нурек, в северной части
горы Джилантау, пос. Саричашма и, в целом, на территории Даштиджумского заповедника
фисташники по структуре становятся более мезофильными, и в их составе, помимо полыни,
участвуют ячмень луковичный, юган, иногда ежа сборная и вика. В районе Кушваристана и
 ~ 193 ~
выше, до кишлака Даштиджум, в бассейне реки Яхсу до кишлака Дегрез, в составе
фисташников встречаются клен регеля, ясень кривоплодный, калофака, багрянник и др. В
районе Сарихосора, как и в долине реки Оби Мазар (Ховалинг), фисташка встречается
единичными экземплярами. Единично фисташка отмечается и в бассейне реки Шуробдарья в
районе кишлака Садахо, который, по-видимому, является одним из пунктов верхней границы
распространения фисташки в районе Придарвазья. Во внутреннем Дарвазе фисташка
проникает почти до Ванча.
Основными группами ассоциаций являются мятликово-осочковые, мятликово-
осочково-полынные, эфемерово-эфемероидные, ячменные, девясиловые, югановые,
камоловые фисташники. Благодаря широкому распространению фисташников, они
формируют многочисленные тополого-сукцессионные варианты, группы ассоциаций и
ассоциации.
19.7.1. Группа ассоциаций крупнотравно-саванноидные фисташники (Pistacia vera,
Prangos pabularia, Crambe kotschyana) Сообщества этой группы встречаются крайне редко, в
основном в районе заповедника и заказника «Даштиджум» и на горе Сарсарак, на высотах
800–1400 м. Обычно в их состав входит клен регеля и иногда ясень кривоплодный. По всей
вероятности, фитоценозы этой группы, занимая верхний предел распространения
фисташников, находятся в стадии перехода к кленовым сообществам. В составе этой группы
довольно часто встречаются бородачовые (Botriochloa ischaemum) фисташники с единичным
миндалем, калофакой и кленом (Amygdalus bucharica, Calophaca grandiflora, Acer regelii).
Эта группа по составу и структуре ближе к типичным фисташникам, их сообщества
занимают более влажные территории гор Сарсарака, реже Газималика, Ходжамастона и
территории заповедника «Даштиджум». Местами, в горах Ходжамастон, в их состав
проникает парнолистник Гончарова. Из кустарников постоянными спутниками этих
фисташников являются бодомча и багрянник (Amygdalus spinosissima, Zygophyllum
gontscharovii), местами на прогалинах активно внедряются роза (Rosa divina) ревень (Rheum
maximowiczii), полынь и разнотравье (Artemisia kochiiformis, Phlomis bucharica, Cousinia
polycephala, Bromus oxyodon, Hordeum leporinum). Наиболее устойчивыми ассоциациями этой
группы являются мятликово-осочково-камоловые фисташники (Ferula foetidissima, Carex
pachystyiis, Poa bulbosa) и мятликово-осочково-крупнотравные фисташники (Inula
macrophylla, Crambe kotschyana, Poa bulbosa, Carex pachystylis) (приложение 3).
19.7.2. Группа ассоциаций крупнозлаково-саванноидные фисташники (Pistacia
vera, Hordeum bulbosum). Данная группа является промежуточным сукцессионным звеном
между разнотравно-эфемероидными регелекленовниками и фисташниками. Фитоценозы
ячменных фисташников широко распространены в центральной части провинции на хребтах
 ~ 194 ~
Газималик, Сарсарак, Джилантау, Каратау и в южной части Дарвазского хребта (охватывает
значительную часть заповедника и заказника «Даштиджум»). Нередко в ячменных
фисташниках участвуют миндаль бухарский, клен регеля, калофака крупноцветковая, боярка
понтийская и многие мезоксерофитные кустарники. По составу и структуре эта группа
ассоциаций весьма разнообразна. Эфемеровые калофашники (Calophaca grandiflora, Avena
trichophylla, Taeniatherum crinitum) с участием клена, боярышника (Acer regelii, Crataegus
pontica) и фрагментами разнотравных розариев (Rosa divina, Vicia tenuifolia, Hypericum
scabrum, Origanum tyttanthum) иногда, на более высоких гипсометрических уровнях,
встречаются в сочетании с васильково-тимьянниковыми пырейниками (Elytrigia trichophora,
Origanum tyttanthum, Psoralea drupacea, Hypericum perforatum, Centaurea squarrosa,
Astragalus eximius) с участием единичной боярки и клена (Crataegus turkestanica, Acer regelii).
В состав сообществ этой группы нередко входят роза Овчинникова и фломис (Rosa
ovczinnikovii, Phlomis bucharica).
19.7.3. Группа ассоциаций эфемеретумовые фисташники (Pistacia vera, Carex
pachystylis, Poa bulbosa). Сообщества этой группы ассоциаций по сравнению с другими
группами менее разнообразны и занимают в основном выходы известняковых пород в
низкогорьях. В большинстве случаев фитоценозы этой группы сильно деградированы и им
сопутствуют небольшие фрагменты парнолистника, бодомчи, виноградовника, иногда
миндаля и клена (Zygophyllum gontscharovii, Amygdalus bucharica, A. spinosissima, Ampelopsis
vitifolia). Основные ассоциации этой группы приводятся в приложении 3.
19.7.4. Группа ассоциаций опустынненые фисташники (Pistacia vera, Artemisia
baldshuanica). Сообщества этой группы ассоциаций — типичные представители формации
фисташников, они распространены по всему ареалу фисташки на территории Памиро-Алая и
горной Средней Азии. Несколько видов полыни (Artemisia baldshuanica, A. kochiiformis, A.
ferganensis, A. scoparia, очень редко A. persica) постоянно присутствуют в фисташниках. В
составе полынных фисташников почти всегда встречаются миндаль бухарский, каркас
кавказский, багрянник гриффита, виды иргая, жимолости, парнолистника, гончаровки и виды
ксерофитных роз. Основой состава травяного покрова фисташников яляются крупнотравные
и крупнозлаковые эфемероиды. В нижнем приземистом ярусе фисташников хорошо
выражены мятлик и осочка. В более влажные годы весенний аспект травяного покрова
фисташников составляют малькольмия и однолетние астрагалы и анемона. Нередко в составе
полынных фисташников встречается фломис бухарский и качим (Crambe cochianum, Phlomis
bucharica), с участием миндаля и клена (Amygdalus bucharica, Acer regelii), иногда груши,
арчи, калофаки, багрянника и боярышника (Acer regelii, Pyrus bucharica, Cercis griffithii,
Crataegus pontica, Juniperus seravschanica), роза (Rosa ecae).
 ~ 195 ~
Несколько видов роз (Rosa divina, R. maracandica, R. ecae, R. kokanica), в зависимости
от местоположения фисташников, участвуют в составе фисташников, особенно на высотах
1000–1500 м над ур. м. На нижних границах распространения фисташников, где травяной
покров сильно деградирован, в весеннем аспекте этой группы ассоциаций активно
развиваются эфемеры (Scaligeria hirtula, Cousinia polycephala, Anisantha tectorum) и
гипсофитные кустарники (Amygdalus spinosissima, Atraphaxis pyrifolia, Zygophyllum
gontscharovii, Cerasus verrucosa, Sageretia laetevirens).
19.7.5. Группа ассоциаций тимьянниковые фисташники (Pistacia vera, Ziziphora
pamiroalaica, Psoralea drupacea). Данная группа относится к типичным фисташникам,
которые имеют широкое распространение по всей центральной части округа. Фитоценозы
этой группы устойчиво сохраняют свой флористический состав в пределах всего ареала. В
составе этих фисташников в заповеднике «Даштиджум» принимают участие ясень
кривоплодный, миндаль бухарский и иногда клен Регеля (Fraxinus raibocarpa, Acer regelii,
Amygdalus bucharica).
Следует отметить, что в составе фисташников в районах гор Ходжамастон,
Ходжаказиан и изредка в горах Ходжамумин, Джилантау в составе эфемероидных
фисташников в летнем аспекте присутствуют однолетние солянки (Salsola turkestanica, S.
carinatiformis), и эти сообщества можно описать как самостоятельные однолетнесолянковые
фисташники. Такие сообщества характерны для деградированных редкостойных
фисташников. Обычно этим фисташникам сопутствуют однолетние эфемеры и эфемероиды,
которые ранней весной, так же, как и однолетние солянки, формируют весеннюю синузию.
19.8. Формация миндаля (Amygdalus bucharica). Миндальники в составе
ксерофильного редколесья, иногда мезофитных лесов, проникают в северную часть района.
Отмечены на высотах от 700–800 до 2000 м над ур. м.
Единичные экземпляры миндаля встречаются в составе орешников, арчевников и
березняков. Что касается виноградников, то они за пределами северной части Южно-
Таджикистанского ботанико-географического района не встречаются, а бодомчовники,
наоборот, приурочены исключительно к хребтам южной части Южного Таджикистана. В
районе исследования отмечены следующие ассоциации, которые приводятся в приложении 3.
19.8.1. Группа ассоциций крупнотравно-саванноидные миндальники (Amygdalus
bucharica, Inula macrophylla, Prangos pabularia). Сообщества данной группы спорадически
встречаются на высотах от 700–800 м до 2000 м над ур. м. Миндальники, как и багрянники,
обычно формируют пионерные сообщества на крутых склонах различной экспозиции на
месте фисташников, каркасников и регелекленовников. В состав миндальников входят
различные по своей экологии виды травянистых растений – крупнотравье, эфемероидные
 ~ 196 ~
злаки, полыни, однолетние растения. На высотах 1300–1500 м в районе заповедника и
заказника «Даштиджум» формируются югановые миндальники. Иногда миндаль, проникая
на старые залежные территории, образует киячнико-аджирековые миндальники (Imperata
cylindrica, Cynodon dactylon) вместе с багрянником (Cercis griffithii) и камолом (Ferula
kuhistanica). На каменистых склонах хорошо выражены камолово-юганово-ячменные
(Hordeum bulbosum, Prangos pabularia, Ferula kuhistanica) миндальники. В районе
Даштиджумских особоохраняемых территорий широко распространены разнотравно-
камолово-кленовые (Acer regelii, Ferula kuhistanica, Prangos pabularia, Origanum tyttanthum)
миндальники с участием хурмы, фисташки, багрянника (Diospyros lotus, Pistacia vera, Cercis
griffithii).
19.8.2. Группа ассоциаций опустыненные миндальники (Amygdalus bucharica, A.
spinosissima, Artemisia baldshuanica) представлена фисташково-бодомчово-разнотравно-
полынными миндальниками (Amygdalus spinosissima, Pistacia vera, Artemisia baldshuanica,
Inula macrophylla, Hordeum leporinum, Phlomis bucharica, Vilpia myuros), мятликово-осочково-
полынными миндальниками (Amygdalus bucharica, Artemisia kochiiformis, Poa bulbosa, Carex
pachystylis), девясилово-ячменно-солодково-полынными миндальниками (Amygdalus
bucharica, Artemisia baldshuanica, Glycyrrhiza glabra, Inula macrophylla, Hordeum bulbosum,
Phlomis bucharica). Для сообществ этой группы характерен непостоянный состав травяного
яруса, кроме полыни. Иногда в составе миндальников встречаются колючетравные растения
(Cousinia polycephala, Alhagi canensis). В более деградированных миндальниках в травяном
ярусе активно развивается аджирек (Cynodon dactylon). Причиной этого является
антропогенное влияние.
19.9. Формация парнолистника (Zygophyllum gontscharovii). Парнолистниковые
сообщества занимают значительно меньшие площади в районе исследования по сравнению с
фисташниками. Это в основном разреженные сообщества, занимающие эродированные
склоны в нижней полосе (высоты 500–1000 м) ксерофитного редколесья. На гипсоносных
породах парнолистник часто встречается вместе с фисташкой, миндалем и гаммадой.
Каменистость и щебнистость склонов является дешифровочным признаком этих сообществ.
Парнолистниковые сообщества вместе с гаммадниками, бодомчовниками и курчавниками в
пределах провинции являются обитателями пестроцветов.
19.9.1. Группа ассоциаций опустыненные парнолистниковники (Zygophyllum
gontscharovii, Artemisia kochiiformis). Сообществаэтой групы ассоциаций являются наиболее
устойчивыми. Устойчивость им обеспечивают в основном полыни (Artemisia scotina, A.
ferganensis), мятлик и осочка. В составе полынных парнолистников обычно присутствуют
 ~ 197 ~
однолетние солянки, гаммада, курчавка, бодомча и фисташка. Основные ассоциации
приводятся в приложении 3.
19.9.2. Группа ассоциаций эфемеретумовые парнолистниковники (Zygophyllum
gontscharovii, Poa bulbosa, Carex pachystylis). Эта группа ассоциаций по составу
содоминирующих видов сходна как с эфемероидными фисташникам, так и с полынными
фисташниками (приложение 3).
19.10. Формация бодомчи (Amygdalus spinosissima). Сообщества бодомчи, как и
партнолистника, являются, видимо, производными от фисташников. Бодомча иногда
проникает в состав мезофитных лесов в северной части района исследованияан. Сообщества
бодомчи произрастают на выходах гипсоносных пород в горах юго-западной части района
исследований (Газималик, Ходжаказиан, южные оконечности хребта Сарсарак, Привахшский
Каратау и гряды гор южной части Ташрабадской долины). Основные ассоциации
бодомчовников приводятся в приложении 3.
19.10.1. Группа ассоциаций опустыненные бодомчовники (Amygdalus spinosissima,
Artemisia kochiiformis, A. baldshuanica) включает в себя однолетнесолянково-мятликово-
осочково-полынные бодомчовники (Amygdalus spinosissima, Artemisia kochiiformis, Carex
pachystylis, Poa bulbosa, Salsola turkestanica, S. forcipitata, Phleum paniculatum, Ziziphora
tenuior), розарийно-мятликово-осочково-полынные бодомчовники (Amygdalus spinosissima, A.
baldshuanica, Carex pachystylis, Poa balbosa, Rosa eсае), вишнево-виноградовниково-
кострово-полынные бодомчовники (Amygdalus spinosissima, Bromus oxyodon, Carex
pachystylis, Poa bulbosa, Eremurus stenophyllus, Phleum paniculatum, Ampelopsis vitifolia,
Cerasus verrucosa).
К ксерофитным редколесьям Центрального Памиро-Алая можно также отнести
барбарисники, которые по экологическим условиям произрастания близки к мезофитным
широколиственным лесам, однако, по составу и структуре тяготеют к ксерофитным
редколесьям. В районе исследования отмечены ячменно-югановые барбарисники (Berberis
oblonga, Prangos pabularia, Hordeum bulbosum) и мунчово-бородачовые барбарисники
(Berberis oblonga, Botrichloa ischaemum, Vicia tenuifolia).
20. Флороценотип степные кустарники (Xerothamnion stepposum). На наш
взгляд, сообщества степных кустарников в большинстве случаев являются вторичными,
возникшими в результате вырубки и иссушения почвы на месте кленовых (Acer regelii) и
можжевеловых (Juniperus seravschanica) сообществ. Даже в условиях достаточно хорошего
увлажнения розарии (Rosa divina), виноградовники (Ampelopsis vitifolia), вишарники (Cerasus
verrucosa) предпочитают более сухие местообитания, где конкуренция между видами
 ~ 198 ~
меньше. В районе исследования степные кустарники встречаются в пределах высот от 600 до
2800 м. В южном Памиро-Алае они отмечены только на склонах хребтов Газималик и
Тераклитау. Основными сообществами степных кустарников являются разнотравно-
полынные и разнотравно-югановые курчавники, т.е. эфемероидные курчавники (Atraphaxis
pyrifolia, Carex pachystylis, Poa bulbosa), с ассоциациями разнотравно-ячменно-солодковых
курчавников (Atraphaxis pyrifolia, Glycyrrhiza glabra, Hordeum bulbosum, Bromus oxyodon,
Carex pachystylis, Poa bulbosa, Scaligeria allioides), солодково-злаковых курчавников
(Atraphaxis pyrifolia, Hordeum bulbosum, Avena trichophylla, Botriochloa ischaemum, Dactylis
glomerata, Glycyrrhiza glabra).
20.1. Формация курчавки (Atraphaxis pyrifolia) находится в одном ряду с
бодомчовниками и виноградовниками. Фитоценозы данной формации наиболее хорошо
представлены на хребтах Газималика, Каратау, Тераклитау. Курчавники в своем составе
имеют одну группу ассоциаций.
20.1.1. Группа ассоциаций эфемеретумовые курчавники (Atraphaxis pyrifolia, Carex
pachystylis, Poa bulbosa) включает в свой состав разнотравно-ячменно-солодковые
курчавники (Atraphaxis pyrifolia, Glycyrrhiza glabra, Hordeum bulbosum, Bromus oxyodon,
Carex pachystylis, Poa bulbosa, Scaligeria allioides), солодково-злаковые курчавники
(Atraphaxis pyrifolia, Hordeum bulbosum, Avena trichophylla, Botriochloa ischaemum, Dactylis
glomerata, Glycyrrhiza glabra).
20.2. Формация виноградовника (Ampelopsis vitifolia). Сообщества этой формации
распространены спорадически на выходах гипсоносных коренных пород, на каменисто-
щебнистых участках и осыпях. Очень редко небольшие фрагменты виноградовников с
марзом (Incarvilea olgae) и бородачом (Botrichloa ishaemum) встречаются на мелкоземистых
участках. Фитоценозы виноградовника наиболее ярко представлены в центральной части
Памиро-Алая (рисунок 51).
20.2.1. Группа ассоциаций эфемеретумовые виноградовники (Ampelopsis vitifolia,
Avena trichophylla) с двумя ассоциациями –багрянниково-злаково-югановые виноградовники
(Ampelopsis vitifolia, Avena trichophylla, Hordeum leporinum, Prangos pabularia, Dactylis
glomerata, Hordeum bulbosum, Bothriochloa ischaemum) и мятликово-осочково-бородачовые
виноградовники (Ampelopsis vitifolia, Bothriochloa ischaemum, Carex pachystylis, Poa bulbosa,
Eremurus stenophyllus, Vilpia myuros, Phleum paniculatum).
20.3. Формация розы (Rosa kokanica, R. divina, R. еcae). Из многочисленных видов
шиповника (18), произрастающих на территории района исследования, только три вида
образуют самостоятельные сообщества. Каждый из них занимает особую экологическую
 ~ 199 ~

Рисунок 51 – Виноградовники (окрестности населенного пункта Саричашма).

нишу и формирует разные ассоциации. Все розарии являются послелесными фитоценозами.

Сообщества розы коканской (Rosa kokanica) занимают в основном верхнюю часть пояса
ксерофитных редколесий. В их состав нередко проникают мезофильные виды растений
(туркестанский клен и арча). Основные сообщества этой группы часто встречаются в зоне
контакта Южного Памиро-Алая c Прибадахшанским и Сарихосорскими округами, в районе
горных вершин Аланаизирака. Необходимо отметить, что эти районы более прохладные и
влажные.
20.3.1. Группа ассоциаций крупнотравно-саванноидные розарии (Rosa ecae,
Prangos pabularia, Artemisia lehmanniana ). Типичная ассоциация этой группы —
разнотравно-камолово-тороновые розарии (Polygonum coriarium, Ferula kuhistanica, Galium
aparine, Eremurus robustus, Dactylis glomerata, Bunium persicum). Сопутствующими
сообществами розариев нередко являются тимьянники (Ziziphora pamiroalaica, Thymus
seravschanica, Hypericum scabrum, H. perforatum). Разнотравные (Elytrigia trichophora,
Dactylis glomerata, Hordeum bulbosum, Vicia tenuifolia, Cousinia umbrosa, C. polycephala)
розарии (Rosa divina) повсеместно встречаются в среднем поясе древесно-кустарниковой
растительности. Розарии с кленом, фисташкой и арчой (Acer turkestanicum, Pistacia vera,
Juniperus seravschanica) находятся на бóльших высотах.
На высоте 2300 м розарии представлены луговой группой ассоциаций. Здесь
происхождение и формирование сообщества розариев связаны исключительно с активной
вырубкой лесов и образованием вторичных фитоценозов. За последние 50–100 лет
сохранение сообществ розариев связано с использованием их в качестве опознавательных
знаков при формировании разделительной границы между полями земледельцев. Эти
разделительные границы на местном языке называются «лави реша», т.е. бордюры. Они
сыграли огромную роль в сохранении сообществ розариев и формировании новых
вторичных ассоциаций. Значение этих бордюров в горном земледелии весьма велико как
 ~ 200 ~
почвоохранные мероприятия и как форма сохранения местной флоры и растительности в
мультитрадиционных «заповедничках». По наличию этих бордюров нами описаны
фитоценозы розариев.
20.4. Формация вишарников (Cerasus verrucosa). Вишарники по составу и структуре
близки к розариям, однако высотный предел вишарников сравнительно с розариями сдвинут
вверх на высоты 2200–3000 м. Местами вишня вместе с розой образуют двухдоминантные
сообщества. В отдельных случаях в районе заповедника и заказника «Даштиджум» на
высотах 1800 м встречаются вишарники с миндалем. Из кустарников в составе вишарников
участвуют Rosa maracandica, R. divina, Berberis heterobotrys, Lonicera korolkowii. Травяной
ярус вишарников в основном образован злаками и крупнотравьем (Prangos pabularia, Ferula
jaeschkeana, Hordeum bulbosum, Verbascum songoricum, Convolvulus subhirsutus, Dactylis
glomerata, Glycyrrhisa glabra, Origanum tyttanthum). Основные ассоциации вишарников
приводятся в приложении 3.
20.4.1. Группа ассоциаций крупнозлаково-саванноидные вишарники (Cerasus
verrucosa, Hordeum bulbosum, Elytrigia trichophora) представлена ежово-ячменными
вишарниками с боярышником (Cerasus verrucosa, Crataegus pontica, Hordeum bulbosum,
Dactylis glomerata) и ежово-юганово-ячменными вишарниками (Cerasus verrucosa, Acer
turkestanicum, Hordeum bulbosum, Dactylis glomerata).
20.4.2. Группа ассоциаций чальные вишарники (Cerasus verrucosa, Glycyrrhisa
glabra) представлена ассоциациями разнотравных вишарников (Cerasus verrucosa,
Glycyrrhisa glabra, Inula grandis, Leptorhabdos parviflora) и ежово-душицевых вишарников
(Cerasus verrucosa, Glycyrrhisa glabra, Origanum tyttanthum, Dactylis glomerata).
К степным кустарникам можно отнести и некоторые виды эфедры (Ephedra equisetina,
E. gerardiana), которые в районе исследования (Гиссарском, Каратегинском, Алайском
хребтах и хребте Петра Первого) спорадически встречаются на небольших участках между
камнями и скалистыми местами, среди арчевников и в составе ксерофитных редколесий и
саванноидов.
20.5. Формация эфедры (Ephedra equisetina, E. gerardiana). На высотах 1500–2500 м
образуют злаковые эфедрарии (Ephedra equisetina, E. gerardiana, Elytrigia trichophora,
Dactylis glomerata).
20.5.1. Группа ассоциаций крупнозлаково-саванноидные эфедрарии (Ephedra
equisetina, E. gerardiana, Elytrigia trichophora, Dactylis glomerata).
21. Флороценотип ирано-туранские фриганоиды или ксерофитные
полукустарники (Phryganion = Xerohemithamnion iranoturanicum). В состав этого
 ~ 201 ~
типа включаются формации полыни (Artemisia persica), вьюнка (Convolvulus subhirsutus),
псоралеи (Psoralea drupacea), иссопа (Hyssopus seravschanicus), зизифоры (Ziziphora
pamiroalaica), тимьяна (Thymus seravshanicus). В пределах высот 600–2800 м в Центральном
Памиро-Алае фриганоиды как интразональные сообщества встречаются в различных
высотных поясах: в мезофитных лесах, ксерофитных редколесьях, арчевниках, полусаваннах.
В большинстве случаев эти формации являются производными от ксерофитных и
мезофитных лесов и криофитной растительности. Данный флороценотип теплоумеренной
флоры возник на Древне-Средиземноморской основе в неогене (Камелин, 1979). Он
объединяет сообщества мезоксерофитных кустарников, полукустарников и некоторых
многолетных травянистых растений, например, псоролеи (Psoralea drupacea).
21.1. Формация полыни (Artemisia persica). Род полынь (Artemisia) имеет
многочисленные виды, которые в Центральном Памиро-Алае встречаются во всех поясах
растительности от 500 м до 4000 м над ур. м. Большинство видов полыни образуют
сообщества в разных поясах (рисунок 52). На нижних высотных отметках полынь
тонкорассеченая (Artemisia tenuisecta, A. scotina) образует эфемероидные полынники. На
высотах 700–1000 м доминируют полукустарничковые виды полыней (Artemisia kochiiformis,
A. baldschuanica, A. ferganensis), которые создают самостоятельные фитоценозы и активно
проникают в состав других типов растительности Центрального Памиро-Алая.

Рисунок 52 – Злаково-разнотравные полынники на северном склоне хребта Петра Первого

(1700 м).

21.1.1. Группа ассоциаций пырейные полынники (Artemisia persica, Elytrigia

trichophora). Пырейно-персидскополынные сообщества (Artemisia persica, Elytrigia
trichophora) широко распространены в Каратегинском, Гиссарском, Дарвазском хребтах и на
хребте Петра Первого, небольшие фрагменты персидскополынников встречаются в поясе
 ~ 202 ~
крупнотравных саванноидов на Вахшском хребте и на хребте Хазрати Шох. Нередко
персидская полынь образуют ярус в туркестанокленовниках и арчевниках.
21.2. Формация вьюнка (Convolvulus subhirsutus). В Памиро-Алае вьюнок и псоралея
(Psoralea drupacea) практически не образуют устойчивые сообщества, небольшие их заросли
встречаются в поясе полусаванн.
Что касается зизифоры (Ziziphora pamiroalaica), иссопа (Hyssopus seravschanicus) и
тимьяна (Thymus seravshanicus), то каждый из них в виде ксерофитных подушечников
образует небольшие группировки среди саванноидов и изредка среди криофитной
растительности. Тимьянники – это сборный тип груботравных растений, основными
доминирующими видами которых являются зизифора, зверобой, душица (Ziziphora
pamiroalaica, Origanum tyttanthum, Hypericum scabrum). П.Н. Овчинников (1951, 1955)
выделил сообщества тимьянников как отдельный флороценотип ксерофильного и
гемиксерофильного груботравья, полукустарников и полукустарничков. В дальнейшей
работе он (Овчинников, 1957) рассматривает этот тип как серийный тип растительности. А.Е.
Агаханянц (1970) рассматривает тимьяники как сообщества «томиляров», состоящие из
термофильных, ксерофитных, мезоксерофитных полукустарников, полукустарничков и
многолетних трав. Е.П. Коровин (1961, 1962) рассматривает тимьянники в составе нагорных
ксерофитов. В то же время, Г.Т. Сидоренко (1961) при изучении растительности Южного
Таджикистана предлагает рассматривать тимьянники как самостоятельный флороценотип.
При этом Г.Т. Сидоренко (1993), характеризуя тимьянники в статусе типа растительности,
указывает, что этот тип сформирован видами многолетних травянистых растений и
полукустарничков, которые относятся к семейству губоцветных. Р.В. Камелин (1979)
рассматривает тимьянники как подтип типа Ирано-Туранских фриганоидов или ксерофитных
полукустарничков (Phryganion = Xerohemithamnion iranoturanicum), группы семиаридного
типа. Следует указать, что в тип тимьянников входят, помимо губоцветных, некоторые виды
бобовых, зверобойных и других таксонов. Наши исследования показали, что сообщества этих
растений обычно встречаются в более высоких частях гор Газималика, Сарсарака, Рангона,
Привахшского Каратау и южных отрогах хребта Хазрати Шох, окрестностях горы
Аланаизирак. Иногда, некоторые исследователи в состав тимьянников включают некоторые
виды полыни (Artemisia persica, A. baldshuanica, A. kochiiformis), хотя нам кажется, что кроме
полыни персидской, два последних вида являются пустынными, и мы их рассматриваем в
составе типа пустынь. В среднегорьях (1500–1800) Газималика, Сарсарака и Аланаизирака
заросли зизифоры и душицы активно внедряются в состав юганников. Тимьянники занимают
сухие супесчано-щебнистые участки склонов гор на границе с ксерофитными редколесьями,
полусаваннами и пустынями. В исследуемом районе представлены в основном небольшие
 ~ 203 ~
фрагменты тимьянников, которые в поясах саванноидов и ксерофитных редколесий
замещают полынники (Artemisia persica, A. baldshuanica, A. kochiiformis) или выступают в
качестве сопутствующих видов в их сообществах. На территории района исследований
сообщества тимьяна встречаются небольшими фрагментами среди крунотравных и
крупнозлаковых полусаванн. Вероятно, сообщества тимьяна являются производными от
степей и саванноидов. В высокогорьях Центрального Памиро-Алая тимьянники тяготеют к
трагакантовой растительности. Основные формации и группы ассоциаций приведены в
приложении 3.
В исследованном районе встречаются сообщества душицы (Origanum tyttanthum) с
зверобоем и аккураем (Hypericum perphoratum, Psoralea drupacea, Perovskia angustifolia). В
травяном покрове участвуют эфемеры и эфемероиды (Convolvulus subhirsutus, Hordeum
bulbosum, Erodium cicutarium, Galium tenissimum, Taeniatherum asperum, Aegilops cylindrica,
Arenaria serpyllifolia, Alissum desertorum, Vilpia myuros, Phleum paniculatum). Такие
сообщества встречаются в горах Рангон, Сарсарак и в южных оконечностях хребта Хазрати-
Шох. В районе гор Джилантау, Каратав и Тераклитав, некоторые виды отостегии (Otostegia
olgae, O. fedtschenkoana) образуют сообщества с бодомчой и парнолистником.
22. Флороценотип крупнотравная горная полусаванна
(Megaloxerocoryphion medioasiaticum). Название «полусаванны» принадлежит П.Н.
Овчинникову (1940), который объединяет в этом понятии растительность, характеризуемую
определенным ритмом развития, сходным с развитием настоящих саванн тропической зоны.
Во флороценотип «полусаванн» П.Н. Овчинников включает эфемероидную растительность
лёссовых низкогорий и предгорий, сфорированную крупными эфемероидными злаками,
относимую ранее к сухим разнотравным степям (Культиасов, 1927), а также к так
называемым гималайским лугам (Коровин, 1934), образованным высокотравными
зонтичными. П.Н. Овчинников (1940, 1957) все формации эфемероидной растительности
относит к флороценотипу полусаванн. Этот термин широко внедрился в ботаническую
литературу исследователей Средней Азии. Ранее М.В. Культиасов (1927) эфемероидную
растительность относил к сухим разнотравным степям, а Е.П. Коровин (1934) — к лугам
гималайского типа, В.Н. Павлов (1967), Р.Д. Мельникова (1971) — к сборному типу
«умбелярники». При биоэкологической классификации в книге «Введение в
фитоценологию» Б.А. Быков (1970) рассматривает их как подтип разнотравных
саванноидных формаций типа эфемероидная травянистая растительность (Sabano herbosa).
Для полусаванн характерны эфемеры и эфемероиды. Высота особей варьирует от 1.5 см до
2.5 м. Полусаванны широко распространены и представлены различными формациями. Одни
 ~ 204 ~
из них имеют небольшое распространение по высоте, другие встречаются как с
шибляковыми зарослями, так и с субальпийскими тороновыми лугами; таковы, например,
юганники. Исходя из флороценогенетических особенностей и доминантной роли
эдификаторов (крупных видов семейства зонтичных: Prangos, Ferula, Daucus, Bunium,
Galagania и сложноцветных: Inula, Erigeron), мы, вслед за Р.В. Камелиным (1979),
рассматриваем их в составе горных крупнотравных полусаванн, имеющих мезофитный
морфогенез. Крупнотравная горная полусаванна (Megaloxerocoryphion medio asiaticum) —
флороценотип теплоумеренной и горной субтропических флор, возникший на древне-
средиземноморской основе в неогене. Объединяет группировки мезотермных ксерофильных
и мезоксерофильных крупных (гигантских) травянистых многолетников (часто
эфемероидных по ритму развития и монокарпичных). Область распространения – Средняя
Азия, Гиндукуш, частично западные Гималаи и Иран. В горах Средней Азии полусаванна
изредка встречается на подгорных равнинах. Травяная растительность, доминантами
сообществ которой являются эфемероиды и эфемеры, а также многолетние
длительновегетирующие растения, широко распространена по всей территории провинции. В
районе исследования представлены крупнотравные, крупнозлаковые и низкотравные
полусаванны.
Исследователи растительности Средней Азии (Культиясов, 1927; Коровин, 1934, 1962;
Овчинников, 1940, 1948, 1957, 1971; Павлов, 1967; Быков, 1970; Мельникова, 1971;
Овчинников, Сидоренко, Калеткина, 1973; Камелин, 1979; Сидоренко, 1993) неоднократно
обсуждая таксономический статус и историю происхождения травяной растительности,
предложили разные термины и объем понятия. Значительная часть фитоценозов этой группы
имеет лесное происхождение. В настоящее время представители этого типа растительности
хорошо адаптируются как в составе ксерофитных редколесий, так и в составе мезофитных
лесов. Вместе с тем в современных условиях большое число видов травянистых растений
формирует самостоятельные, устойчивые сообщества. Травянистые растения в природном
балансе выполняют почвообразовательную, почвообогатительную функцию и имеют
большую кормовую, пищевую, лекарственную ценность. Эфемерово-эфемероидная
растительность (полусаванны) встречается от знойных пустынь межгорных впадин хребтов
южного Таджикистана, гумидных среднегорий (1800–2800 м) Придарвазья до экстремальных
условий высокогорий (3000–3200 м) Дарваза. В пределах этих высот представители этого
типа растительности участвуют в сообществах почти всех типов растительности, за
исключением криофитона. Основными видами этого типа являются коротковегетирующие
многолетние растения, которым сопутствуют длительновегетирующие многолетние, одно- и
 ~ 205 ~
двухлетние растения. Среди них встречается большое количество геофитов – растений с
клубнями и луковицами.
Основными формациями полусаванн (от предгорных равнин до высокогорий) являются
мятликово-осочники, фломисники, девясильники, луковично-ячменники, пальчатники,
бородачовники и пырейники, камольники и юганники. Основные флороценотипы
травянистых растений района исследования – крупнотравные горные полусаванны
(Megaloxerocoryphionmedio asiaticum) (рисунок 53), ирано-туранские полусаванны
(Xerocoryphiton iranoturanicum), крупнозлаковые горные полусаванны
(Megagramenoxerocoryphion medioasiaticum) и эфемеретум (Ephemerocoryphiton
orientemediterranium) относятся к группе семиаридных типов растительности.

Рисунок 53 – Крупнотравные полусаванны в сочетании с разнотравно-кустарниковыми

сообществами (2500 м).

В Южном Памиро-Алае сообщества этого типа встречаются в верхней части гор

Сарсарака, Актау, Буритау, Бабатаг и Рангонтау. Занятые этими сообществами территории
составляют основу проходных пастбищ и, частично, служат сенокосами. Крупнотравные
горные полусаванны представлены формациями югана (Prangos рabularia), ферулы (Ferula
tadshikistanica sp. div. auct., F. jaeschkeana, F. foetidissima), фломиса (Phlomis bucharica),
девясила (Inula grandis), эремуруса (Eremurus sp. div.), качима, эремостахиса и др. В районе
исследования наиболее распространенными являются камольники и юганники (Prangos
pabularia, P. bucharica).
22.1. Формация югана (Prangos pabularia). Сообщества из югана кормового (Prangos
pabularia) занимают большие площади. Они встречаются от холмистых низкогорий
Дангаринского массива (юган бухарский) до высокогорных (3000–3200 м) отрогов
Дарвазского хребта, хребтов Хазрати-Шох и Куги-Фуруш. В пределах такого широкого
диапазона вертикального и горизонтального распространения в составе юганников
 ~ 206 ~
встречаются виды лугов, степей, тимьянников и даже пустынь. Часто юган находится в
составе древесно-кустарниковой растительности и образует травяной ярус. Основными
ассоциациями юганников являются разнотравно-злаково-тороново-югановые, камолово-
югановые, злаково- югановые, тимьянниково-югановые, розарийно-югановые, душицево-
югановые, ячменно-югановые, девясилово-югановые и мятликово-осочково- югановые. В
основном юганники представлены типичными тополого-сукцессионными рядами (рисунок
54).

Рисунок 54 – Сообщества югана разнотравно-злаковые (Анзобский перевал, 2800 м).

Юган на высотах 2000-2500 м над ур.м. в составе кленовников и орешников в

сочетании с рисовидково-камоловыми розариями (Rosa divina, Ferula kuhistanica, Agrostis
canina) с фрагментами кузиниево-гераниевых типчаковников и шульховников (Festuca
valesiaca, Geranium saxatile, Cousinia stephanophora, Rumex acetosa), злаковыми розариями
(Rosa divina, Agrostis canina, Leymus baldshuanicus, Piptatherum pamiroalaicum) формируют
мезофитный ряд ассоциаций. Также юган с участием клена (Acer turkestanicum) в сочетании с
разнотравными камольниками (Ferula kuhistanica, Artemisia persica, Geranium colinum, Nepeta
podostachys, Ziziphora pamiroalaica), с фрагментами розариев, экзохордников с участием
арчи, жимолости (Juniperus seravschanica, Acer turkestanicum, Exochorda albertii, Lonicera
korolkowii, Lonicera nummulariifolia), местами с фрагментами ревеня (Rheum regelii) и
разнотравных торонников (Polygonum coriarium, Nepeta podostachys) формирует стабильный
мезофитный сукцессионный ряд.
Нередко юган проникает в состав кленовников (Acer turkestanicum). Юган также
участвует в составе разнотравных рестельников и розариев (Rosa divina, Restella albertii,
Nepeta podostachys, Ziziphora pamiroalaica) с единичной арчей и жимолостью (Juniperus
seravschanica, Lonicera nummulariifolia). На нижних границах распространения юган
встречается в розариях (Rosa divina, R. kokanica), с арчей, кленом, грушей, вишней (Acer
regelii, Pyrus tadshikistanica, Cerasus verrucosa). Юган с миндалем и фисташкой (Amygdalus
 ~ 207 ~
bucharica, Pistacia vera) и с мятликово-осочниково-ячменным (Hordeum bulbosum, Carex
pachystylis, Poa bulbosa) травяным ярусом образует богатые в видовом отношении
фитоценозы.
22.1.1. Группа ассоциаций типичные юганники (Prangos pabularia, Ferula
kuhistanica). В состав сообществ камоловых юганников, роизрастающих на мелкоземистых
участках, входят многие виды из других поясов, в том числе из пояса субальпийских лугов
(рисунок 55) и из пояса ксерофитных редколесий. Нередко в состав комолевых юганников
проникают мятлик и осочка (Carex pachystylis, Poa bulbosa).

Рисунок 55 – Разнотравно-эремурусовые юганники (верховья реки Зидди, 2800 м).

Камоловые юганники встречаются в тех же экологических диапазонах, как и

тороновые, однако сообщества этой группы более засухоустойчивые, поэтому их
фитоценозы встречаются гораздо ниже границы распространения юганников.
Сопутствующими видами этой группы являются осока, мятлики, пырей, ежа сборная, чина,
чормагзак (Carex melanantha, Poa relaxa, Nepeta podostachys, Elytrigia trichophora, Dactylis
glomerata, Dictamnus tadshikorum) и др. Иногда в составе этой группы встречаются полынь
(Artemisia persica) и фломис (Phlomis phrutitetorum). Основными ассоциациями этой группы
являются камолово-тороновые юганники (Polygonum coriarium, Ferula kuhistanica),
камоловые (Ferula kuhistanica) и полынно-камоловые юганники (Ferula kuhistanica, Artemisia
persica).
22.1.2. Группа ассоциаций олуговелые юганники (Prangos pаbularia, Polygonum
coriarium). Благодаря широкому экологическому и высотному диапазону югана кормового
его сообщества широко распространены в северных частях провинции на высотах 1500–2200
м, в горах Рангон, Сарсарак, Аланаизирак и в южной части Вахшского, Гиссарского,
Каратегинского хребтов. На этих высотах проходит нижняя граница распространения
типичных юганников. Здесь сообщества юганников контактируют как с ксерофитной
 ~ 208 ~
растительностью, так и смезофитными сообществами в увлажненных местообитаниях
(Polygonum coriarium, Dactylis glomerata, Alopecurus seravschanicus, Poa relaxa, Nepeta
podostachys). Эта группа осносятся к луговым вариантам юганников. В сообществах югана
участвуют арча, клен, махалебка, роза, жимолость, барбарис (Juniperus seravschanica, Acer
turkestanicum, A. regelii, Exochorda albertii, Pyrus tadshikistanica, Lonicera nummulariifolia,
Cerasus verrucosa, Rosa divina, Restella albertii, Berberis oblonga) и др.
Основные асоциации этой группы: разнотравно-злаково-тороновые (Polygonum
coriarium, Dactylis glomerata, Alopecurus seravschanicus, Poa relaxa, Ziziphora pamiroalaica,
Nepeta podostachys, Thymus seravshanicus), разнотравно-тороновые (Polygonum coriarium,
Ferula kuhistanica, Hypericum scabrum, Ziziphora pamiroalaica) злаково-тороновые (Polygonum
coriarium, Poa relaxa, Dactylis glomerata, Calamagrostis dubia) юганники.
В составе сообществ югана большое значение в качестве содоминантов и
кондоминантов имеют представители злаковых, как мезофильных, так и ксерофильных видов
(Dactylis glomerata, Hordeum bulbosum, Elytrigia trichophora, Carex pachystylis, Poa bulbosa,
Calamagrostis sp.). Злаково-югановые сообщества имеют широкое распространение в
пределах всей провинции на более низких высотах, чем предыдущие группы. Ведущими
ассоциациями этой группы являются ячменно-ежовые (Dactylis glomerata, Hordeum
bulbosum), душицево-колосняково-ежовые (Dactylis glomerata, Origanum tyttanthum),
камолово-злаковые (Dactylis glomerata, Agrostis canina, Piptatherum pamiroalaicum, Ferula
kuhistanica) юганники.
22.2. Формация ферулы (Ferula kuhistanica). Ферулевники широко распространены в
исследованном районе. Единичные экземпляры и группы ферулы встречаются также в
песчаных массивах, однако в этих условиях они самостоятельных фитоценозов не образуют.
Ферулевники образуют сообщества на каменистых и щебнистых участках хребтов Бабатаг,
Актау, Сарсарак, Тераклитау, Каратав, а также на южных оконечностях Вахшского хребта и
хребтов Каратегин и Хазрати-Шох.
Хотя сообщества ферулы являются малопродуктивными, однако, сама ферула является
хорошим склонозакрепляющим видом на крутых осыпях и склонах.
22.2.1. Группа ассоциаций типичные ферулевники (Ferula kuhistanica, Prangos
pabularia). На территории провинции ферула и юган сменяют друг друга в разных высотных
поясах. В верхнем поясе, где преобладающим видом является юган, совместно с ферулой
формируются двухдоминантные фитоценозы. В нижних поясах всегда преобладающим
видом среди крупнотравных полусаванн выступает ферула кухистанская. В составе
югановых ферулевников чаще всего встречаются Artemisia persica, Nepeta podostachys,
Ziziphora pamiroalaica, Hypericum scabrum, Scorzonera acanthoclada, Dactylis glomerata.
 ~ 209 ~
Ферулевники отмечены в Каратегинском, Вахшском и Дарвазском хребтах на высотах от
1600 до 3000 м.
22.2.2. Группа ассоциаций олуговелые ферулевники (Ferula kuhistanica, Artemisia
persica). Наиболее распространенными ассоциациями этой группы являются разнотравно-
полынно-югановые ферулевники (Prangos pabularia, Artemisia persica, Nepeta podostachys,
Ziziphora pamiroalaica, Hypericum scabrum, Scorzonera acanthoclada), ежово-югановые
ферулевники (Prangos pabularia, Dactylis glomerata), тороново-югановые ферулевники
(Prangos pabularia, Polygonum coriarium), полынно-югановые ферулевники (Prangos
pabularia, Artemisia persica). Нередко в составе этой группы встречаются полынные
ферулевники. Из-за группового размещения популяции ферулы во всех поясах образуются
прогалины, которые занимает полынь с разнотравьем. Полынные ферулевники встречаются в
горных хребтах Рангона, Сарсаряк, южной части Вахшского хребта и хребта Хазрати Шох.
На этих территориях практически повсеместно, за исключением нижних частей хребта
Рангон и Вахшского хребта, в сообществах ферулы участвуют торон и качим (Polygonum
coriarium, Crambe kotschyana). Наиболее распространенными ассоциациями этой группы
являются тимьянниково-тороново-полынные (Artemisia persica, Polygonum coriarium, Thymus
seravshanicus, Ziziphora pamiroalaica, Artemisia persica), котовниково-полынные (Artemisia
persica, Nepeta podostachys, Polygonum coriarium) и тороново-полынные (Polygonum
coriarium) ферулевники.
22.3. Формация девясила (Inula macrophylla). Сообщества этой формации
распространены фрагментарно по всей территории провинции, включая песчаные массивы и
пестроцветы, но за исключением крайне южной припойменной части. Девясильники часто
сочетаются с ячменниками, бородачовниками, киячниками и солодковниками. Девясильники
приурочены к мелкоземистым склонам гор на высотах 600–1600 м. Часто встречаются
девясильники с участием рестельника, катрана и ревеня. Девясил активно проникает в состав
ксерофильного редколесья. Основными сопутствующими видами девясильников на
территории провинции являются луковичный ячмень, овсюг волосистый, многочисленные
эфемеры. В составе девясильников также встречаются такие кустарники, как Lonicera
nummulariifolia, Cercis griffithii, Rosa divina и единичные деревья боярышника и багрянника
(Crataegus pontica, Cercis griffithii). В непосредственном контакте с девясильниками часто
встречаются аккурай (Psoralea drupacea, Linum cоrumbilosum) и сообщества мятлико-
осочковых императовников. На территории провинции девясильники представлены
разнотравно-полынными (Artemisia turanica), разнотравно-эфемероидно-киячниковыми,
юганово-полынными (Artemisia persica, Prangos pabularia, Ziziphora pamiroalaica, Hypericum
perforatum, Scorzonera acanthoclada) девясильниками (приложение 3).
 ~ 210 ~

23. Флороценотип крупнозлаковые горные полусаванны

(Megagramenoxerocoryphion medioasiaticum). Особый эфемероидный тип
растительности составляют крупнозлаковые полусаванны – ячменники, пырейники (Hordeum
bulbosum, Elytrigia trichophora), бородачовники и пальчатники. Крупнозлаковые
полусаванны расположены на высотах от 900–1000 до 1800 м. Основу их составляют
высокорослые злаки – ячмень луковичный, элитригия волосоносная, пырей. Среди них
ячменники и пырейники являются коренными сообществами, а бородачовники и
пальчатники – производными на месте различных вариантов полусаванн и шибляка. Здесь же
часто встречаются вторичные группировки Verbascum songaricum, V. bactrianum. Все эти
формации находятся на одном гипсометрическом уровне. Помимо этих формаций, в зоне
распространения крупнозлаковых полусаванн, иногда вместе с ними встречаются
плотнодерновинные киячниковые сообщества (вторичного происхождения), эгилопсники,
фрагменты тростников, ячменников (Hordeum spontaneum) и ежовников (Dactylis glomerata),
проникшие из состава других флороценотипов и даже групп типов растительности.
Сообщества тростника с участием эриантуса занимают участки с близким залеганием
грунтовых вод, киячники занимают относительно молодые залежи, а эгилопсники – участки,
где постоянно проводится безсистемный выпас и сенокошение.
В типе крупнозлаковых полусаванн более широкое распространение имеют ячменники
и бородачовники. Основными сообществами ячменников являются фломисовые,
девясиловые, бородачовые, ежовые, солодковые, мятликово-осочковые ячменники. Что же
касается пальчатников, то они постоянно сопутствуют бородачовникам и ячменникам, а на
более эродированных склонах образуют второй или третий травяной ярус.
В составе полусаванн встречается 634 вида сосудистых растений. На хребте Рангон
растительный покров представлен полусаваннами с господством формаций из пырея
волосоносного, ячменя луковичного (Hordeum bulbosum) и эгилопса трехдюймового
(Aegilops triuncialis). Из других формаций полусаванн, не имеющих здесь значительного
распространения, отмечаются мятликово-осочковые (Роа bulbosa, Саrех pachlystylis).
Небольшими фрагментами представлены другие типы растительности. Так, на заболоченных
участках у родников встречаются лужки с преобладанием ситника короткоцветкового
(Juncus brachytepalus), иногда манника складчатого (Glyceria plicata). По крутым
каменистым склонам встречаются разреженные заросли шиповника эйчисона (Rosa eсае),
единичные деревца миндаля бухарского (Amygdalus bucharica) и кусты сажереции (Sageretia
laetivirens). По северным склонам, у гребней, местами отмечаются крупные заросли розариев
из шиповника удивительного (Rosa divina), изредка встречаются небольшие участки с
 ~ 211 ~
господством бородача (Вotriochloa ischaemum) и императы (Imperata cylindrica),
приуроченные к нижним частям склонов. Указанные растительные группировки
приобретают на хребте Рангонтау поясную выраженность.
В пределах пояса крупнозлаковых полусаванн на высотах 700–1600 (1800) м
выделяются две полосы: полоса луковично-ячменников с фрагментами эгилопсников (700–
1200 м) и полоса пырейников с фрагментами розариев на высотах 1200–1600 (1800) м.
Первая образована в основном двумя формациями: луковично-ячменной и эгилопсовой.
23.1. Формация ячменя (Hordeum bulbosum). Сообщества луковичного ячменя
(Hordeum bulbosum) широко распространены по всей Средней Азии на возвышенных,
холмистых участках ландшафтов. Ячменники встречаются на высотах от 500–600 м до 1800
(2000) м над ур. м. Крупные площади ячменников встречаются на хребтах Актау, Бабатаг,
Рангон, на южных частях хребта Сурх, Сарсаряк, Каратегин, на небольших хребтах Южного
Памиро-Алая, на южных оконечностях хребта Хазрати-Шох, в большинстве случаев они
занимают старые залежи. Ячмень в пределах высот 800–1600 м выступает в качестве
содоминанта в фисташниках, багрянниках, миндальниках, регелекленовниках. Луковичный
ячмень также может встречаться в составе сообществ крупнотравных саванноидов и
ксерофитных редколесий. Характерной особенностью ячменя является то, что за
относительно короткий период он занимает значительные площади пустующих земель в зоне
распространения боярышников, багрянников и крупнотравных полусаванн. Ячменные
сообщества распространены в основном в районах с годовой суммой атмосферных осадков
не менее 300 мм. Обычно сообщества луковичного ячменя являются высокоурожайными и
устойчивыми к различным экологическим воздействиям.
Луковичный ячмень (Hordeum bulbosum) часто образует сообщества с эфемерами и
эфемероидами. Обычно они встречаются в сочетании с фрагментами эфемеровых
фломисников (Phlomis bucharica, Phleum paniculatum, Taeniatherum asperum, Anisantha
tectorum, A. sterilis, Astragalus rytilobus) с участием боярышника (Crataegus turkestanica),
эфемерово-эфемероидных полынников (Artemisia baldshuanica, Cynodon dactylon, Aegilops
triuncialis, Taeniatherum asperum, Cousinia radians), с фрагментами розариев (Rosa divina) и
участием боярышника (Crataegus pontica), с фрагментами кузинии и фломиса (Cousinia
polycephala, Phlomis bucharica), с эфемеровыми фломисниками (Phlomis bucharica,
Onobrychis pulchella, Taeniatherum asperum, Aegilops triuncialis, Phleum paniculatum, Imperata
cylindrica, Hordeum leporinum, Koelpinia linearis, Scandix pecten-veneris).
23.1.1. Группа ассоциаций крупнозлаково-саванноидные (типичные) ячменники
(Hordeum bulbosum, Elytrigia trichophora). Фитоценозы этой группы имеют широкое
распространение по всей территории провинции. Значительная часть сообществ этой группы
 ~ 212 ~
является «выходцами» из ксерофитных редколесий и одним из промежуточных звеньев
формирования боярышников (Crataegus pontica). Травостой сообществ трехярусный, густой
с довольно равномерным первым ярусом и мозаичным вторым. В верхнем ярусе (до 150 см,
реже 80–100 см) обычно господствует луковичный ячмень, часто с примесью овса
волосолистного и ячменя дикого. Основа травостоя, состоящая из эфемеров и эфемероидов
(костров, эгилопсов, мятлика луковичного, осочки) и ксерофитного крупнотравья (Phlomis,
Eremostachys), достигает высоты 60–70 см. Густой третий ярус иобразуют Medicago rigidula,
М. minima, М. orbicularis, Vilpia myuros, V. ciliata, Galium sp. div.
Обычно эфемероидные ячменники на постоянно используемых территориях
сочетаются с сообществами солодки с янтаком (Glycyrrhiza glabra, Alhagi canescens), c
фрагментами киячников (Imperata cylindrica) с участием боярышника и алычи (Crataegus
pontica, Prunus sogdiana), эфемеровыми мятликово-осочниками (Carex pachystylis, Роа
bulbosa) эгилопсовыми киячниками (Imperata cylindrica, Aegilops triuncialis) и фрагментами
девясила (Inula macrophylla). Во всех фитоценозах этой группы в той или иной мере
присутствуют мятлик и осочка. Типичные сообщества ячменя представлены пальчатково-
мятлико-осочковыми (Carex pachystylis, Роа bulbosa, Cynodon dactylon), аджиреково-
мятликово-осочково-эфемеровыми (Anisantha tectorum, A. sterilis, Onobrychis pulchella,
Taeniatherium asperum, Hordeum spontaneum, Carex pachystylis, Poa bulbosa, Cynodon
dactylon), мятликово-осочковыми (Carex pachystylis, Poa bulbosa), эфемерово-разнотравными
(Glycyrrhiza glabra, Scaligeria allioides, Inula macrophylla, Ferula gigantea, Avena trichophylla,
Anisantha tectorum, A. sterilis, Aegilops triuncialis) ячменниками.
23.1.2. Группа ассоциаций эфемеретумовые ячменники (Hordeum bulbosum, Cynodon
dactylon, Carex pachystylis, Роа bulbosa). Сообщества этой группы занимают сильно
деградированные сухие южные склоны на высотах от 700–900 м до 1400 м в горах
Джилантау, Сарсаряк, Каратау (Присурхобский), в южных частях хребтов Хазрати Шох,
Вахш и на южных склонах Каратегинского хребта. На этих территориях сообщества данной
группы сочетаются с разнотравно-эфемеровыми аджирековниками (Cynodon dactylon, Avena
trichophylla, Aegilops truncialis, Taeniathorium asperum, Phlomis bucharica, Inula macrophylla,
Scaligeria allioides, Galium pamiroalaicum) и фрагментами киячников (Imperata cylindrica), с
фрагментами розариев и виноградовников (Rosa divina, Ampelopsis vitifolia) в комплексе с
эгилопсовыми киячниками (Imperata cylindrica, Aegilops truncialis) с участием боярышника
(Crataegus pontica). Основными сообществами этой группы являются: солодково-
бородачовые (Botriochloa ischaemum, Glycyrrhiza glabra, Meristotropis bucharica),
разнотравно-аджиреково-бородачовые (Botriochloa ischaemum, Cynodon dactylon, Acroptilon
repens, Scaligeria allioides, Inula macrophylla), ежово-разнотравно-бородачовые (Botriochloa
 ~ 213 ~
ischaemum, Inula macrophylla, Phlomis bucharica, Prangos pabularia, Ferula gigantea,
Astragalus rytilobus, Dactylis glomerata) ячменники.
23.1.3. Группа ассоциаций опустынненые ячменники (Hordeum bulbosum, Artemisia
baldshuanica). На территории Центрального Памиро-Алая данные сообщества фрагментарно
встречаются в низко- и среднегорьях Актау, Бабатага, в южной части хребта Сарсаряк, на
небольших системах хребтов, направленных с севера на юг в междуречьях рек Вахш и
Бальджуанского Сурхоба. Здесь сообщества этой группы ассоциаций сочетаются с
инулевыми и мятликово-осочковыми полынниками (Artemisia kochiiformis, Carex pachystylis,
Роа bulbosa, Inula macrophylla), с фрагментами киячников (Imperata cylindrica) с участием
миндаля, фисташки, багрянника и каркаса (Amygdalus bucharica, Pistacia vera, Cercis griffithii,
Celtis caucasica). В более низких (800–900 м) высотах они встречаются в сочетании с
однолетними солянками (Salsola turkestanica, S. forcipitata), в комплексе с сообществами
бородача, кияка и аджирека (Imperata cylindrica, Botriochloa ischaemum, Cynodon dactylon); в
их составе иногда встречается миндаль, алыча, боярышник, багрянник, и клен (Amygdalus
bucharica, Crataegus pontica, Prunus divaricata, Acer regelii, Cercis griffithii).
В более влажных районах Центрального Памиро-Алая на высотах выше 1300 м нередко
встречаются сообщества олуговелых и чальных ячменников с участием ежи сборной и
элитригии (Dactylis glomerata, Elytrigia trichophora). Эти сообщества распространены
преимущественно в холмистых низкогорьях на темных сероземах, иногда на типичных
сероземных лессовидно-суглинистых почвах. Признаки засоления почв, если они местами
имеются, очень слабые, явно неотмеченные. Обычно сообщества злаковых ячменников
высокополнотные, с примесью разнотравья (рисунок 56). Сообщества этой группы

Рисунок 56 – Ячменники на южном склоне Гиссарского хребта (1700 м).

 ~ 214 ~
ассоциаций встречаются на хребтах Рангон, Сарсаряк и на южной оконечности хребта
Хазрати Шох, в районе заповедника «Даштиджум». Основными ассоциациями этой группы
являются: юганово-пырейно-ежовые (Dactylis glomerata, Elytrigia trichophora, Prangos
pabularia), эфемероидно-пырейные (Elytrigia trichophora, Phlomis bucharica, Inula
macrophylla, Ferula foetidissima, Elaeosticta hirtula, Papaver pavoninum, Carex pachystylis, Poa
bulbosa) ячменники.
Значительно чаще встречается чальные ячменники (Glycyrrhiza glabra, Hordeum
bulbosum). Солодка является одним из основных видов, сопутствующих
луковичноячменникам на высотах свыше 800 м над ур. м. Основные сообщества солодковых
ячменников занимают залежные земли разного возраста на хребтах Рангон, Сарсарак и
южных оконечностях хребта Хазрати-Шох. Практически повсеместно на высотах богарного
земледелия (900–1200 м) фитоценозы этой группы встречаются вместе с фрагментами
киячников (Imperata cylindrica), фисташников, багрянников, миндальников (Pistacia vera,
Cercis griffithii, Amygdalus bucharica). Местами на более низких высотах (800 м) к ним
примешиваются фломисовые полынники (Artemisia baldshuanica, Phlomis bucharica) с
участием боярышника (Crataegus pontica, Cercis griffithii, Amygdalus bucharica), с
фрагментами разнотравных розариев (Rosa divina) и сумашников (Rhus coriaria). Основными
ассоциациями этой группы являются eжово-бородачово-солодковые (Glycyrrhiza glabra,
Botrlochloa ischaemum, Dactylis glomerata), аджиреково-бородачово-солодковые (Glycyrrhiza
glabra, Botriochloa ischaemum, Cynodon dactylon) ячменники.
23.2. Формация пырея (Elytrigia trichophora). В пределах исследуемого района
пырейные сообщества, по сравнению с ячменными, широкого распространения не имеют,
они представлена лишь небольшими фрагментами на северной границе провинции, на
высотах 1500–2000 м над уровнем моря. Небольшие участки пырейников встречаются по
гребням хребтов Сипоктау, Санглок, Джилантау. Более крупные массивы встречаются на
хребтах Каратау, Рангонтау, Газималик, Гардани-Ушти, Каршитау. В Придарвазье
сообщества пырея встречаются на незначительных площадях в окрестностях горы
Аланаизирак. За пределами Южного Памиро-Алая пырейники широко распространены на
территории Центрального Памиро-Алая, встречаются в Центральной части хребта Хазрати-
Шох, южной части бассейна реки Сурхоб, на хребте Сурхо. Здесь они распространены в
пределах высот 1700–2200 м. Небольшие массивы встречаются по хребту Куги-Тек, где они
приурочены к сравнительно пологим склонам с мелкоземистой почвой.
Основными компонентами сообществ, наряду с пыреем, являются ячмень луковичный,
ежа сборная, местами осока туркестанская. Постоянные виды сообществ: Elaeosticta hirtula,
Glycyrrhiza glabra, Hypericum perforatum, Onobrychis schugnanica, Astragalus mirabilis, A.
 ~ 215 ~
quisqualis, Poa bactriana, Origanum tyttanthum, Gentiana оlivieri, Cynodon dactylon, Plantago
lanceolata, Astragalus ephemerotorum, Cousinia microcarpa, Convolvulus subhirsutus и др.
Основными ассоциациями пырейников в пределах зоны их распространения являются
разнотравно-ячменные (Hordeum bulbosum, Origanum tyttanthum, Polygonum fibrilliferum,
Scilla puschkinoides, Milium vernale), пальчатково-эфемерово-эфемероидные (Hordeum
bulbosum, Inula macrophylla, Centaurea squarrosa, Botriochloa ischaemum, Cynodon dactylon,
Bromus oxyodon, Phleum paniculatum, Anisantha tectorum) пырейники (приложение 3).
23. 3. Формация бородача (Botriochloa ischaemum). В составе флороценотипа
полусаванн бородач проявляется в наиболее молодых фитоценозах. На высотах до 1000 м
бородач не образует сообществ, он встречается в составе миндальников, багрянников, иногда
боярышников. Значительные площади бородачовых сообществ можно встретить в южных
оконечностях Вахшского хребта, хребта Сарсаряк. В горах Аланаизирака бородачовые
сообщества встречаются в сочетании с разнотравно-злаковыми розариями (Rosa divina, R.
canina, Elytrigia trichophora, Bromus oxyodon, Dactylis glomerata, Bunium persicum, Ferula
tadshikorum), с фрагментами эфемеровых калофашников (Calophaca grandiflora, Anisantha
tectorum, Avena trichophylla), с фрагментами фисташки, боярышника и багрянника (Pistacia
vera, Cercis griffithii, Crataegus pontica). Бородачовые (Botriochloa ischaemum) сообщества,
местами с боярышником и калофакой (Crataegus pontica, Calophaca grandiflora) в сочетании
с янтаком, солодкой, эремурусом (Glycyrrhiza glabra, Alhagi canescens, Eremurus stenophylus)
и фрагментами разнотравных розариев (Rosa divina, Centaurea squarrosa, Heteropappus
canescens, Origanum tyttanthum, Eremurus olgae) можно встретить на залежных землях.
На других территориях Центрального Памиро-Алая (в бассейнах рек Яхсу, Оби Ниоу,
Сурхоб) сообщества бородача представлены на значительно больших площадях и
характеризуются более богатым видовым составом. На этих территориях бородач формирует
сообщества на значительных высотах (1500–2000 м) и проникает в состав колофашников,
багрянников и миндальников. В границах Южного Памиро-Алая встречаются солодковые,
злаково-эфемероидные бородачовники.
23.3.1. Типичные бородачовники (Cynodon dactylon, Carex pachystylis, Poa bulbosa,
Hordeum bulbosum). Сообщества этой группы являются наиболее молодыми сукцессионными
вариантами крупнозлаковых полусаванн. Такие сообщества распространяются далеко за
пределы Вахшского округа в Центральном Памиро-Алае и встречаются на высотах 1300–
1600 м над ур. м. Общее проективное покрытие в сообществах этой группы колеблется в
пределах 70–80%. В сообществах этой группы участвуют Cynodon dactylon, Carex pachystylis,
Poa bulbosa, Aegilops triuncialis, Alhagi kirghisorum, Cousinia polycephala, Ferula gigantea,
Linumcorym bulbosum, Centaurea squarrosa, Elaeosticta allioides, Vulpia ciliate, V. myuros,
 ~ 216 ~
Cichorium intybus, Euphorbia fransheti, Koelpinia linearis. Из древесных — в их составе
встречается (Celtis caucasica).
Основные ассоциации этой группы — мятликово-осочково-аджирековые (Cynodon
dactylon, Carex pachystylis, Poa bulbosa), полынно-ячменные (Hordeum bulbosum, Artemisia
baldshuanica), пырейно-эфемерово-ячменные (Hordeum bulbosum, Anisantha tectorum,
Hordeum spontaneum, Aegilops triuncialis, Papaver pavonium, Elytrigia trichophora),
эгилопсово-пальчатковые (Cynodon dactylon, Aegilops triuncialis) бородачевники.
23.3.2. Группа ассоциаций чальные бородачевники (Botriochloa ischaemum,
Glycyrrhiza glabra, Origanum tyttanthum). Эти сообщества формируются в основном на месте
молодых залежей среди саванноидных боярышников (Crataegus pontica), редколесий. Они
также занимают мелкоземистые лессовые участки крутых склонов южной части Вахшского
хребта и хребта Сарсаряк в окрестностях Нурекского водохранилища. В этих
местообитаниях отмечены бородачовники в сочетании с фрагментами разнотравных
розариев (Rosa divina, Centaurea squarrosa, Origanum tyttanthum, Incarvillea olgae, Glycyrrhiza
glabra), местами с участием мастака (Thermopsis dolichocarpa) и боярышника (Crataegus
pontica), с пятнами полыни, фисташкой и миндалем (Artemisia baldshuanica, Pistacia vera,
Amygdalus bucharica).
Бородач образуют стабильные высокополнотные сообщества с проективным
покрытием 95–100%. Сопутствующими видами сообществ этой группы являются Dactylis
glomerata, Carex turkestanica, Hordeum bulbosum, Prangos pabularia, Hetropappus canensis,
Incarvillea olgae, Astragalus mirabilis, Crupina vulgaris и многие эфемероиды. Многолетние
исследования сукцессионных процессов растительного покрова показывают, что солодковые
бородачовники являются хорошей базой для формирования боярышниковых редколесий.
Основными ассоциациями этой группы являются: разнотравно-солодковые (Glycyrrhiza
glabra, Centaurea squarrosa, Origanum tyttanthum), эфемероидно-солодковые (Glycyrrhiza
glabra, Inula macrophylla, Origanum tyttanthum, Heteropappus canescens, Anisantha tectorum,
Taeniatherum asperum), разнотравно-аджиреково-солодковые (Cynodon dactylon, Glycyrrhiza
glabra, Centaurea squarrosa, Acroptilon repens, Incarvillea olgae, Origanum tyttanthum)
бородачевники.
23.4. Формация пальчатки (Cynodon dactylon). Сообщества пальчатки занимают
низкогорные холмистые территории деградированных склонов. Обычно пальчатники
образуют простые фитоценозы, с участием небольшого числа видов (Poa bulbosa, Carex
pachystylis, Cousinia polycephala, Artemisia scotina, Salsola turkestanica, S. forcipitata). В
большинстве случаев пальчатники являются осенней синузией мятликово-осочников или
ячменников. Благодаря мощной корневой системе пальчатки, она образует плотные дернины
 ~ 217 ~
и тем самым препятствует проникновению других видов растений и быстро завоевывает
тяжелые почвы. Кузиния и ячмень заячий (Cousinia polycephala, Hordeum leporinum) в
составе пальчатников образуют весеннюю синузию. В летний период в них развивается
полынь (Artemisia scotina). Во влажные годы в составе пальчтников участвуют ячмень
(Hordeum bulbosum), мятлик и осочка (Poa bulbosa, Carex pachystylis). Нередко в составе
пальчатников на более засоленных участках встречаются виды солянки, малькольмия
(Salsola turkestanica, S. forcipitata). Основные ассоциации: эфемероидные (Inula macrophylla)
и ячменные пальчатники (Hordeum bulbosum) (Приложение 3).
24. Флороценотип ирано-туранская полусаванна (Xerocoryphion
iranoturanicum). Этот тип впервые выделен Р.В. Камелиным (1979), он характеризуется
как флороценотип теплоумеренных и горных субтропических флор, возникший на древне-
средиземноморской основе с неогена по постплейстоцен. Объединяет группировки
ксерофильных мезотермных многолетников длительной вегетации (реже эфемероидных и
монокарпичных) в сочетании с эфемероидными луковичными злаками и низкими
эфемероидными осоками. Область распространения: Средняя Азия, Афганистан и Иран; в
Средней Азии: в низкогорьях, на подгорных равнинах и на равнинах Турана. Аналоги — в
горах Ирана и Афганистана. На территории Вахшского округа наиболее хорошо выражена
формация фломиса (Phlomis bucharica, P. olgae) c участием крупного разнотравья
(Eremostachys nigeriocalyx, E. nuda, Pseudohandelia umbellifera, Cousinia polycephala, C.
pseudomollis, Haplophyllum perphoratum, Astragalus kulabensis, A. turkestanus, A. retamocarpus,
A. baissunensis, Convolvulus subhirsutus) и в нижних ярусах Carex pachystylis и Роа bulbosa.
В результате антропогенных и пирогенных смен часто представлены сообщества с
господством Carex pachystylis и Роа bulbosa. По описанию Р.В. Камелина (1979) этим
сообществам сопутствуют серийные группировки с господством Peganum harmala,
Haplophylum latifolium, Cousinia microcarpa, С. platylepis, Achillea biebersteinii, Artemisia
scopariiformis. Нередко в составе ирано-туранских полусаванн в верхнем ярусе доминируют
виды полынных пустынь (Artemisia karatavica, A. tenuisecta, A. baldshuanica, A. kochiiformis) и
крупнозлаковых полусаванн (Hordeum bulbosum, Elytrigia trichophora).
24.1. Формация фломиса (Phlomis bucharica). Сообщества фломиса – производные в
результате чрезмерного выпаса и вырубки фисташников, миндальников и других древесно-
кустарниковых фитоценозов, которые в настоящее время на равнинных территориях вместе с
качимом образуют разреженные сообщества. Сообщества фломиса распространены в
пределах высот от 1000 до 1800 м, основными компонентами в них, помимо фломиса,
являются ячмень (Hordeum bulbosum), мятлик и осочка (Carex pachystylis, Poa bulbosa),
 ~ 218 ~
местами полыни (Artemisia baldschuanica, А. turanica). Фломисовые сообщества
распространены в центральной части территории (горы Чалтау, Тераклитау, Джилантау,
Каратау и их межгорные впадины). Сообщества фломисников условно можно разделить на
две группы ассоциаций – эфемеро-эфемероидные и разнотравно-полынные. Они мало чем
отличаются друг от друга по экологическим условиям, а скорее всего, их различия связаны
со степенью деградации. Фломис участвует в сообществах Hordeum bulbosum, Elytrigia
trichophora, E. pulcherrima, нередко в составе термофильных арчевников на высотах до 2100
м.
24.1.1. Группа ассоциаций эфемеретумовые фломисники (Phlomis bucharica, Carex
pachystylis, Botriochloa ischaemum, Cynodon dactylon, Cousinia polycephala, Hordeum
bulbosum). Сообщества этой группы являются результатом деградации крупнозлаковых
полусаванн, в основном сообществ луковичного ячменя (Hordeum bulbosum). Значительные
площади эфемероидных фломисников сохранились на территории Дангаринско-
Саргазонского массива. Иногда фломис активно внедряется в состав фисташников (Pistacia
vera) и бодомчовников (Amygdalus spinosissima), где они сочетаются с бородачом,
пальчаткой, фрагментами полынников, кузинии (Artemisia baldschuanica, Botriochloa
ischaemum, Cynodon dactylon, Cousinia polycephala, Hordeum bulbosum), с фрагментами кияка
и эриантуса (Imperata cylindrica, Erianthus ravennae) и группами фисташки и багрянника
(Pistacia vera, Cercis griffithii). Эта территория активно используется под зимние пастбища и
богарные посевы.
Основными ассоциациями этой группы являются ячменево-аджиреково-мятликово-
осочковые (Carex pachystylis, Poa bulbosa, Cynodon dactylon, Cousinia polycephala, Aegilops
triuncialis), девясилово-ячменные (Hordeum bulbosum, Inula macrophylla), разнотравно-
осочковые (Carex pachystylis, Hypericum scabrum, Salsola turkestanica) с фисташкой (Pistacia
vera), мятликово-осочковые (Carex pachystylis, Poa bulbosa) с кузинией и янтаком (Cousinia
polycephala, Alhagi canescens), разнотравно-пальчатково-ячменные (Hordeum bulbosum,
Cynodon dactylon, Alcea nudiflora, Papaver pavoninum, Galium aparine, Asperula sp. div)
фломисники.
24.1.2. Группа ассоциаций опустынненые фломисники (Phlomis bucharica, Artemisia
baldschuanica). Сообщества этой группы распространены на хребтах Актау, Тераклитау,
Каратау, Джилантау и немного в районе Газималика в пределах высот от 1000 до 1400 м. В
результате вырубки лесов и деградации полусаванн полынь бальджуанская сформировала
совместно с фломисом сообщества полупустынного характера. Сопутствующие виды
сообществ: Carex pachystylis, Poa bulbosa, Artemisia turanica, Inula macrophylla, Ferula
gigantea, Strigosella turkestanica, Astragalus campylorrynchus, A. rytilobus, Trigonella
 ~ 219 ~
geminiflora. Основные ассоциации группы опустынных фломисников: мятликово-осочково-
полынные фломисники (Artemisia baldschuanica, Carex pachystylis, Poa bulbosa) c
однолетними солянками (Salsola turkestanica, S. forcipitata) и бодомчой (Amygdalus
spinosissima), эфемероидно-полынные фломисники (Artemisia turanica, Carex pachystylis, Poa
bulbosa, Inula macrophylla, Ferula gigantea) с фисташкой (Pistacia vera), разнотравно-
мятликово-осочково-полынные фломисники (Artemisia kochiiformis, Carex pachystylis, Poa
bulbosa, Strigosella turkestanica, Astragalus campylorrynchus, A. rytilobus, Trigonella
geminiflora) с фисташкой и бодомчой (Pistacia vera, Amygdalus spinosissima).
25. Флороценотип эфемеретум (Ephemerocoryphion orientemediterraneum).
В этом типе мятлико-осочники (Carex pachystylis, Poa bulbosa) являются производными
сообществами от ксерофитных редколесий и крупнозлаковых полусаванн; сообщества
однолетних злаков (лентоостники — Taeniatherum crinatum, эгилопсники — Aegilops
triuncialis, заячеячменники — Hordeum leporinum) являются продуктами антропогенной
деятельности в прошлом, и в настоящее время активно завоевывают новые, неудобные для
крупнотравных растений местообитания.
В этот тип согласно классификации Р.В. Камелина (1979) входит флороценотип
(Овчинников, 1948, 1957) теплоумеренной флоры, возникший на древне-средиземноморской
основе в результате декумбации различных группировок шибляка и полусаванн в
постплейстоцене-антропогене. Флороценотип объединяет серийные (очень редко
длительноустойчивые) сообщества мезотермных мезоксерофильных формаций
однолетников-эфемеров Тaeniatherum crinitum, Т. asperum, Hordeum spontaneum, Vilpia
myuros, Aegilops triuncialis, A. squarrosa, Eremopyrum buonapartis, Bromus scoparius, B.
oxyodon, B. danthoniae, Anisantha tectorum, Strigosella turkestanica, S. trichocarpa, а также
разнообразные и сезонно изменчивые полидоминантные ценозы. Эфемеретум
распространился в пределах высот от 800 до 1200 (1400 м) над ур. м. В сообществах
эфемеретума нередко видную роль играют и эфемероиды с очень ограниченным циклом
вегетации: типичные геофиты (виды родов Gagea, Tulipa, Ixiolirion tataricum, Anemone
petiolulosa, Ranunculus pinnatisectus, R. severtzovii, R. leptorrhynchus, Bunium capusii и др.).
Флороценотип эфемеретум представлен эфемерово-эфемероидным разнотравьем,
развивающимся в зимне-весенний период. Сообщества этого типа представлены на
обширных территориях: в песках Кашка-Кум, в нижних частях гор Буритау и Бабатага, у
подножья горы Ходжамумин и на небольших хребтах Тераклитау, Джилантау и других
низкогорно-холмистых территориях. В крайней южной части района исследования большие
площади заняты низкотравными полусаваннами, основной ассоциацией которых являются
 ~ 220 ~
мятликово-осочники. В них постоянно участвуют эфемеры: лентоостники, заячий ячмень,
малькольмия, тимофеевка и др. На более засоленных участках в составе мятликово-
осочников, как поздне-весенние синузии, встречаются солянки (Salsola turkestanica, S.
forcipitata, Climacoptera sp. div.).
Отдельные фитоценозы низкотравных полусаван, нередко проникая в пояс
ксерофитных редколесий, создают довольно устойчивые эфемероидные сукцессионные
варианты.
Одни авторы (Культиасов, 1946, 1949; Павлов, 1948; Гроссгейм, 1948), относили этот
тип к пустыням, другие — к лугам (Шенников, 1938), третьи (Коровин, 1961; Выходцев,
1967) включали их в особый тип — эфемеретум. Б.А. Быков (1970) относит мятлико-
осочники к типу Savano herbosa — эфемероиднотравянистой растительности, что
равноценно типу полусаванн (Овчинников, 1955; Закировы, 1969).
Самыми распространенными сообществами этого типа являются: эфемероидные
мятликово-осочники (Рoа bulbosa, Carex pachystylis), эгилопсники (Aegilops triunsialis),
лентоостники (Taniatherum asperum), осочники (Carex pachystylis), вульпия реснитчатая
(Vilpia ciliata), мятличники (Poa bulbosa).
Эфемероидная растительность нижнего пояса чередуется с предгорно-пустынной,
выше расположен пояс ксерофитных фисташковых редколесий и миндальников.
Эфемеретум, представленный сообществами луковичного мятлика и осочки
толстостолбиковой с эфемерово-эфемероидным разнотравьем, широко распространен в
Южном Памиро-Алае. Основной двухдоминантной формацией этого типа являются мятлико-
осочники (рисунок 57), которые образуют особый пояс растительности и, поднимаясь от 310
до 1200–1600 м над ур. м., заходят и в другие типы растительности. Происхождение
низкотравных полусаванн, по мнению исследователей Средней Азии, связано с древне-
средиземноморским флороценогенезом. По всей вероятности, в силу изменения
экологических условий в области Древнего Средиземья, при редукции древесно-
кустарниковой растительности на более мезкоземистых почвах достаточно
влагообеспеченной жаркой территории, формировались сообщества мятлико-осочников;
далее в их состав из других сообществ проникли эфемеры и эфемероиды. Таким образом,
формировались низкотравные, в большинстве случаев злаково-бобовые сукцессионные
варианты, с обилием в их составе видов крестоцветных. При этом низкотравные
полусаванны практически во всех высотных поясах растительности не потеряли свои
верхние ярусы, как древесных, так и травянистых видов. Основные доминанты этого типа —
как осока, так и мятлик — на высотах выше 1800–2000 м замещались более влаголюбивыми
и холодостойкими видами.
 ~ 221 ~

Рисунок 57 – Низкотравные полусаванны разнотравно-кузиниево-малькольмовые

(урочище Исанбай).

25.1. Формация мятликово-осочники (Carex pachystylis, Poa bulbosa) является одной

из наиболее распространенных формаций низкотравных полусаванн. Сообщества мятликово-
осочников встречаются на высотах от 300 до 2000 м. Типичные сообщества мятликово-
осочников широко распространены в холмистых низкогорьях Актау, Пайрагатау, Бабатага,
Каратау. В качестве ранневесенней и поздней осенней синузии встречаются в составе всех
ценозов полусаванн. На крайнем юге в составе псаммофитной растительности и в составе
мятликово-осочников участвует иляк (Carex physodes), а в составе древесно-кустарниковой
растительности влажных районов — Сarex turkestanica. Основными группами ассоциаций
являются эфемеровые, фломисовые, ячменные, мимозково-однолетнесолянково-
разнотравные мятликово-осочники. Сопутствующими сообществами мятлико-осочников
являются ячменники, янтачники, пoлынники (Hordeum leporinum, Alhagi canescens, Artemisia
baldshuanica) c фисташкой и миндалем (Pistacia vera, Amygdalus bucharica), фрагментами
черкезников, джузгунников, саксаульников (Calligonum sp. div., Salsola richteri, Haloxylon
persicum). Небольшие заросли розариев (Rosa kokanica) с единичной бодомчой (Amygdalus
spinosissima) в комплексе с полынниками, фисташкой (Pistacia vera), мятликово-осочниками
встречаются на каменистых склонах. В случае преобладания в травостое мятлика выявляется
мятликовая формация или осочково-мятликовая, а при условии господства осочки
выявляется осочковая формация. Обычно в районе исследования более хорошо выражены
смешанные двухдоминантные мятликово-осочковые формации.
В научной литературе при описании растительности или экосистем широко
используется понятие «мятлико-осочники». Основной ареал формации мятликово-осочников
связан со светлыми и типичными лессовидно-суглинистыми сероземными почвами
предгорных равнин и холмистых низкогорий. На более засоленных участках в составе
сообществ мятлико-осочников участвуют однолетние виды растений. Мятлик луковичный
 ~ 222 ~
всегда господствует на склонах северной экспозиции и на больших высотах. Осочка
толстостолбиковая преобладает на южных склонах и на перевыпасаемых участках, так как ее
корневища защищены от вытаптывания, в то время как луковички мятлика выбиваются
копытными животными.
Разнотравно-эфемеровые мятличники во влажные годы являются сенокосными
угодьями различных урочищ юго-западного Памиро-Алая (в урочищах Чордагал, Кунград-
Адыр, Ташрабат, Ляур, Алимтай и др.). Сукцессионные варианты мятлико-осочников
широко распространены в нижних поясах растительности и приурочены к различным
почвенным разностям, к склонам различной экспозиции, в связи с чем, четко обозначаются
три группы ассоциаций: типично полусаванновые, опустыненные и галофитные мятлико-
осочники.
25.1.1. Группа ассоциаций типичные мятликово-осочники (Carex pachystylis, Poa
bulbosa, Prangos bucharica, Hordeum leporinum). Разнотравно-эфемеровые мятликовово-
осочники наиболее характерны для крайне южной части Вахшского округа в окрестностях
заповедника «Тигровая балка». Типичные мятликово-осочники сохранились в массивах
Кашкакума, Карадума. Некоторые песчаные гряды с мятлико-осочковой растительностью
встречаются в низовьях припянджских и кафирниганских рек, с небольшими фрагментами
солянковых мятликово-осочников. Они приурочены обычно к легкосуглинистым или
опесчаненным сероземным массивам. Рассматриваемая группа ассоциаций по видовому
составу является сравнительно бедной и имеет наиболее короткий период вегетации. Основу
травостоя составляют эфемероиды мятлик и осочка, развивающиеся уже с поздней осени и
заканчивающие вегетацию в апреле. Помимо указанных основных видов, в формировании
сообществ этой группы значительна роль разнотравных эфемеров: Papaver pavonium,
Strigosella trichocarpa, S. turkestanica, S. аfricana; злаков: Vilpia ciliata, V. myuros, Trisetum
сavanillesii, Psilurus incurvus и бобовых: Astragalus campyiorrhynchus, A. rytilobus, A.
campylotrichus, Medicago denticulata. В связи с большими колебаниями метеорологических
факторов, состав и состояние мятликово-осочников по годам меняется. Урожайность
мятликово-осочников зависит от роста и развития многолетних растений, таких как осочка
— Саrех pachystylis, мятлик луковичный — Роа bulbosa, эфемеров и злаков: Vilpia myuros,
V. ciliata, Trisetum сavanillesii, Strigosella trichocarpa, S. turkestanica, Goldbachia laevigata,
Leptaleum filifolium, Astragalus rytilobus, а также летне-вегетирующих солянок: Salsola
turkestanica, S. carinatiformis, S. forcipitata. Основные сезонные синузии эфемеровых
мятликово-осочников состоят из гусинного лука (Gagea sp. div.), который начинает
вегетировать и цвести в январе и феврале; второй аспект образуют мятлик и осочка вместе с
лютиками, стригозеллой, вульпиями, начало их вегетации — февраль, март; третья синузия
 ~ 223 ~
попадает на март и начало апреля, в этот период наблюдается активная вегетация и цветение
однолетних злаков (эгилопс, ячмень заячий, лентоостник).
Основной ассоциацией этой группы являются разнотравно-фломисовые (Phlomis
bucharica, Strigosella turkestanica, Phlomis bucharica, Hordeum bulbosum) мятликово-осочники
с участием солянки (Salsola turkestanica, S. forcipitata), с фрагментами пальчатки (Cynodon
dactylon), с участием эремуруса (Eremurus stenophyllus), разнотравья (Prangos bucharica,
Phlomis bucharica, Arabidopsis pumila).
25.1.2. Группа ассоциаций опустынненые мятликово-осочники (Carex pachystylis,
Poa bulbosa, Artemisia scotina, A. baldshuanica, A. turanica). Полынные мятликово-осочники
характерны для горных склонов Пайрагатау, Тераклитау, Джилантау, Каратау и других
пологих участков горы Газималик и хребта Бабатаг. В составе полынных мятликово-
осочников принимает участие разнотравье (Strigosella trichocarpa, Papaver pavoninum,
Astragalus rytilobus, Salsola turkestanica, Trisetum cavanillesii, Vilpia ciliata, Artemisia scotina,
Cynodon dactylon, Hammada leptoclada, Artemisia scoparia). Небольшие фрагменты
туранополынных мятликово-осочников характерны для вершин небольших горных хребтов
Гардани-Ушти, гор Кухи пиёз, Актау, Аруктау. Общее покрытие травостоя — до 80%,
напочвенное покрытие — 25–30%. Хорошо выражены ярусы: 1-й ярус высотой 45–55 см
формирует Artemisia turanica, 2-й ярус — Роа bulbosa высотой 15–20 см, 3-й ярус — Саrеx
pachystylis высотой 10–15 см. Вместе с полынью в составе этих сообществ встречаются
некоторые эфемеры: Koelpinia linearis, K. micrantha, Heteranthelium piliferum и др.
В составе саксаульчиковых мятликово-осочников обильнен гаммадосаксаульчик —
Hammada leptoclada высотой 40–60 см (редко 75–100), обычно не образующий сомкнутого
полога; также участвуют Vilpia myuros, Astragalus rytilobus, Diarthron vesiculosum, Trisetum
cavanillesii, Ranunculus pinnatisectus, Roemeria refracta, Strigosella africana, S. trichocarpa,
Leptoleum filifolium и др. Весной верхний ярус образует мятлик (20–25 см), а нижний —
осока, иногда с примесью нахутака (8–10 см). Реже наблюдается 3-х ярусный травостой.
Летом и осенью кусты саксаульчика разрастаются в пышные и высокие куртины до 60–100
см высотой, и тогда они определяют общий аспект среди выбитого засохшего покрова
эфемеров. Саксаульчики встречаются и в комплексе с группировками эфемероидной
растительности, местами распространяясь на большие площади. Они занимают террасы
древних долин рек, нередко и примыкающую к ним полосу адыров и приурочены к
щебнисто-каменистым или галечно-щебнистым легким суглинкам и супесям. Высотные
границы их распространения от 320 до 520 м.
Полынные мятликово-осочники представляют собой весенние и зимние пастбища. В
весенний период основу поедаемого травостоя составляет осочка, мятлик, эфемеры; осенью
 ~ 224 ~
и зимой — полынь и крупнотравье. Основными ассоциациями этой группы являются:
аджиреково-полынные (Artemisia scotina, Cynodon dactylon), гаммадово-полынные (Hammada
leptoclada, Artemisia scotina), однолетнесолянково-полынные (Artemisia scotina, Salsola
turkestanica, S. forcipitata) мятликово-осочники.
К этой же группе можно отнести однолетнесолянковые (Salsola turkestanica, S.
forcipitata) мятликово-осочники. Такие сообщества встречаются в бассейне реки Тоирсу, у
подножья горы Ходжамумин, в межгорных впадинах Каратау, Чалтау, Тераклитау, местами
по берегам рек Вахш и Кафирниган, а также на территории Узбекистана.
Однолетнесолянковые мятлико-осочники можно встретить на засоленных сероземных
почвах южных склонов гор Ходжамастон, Ходжамумин и Бабатаг. Несомненно, что развитие
и сезонная смена эфемеров солянками, осуществляющаяся на одной и той же территории,
сопровождается глубокими изменениями и самой почвы как по степени ее влажности, так и
по динамике ее солевого режима. В отличие от более равномерно развивающихся эфемеров,
у солянок наблюдаются весьма резкие колебания в количестве и продуктивности в разные
годы. В годы, бедные осадками, солянки дают наибольший урожай и, наоборот, во влажные
годы развитие их тормозится, и они остаются в течение всего лета на стадии проростков,
обуславливая низкий урожай травостоя. Солянково-мятликово-осочковые сообщества
состоят из растений, относящихся к двум разным экологическим типам: мезофильные
эфемеры развиваются в условиях достаточного увлажнения почвы, развитие солянок
протекает в период иссушения и засоления почвенного покрова. Солянки начинают
развиваться весной, когда их сизовато-зеленые проростки мало заметны среди бурно
вегетирующих осоки, мятлика, астрагала Astragalus rytilobus, мака Papaver pavoninum,
липучки Lappula microcarpa, кельпинии Koelpinia linearis, вульпии Vilpia ciliata, V. myuros,
гипогомфии Hypogomphia turkestanica, пажитников Тrigonella geminiflora, Т. grandiflora,
стригозеллы Strigosella turkestanica, S. trichocarpa, S. africana и др. Однолетние солянки
(Salsola forcipitata, S. turkestanica, Halocharis hispida) после сезонного выпадения эфемеров
продолжают развиваться до осени и создают осеннюю синузию сообществ. Для солянково-
эфемеровых сообществ обычной является пятнистая горизонтальная структура травостоя. В
летне-осенний период на слабозасоленных сероземах формируются солянковые
сукцессионные варианты, с господством Salsola turkestanica, реже пашмака Halocharis
hispida, иногда ежовника Anabasis ferganica и Halimocnemis moelissima.
Основные асоциации этой группы: разносолянковые мятликово-осочники,
представленные мятликом, осочкой толстостолбиковой и однолетними солянками (Salsola
turkestanica, S. forcipitata) и осочково-мятликовые солянковники (Salsola forcipitata). Наряду
с преобладающими мятликом, осочкой и солянкой щипчиковой, в состав ассоциации входят
 ~ 225 ~
эфемеры: нахутак, стригозелла туркестанская, мак павлиний, лютик (Ranunculus tenuilobus),
эпилязия (Epilasia hemilasia), мортуки (Eremopyrum buonapartis, E. Hirsutum), гаргадиолус
(Garhadiolus papposus), кузиниевидка (Cousinia atractyloides), шерстолистник
(Lachonophyllum gossypinum) и др. Солянково (Salsola turkestanica)-осочковo-мятликовые, по
своему видовому составу, близки к предыдущим ассоциациям. Отличие заключается в
преобладании солянки туркестанской и в почти полном отсутствии злаков-эфемеров.
Несколько обильнее разнотравье, здесь отмечаются арнебии Arnebia decumbens, A.
baldshuanica, лютик Ranunculus pinnatisectus, гипогомфия туркестанская, эпилязия, обильны
гусиные луки, лепталеум и загир-гушак Diarthron vesiculosum. Основные ассоциации:
разнотравно-эфемерово (Hordeum leporinum, Taeniatherum asperum, Phleum paniculatum,
Cynodon dactylon, Salsola turkestanica)-осочковo-мятликовая, однолетне-солянково-осочковo-
мятликовая (Salsola turkestanica, S. forcipitata, S. carinatiformis), мимозково-
однолетнесолянково-осочковo-мятликовая (Salsola forcipitata, S. turkestanica, Climacoptera sp.
div., Prosopis farcta, Psylliostachys suworowii).
Часто мятлик и осочка (Роа bulbosa, Carex pachystylis, Cousinia polycephala, Phlomis
bucharica, Delphinium semibarbatum, Convolvulus subhirsutus) образуют синузию в составе
крупнотравных и крупнозлаковых сообществ. Сообщества крупнотравных мятликово-
осочников распространены в низкогорьях южной части Вахшского хребта, на небольших
участках гор Сарсаряк, Тераклитау, Ходжамастон, Рангон на высотах 500–900 (1000) м над
ур. м. Крупнотравные мятликово-осочники развиваются в более благоприятных
экологических условиях, с минимальным засолением сероземных почв. В растительном
покрове крупнотравных мятликово-осочников участвуют Phlomis bucharica, Psoralea
drupacea, Cousinia polycephala, Prosopis farcta, Delphinium semibarbatum, Convolvulus
subhirsutus и др. Во время активного развития крупных трав обычно завершаются основные
вегетационные периоды эфемеров и эфемероидов, прекращающиеся к началу июня.
Травостои разреженные (покрытие 40–50%). Урожайность весенняя — 3 ц/га, осенняя — 5
ц/га сухой массы.
В южной части Центрального Памиро-Алая в долинах рек Вахш, Кафирниган, Тоирсу и
Сурхоб встречаются галофитные варианты мятликово-осочников на засоленных сероземных
почвах. Помимо основных доминантов — мятлика и осочки, летом и осенью — пашмака, в
сообществах участвуют мортук, подорожникоцветник, в небольшом количестве встречаются
нахутак, малькольмия туркестанская, мачок Roemeria refracta, липучка Lappula microcarpa,
лепталеум Leptaleum filifolium, щипчиковая и туркестанская солянки, подорожник Plantago
coronopus, ежовник Anabasis ferganica, группами мелкоголовник Microcephala lamellata. По
своим особенностям пашмаковые мятличники близки к опустыненным вариантам формации
 ~ 226 ~
мятлико-осочников. Полное развитие пашмака наступает в сентябре. Он достигает в это
время 20–30 см и выделяется среди желто-серого мятликового покрова сизо-серым тоном.
Травостой обычно разреженный и пятнистый с общим покрытием до 50–60%, к осени за счет
пашмака покрытие возрастает. Средняя высота травостоя 25–30 см. Весной первый ярус
высотой 25–30 см образует мятлик, второй ярус — мелкие эфемеры и проростки пашмака;
осенью в первом ярусе высотой 40–60 см — пашмак и солянки.
Для ассоциаций этой группы характерна смена аспектов. Ранней весной (в феврале)
выделяются гусиные луки (Gagea sp. div.), сменяющиеся лютиками. В марте появляются
стригозеллы и мачок Roemeria refracta, a местами по склонам холмов – красные и желтые
ветреницы бухарская и байсунская. В апреле фоновыми растениями становятся Aphanopleura
capillifolia, Papaver pavonium, Delphinium semibarhatum, Eremurus suvorovii. Как и в
сообществах предыдущей группы, здесь значительную роль играет диартрон (Diarthron
vesicuiosum). В результате бессистемного выпаса на многих участках (особенно на
старозалежных) в состав сообществ этой группы активно проникают чужеродные, иногда
инвазивные виды из других сообществ: Centaurea squarrosa, Cousinia polycephala, Delphinium
rugulosum. Урожайность мятликово-осочковых сообществ с крупнотравными
многолетниками составляет 2,3 ц/га (сухой массы). Основными ассоциациями этой группы
являются спайноцветниково-мятликовые (Poa bulbosa, Gamanthus gamocarpus),
подорожникоцветково-мятликово-осочники (Psylliostachys suvorovii, P. spicata), пашмаково-
мятлико-осочники (Роа bulbosa, Carex pachystylis, Halocharis hispida).

Е. Группа типов экстремоаридной растительности

Группа типов экстремоаридной растительности включает четыре типа –туранский
псаммофитон Psammophyton turanicum, туранская полукустарниковая пустыня или туранские
пустынные полукустарники Eremo-phryganion turanicum, ирано-туранская псаммосаванна
Psammodendropoion iranoturanicum, галофитон Halophyton turanicum, которые приурочены к
равнинной территории Памиро-Алая, главным образом к Южному Памиро-Алаю и являются
аналогами пустынных сообществ северной части Сахаро-Гобийской пустынной области
Древнего Средиземья. В Памиро-Алае доминируют несколько видов джузгуна (Calligonum
griseum, С. mаcrocarpum) и черкеза (Salsola richteri). На небольшой песчано-пустынной
территории чередуются сообщества джузгуна (Calligonum griseum), гребенщика (Tamarix
ramosissima, T. hispida), саксаула (Haloxylon persicum), солянки (Salsola richteri), полыни
(Artemisia tenuisecta), гаммады (Hammada leptoclada), зейдличии (Seidlitziana rosmariana).
26. Флороценотип туранский псаммофитон (Psammophyton turanicum).
Псаммофитная растительность или песчаные пустыни рассматриваются, как
 ~ 227 ~
самостоятельный флороценотип в составе группы экстремоаридных типов. Псаммофитон —
древнесредиземноморской тип, возникший на основе теплоумеренных флор в неогене и
вторично автохтонно обогащенный в плейстоцене и голоцене на основе мезотермных
эуксерофитных псаммофитных полукустарников и полудревесных растений в южном
Памиро-Алае (ред. наша; Камелин, 1979). За пределами Памиро-Алая имеет широкое
распространение на всей равнинной территории Ирана, Турана и Джунгарии. Основные
сообщества этого флороценотипа образованы белосаксаульниками, джузгунниками и
кустарниковой солянкой (Haloxylon persicum, H. ammodendron, Calligonum griseum, C. caputi-
medusa, Salsola richteri).
Необходимо указать, что П.Н. Овчинников (1948, 1957) сообщества этих группировок
выделяет как самостоятельный флороценотип под местным называнием «джангалы». При
классификации растительности Узбекистана Р.Д. Мельникова (1971) относит растительность
песчаных пустынь к типу псаммофитная растительность (Psammophyta). Однако, соглашаясь
с мнением Г.Т. Сидоренко (1993), считаем, что понятие «джангалы» к этому типу не имеет
отношения. В то же время, мы не согласны с мнением Г.Т. Сидоренко о речном,
аллювиальном происхождении песчаных пустынь, так как сообщества песчаных пустынь в
условиях Памиро-Алая и Тянь-Шаня встречаются на склонах низкогорий (800–900 м), далеко
от речных долин и древних русел рек. Придерживаясь взглядов Р.В. Камелина (1979), мы
считаем, что песчаные пустыни Памиро-Алая являются продолжением крупных песчаных
пустынь Каракумов и Кызылкумов, здесь они образовались в результате изменения
ландшафта.
Основные ценозообразователи туранского псаммофитона в Центральном Памиро-Алае:
Calligonum leucocladum, C. caput-medusae, Astragalus turcomanicus, A. nigrocalyx,
Krascheninnikovia ewersmanniana, Ammoden dronkarelinii, Ferula foetida, Dorema sabulosum,
Ephedra strobilacea, Carex physodes, C. pachystylys, Poa bulbosa, Microcephala lamellata. Этот
тип занимает песчаные массивы низовьев рек Пяндж и Вахш. По пойме реки Пяндж
сообщества этого типа далеко проникают в горы до Ишкашима (Западный Памир).
Значительные площади песчаных пустынь сохранены на территории заповедника
«Тигровая балка». Здесь их сообщества связаны с пустынно-песчаными (песчаная пустыня
Каш-Кум) и пустынно-солончаковыми (солончаковая пустыня Кара-Дум) ландшафтами.
Древесно-кустарниковые черкезово-эфемеровые сообщества здесь представлены солянкой
рихтера (Salsola richteri), белым и черным саксаулом (Haloxylon persicum, H. ammodendron),
парнолистником Гончарова (Zygophyllum gontcharovii) и некоторыми видами рода
Calligonum. На небольшой песчано-пустынной территории чередуются сообщества
гребенщика (Tamarix ramosissima, T. hispida), саксаула (Haloxylon persicum), солянки (Salsola
 ~ 228 ~
richteri), полыни (Artemisia tenuisecta), гаммады (Hammada leptoclada), зейдличии
(Seidlitziana rosmariana), джузгуна (Calligonum griseum). Травяной покров складывается в
основном эфемерами и аристидой (Aristida plumosa). На песках Кашка-Кум и небольшой
возвышенности Буритау в пределах заповедника распространена пустынная растительность,
на солончаках — галофитон, а на каменистых загипсованных участках юго-восточной
окраины заповедника местами встречаются небольшие пятна разреженных зарослей
Zygophullum gontscharovi. Из редких видов в тугаях встречаются каперсы Розанова (Capparis
rosanowiana), тюльпан Тюбергена (Tulipa tubergeniana), парнолистник бухарский
(Zygophyllum bucharica).
Иногда в ботанической литературе смешивают названия тугаев, которые местное
население называет «джангалами» с песчаными пустынями, также называемыми
«джангалами». Однако песчаные пустыни к местному термину «джангалы» никакого
отношения не имеют. Растительность песчаных пустынь в основном состоит из
ксерофильных, хорошо приспособленных к жизни на песках кустарников и "полудеревьев" –
саксаула (Haloxylon), джузгуна (Calligonum), черкеза (Salsola richteri), развивающихся в
пределах заповедника «Тигровая балка» на песках Кашка-Кyм и небольшой возвышенности
Буритау. Эти три вида образуют сообщеста близкие по составу.
Травяная растительность песчаных пустынь отличается сильной разреженностью и
небольшим набором видов с преобладанием мелкотравья – Convolvulus divaricatus, Aristida
plumose, А. karelinii, Carex physodes, Trigonella geminiflora, Anisantha tectorum, Alyssum
desertorum, Papaver pavoninum и др.
Заповедный режим территории Кашка-Кума и небольшой возвышенности Буритау в
пределах заповедника «Тигровая балка», где распространена пустынная растительность,
солончаки, а на каменистых загипсованных участках юго-восточной окраины заповедника
заросли Zygophullum gontscharovi, способствовал оптимальному сохранению травяно-
кустарниковой растительности с полнотой 0,2–0,4 и высотой 1,5–2,0 м. Основными видами
здесь являются саксаул (Haloxylon aphyllum), несколько видов джузгуна (Calligonum griseum,
С. mаcrocarpum) и черкез (Salsola richteri). На некоторых участках присутствуют
парнолистник (Zygophyllum gontscharovii), элления (Aellenia subaphylla), гаммада (Hammada
leptoclada) и некоторые другие виды кустарников. За пределами песчаных массивов
преобладают мелкотравные, крупнотравные и крупнозлаковые полусаванны. Большая роль в
строении травяного покрова принадлежит осоке, мятлику, пажитнику, лентоостнику,
полыни, пыреям, ячменю луковичному. Местами, ближе к горам Газималик, Сарсаряк,
Тераклитау, Рангон, Актау, далее к горам Каратау, Ходжамумин появляются фитоценозы
инулевников и ежовников.
 ~ 229 ~
Ниже приведена характеристика некоторых формаций иранского псаммофитона.
26.1. Формация джузгуна (Calligonum griseum, C. сaput-medusae). На территории
Центрального Памиро-Алая произрастает несколько видов джузгуна: Calligonum griseum, С.
microcarpum, C. caput-medusae и черкез (Salsola richteri). В большинстве случаев
джузгунники (Calligonum griseum, C. caput-medusae) занимают свободные от саксаула и
гребенщика слабо закрепленные песчаные массивы. На отдельных участках во влажные годы
джузгунники совместно с однолетними астрагалами (Astragalus excedensa, A. rytilobus) и
малькольмией (Malcolmia turkestanica) образуют разнотравные джузгуновые сообщества. На
некоторых участках в состав джузгунников в заметном количестве проникают парнолистник
(Zygophyllum gontscharovii), элления (Aellenia subaphylla), гаммада (Hammada leptoclada). На
территории провинции основными ассоциациациями являются мятликово-осочковые (Carex
pachystylis, Poa bulbosa) джузгунники с гребенщиком, черкезом и однолетними солянками
(Salsola forcipitata, S. turkestanica, S. richteri, Tamarix ramosissima) и разнотравные
джузгунники (приложение 3).
26.2. Формация саксаула белого (Haloxylon persicum). Саксаульники занимают
территорию около 80 тыс. га в дельтах рек Кафирниган и Вахш. Небольшие их фрагменты
встречаются в Яхсу-Сурхобском оазисе. Самые полноценные саксауловые сообщества
сохранены на территории заповедника «Тигровая балка», где находятся в относительно
хорошем состоянии. Для восстановления зарослей саксаула на деградированных участках
ежегодно проводятся восстановительные работы. Саксаул достаточно хорошо
восстанавливается семенным путем, как в естественных условиях, так и в условиях
искусственного посева семян. В составе саксаульников участвуют черкез, парнолистник
Гончарова (Zygophyllum gontscharovii), некоторые виды рода Calligonum, эфемеры и
эфемероиды. Травяной покров саксаульников беден видами, но изменяет свой состав по
сезонам и наиболее богат весной. Весенний аспект саксаульников составляют мятлик и
осочка, а также малькольмия (Malcolmia africana), разные виды гусинного лука (Gagea sp.
div.), однолетние солянки и астрагалы, виды лука, тюльпаны; из крупных зонтичных
встречаются дорема Dorema subilosum, ферула Ferula jaeschkeana.
26.2.1. Группа ассоциаций эфемеретумовые саксаульники (Haloxylon persicum, H.
aphyllum, Carex pachystylis, C. physodes). Сообщества этой группы наиболее широко
распространены в пределах ареала саксаульников на исследованной территории. В составе
сообществ, помимо Haloxylon aphyllum, принимают участие виды джузгуна Calligonum
griseum, С. mаcrocarpum и черкез Salsola richteri. На более каменистых участках
присутствуют парнолистник Zygophyllum gontscharovii, элления Aellenia subaphylla, гаммада
Hammada leptoclada. Травяной покров состоит из мятлика, осочки, солодки, янтака,
 ~ 230 ~
эфемеров (Carex pachystylis, Poa bulbosa, Glycyrrhiza glabra, Alhagi canescens, Anisantha
tectorum, Leptaleum filifolium). Сообщества этой группы занимают наиболее закрепленные
пески. В их составе нередко встречаются крупные зонтичные Dorema submilosa, Ferula sp.
Основные ассоциации этой группы: мятликово-осочковые саксаульники с солодкой и янтака
(Glycyrrhiza glabra, Alhagi canescens), эфeмepoвыe (Anisantha tectorum, Leptaleum filifolium)
саксаульники с черкезом и джузгуном. Злаковые белосаксаульники занимают ограниченные
территории заповедника «Тигровая балка» и небольшие участки западной части предгорьев
Ходжаказиан. Помимо злаков в сообществах участвует мелкотравье: Convolvulus divaricatus,
Aristida plumosa, А. karelinii, Carex physodes, Trigonella geminiflora, Anisantha tectorura,
Alyssum desertorum, Papaver pavoninum. Возможно, сообщества злаковых саксаульников
являются одной из стадий формирования эфемероидных саксаульников.
26.3. Формация черкеза (Salsola richteri). Черкезники характерны для засоленных
песчаных массивов. В отличие от саксаульников и джузгунников они встречаются на
деградированных песчаных массивах или же на выходах коренных пород. Основные массивы
черкезников встречаются в Южном Памиро-Алае: в песках Кашкакума, Курджалакумов,
небольшими массивами на возвышенности Буритау и в предгорьях Ходжамумина.
Преобладение черкезников над саксаульниками и джузгунниками является показателем
антропогенных воздействий на песчаные массивы. Наиболее характерной ассоциацией
черкезников являются мятликово-осочковые черкезники (Salsola richteri, Carex pachystylis,
Poa bulbosa) (приложение 3).
27. Флороценотип туранская полукустарниковая пустыня или
туранские пустынные полукустарники (Eremo-phryganion turanicum). Эти
глинистые, иногда песчаные пустыни из галофитона умеренных и теплоумеренных флор
возникли на древне-средиземноморской основе в неогене. За пределами Памиро-Алая
фитоценозы этого типа растительности встречаются на пустынной территории Евразии. Они
занимают пологие склоны с хорошо выраженным почвенным покровом. Пустыни и
галофитон занимают предгорные равнины (300–800 м), чальники занимают предгорья и
низкогорья (500–1000 м), тимьянники и трагакантники — среднегорья (2000–2200 м) и
иногда высокогорья (3000 м).
Некоторые авторы (Прозоровский, 1940; Овчинников, 1948, 1957; Станюкович, 1963,
1974; Камелин, 1979) рассматривают этот тип в составе «пустынного типа растительности»,
другие (Закиров, 1961; Сидоренко, 1993) выделяют их как тип гипсофильной растительности.
Сообщества этого типа характеризуются господством ксерофильных низкорослых
полукустарников, кустарничков и травянистых растений, преимущественно из маревых и
 ~ 231 ~
сложноцветных: Artemisia, Hammada, Kochia и др. Практически все исследователи Средней
Азии (Закиров, 1955; Овчинников, 1957, 1973; Родин, 1958; Коровин, 1961, 1962)
рассматривают пустыни, как тип растительности. Р.В. Камелин (1979) фитоценозы этого
типа включает в группу экстремоаридных типов и выделяет их в качестве самостоятельного
типа туранских полукустарниковых пустынь или туранских пустынных полукустарников
(Eremo-phryganion turanicum).
На наш взгляд, сам термин «пустыни» по своему содержанию, объему и
таксономическому статусу больше подходит к ландшафтной типологии, чем к
фитоценологической. При ландшафтной классификации растительность выступает как один
из главных типологических индикаторов. Пустынная растительность встречается в составе
различных поясов: высокогорные пустыни Восточного Памира, пустыни низкогорий
Южного Памиро-Алая и песчаные пустыни пойм рек Кафирниган, Вахш, Пяндж и Амударья.
Пустыни на территории Центрального Памиро-Алая представлены гаммадовыми и
полынными формациями. Гаммадовые пустыни в основном приурочены к известняковым
почвам, полынные пустыни — к глинистым и супесчаным сероземным почвам. Пустыни
занимают крайне южные части Южного Памиро-Алая, а именно низкогорья Каратау,
Туюнтау, Актау, Бабатага на высотах 500–800 м. Основная часть пустынных сообществ по
происхождению являются коренными, но местами в средне- и низкогорьях они имеют
вторичное происхождение. Основными их формациями являются гаммадники Hammada
leptoclada, полынники Artemisia kochiiformis, A. turanica, A. scotina.
Основными типами полукустарниковой, полукустарничковой и груботравной
растительности являются фитоценозы типичных пустынь, включающие формации
гаммадников Hammada leptoclada и полидоминантные полынники Artemisia kochiiformis, A.
turanica, A. scotina; песчаные пустыни, формирующиеся из cаксаульников Haloxylon
persicum, джузгунников Calligonum caput-medusae, C. griseum, C. microcarpum, черкезников
Salsola richteri. Что касается других типов (тимьянников, чальников и до некоторой степени
галофитон), то их сообщества, в большинстве случаев, являются вторичными в результате
интенсивного землепользования.
27.1. Формация гаммады (Hammada leptoclada). Гаммадовые, иногда их называют
саксаульничковые, пустыни характерны для Юго-Западного Памиро-Алая. Гаммадовые
сообщества в сочетании с полынниками составляют основные ядра зимних пастбищ. Состав
пастбищ определяют развитые в зимне-весеннее время эфемеры, а после их завядания —
саксаульчик, довольно высокий (от 40–60 см до 1,0–1,2 м) полукустарничек, чаще всего
образующий разреженные сообщества и создающий благоприятные условия для развития
однолетних кормовых трав. По нашим наблюдениям, по правобережью реки Вахш и в
 ~ 232 ~
долине реки Кафирниган, близ Исанбая, под разреженным пологом саксаульчика
формируется травяной покров с общим преобладанием эфемероидов: мятлика и осочки. Им
сопутствуют костры, вульпии, астрагал, малькольмия, живокость и др. На этих пастбищах,
несмотря на большую пастбищную нагрузку, благодаря наличию гаммады, значительно
снижается уровень эрозионных процессов и поддерживается продуктивность основных
кормовых трав и пастбищ в целом.
Гаммадники на больших площадях встречаются в предгорьях, иногда на известняковых
обнажениях; на склонах они доходят до высот 1000 м. Большие массивы гаммадников
встречаются в районе горы Пайрагатау. Основу травяного покрова гаммадников составляют
мятлик, осочка и однолетние солянки. Гаммадники приурочены, главным образом, к
слабоэродированным северо-западным склонам на светлых сероземах. Основные ассоциации
гаммадников приведены в приложении 3.
27.2. Полидоминантные формации полыни (Artemisia kochiiformis, A. baldshuanica, A.
ferganensis). Род полынь (Artemisia) имеет многочисленные виды, которые в Центральном
Памиро-Алае встречаются во всех поясах растительности (от 500 м до 4000 м над ур. м.).
Большинство видов полыни образуют сообщества в разных поясах. В пределах района
нашего исследования полынники занимают высоты 500–2500 м над ур. м. и образуют
различные тополого-сукцессионные варианты. На низких высотах полыни (Artemisia
tenuisecta, A. scotina, A. turanica) образуют эфемероидные полынники. На высотах 700–1000
м доминируют полукустарничковые виды полыни (Artemisia kochiiformis, A. baldshuanica, A.
ferganensis), которые создают самостоятельные фитоценозы. По сравнению с гаммадниками,
полынники распространены в разных поясах. Травяной покров полынников образован
мятликом, осочкой, однолетними солянками, эфемерами и эфемероидами.
Другой вариант полынников, которые характерны только для Южного Памиро-Алая
(Artemisia baldshuanica, A. kochiiformis), имеет широкое распространение в его западной
части, в районах гор Бабатаг, Газималик, Актау, Кундузли, горы Ходжаказиан и хребта
Кугитанг. Основными ассоциациями являются ячменно-мятликово-осочковые (Carex
pachystylis, Poa bulbosa, Hordeum bulbosum) полынники, мятликово-осочковые (Carex
pachystylis, Роа bulbosa) полынники с участием эфемероидов (Hordeum bulbosum, Inula
macrophylla, Phlomis bucharica, Ferula gigantea, Bothriochloa ischaemum).
Полынь Artemisia kochiiformis часто встречаются в составе миндальников,
парнолистников, фисташников, в контакте с фломисниками и ячменниками образует
устойчивые сообщества.
Полынные пустыни занимают крайне южные части Южного Памиро-Алая (низкогорья
Каратау, Туюнтау, Актау, Бабатаг) в пределах высот 500–1800 м. Местами в низкогорьях они
 ~ 233 ~
имеют вторичное происхождение. Основные группы ассоциаций образуют виды Artemisia
kochiiformis, A. scotina, A. turanica.
27.2.1. Группа ассоциаций крупнозлаково-саванноидные полынники (Artemisia
baldshuanica, Hordeum bulbosum, Botriochloa ischaemum). Сообщества этой группы
ассоциаций широко распространены в центральной части Южного Памиро-Алая. Основными
фитоценозами этой группы являются эфемероидные полынники с участием виноградовника,
боярышника и миндаля (Ampelopsis vitifolia, Crataegus pontica, Amygdalus bucharica). В
западной части провинции эти полынники сочетаются с фисташкой, миндалем, багрянником
(Pistacia vera, Amygdalus bucharica, Cercis griffithii), фрагментами розариев (Rosa divina),
группами однолетних солянок (Salsola pestifera, S. carinatiformis, S. turkestanica). В состав
полынников часто входит фломис (Phlomis bucharica). Основными ассоциациями являются
янтаково-эфемероидные (Hordeum bulbosum, Botrichloa ischaemum, Cynodon dactylon, Phlomis
bucharica, Alhagi kirghisorum) полынники, разнотравно-эфемероидные (Hordeum bulbosum,
Bromus oxyodon, B. danthoniae, Scaligeria hirtula, S. allioides, Poa bulbosa) полынники,
мятликово-осочково-фломисовые (Phlomis bucharica, Carex pachystylis, Poa bulbosa)
полынники и мятликово-осочковые (Carex pachystylis, Poa bulbosa) полынники.
27.2.2. Группа ассоциаций крупнотравно-саванноидные полынники (Artemisia
kochiiformis, A. scotina, Inula macrophylla). Сообщества этой группы сосредоточены в горной
части провинции, в районах гор Бабатаг, Газималик и небольших южных хребтах
Припянджского Каратау. В состав сообществ входят эфемероиды: Hordeum bulbosum, Inula
macrophylla, Bromus oxyodon, Crambe kotschyana, Phlomis bucharica, Phleum paniculatum,
Vilpia myuros, Anisantha tectorum, также участвуют Amygdalus bucharica, Zygophyllum
gontscharovii, Pistacia vera и солянки Salsola turkestanica, S. forcipitata, S. carinatiformis.
Близко к этой группе находятся инулевые (Inula macrophylla) полынники.
27.2.3. Группа ассоциаций эфемеретумовые полынники (Artemisia turanica, Hordeum
leporinum). Самая широко распространенная группа ассоциаций полынников в юго-западной
части Южного Памиро-Алая (рисунок 58). На небольших высотах полынники являются
типичными сообществами пестроцветных местообитаний. Сопутствующими видами в
сообщестах являются фисташка, бодомча и парнолистник (Zygophyllum gontscharovii,
Amygdalus spinosissima, Pistacia vera). Различные сукцессионные варианты сообществ
приводятся в типологической классификации (Приложение 3).
 ~ 234 ~

Рисунок 58 – Полынники деградированные на конусе выноса (зеленый аспект —

малкольмовые осочники в горах Газималик).

27.3. Формация изеня (Kochia prostrata). Нами отмечена одна группа ассоциаций
изенников, несмотря на широкое распространение сообществ этой формации по всему
Южному Памиро-Алаю. Чащео изень встречается в составе полынных сообществ и чальной
растительности.
27.3.1. Группа ассоциаций эфемеретумовые изенники (Kochia prostrata, Carex
pachystylis, Poa bulbosa, Salsola orientalis). Сообщества изеня фрагментарно распространены
на территории всего Южного Памиро-Алая.
28. Флороценотип ирано-туранская псаммосаванна
(Psammodendropoion iranoturanicum). Данный тип представлен сообществами
кустарников, полудревесных, иногда древесных и эфемероидных растений, предпочитающих
песчаные засоленные участки. Такие фитоценозы возникли на древнесредиземноморской
основе в палеогене и неогене, впоследствии перешедшие в реликтовое состояние,
обогащенные элементами туранского псаммофитона (Камелин, 1979).
28.1. Формация эфедры (Ephedra strobilacea). Сообщества эфедры распространены в
песчаных масивах Куржалакума и по берегам рек Кафирниган и Вахш, они доходят до
предгорий Газималика, Ходжаказиана. Эфедрарии встречаются в сочетании с
саксаульниками, джузгунниками, черкезниками и иногда с гребенщиками. За пределами
песчаных массивов эфедрарии встречаются на галечниках берегов рек. Наиболее
распространенными являются мятликово-осочковые эфедрарии (Ephedra strobilacea, Carex
pachystylis, C. physodes).
28.2. Формация ферулы (Ferula foetida). Этот вид ферулы широко распространён в
Южном Памиро-Алае, в предгорьях и песчаных массивах низовий рек Вахш, Пяндж и
 ~ 235 ~
Кафирниган. Местами на территории низкогорий Южного Таджикистана ферула образует
разреженные сообщества в районах распространения низкотравных полусаванн и
однолетнесолянковых полынников на высотах 350–900 м. Иногда ферула входит в состав
полынных миндальников (Amygdalus bucharica), парнолистников (Zygophylum gontscharovii)
и курчавников (Atraphaxis pyrifolia), и создает в них ранневессенний аспект. Наиболее
устойчивые ферулевники формируются в песчаных массивах, где ферула вместе с осокой
вздутой образует осочковые ферулевники (Ferula foetida, Carex physodes). Разреженные
сообщества в песчаных пустынях также образует Dorema sabulosum (Dorema sabulosum,
Carex pachystylis, C. physodes) (Приложение 3).
29. Флороценотип галофитон (Halophyton turanicum). На большей части
территории исследования галофильная растительность выражена фрагментарно вблизи пойм
рек Кафирниган, Вахш, Тоирсу, в низовьях рек Сурхоб (Сарихосорский), частично Пяндж и в
местах залужения среди песчаных массивов. Основными для этого типа являются формации
гребенщика (Tamarix hispida) и солянкоколосника (Halostachys caspica). Обычно места
формирования их сообществ называют солончаками. Галофитон, как тип растительности
(флороценотип), признается многими исследователями Средней Азии (Овчинников, 1948,
1957; Коровин, 1962; Камелин, 1971, 1979; Сидоренко, 1993).
Галофитон (Halophyton turanicum) рассматривается Р.В. Камелиным (1979), как
флороценотип умеренной и теплоумеренной флоры, возникший на древнексерофильной и
отчасти древнесредиземноморской основе, вероятно, в неогене или палеогене. Далее Р.В.
Камелин (1979) отмечает, что галофильная растительность засоленных местообитаний
объединяет группировки мезотермных и олиготермных эуксерофильных, зачастую
суккулентных полукустарников и многолетних трав с каудексом. Галофитон развивается на
наиболее засоленных почвах в прибрежных частях оазисов южных памиро-алайских рек,
нередко по деградированным склонам гор сообщества галофитона поднимается до высот
1000 м над ур. м. Сообщества галофитона слагаются в основном кустарниками-галофитами,
представленными некоторыми видами рода Tamarix, соляноколосником (Halostachys
belangeriana), дерезой (Lycium ruthenicum), а также кустарниками, полукустарниками и
травами, преимущественно из семейства маревых: Anabasis halocnemum, Salsola seidlitzia,
Salicornia, Climacoptera. Наиболее широко на первой и второй террасах высоких пойм
представлена гребенщиковая формация из Tamarix hispida. Обычно гребенщик
щетинистоволосый образует сообщества с соляноколосником, черкезом, однолетними
солянками, прибрежницей. Соляноколосниковые и дерезовые формации в чистом виде, без
примеси гребенщика щетинистоволосого, почти не образуются и в основном включают виды
 ~ 236 ~
инициальных группировок, что в значительной степени характерно как для солянковой
формации, так и для образуемых ею ассоциаций. Часто в составе галофильных фитоценозов
встречаются Anabasis salsola, Halostachys caspica, Halocnemum strobilaceum, Halocharis
hispida, Climacoptera transoxana, Senecio subdentatus, Aeluropus litoralis и другие.
Основными формациями этого типа являются гребенщиковники (Tamarix hispida),
солянкоколосники (Halostachys caspica). На территории Южного Памиро-Алая на
солончаках и в местах выпадения зимних и осенних дождей в виде сезонного аспекта в
составе полынников, иногда саксаульников формируются группировки лебеды (Atriplix
flabellum) и однолетних солянок (Kalidium caspicum, Anabasis aphylla, Climacoptera,
Psylliostachys).
29.1. Формация гребенщика (Tamarix ramosissima, T. hispida).
Гребенщики Tamarix ramosissima, T. hispida в районе исследования распространены на
засоленных землях с близким залеганием грунтовых вод, однако очень редко они могут
формировать полноценные гребенщиковые сообщества, так как зона распространения
гребенщиков постоянно используется для орошаемого земледелия, а сам гребенщик
используется для топлива. Несмотря на значительное антропогенное давление,
биологическая воспроизводимость гребенщика позволяет ему на любых небольших
свободных территориях восстанавливаться и создавать микрогруппировки. Возникновение
«галофитона» происходит по следующей сукцессионной схеме: тростник Phragmites
communis — вейник Calamagrostis pseudophragmites с Trachomitum scabrum — дереза Lycium
ruthenicum, переходящие далее в довольно устойчивую стадию, состоящую из кустарников
Tamarix hispida, Halostachys belangeriana. В настоящее время тугайная группа типов
растительности претерпевает сложную форму развития под влиянием освоения земель,
нережимного орошения и, наконец, хищнического отношения населения к этим чудом
сохранившимся, уникальным растительным сообществам. Из большей части территории
бывших тугаев, освоенных под орошаемое земледелие, лишь небольшие территории, занятые
тугайной растительностью, сохранились в низовьях крупных рек, таких как Пяндж,
Кафирниган, Вахш, Амударья и рек, притекающих с территории Афганистана.
Сукцессия растительности тугаев под воздействием естественных процессов
(меандрирование русла реки, сезонные изменения климатических условий), техногенных и
антропогенных воздействий происходит постоянно.
Особенно явно выражен процесс опустынивания и засоления на территории заповедника
«Тигровая балка». Наши наблюдения в последние годы в юго-восточной части заповедника
показали, что разные стадии процесса опустынивания обусловлены не столько
прекращением разливов, сколько отходом, т.е. меандрированием реки Вахш к западу. Здесь
 ~ 237 ~
наблюдается засыхание туранги, джиды с последующим выпадением деревьев из
фитоценозов. Между засыхающими деревьями появляются такие травянистые растения как
осочка (Carex pachystylis) и мятлик (Роа bulbosa), свойственные галофитным песчаным
местообитаниям. Однако, вдоль новых озер-стариц, в высохших руслах бывших протоков
Вахша, вдоль реки наблюдается интенсивное возобновление тугайной растительности по
следующей сукцессионной схеме: сахарный тростник Saccharum spontaneum – джида
Еlaeagnus angustifoiia с эриантусом Erianthus ravennae – туранга Pоpulus pruinosa с
императой Imperata cylindrica. Подобные «ряды» хорошо заметны на местности и на
космических снимках. Таким образом, мы имеем дело не с окончательной гибелью тугайной
растительности, а со сменой ландшафтов, при которой сохраняются экосистемы за счет
перераспределения площадей, занятых тем или иным типом растительности. Ярким
примером засоления является процесс в северо-восточной части Джиликульского участка,
где из-за сброса сточных вод появляется возможность самовосстановления сообществ тугаев.
Смены этих биогеоценозов, следуя за изменением условий в поймах, происходят настолько
быстро, что часто ставят исследователей в весьма затруднительное положение, поэтому
необходима организация системного исследования, т.е. интенсивного мониторинга всего
водно-болотного комплекса.
Близкие грунтовые воды на пойменной террасе, периодические разливы обеспечивают
растительность заповедника влагой в течение круглого года. Своеобразие экологических
условий заключается еще и в том, что длительная летняя засуха обуславливает большую
сухость воздуха. Эти контрастные отношения почвенной и атмосферной влажности
характеризуют условия существования тугайной растительности.
Тугайные леса на начальном этапе своего развития связаны с прибрежным типом
открытых сообществ травяной растительности, формирующихся на молодых отмелях и
нижних речных террасах. На современной территории заповедника они занимают 25 тыс. га
и лучше всего сохранились по левобережью реки Вахш на площади 11–12 тыс. га. На
наиболее засоленных почвах заповедника «Тигровая балка» при уровне залегания грунтовых
вод на глубине 1,5–5,0 м развиваются сообщества кустарников-галофитов. Кустарниковые
сообщества, являясь, по существу, заключительным этапом развития тугайной
растительности, распространены в пойме реки Вахш довольно широко, приобретая
ландшафтное значение на первой и второй террасах. Травяной покров в кустарниковых
сообществах большей частью изрежен. Общее покрытие почвы под галофитной
кустарниковой растительностью варьирует от 15 до 70%. Распределение травяного покрова в
кустарниковых сообществах большей частью мозаичное, причем наиболее густой травяной
покров отмечается вокруг кустов. На незасоленных или слабо засоленных участках речной
 ~ 238 ~
долины, в местах неглубокого залегания грунтовых вод, встречаются кустарниковые
сообщества, образованные Tamarix meyeri, Т. ramosissima.
В пойме реки Вахш растительность отличается пестротой, неоднородностью и,
особенно, быстрой изменчивостью биогеоценозов от пойм к расчлененным
многоступенчатым террасам. Важно отметить, что в Центральной Азии только в условиях
заповедника можно сохранить уникальные виды тугаев.
29.2. Формация пашмака и лебеды (Halocharis hispida, Gamanthus gamocarpus,
Atriplex flabellum). Пашмак широко распространён по всему Южному Памиро-Алаю на
высотах 300–2000 м. Его сообщества имеют сезонный характер в виде летне-осенней
синузии. Наиболее часто они встречаются в составе мятликово-осочковых фломисников,
миндальников и гаммадников. В низкогорьях эти группировки активно проникают в состав
парнолистников и фисташников. В их составе помимо пашмака и лебеды нередко
встречается Arnebia baldshuanica, Diarthron vesiculosum, Leptaleum filifolium, Anabasis
ferganica, Echinospermum echinoides и др. Многие виды начинают вегетировать в середине
весны, однако достигают наиболее зрелого состояния, цветут и плодоносят в августе и
сентябре, что является характерной особенностью галофильной растительности.

Ж. Группа типов реликтовой субтропической растительности (реликтовые

флороценотипы субтропических флор)
Данная группа охватывает реликтовые флороценотипы субтропических флор
древесных, кустарниковых, крупнозлаково-травянистых растений пойм горных рек и равнин,
группировки растительности пестроцветов, а также полукустарничков, адаптированных к
деградированным участкам в сухих поймах низкогорий. В эту группу мы, помимо
пойменных горных лесов (Potamodrymion subtropico-mediterraneum), реликтовых
крупнозлаковых саванноидов (Potamomegalopojon mediterraneum), субтропико-
средиземноморской реликтовой «растительности пестроцветов» (Phryganoeremion
subtropico-mediterraneum), реликтовых группировок субтропических саванн (Thamniopojon
subtropico-mediterraneum), также включаем тугаи (Xeropotamodrymion asiaticum) равнинных
территорий. При этом исключаем их из группы экстремоаридных типов.

Несмотря на географическое положение тугаев на пустынной территории, они

занимают избыточно увлажненные местообитания. По своему фитоценологическому составу
тугаи идентичны реликтовым флороценотипам субтропических флор. Исследования
показали, что нередко при изменении увлажнения в направлении иссушения местообитаний
тугаев, их место завоевывает галофитон или же псаммофитные сообщества, например,
саксаульники или черкезники. В пойме реки Вахш джида совместно с турангой нередко
 ~ 239 ~
образуют сообщества. Тополево-лоховые леса встречаются отдельными, небольшими
участками и имеют большей частью несомкнутый полог. Основная роль в их строении
принадлежит лоху. Видовой состав травянистых растений туранговых и джидовых
сообществ практически не отличается.
30. Флороценотип пойменный горный лес (Potamodrymion subtropico-
mediterraneum). По поясному расположению в растительном покрове этот флороценотип
можно рассматривать в составе ксерофитных редколесий, однако сообщества платанников
приспособлены к горным речным поймам и изредка к выходам грунтовых вод на
поверхность почвы. В связи с этим нами, вслед за Р.В. Камелиным (1979), платанники
(Platanus orientalis — чинаровые сообщества), хурмовники (Diospyros lotus), ивняки (Salix sp.
div.) рассматриваются в составе реликтовых флороценотипов субтропических флор и типа
пойменных горных лесов, возникших на палеогеновой южной бореотретичной основе.
Фитоценозы платанников, с одной стороны, тяготеют к мезофитным лесам, особенно
орешникам, с другой стороны, — к поясным типам растительности (шибляк). В то же время,
в состав платанников нередко проникают компоненты березняков: Carex orbicularis, Kobresia
stenocarpa, а и иногда и сама береза Betula procurva.
30.1. Формация платана (Platanus orientalis). Платанники по фитоценотическим
особенносям довольно близки к мезофитным широколиственным лесам, т.е. к чернолесью
(Овчинников, 1957), однако, благодаря теплолюбивости Р.В. Камелин (1979) рассматривает
их в составе группы типов реликтовой субтропической растительности вместе с
хурмовниками, туранговниками и джидовниками, т.е. равнинно-пойменными тугаями.
Платановые ленточные, иногда кольчатые леса, чаще встречаются по берегам горных рек
южного склона Гиссарского хребта. Небольшие сообщества чинаровых кольчатых лесов
распространены в поймах рек низкогорий Вахшского, Каратегинского, Дарвазского хребтов
и хребтов Хазрати Шох и Петра Первого. Платанники встречаются также в бассейнах рек
Яхсу, Оби Мазар (Ховалингский), Оби Ниоу. Сообщества с крупными старыми деревьями
платана часто встречаются в низовьях рек Яхсу и Сурхоб Бальджуанский на высотах 600–700
м над ур.м. Обычно состав платанников бедный во флористическом отношении, что связано,
видимо, с периодическим смыванием верхнего слоя почвы и травяного покрова мощными
селевыми потоками. При этом, благодаря нетребовательности платана к почвенным
условиям, с достаточно хорошо приспособленными обильными плодами, они сохраняются
между крупными камнями. Наиболее крупные площади чинаровых лесов хорошо
сохранились в бассейне реки Варзоб, на высотах 1000–1300 м, на крупнокаменистых
участках берегов боковых ущелий Варзоба. Иногда плотность древостоя платанников
 ~ 240 ~
достигает 0,9–1,0. В травяном покрове платанников часто встречаются неморальные виды:
Aegopodium tadschikorum, Poa nemoralis, P. nemoraliformis, Brachypodium silvaticum, Lamium
album, Trifolium pratense, Ranunculus baldshuanica. Иногда платанники сочетаются с
ивняками (Salix wilhelmsiana), тополевниками (Populus tashikistanica), гребенщиками
(Tamarix arcudoides). Местами, в бассейнах рек Оби Ниоу и Оби Хингоу, в их состав активно
проникает облепиха (Hippophae rhamnoides). Наиболее широко распространенными
группами ассоциаций платанников являются неморальные платанники (Platanus orientalis,
Brachypodium silvaticum, Aegopodium tadshikorum, Impatiens parviflora).
30.2. Формация хурмы (Diospyros lotus). Хурмовники – наиболее теплолюбивые и
засухоустойчивые сообщества в составе типа пойменных горных лесов и группы типов
реликтовых субтропических флор. Иногда одиночные экземпляры хурмы можно встретить в
составе сообществ регелекленовников, платанников, орешников или фисташников, однако по
эколого-фитоценотическим параметрам они больше тяготеют к горным пойменным лесам.
Значительные площади редкостойных хурмовников в настоящее время сохранились в
Южном Памиро-Алае в хребтах Сарсаряк, Гиссарский и Вахшский. На южных склонах
Дарвазского хребта и хребта Хазрати Шох на высотах 1000–1500 м встречаются небольшие
рощи хурмы. Хурмовники редко образуют плотные сообщества, лишь в святых местах на
территории Бальджуана и Даштиджума отмечены высокополнотные сообщества. Нередко в
состав хурмовников проникают ясень, слива, жимолость (Fraxinus sogdiana, Prunus
divaricatea, Lonicera numularifolia). В травяном ярусе хурмовников встречаются Dactylis
glomerata, Agrostis alba, Pyrethrum parthenifolium, Poa nemoralis, Datisca cannabina и другие
мезоксерофильные растения. Чаще других встречаются разнотравно-ежовые хурмовники
(Diospyros lotus, Dactylis glomerata).
30.3. Формация ивы (Salix sp. div., S. wilhelmsiana). В Центральном Памиро-Алае
ивняки встречаются среди различных флороценотипов, приуроченных к водным источникам
или увлажненным склонам, т.е. в местах выхода грунтовых вод на поверхность почвы. При
этом следует указать на пластичность различных видов ивы. По вертикальному горному
профилю ивняки занимают высоты от 600–700 м до 3500–4000 м над ур. м. По данным В.И.
Запрягаевой (1976), на основании исследований Ю.Д. Гусева и С.С. Иконникова, Г.М.
Ладыгиной и наших флористических сборов (1962, 1972, 1976, 1980), следует, что ивняки на
территории Центрального Памиро-Алая и Памира встречаются на предельных высотах
распространения древесно-кустарниковой растительности. В верховьях реки Хингоб, по
долине реки Гармо ивняки в сочетании с березняками и облепишниками встречаются на
высоте 3100 м. Значительные площади разнотравно-осоковых ивняков встречаются в
бассейне реки Сурхоб.
 ~ 241 ~
В флороценотип пойменных лесов включены ивняки из ивы плотносережчатой (Salix
pycnostachya), ивы Вильгельмса (Salix wilhelmsiana), ивы капю (Salix capusii) и некоторые
другие, которые разными авторами (Скворцов, 1968; Камелин, 1971) указаны для территории
Центрального Памиро-Алая. Согласно описанию В.И. Запрягаевой (1976), на территории
Памиро-Алая встречаются 13 видов ивы, из которых 9 видов известны для Центрального
Памиро-Алая, из них и 4 вида образуют сообщества ивняков. Основная группа ассоциаций –
разнотравные ивняки (Salix sp. div., S. wilhelmsiana, Herbosa). В состав ивняков чаще входят
береза (Betula tianshanica), облепиха (Hyppophae rhamnoides), экзохорда (Exohorda albertii),
арча (Juniperus seravschanica), иногда тополь таджикский. В травяном покрове ивняков
участвуют Agrostis albae, Hordeum brevisubulatum, Equisetum arvense, Pyrola rotundifolia,
Polygonatum roseum, Calamagrostis pseudophragmites, Blysmus compressus и другие временно
заселившиеся мезофильные растения. На низких высотных уровнях в состав этого типа
можно включить и гранат (Punica granatum), который имеет широкое распространение в
южной части Центрального Памиро-Алая, занимая конусы выносов или поймы
пересыхающих боковых притоков рек Вахш, Кафирниган, Оби Ниоу, Сурхоб
Бальджуанский.
31. Флороценотип тугаи (Xeropotamodrymion asiaticum). Тугайные леса
выведены из группы экстремоаридных типов и присоеденены к этой группе, так как
занимают территории с избыточным увлажнением (рисунок 59). Исследования показали, что
при небольшом уменьшении увлажнения, происходит смена тугаев на солелюбивые
псаммофитные сообщества, например, саксаульники.

Рисунок 59 – Разнотравно-эриантусовые джидовники (заповедник «Тигровая балка»).

Тугаи — это своеобразный пойменный тип древесно-кустарниковой и травяной

растительности. Основными ценозообразователями тугаев являются туранга, лох, дереза,
гребенщик; из травянистых видов — эриантус (Erianthus ravennae), сахарный тростник
 ~ 242 ~
(Saccharum spontaneum), императа (Imperata cylindrica), свинорой (Cynodon dactylon) и
другие крупные теплолюбивые злаки, требующие достаточно высокого водообеспечения.
Как мы отметили выше, вопрос типологии тугайной растительности в той или иной степени
обсуждался в работах К.З. Закирова (1955, 1961), П.Н. Овчинникова (1957), А.С. Давлатова
(1979), Н.М. Сафарова (2012а) и др. В монографии В.И. Запрягаевой «Лесные ресурсы
Памиро-Алая» (1976), все группировки тугаев рассматриваются как сборный тип тугайных
лесов. Тугаи (Xropotamodrymion asiaticum) нами рассматриваются как флороценотип
умеренных и теплоумеренных аридных флор, возникших на древнексерофильной и
арктотретичной основе в плиоцене, а в плейстоцене и антропогене испытавший обогащение
элементами белолесья и резкую редукцию ареала. Наиболее полноценно тугайные леса
представлены в низовьях междуречий Пянджа и Кафирнигана. Тугаи занимают, главным
образом, поймы рек Вахш, Амударья, Пяндж. Небольшие их фрагменты встречаются также в
поймах рек Кафирниган, Сурхоб и Яхсу (рисунок 60).
Тугайная растительность представлена формациями джиды (лох узколистный
Elaeagnus angustifoila), туранги (Populus pruinosa), облепихи (Hippophae rhamnoides),
гребенщика (Tamarrix ramossisima), дерезы (Lycium ruthenicum), солодки (Glycyrrchiza
glabra), императы (Imperata cylindrical), тростника (Phragmites communis). В древесных
тугаях широко распространены травянистые лианы и растение-паразит — повилика лемана
(Cuscuta lehmanniana).

Рисунок 60 – Фрагменты тугайной растительности (тростниковники в сочетании с

туранговником и единичным лохом узколистным).

31.1. Формация туранги (Populus pruinosa). Сообщества этой формации широко

распространены а заповеднике «Тигровая балка» (рисунок 61). Коренной ассоциацией этой
формации мы считаем чистые насаждения туранги, соответствующие "парковому
туранговнику" (Молотковский, 1969) или «эфемерным туранговникам» по А. Давлатову
 ~ 243 ~
(1979). Кустарниковый ярус в чистых туранговниках почти не выражен. Здесь встречаются
единичные кусты гребенщика ветвистого (Tamarix ramosissima).

Рисунок 61 – Туранговники на границе с саксаулом и гаммадой (заповедник «Тигровая

балка»).

В прибрежных туранговниках кустарниковый ярус выражен сильнее. Прежде всего, это

виды гребенщика и дерезы. В травяном покрове преобладают вейник сомнительный
(Calamagrostis dubia), кияк (Imperata cylindrical), сахарный тростник (Saccharum spontaneum),
тростник обыкновенный (Phragmites communis), солодка голая (Glycyrrhiza glabra), кендырь
шершавый (Trachomitum scabrum) и единично ластовень сибирский (Cynanchum sibiricum),
додарция восточная (Dodartia orientates), хвощ ветвистый (Equisetum ramosissimum) и др.
Небольшие фрагменты сообществ туранги и лоха встречаются в поймах рек Вахш,
Пяндж и Кафирниган. Типичные формации туранговников (Populus pruinosa) сохранены в
центральной и южной части заповедника «Тигровая балка» в Палвонтугае. Основные группы
ассоциации – солодковые туранговники и киячниковые туранговники. Необходимо отметить,
что выделить между ними четкие границы трудно, однако по преобладающим видам можно
характеризовать эти группы.
31.1.1. Группа ассоциаций саванноидные туранговники (Populus pruinosa, Erianthus
ravennae, Imperata cylindrica Glycyrrhiza glabra). Эти сообщества обычно встречаются на
небольших площадях, в их состав входят высокие злаки: Erianthus ravennae, Calamagrostis
dubia, Saccharum spontaneum, Imperata cylindrica. К ним примешиваются Trachomitum
scabrum, Dodartia orientales и виды солянок. В этих сообществах солодка достигает
максимальных размеров (1,5–2 м высоты) и образует травяной ярус. Основными
ассоциациями этой группы являются разнотравно-солодковые (Glycyrrhiza glabra,
Calamagrostis dubia, Trachomitum scabrum) и высокотравно-солодковые (Glycyrrhiza glabra,
Erianthus ravennae, Рhragmites communis) туранговники. Киячниковые туранговники
(Imperata cylindrica) занимают менее увлажненные участки. Другие виды, кроме солянки,
 ~ 244 ~
редко проникают в состав сообществ этой группы. Данная группа ассоциаций представлена
по всему ареалу одной ассоциацией киячниковых туранговников.
31.2. Формация джиды (Elaeagnus angustifolia). Сообщества джиды или лоха
узколистного, в которых в поймах рек Вахш, Пяндж и Кафирниган участвуют гребенщик и
другие виды тугайной растительности, в чистом виде встречаются только в центральной
части левобережья поймы реки Вахш. В притеррасной части, вследствие как прямого, так и
косвенного влияния человека, древесно-кустарниковая растительность имеет более
смешанный характер. Часто встречаются смешанные турангово-лоховые леса, которые
имеют довольно сомкнутый полог (0,5–0,6). Основная роль в его строении принадлежит
лоху. Высота древесного яруса достигает 6–8 (10) м, полнота древостоя 0,3–0,6 (0,8), диаметр
стволов 8–12 (14) см.
Заповедник «Тигровая балка» — единственное место, на территории которого
сохранились полноценные формации туранги (Populus pruinosa), некоторые виды
гребенщика (Tamarix ramosissima, Tamarix meyeri), лоха (Elaeagnus angustifolia) и другие
мезоксерофитные растения.
В лоховых лесах под сомкнутым древесным пологом, вследствии сильного затенения
почвы, травяная растительность почти отсутствует (рисунок 62). На опушках активно
развиваются солодка голая (Glycyrrhiza glabra), эриантус (Erianthus ravennae), императа
цилиндрическая (Imperata cylindrica), верблюжья колючка сероватая (Alhagi canescens),
ластовень (Cynanchum sibiricum), кендырь шершавый (Trachomitum scabrum) и др. Возраст
лоха, диаметры его стволов и их высота на отдельных участках заповедника колеблются в
значительных пределах. Лоховые леса развиваются на 1-й и 2-й террасах, возвышающихся на
1,5–3,0 м над уровнем реки в прирусловой части долины и занимают небольшие участки.
Плоды лоха по своим качествам имеют большое кормовое значение для млекопитающих и
птиц заповедника.
Туранговые леса имеют характер чистых парковых насаждений. Травяной покров в них
представлен императой, солодкой, тростником и многими другими видами. Средняя высота
древесного яруса 6–8 (10) м. Полнота насаждений составляет 0,6–0,7 (0,9), общее покрытие
почвы достигает 60–70 (100) процентов. Высота травяного яруса 70–150 см. Подлесок в
тополевых лесах большей частью отсутствует или состоит из редких кустов гребенщика
многоветвистого (Tamarix ramosissima), соляноколосника беланжера (Halostachys
belangeriana) и дерезы русской (Lycium ruthenicum). Естественное возобновление деревьев в
тополевых лесах почти полностью отсутствует.
 ~ 245 ~

Рисунок 62 – Заросли джиды (берег реки Вахш).

Джидовники, помимо пойм рек, также как тростник и эриантус, имеют широкое
распространение в среднегорьях в местах близкого залегания грунтовых вод, поэтому
довольно часто отдельные группы джиды и ее сообщества встречаются на обочинах горных
трасс в виде пионерной растительности вместе с тростником и эриантусом. Тополево-
лоховые леса в пойме реки Вахш встречаются отдельными небольшими участками. Они
имеют большей частью несомкнутый полог. Основная роль в их строении принадлежит лоху.
Видовой состав травянистых растений туранговых и джидовых сообществ практически не
отличаются.
31.3. Формация дерезы (Lycium ruthenicum). Эти малозаметные кустарниковые
сообщества в Центральном Памиро-Алае занимают самые южные части Южного Памиро-
Алая в припойменной части первой террассы, бассейнов рек Вахш, Кафирниган и Пяндж
(высоты 300–500 м над ур. м.). В состав сообществ дерезовников в большинстве случаев
входят крупные травянистые виды, преимущественно злаки: Phragmites communis, Erianthus
ravennae, Glycyrrhiza glabra, Imperata cylindrica, Aeloropus litoralis. Иногда в составе
дерезовников встречаются единичные кусты гребенщика, туранги и лоха (Tamarix hispida,
Populus pruinosa, Elaeagnus angustifolia). Обычно состав и структура дерезовников из-за
меандрирования реки не постоянны, их состав и площадь меняются. Наиболее широко
распространенными группами ассоциаций дерезовников в районе исследования являются
тростниковые дерезовники (Lycium ruthenicum, Phragmites communis).
32. Флороценотип реликтовые крупнозлаковые саванноиды
(Potamomegalopojon mediterraneum). Реликтовые крупнозлаковые саванноиды
(Potamomegalopojon mediterraneum): эриантусники (Erianthus ravennae), киячники (Imperata
 ~ 246 ~
cylindrica), гарабники (Arundo donax) рассматриваются нами, вслед за Р.В. Камелиным
(1979), в составе одной группы типов реликтовых флороценотипов субтропических флор на
уровне типа в связи с доминантной ролью крупных злаков, как в составе пойменной
растительности, так и за пределами пойменной растительности, состоящей из крупных
реликтовых злаков (Erianthus ravennae, Saccharum spontaneum, Arundo donax, Imperata
cylindrica).
О статусе пойменной растительности в ботанической литературе имеется ряд
публикаций (Овчинников, 1948, 1957, 1973; Агаханянц, 1954, 1958, 1959; Станюкович, 1960,
1973; Запрягаева, 1976; Камелин, 1979; и др.), выражающих разные мнения. Одни авторы
рассматривают пойменную растительность в ранге не систематизированной сборной группы
(Агаханянц, 1954, 1958, 1959; Запрягаева, 1954, 1970, 1976; Станюкович, 1960, 1973), другие
рассматривают их как тип растительности, имеющий широкий высотный и экологический
диапазон (Закиров, 1955; 1961; Овчинников, 1957; Курбанбеков, 1974; Сафаров, 2012а).
Такие виды, как кияк, эриантус, арундо широко распространены как в поймах рек, так и на
склонах у выходов грунтовых вод. Сообщества крупных злаковых растений (императа,
сахарный тростник, эриантус и арундо) в различных условиях увлажнения проявляются по-
разному. В водно-болотных условиях иногда виды этих трех родов могут формировать с
участием тростника плотные сообщества в сочетании с галофильными растениями. В то же
время, в условиях склонов, где грунтовые воды находятся на значительной глубине,
эриантусники с участием видов крупнозлаковых полусаванн образуют плотнодерновинные
эриантусовые сообщества. Сахарнотростниковники редко выходят из состава пойменной
растительности. Киячники в поясе крупнотравных и крупнозлаковых саванноидов, на старых
залежах, образуют плотнодерновинные, в видовом отношении бедные сообщества.
Арундовники на склонах в большинстве случаев занимают каменистые временные водотоки,
где образуют мощные куртины. Во втором ярусе этих арундовников обычно встречается
солодка (Glycyrrhiza glabra), тростник (Phragmites communis), аджирек (Cynodon dactylon),
луковичный ячмень (Hordeum bulbosum). Исходя из этих особенностей пойменной
растительности, некоторые авторы (Агаханянц, 1962; Станюкович, 1973) внутри типа тугаев
выделяют подтип горные тугаи, при этом настоящими тугаями считают растительность
прибрежных равнин, главным образом, водно-болотных угодий.
32.1. Формация эриантуса (Erianthus ravennae). Сообщества эриантуса
распространены от низкогорий Южного Памиро-Алая до среднегорий (1200–1500 м)
Центрального Памиро-Алая.
32.1.1. Группа ассоциаций водно-болотные эриантусники (Erianthus ravennae,
Saccharum spontaneum) (рисунок 63) Сообщества этой группы ассоциаций повсеместно
 ~ 247 ~
представлены в местообитаниях с близким залеганием грунтовых вод, около родников или
водотоков.
Сообщества крупных реликтовых саванноидных злаков включаются нами в отдельный
травяной тип, в состав которого входят следующие группы ассоциаций: сахаротростниковые
эриантусники (Erianthus ravennae, Saccharum spontaneum), солодковые киячники (Imperata
cylindrica, Glycyrrhiza glabra), киячниковые гарабники (Arundo donax, Imperata cylindrica).

Рисунок 63 – Эриантусники (над пос. Бальджуан, 1350 м).

Среди этих формаций наиболее широко распространены киячники, эриантусники и

арундовники в районе исследования занимают небольшие площади в поймах рек и местами
на склонах со значительным увлажнением грунтов.
32.2. Формация кияка (Imperata cylindrica). Сообщества императы (киячники),
эриантуса и калама вместе с однолетними солянками обычно образуют солончаковые
комплексы. Солянковые и киячниковые сообщества часто образуются при вырубке
туранговников и джидовников. Киячники являются более молодыми, монотипными,
простыми сообществами. В низкогорно-холмистой части Памиро-Алая киячники часто
являются послепожарными, послепахотными сообществами. По составу и структуре
киячники близки к тугайным солодковникам (Glicirrhiza glabra). В схеме типологической
классификации нами приводится одна группа ассоциаций — солодковые киячники (Imperata
cylindrica, Glycyrrhiza glabra) с двумя ассоциациями (приложение 3).
33. Флороценотип cубтропико-средиземноморская реликтовая
«растительность пестроцветов» (Phryganoeremion subtropico-mediterraneum).
Представители этого типа наиболее характерны для южной части Центрального Памиро-
Алая в поясах саванноидов и шибляка, на высотах 900–2000 м. Флороценотип возник на
древне-ксерофильной и древне-средиземноморской основе в палеоген-неогене. Он
 ~ 248 ~
объединяет формации эуксерофитных мезотермных гипсофильных кустарников и
полукустарников, многолетних трав с каудексом, которые Р.В. Камелин (1979) разделяет на
Сахаро-Гобийскую, Древне-Средиземноморскую и Палеотропическую фратрии. Он также
допускает рассмотрение в составе этого флороценотипа реликтовых экстремоаридных
сообществ: гаммадников (Hammada leptoclada), парнолистников (Zygophylum bucharicum),
эфедрариев (Ephedra prezewalskii), сообществ травянистых растений (Scrophularia leucoclada,
Salvia bucharica, Linaria kokanica).
Основные местообитания сообществ этого типа — гипсоносные каменистые и
известняковые скалистые участки. Обычно в ботанической литературе (Попов, 1958)
совокупность видов этой группы называется «флора или растительность пестроцветных
толщ». В пределах района нашего исследования представлены 30–35 видов растений этой
группы, которые приспособлены исключительно к известняковым породам. Однако обычно
эти растения не образуют полноценных сообществ. В связи с этой особенностью, мы
рассматриваем представителей этого типа в составе группировок: отостегии (Otostegia
sogdiana, O. fedtschenkoana), каперса (Capparis rosanoviana), качима (Gypsophila vedeneevae,
G. Fedtschenkoana). Нами выделены мятликово-отостегиевые (Otostegia sogdiana, O.
fedtschenkoana, Poа alpina); каперсо-ячменные (Capparis rosanoviana, Hordeum leporinum) и
ячменные качимники (Gypsophila vedeneevae, G. fedtschenkoana, Hordeum bulbosum). Более
основательно о пестроцветных толщах бухарского типа написал М.Г. Попов (1923, 1958).
Типологическая структура этого флороценотипа изложена в Приложении 3.
34. Флороценотип реликтовые субтропические саванны (Thamniopojon
subtropico-mediterraneum). Это представители реликтовых субтропических флор,
возникшие в Центральном Памиро-Алае на палеосубтропической основе в палеогене.
Представлены формацией мимозников Prosopis farcta.
34.1. Формация мимозки (Prosopis farcta). Мимозники представляют последнюю
стадию деградации растительного покрова на предгорных равнинах и в низкогорьях Южного
Памиро-Алая. Заросли мимозки являются открытыми группировками и редко образуют
сообщества (рисунок 64). Их группировки в сочетании с мятлико-осочниками, редко с
прутняком (Kochia prostrata, Alhagi kirdhisorum) активно занимают сильно деградированные
участки в окрестностях населенных пунктов или зимних стойбищ.
В Южном Памиро-Алае мимозники встречаются у подножья горы Газималик, где с
аджиреком (Cynodon dactylon) тянутся на 1–2 км вдоль скотопрогонных дорог. В
окрестностях населенного пункта Саричашмы на каменистых участках второй пойменной
террасы реки, мимозники с эфемерами (Hordeum bulbosum, H. leporinum, Anisantha tectorum,
 ~ 249 ~

Рисунок 64 – Мимозники в окрестностях кишлака Саричашма (южные отроги хребта

Хазрати Шох).

Aegilops triunsialis, Tanacetum asperum) и местами с янтаком (проективное покрытие 80–90%)

занимают площади в 2–3 га. Следует отметить устойчивость и приспособленность данного
типа сообществ к сильно уплотненным почвам.

З. Группа типов гидрофитной и гигрофитной растительности (Hydrophyton)

Представители этой группы: гигрофильные травы (Hygrocoryphiopoion asiaticum),

гидрофильные воднопогруженные растения (Hydrocoryphion asiaticum), гидрофильные
плавающие раститения (Hydromegaloplankton asiaticum). Эта растительность распространена
в поймах горных рек, оазисах и на берегах водоемов, в основном в южной части
Центрального Памиро-Алая. Согласно предложению Р.В. Камелина (1979), эта группа
включает в себя разнообразные группировки водных и околоводных растений, трудно
поддающихся четкой классификации, так как произрастая в поймах горных рек и в водоемах,
постоянно меняется их состав и структура. Некоторые их представители, такие как тростник
(Phragmites communis), мята (Mentha asiatica), поручейница (Epilobium hirsutum), тифа (Typha
elephantina) местами образуют полноценные монодоминантные сообщества. Эти группы
характерны как для умеренных, так и субтропических флор, возникших на арктотретичной и
древнесредиземноморской основе. К ним относятся злаково-сахарно-тростниковые
сообщества (Phragmites communis, Saccharum spontaneum), тростниково-рогозовые
сообщества (Typha angustifolia, Phragmites communis). Флористический состав сообществ
довольно разнообразен: Phalaroides arundinaceae, Schoenaplectus trigueter, Epilobum
parviflorum, Datisca cannabina, Veronica anagallis-acuatica, Salvinia natans, Potamogeton
malanius и др.
Группа типов водной и околоводной растительности наиболее полноценно
представлена только гигрофитными злаковыми и травниками, остальные типы –
 ~ 250 ~
гидрофитная водно-погруженная растительность и гидрофитная плавающая растительность
слабо изучены и требуют дальнейших исследований.
35. Флороценотип гигрофитные злаковые и травники
(Hygrocoryphiopoion asiaticum). Многими авторами гигрофитная растительность
рассматривается в составе тугаев вместе с пойменной древесно-кустарникой
растительностью. Гидрофитная и гигрофитная растительность (Hydrophyton) (водно-
болотная растительность) в определенном сукцессионном периоде является продуктом
тугайных лесов. В то же время, в связи с изменением водного режима на месте водно-
болотных травяных фитоценозов могут формироваться тугайные леса. Как и тугайные леса,
водно-болотная травяная растительность является динамичным типом. Скорость
формирования травяной растительности в водно-болотных фитоценозах, в отличие от
саваннообразования, значительно выше, как в сторону лесообразования, так и в сторону
формирования травяных фитоценозов.
Водно-болотная травяная растительность как самостоятельный тип рассматривается в
группе типов гигрофитных злаков и травников (Hygrocoryphiopoion asiaticum). Сообщества
представлены в прирусловой части реки Вахш, по берегам озер и заводей (рисунок 65).
Обычно это моноценозы из травянистых многолетних влаголюбивых растений: вейника
(Calamagrostis pseudophragmites), колосняка (Elymus multicaulis), прибрежницы (Aeluropus
litoralis), рогоза (Typha minima, T. laxmanii), тростника (Phragmites communis), образующих
сомкнутые, большей частью высокорослые травостои. Травяные болота включают
сообщества обыкновенного тростника и рогоза.

Рисунок 65 – Сочетание тростниковых луго-болот с турангой (берег озера Халкакул,

заповедник «Тигровая балка»).
 ~ 251 ~
Основные ассоциации этого типа: сахарно-тростниково-рогозово-тростниковые
(Phragmites communis, Typha angustifolia, Saccharum spontaneum) с примесью гребенщика
(Tamarix ramosissima), осоково-каламовые (Saccharum spontaneum, Carex melanantha),
тростниковые (Phragmites communis) с участием джиды, гребенщика (Elaeagnus angustifolia,
Tamarix ramosissima) и фрагментами сахарно-тростниково-рогозово-тростниковых
(Phragmites communis) с единичной турангой и джидой (Elaeagnus angustifolia), дерезово-
гребенщиково-рогозово-аджирековых (Lycium ruthenicum, Tamarix hispida, Aeluropus litoralis,
Typha angustifolia).
36. Флороценотип гидрофитная водно-погруженная растительность
(Hydrocoryphion asiaticum).
37. Флороценотип гидрофитная плавающая растительность
(Hydromegaloplankton asiaticum).

И. Группа типов петрофитной растительности (Petrophyton)

Следует отметить, что 30–40% территории Памиро-Алая составляют каменистые,

скалистые местообитания и осыпи. Петрофитные сообщества отмечаются во всех горных
территориях, где в той или иной степени гребни гор завершаются острыми зубцами,
скалистыми склонами или осыпями. Даже в низкогорьях южного Памиро-Алая, на трех
возвышенностях имеются значительные осыпи и острые пики, на которых формируются
группировки петрофитных растений. Состав флоры и некоторые особенности петрофитной
растительности приводятся в нашей работе (Сафаров, 2003а). Что касается петрофитов
высокогорных территорий, они также отмечаются в работах исследователей Памиро-Алая
(Овчинников, 1948, 1957; Станюкович, 1960, 1982; Овчинников, Сидоренко, Калеткина,
1973; Камелин, 1979; Неделяков, 1983; Павлов, Губанов, 1983). Р.В. Камелин (1979),
группируя высокогорную растительность по типу местообитания, наличию и формированию
ценозов, предлагает самостоятельную типологическую схему, которую мы принимаем за
основу, где приводятся такие группировки как ксеролитофитон, ксерофитная растительность
скал (Xerolithophyton iranoturanicum). Сборная группа петрофитон отмечается повсеместно,
от низкогорий до высокогорий, и приурочена исключительно к скалистым и каменистым
местообитаниям. Флористический состав петрофитона относительно небогат. На скалах и на
каменистых участках растут Dionysia involucrata, Scutellaria leptosiphon, S. orbicularis,
Spiraea baldshuanica, Rhodiola litvinovia, Paraqulegia caespitosa, Alopecurus textilis, Carex
koshevnikovii, Silene odontopetala, Rosularia hissarica, Corydalis paniculigera, Oxytropis
siomensis, Schoenoxiphium hissaricum, Bergenia stracheyi, Sedum ewersii, Potentilla desertorum и
 ~ 252 ~
многие другие. В зависимости от высотного положения и экологических условий
петрофитные сообщества подразделяются Р.В. Камелиным (1979) следующим образом:
ксеролитофитон, ксерофитная растительность скал (Xerolithophyton iranoturanicum),
мезолитофитон, мезофитная растительность скал (Mesolithophyton oreoasiaticum),
ксерохазмофитон, растительность теплых осыпей (Xerochasmophyton iranoturanicum),
криопетрофитон, растительность холодных каменников, осыпей (Cryopetrophyton
oreoasiaticum).
38. Флороценотип ксеролитофитон, ксерофитная растительность скал
(Xerolithophyton iranoturanicum).
Это группа ксерофильных растений горных теплоумеренных и субтропических флор,
возникшая на древнесредиземноморской и отчасти палеосубтропической основе в неогене,
состоящая из полукустарников, многолетних трав с каудексом, таких как Arabis karategina,
Arabidopsis wallichii, Astragalus abolinii, Scutellaria leptosiphon, S. orbicularis, Spiraea
baldshuanica, Rhodiola sp., Paraqulegia caespitosa, Alopecurus textilis, Carex koshevnikovii,
Silene odontopetala, Rosularia hissarica, Campanula albertii, Corydalis paniculigera и др.
Сообщества этих растений встречаются среди скал среднегорной, редко высокогорной части
Центрального Памиро-Алая. Представителей этого флороценотипа нередко можно встретить
и на открытых сухих местообитаниях, однако к таким местообитаниям они менее
приспособлены.
39. Флороценотип мезолитофитон, мезофитная растительность скал
(Mesolithophyton oreoasiaticum) — группа относительно мезофильных растений скал,
чаще встречается в Центральном Памиро-Алае, где преобладают гумидные условия. В этот
флороценотип включены виды растений, характерные для умеренных горных и
сутропических флор, возникших на арктотретичной основе (возможно, часть на древне-
средиземноморской основе в неогене) (Камелин, 1979). Основными ценозообразующими
видами этого типа являются Schoenoxiphium hissaricum, Bergenia stracheyi, B. hissarica, Sedum
ewersii, Potentilla desertorum, Nepeta subhastata, Viola majchurensis, Paraquilegia grandiflora,
Gymnocarpium fedtschenkoanum и др.
40. Флороценотип ксерохазмофитон, растительность теплых осыпей
(Xerochasmophyton iranoturanicum) характерен для среднегорной части Центрального
Памиро-Алая. В эту группу в значительной степени проникают виды растений из
окружающих флороценотипов, которые приспосабливаются к новым, в достаточной степени
увлажненным местообитаниям. Осыпи, хотя и не являются благоприятными с точки зрения
почвенно-грунтовых условий местообитаниями, однако, из-за меньшей конкуренции
 ~ 253 ~
растений многие виды «успешно» здесь находят убежище и формируют сообщества. Здесь
наиболее часто встречаются Astragalus leptophysus, Anaphalis roseoalba, Allium karatavense,
Melissa persica, Cicer jaquemontii, Piptatherum vicarium, Vicia kokanica, Oxytropis leptophysa,
Senecio renardii, Stachys hissarica и др. Основные группировки этого типа формировались на
основе древнесредиземноморской флоры в неогене.
41. Флороценотип криопетрофитон, растительность холодных
каменников, осыпей (Cryopetrophyton oreoasiaticum). Высокогорные растения,
приуроченные исключительно к холодным высокогорным условиям Центрального Памиро-
Алая, произрастают на вершинах горных хребтов Петра Первого, Дарвазского,
Каратегинского, Гиссарского хребтов, хребта Хазрати Шох и отчасти Вахшского хребта. В
настоящее время криопетрофитон встречается на вершине Гиндукуша (Афганистан).
Наиболее часто встречаются Allium corolinianum, Stelaria turkestanica, Cerastium
lithospermifolium, Astragalus olgae, Oxytropis platonychia, Lepecheniella seravschanica, Crepis
flexuosa, Waldheimia tridactylites, Anaphalis seravschanica, Androsace olgae, Ranunculus albertii,
Draba olgae, Astragalus alaicus и др.
Несмотря на обширность площади, фитоценозы этого типа занимают небольшие
участки каменистой или щебнистой поверхности (рисунок 66). Основными, ярко
выраженными сообществами петрофитона являются лисохвостники (Alopecurus textilis),
осоковники (Carex koshevnikovii), сообщества розеточницы (Rosularia hissarica), очитка
(Sedum ewersii), родиолы (Rhodiola sp. div.), лапчатки (Potentilla desertorum), вики (Vicia
kokanica), астрагала (Astragalus olgae, sp. div.).

Рисунок 66 – Петрофитная растительность в трещинах скал.

 ~ 254 ~
Нередко представители криопетрофитона в трещинах скал и на небольших участках
образуют сообщества тороновых лисохвостников (Alopecurus textilis, Polygonum coriarium),
бескильницевых осоковников (Carex koshevnikovii, Puccinellia subspicata), осоковых
розеточниц (Rosularia hissarica, Carex orbicularis), группировки очитка, типчака (Sedum
ewersii, Festuca sulcata), родиолы c кузинией (Rhodiola pamiroalaica, Cousinia splendita),
тороновых лапчатников (Potentilla desertorum, Polygonum coriarium), рисовидковых
мунчовников (вики) (Vicia kokanica, Piptatherum kokanicum), астрагала (Astragalus olgae, Poa
relaxa). Часто в среднегорьях и иногда в высокогорьях в трещинах скал и между камней
встречаются единичные древья арчи, клена и кустарники.

К. Группа типов антропогенной растительности (Agrophyton)

Несмотря на самобытность растительности Центрального Памиро-Алая, ее состав и
структура формировались под воздействием длительного периода антропогенеза. В
результате этого, с одной стороны, естественные флороценотипы не остались в стороне от
искусственной культуризации, другой стороны, создание огромных окультуренных земель на
месте естественных флороценотипов в историческом аспекте оказало огромное влияние на
состав и структуру всех типов растительности во всех поясах и ботанико-географическим
регионах. Процесс синантропизации растительности прослеживается на исследуемой
территории значительно сильнее, чем в других регионах. Отдаленность многих регионов от
мест скопления городов и сел и миграция населения на другие территории усиливали
проникновение культурной растительности и чужеродных видов как на освоенные
территории, так и далеко в горы — в состав лесов, пастбищ, а тем более населенных пунктов.
В связи с этим Р.В. Камелиным (1979) вполне целесообразно была выделена группа
антропогенной растительности. В историческом процессе земледелия в составе
антропогенной растительности формировалась самобытная агробиоценотическая
растительность, которая при определеных условиях (необработке) в течение небольшого
отрезка времени формирует антропогенные фитоценозы, как например, в среднегорной части
района исследования; во многих местах на месте бывших богарных посевов формировались
киячники, солодковники, даже розарии и боярышники.
Следует отметить, что в каждой зоне формируется свой флористический комплекс,
который в зависимости от характера использования формирует своеобразные поясно-
региональные сообщества. В зависимости от степени нарушенности они разделяются на:
чальную растительность (Deuteropotamocoryphion mediterraneum), богарные посевы
(Agroephemeralia iranoturanica), поливные культурные угодья травяной растительности
 ~ 255 ~
(Agrophydrophytalia), поливные и богарные лесосады, сады и лесокультуры
(Agroxylophytalia), комплексная растительность мест поселения (Pagophytalia).
Чальной растительности с трудом можно дать фитоценотический статус в ранге типа
растительности, так как она в значительной степени является рудеральной, особенно
солодковники и янтачники. Р.В. Камелин (1979) включает чальную растительность
Deuteropotamocoryophiton mediterraneum в группу антропогенной растительности Agrophyton.
Он указывает, что «…чальники, как особый тип вторичной растительности, связаны с
широким развитием земледелия в Средней Азии». Далее он отмечает, что чальники
генетически связаны с тугайной растительностью и в результате освоения земель на
отдельных засоленных участках формируют довольно устойчивые, примитивные сообщества
с небольшим количеством видов. Чальники или груботравье по происхождению являются
вторичными или даже третичными в поясе низкотравных и крупнозлаковых полусаванн, а
также шибляка (Станюкович, 1982). Овчинников, Сидоренко, Калеткина (1973); Овчинников,
Сидоренко, Агаханянц (1977) чальную растительность характеризуют как сборный тип,
иногда как группу растительных формаций. Следует отметить, что только солодка образует
самостоятельные сообщества. Солодка часто сопутствует тугайной растительности
низкогорий в районе исследуемых ксерофитных редколесий. Нередко она является
компонентом мезофитных лесов и олуговелых среднегорных приключевых сообществ.
Янтачники не имеют своего фитоценотического статуса, фрагментарно образуют чистые
сообщества совместно с мятлико-осочниками, янтачниками, васильками, эфемерами
(рисунок 67).

Рисунок 67 – Чальники на фоне полынных пустынь

(урочище Исанбай, ранневесенний аспект)

Основными сообществами этого типа являются эфемерово-эфемероидные

солодковники с участием единичных деревьев и кустарников (Rosa divina, Atraphaxis
pyrifolia), янтачников (Alhagi kirghisorum), гармалы (Peganum harmala), иногда полыни
 ~ 256 ~
(Artemisia kochiiformis). Солодковники в основном занимают участки после вырубки
древесных пород или заброшенные пашни (залежи). Они являются одной из стадий
зарастания залежей. Основные площади солодковников расположены в окрестностях
административных районов Бальджуан, Кангурт, Муминабад, Даштиджум, Яван.
42. Флороценотип чальная растительность (Deuteropotamocoryphion
mediterraneum).
42.1. Формация солодки (Glycyrrhiza glabra). Сообщества солодки встречаются на
более или менее старых залежах. В районе пойм рек Вахш и Кафирнигане они образуют
относительно устойчивые фитоценозы в сочетании с луковично-ячменными (район пос.
Шуроабад), тростниковыми и однолетне-солянковыми сообществами.
Сообщества солодки появляются после вырубки древесных пород или на
«саванноидных» залежах, являясь одной из стадий зарастания залежей (рисунок 68).
Основные площади солодковников расположены в районе отрога Вахшского хребта, гор
Ходжамастона, Сарсаряка, Ходжамумина, в низовьях рек Кафирниган, Вахш, Сурхоб
(Кызылсу), Пяндж, Яхсу и др.

Рисунок 68 – Солодковники разнотравно-злаковые (предгорья Джилантау).

В связи с широким экологическим диапазоном, фитоценотическим разнообразием,

сообщества солодковников рассматриваются нами в составе раздельных групп и типов
растительности. В составе чального типа остаются лишь саванноидные солодковники.
42.1.1. Группа ассоциаций саванноидные солодковники (Glycyrrhiza glabra).
Сообщества этой группы произрастают на лессовых почвах, хорошо обеспеченных
атмосферными осадками. Cолодковники распространены в основном на территории гор
Сарсаряка, Рангона, Газималика, в южной части Вахшского хребта, горы Ходжамумин, в
заповеднике «Даштиджум». Необходимо отметить, что в условиях отсутствия или глубокого
 ~ 257 ~
залегания грунтовых вод вместе с солодкой растут кияк, гребенщик и иногда джида
(Imperata cylindrica, Erianthus ravennae, Elaeagnus angustifolia, Tamarix ramosissima). В
центральной и восточной частях провинции солодковники часто сочетаются с фрагментами
разнотравных калофашников Calophaca grandiflora, Rhaponticum integrifolium, Inula
macrophylla с участием боярышника, ореха и фисташки Juglans regia, Pistacia vera. В
центральной части (районе Вахшского хребта и хребта Сарсаряк) солодковники значительно
чаще встречаются с участием боярышника, багрянника (Crataegus pontica, Cercis griffithii), с
Meristotropis bucharica, Aeluropus litoralis. В западной части округа значительно чаще
встречаются солодовники в сочетании с мятликово-осочниками (Carex pachystylis, Poa
bulbosa), полынниками (Artemisia baldshuanica), единичной бояркой и багрянником (Cercis
griffithii, Crataegus pontica). Основными ассоциациями этой группы являются злаковые
(Hordeum bulbosum, Botriochloa ischaemum, Bromus oxyodon) солодовники, мятликово-
осочково-бородачовые (Botriochloa ischaemum, Carex pachystylis, Poa bulbosa) солодовники,
ячменно-киячниковые (Hordeum bulbosum, Imperata cylindrical) солодовники, мятликово-
осочковые (Carex pachystylis, Poa bulbosa) солодовники. Нами описаны солодковники с
лохом, эриантусом, гребенщиком в зонах распространения чальной растительности на
высотах 1500–1800 м. Однако в составе их сообществ отсутствуют основные травянистые
растения, характерные для тугаев.
В связи с этими особенностями и широким экологическим диапазоном сообщества
солодки рассматриваются в составе разных типов растительности. Основными сообществами
этого типа являются эфемерово-эфемероидные солодковники с участием единичных
деревьев и кустарников (Rosa divina, Atraphaxis pyrifolia), янтака (Alhagi kirghisorum),
гармалы (Peganum harmala), иногда полыни (Artemisia kochiiformis).
Схема классификации растительности Центрального Памиро-Алая включает полный
состав флороценотипов антропогенной растительности Памиро-Алая. В эту группу
включены поливные культурные угодья травяной растительности Agrophydrophytalia,
поливные и богарные лесосады, сады и лесокультуры Agroxylophytalia, комплексная
растительность мест поселения Pagophytalia, чальная растительность
Deuteropotamocoryphion mediterraneum, богарные посевы Agroephemeralia iranoturanica,
сорно-рудеральная растительность.
Анализ и оценка состава и структуры растительного покрова Центрального Памиро-
Алая показывает, что на фоне жесткой антропогенной реконструкции и сокращения
площадей, занятых естественными растительными сообществами, в настоящее время в
достаточно оптимальном состоянии сохранились представители ведущих групп типов
растительности (гумидные, субгумидные, аридные, субаридные, экстремоаридные,
 ~ 258 ~
криофитные, психрофитные). На территории Центрального Памиро-Алая выделены 46
флороценотипов, относящихся к 10 группам типов, 119 растительных формаций, 166 групп
ассоциаций и 627 ассоциаций, характерных для горной Средней Азии. На основе
проведенной классификации составлена карта растительности Центрального Памиро-Алая
(рисунки 69, 70).
Фитоценологический анализ показывает, что многие растительные формации и
образуемые ими флороценотипы заслуживают более высокого типологического статуса, что
позволило пересмотреть место ряда флороценотипов внутри группы типов растительности. В
этом аспекте отдельные подтипы горных полусаванн вполне заслуживают статуса
самостоятельного флороценотипа, что учтено и установлено при разработке классификации.
Наряду с полусаваннами при классификации растительности пересмотрен таксономический
статус арчевников, мезофитных и ксерофитных кустарников, их сообщества введены в ранг
самостоятельных флороценотипов. В группе семиаридных типов растительности в состав
флороценотипа степных кустарников включены новые сообщества: розарии (Rosa divina) и
эфедрарии (Ephedra equisetina, E. gerardiana), что соответствует экологическим
особенностям и поясному размещению этой группы. В составе группы также установлен
новый самостоятельный флороценотип: крупнозлаковые горные полусаванны.
Из состава группы экстремоаридной растительности тугаи перемещены в состав
реликтовых флороценотипов субтропических флор вместе со среднегорными пойменными
лесами (платанниками Platanus orientalis, хурмовниками Diospyros lotus и ивняками Salix sp.
div.), реликтовыми крупнозлаковыми саванноидами, субтропико-средиземноморской
реликтовой «растительностью пестроцветов», реликтовыми субтропическими саваннами. В
Центральном Памиро-Алае фитоценотически и территориально господствующее положение
занимают флороценотипы горных крупнотравных полусаванн, ирано-туранских полусаванн,
эфемеретума, которые включены в группу семиаридных типов.
Несмотря на географическое положение Памиро-Алая в пустынной зоне, в составе его
растительного покрова значительное участие принимают мезофитные древесно-
кустарниковые и траяные сообщества. Естественные процессы в сочетании с результатами
деятельности человека на территории провинции обуславливают распределение
растительных сообществ.
Не менее 60% древесно-кустарниковой растительности на территории Памиро-Алая
уничтожено человеком. На протяжении жизни менее одного поколения (40–50 лет)
уничтожены тугайные леса, элементы которых сохранены в заповедных условиях «Тигровой
балки». Как и тугайная растительность, в горнах Южного Памиро-Алая сохранены
фрагменты арчевников, боярышников, регелекленовников. Они сильно пострадали от
 ~ 259 ~
хозяйственной деятельности человека. Здесь они сохранились на небольших территориях на
труднодоступных гребнях горных вершин.
Все современные фитоценозы района являются антропогенными, в разной степени
«реконструированными» человеком. При классификации растительности мы сталкиваемся
только с остатками естественной растительности, по разным индикаторам которых пытаемся
восстановить прошлый их морфоценогенез.
 ~ 260 ~

Рисунок 69 – Карта растительности Центрального Памиро-Алая 1.

1
Развернутый вариант легенды к карте приведен в Приложении 4.
 ~ 261 ~

Рисунок 70 – Легенда к карте растительности Центрального Памиро-Алая.

 ~ 262 ~

ГЛАВА 5. ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ РАЙОНИРОВАНИЕ

ЦЕНТРАЛЬНОГО ПАМИРО-АЛАЯ

Логическое завершение многих флористических и фитоценологических исследований

сводится к экологическому районированию. На основании проведенных исследований флоры
и растительности с учетом природных условий Центрального Памиро-Алая, проведено
экологическое районирование с обозначением на картах территориально-экологических
единиц данного района. Районирование — это классификация территорий по избранному
признаку (или признакам) и важный приём пространственного синтеза фактических
материалов. Районирование преследует цель установления реально существующих
природных рубежей, но достигается эта цель при значительной терпимости к подбору
классификационных признаков (Агаханянц, 1981).
Экологическое районирование является основой комплексной оценки территории по
схеме деления, где отражаются закономерности изменения флоры и растительности. Как
отмечает Р.В. Камелин (1973), как бы ни были пестры результаты ботанических
исследований, при любом подходе, работая над созданием единого районирования, рано или
поздно исследователи должны прийти к единому комплексному природному
районированию. На наш взгляд, экологическое районирование вписывается в этот контекст.
Для экологического районирования наиболее естественным является сочетание
флористического, геоботанического и биогеографического методов исследования.
Элементы экологического районирования практически зародились до официального
внедрения самого термина «экология» в биологические и географические науки: агрономию,
биологию, почвоведение, климатологию и другие отрасли природоведения. Принципы
экологического районирования сближают позиции биогеографов с точкой зрения
таксономистов-природоведов. Под экологическим районированием понимается такая форма
типизации природно-территориальных комплексов, при которой учитываются региональное
расчленение территории; комплексный экологический анализ закономерностей
формирования специфических, типологических, структурных, фитоценологических,
флорогенетических, физико-географических процессов и их вариаций; экологические
условия каждой типологической единицы в отдельности и анализ структуры широтной и
вертикальной зональности. Подобный подход к районированию воспринимается как
теоретическая база определения территории для использования ее в практических целях. При
экологическом районировании флора и растительность, а также экосистемы имеют
определяющее значение. Для единиц высокого ранга необходимо учитывать широкие
 ~ 263 ~
географические связи флоры и растительности, в том числе существующие сходства и
различия между горными и равнинными территориями. Однако человек вносит свои
корректировки в природно-исторический процесс. По этому поводу И. Шмитхюзен (1966)
отмечает: «…используя опыт многих поколений, человек преобразовывает растительность в
соответствии со своими потребностями. На месте естественных лесов, степей, болот и т.д.
возникают поля, луга, пастбища, лесные посадки и другие угодья. На большей части земной
поверхности растительность либо уничтожена человеком, либо настолько сильно
преобразована, что от первоначального растительного покрова уже мало что осталось.
Поэтому во многих странах изучение растительности является одновременно исследованием
культурного ландшафта».
Определить степень воздействия человека на окружающую среду естественно-
научными методами в настоящее время становится крайне трудно, т.к. требуется проведение
анализа и оценки экологической нагрузки на различные территориальные единицы. По этому
поводу A.Thienemann (1941) совершено справедливо отмечает: «Человек является одним из
звеньев природы и одновременно ее преобразователем». Поэтому экологическое
районирование на основании комплексного экосистемного подхода является необходимым
условием для организации научного мониторинга природной среды, а в дальнейшем – и для
прогнозирования природных процессов и сукцессионных смен сообществ в условиях
интенсивного развития и деятельности человека и общества.
Растительность служит индикатором распределения определенных свойств местности
по площадям, которые другими средствами изучать невозможно. По растительному покрову
можно установить характер передвижения подземных вод, различные переходы
растительных сообществ от одного экологического состояния к другим экологическим
вариантам, включая экосистемы. По распространению растительных сообществ и
образуемых ими экосистем часто удается достовернее установить и прогнозировать влияние
на них климатических факторов. По тонким флористическим различиям участков одной и
той же экосистемы или по наличию «экологических групп видов» (Шмитхюзен, 1966),
можно установить даже постепенное изменение экологических факторов. Предложенные
В.Б. Сочавой (1986) понятия (термины) «геомеры» и «геохоры», представляют собой основу
для определения экологических связей и районирования, которые можно использовать для
установления продуктивности природных ресурсов.
Проблема экологического районирования стала острой необходимостью. Во всех
периодах истории развития природы и человеческого общества трансформация природной
среды происходила медленно, адаптация природных ресурсов и процессов осуществлялась
без видимых эксцессов. Изменения в окружающей среде под воздействием деятельности
 ~ 264 ~
человека происходят на обширных территориях и в сотни раз быстрее, иногда приводя к
экологическим кризисам. В сравнении с географическими исследованиями (наука о
геосистемах), термины «экология» и «экологическая деятельность» (наука об экосистемах) в
последние годы активно внедряются в природопользование и сферу охраны природы. В
центре внимания экологии – живые организмы и образуемые ими сообщества, причем
абиотическая среда рассматривается лишь в аспекте её влияния на жизнь организмов.
Экологическая территориальная единица — это определенный уровень организации
компонентов природы в пространстве на конкретных территориях. Как индикатор выделения
территориальных единиц, флора и растительность, а также экосистемы имеют определяющее
значение.
Для унификации процесса районирования, при выделении территориальных единиц,
использовалась серия показателей (индикаторов), которые дают возможность отличать одни
территории от других. К их числу относятся: структура растительного покрова,
проявляющаяся в спектре зональных полос; набор поясов растительности, их конфигурации
и ареал; состав растительных сообществ и их доминанты, географически сменяющие друг
друга по мере изменения климатических условий; соотношение в регионах эдафических
вариантов; смена климатических и агроклиматических условий и экологической
вариабельности территории.
В этом отношении уместно проведение небольшого обзора мнений биогеографов,
которые не только сближают биологию с географией и геологией, но и подтверждают
формирование экологической науки и на их основе строят принципы экологического
районирования. Г.В. Наумов (1969) по этому поводу отмечает, что биогеографические
исследования раскрывают отношения между живой органической оболочкой и окружающей
средой. Здесь же, он (Наумов) указывает, что биогеографические исследования сводятся к
изучению биологических ресурсов территории, учету, восстановлению, обогащению
полезными видами растительного и животного мира и их охране, определению последствий
крупных мероприятий по преобразованию природы и природных ресурсов. Следовательно,
биогеографические исследования рассматривают распространение организмов на Земном
шаре, их распределение внутри ареалов, историю фаун и флор. Ведущими из них являются:
флоро-фаунистический, экологический, исторический, регионально-сравнительный подход.
Это и есть комплексная оценка природы. А.Г. Воронов (1963), развивая эту идею, считает,
что биогеографические исследования являются пограничной наукой между физической
географией и биологией. В то же время И.И. Пузанов (1938) отмечает, что биогеография
изучает биосферу в различных точках земли. В.И. Вернадский (1954), при внедрении понятия
и термина «ноосфера», отмечает: «…с человеком, несомненно, появилась новая, огромная
 ~ 265 ~
геологическая сила на поверхности нашей планеты – биосфера, которая сводит основные
направления биогеографии в экологию».
Понятие «экология» и элементы экологического районирования еще в Х1Х веке ввел в
ботаническую науку Е. Варминг (1900). Следует отметить, что экологическое районирование
является основой для проведения мониторинга природной среды. Т.А. Мусихина (2011) в
этом отношении совершенно справедливо отмечает, что экологическое районирование
следует проводить в целях слежения за состоянием окружающей среды. Нам кажется, что
при выделении экологических единиц всех рангов, наиболее естественным является
сочетание флористического, геоботанического и ботанико-географического районирования
как единого экологического районирования. В этом случае флористический состав
провинции может быть одним из ведущих показателей. Аналогичный подход в
природоведческой науке при классификации лесных экосистем ранее применялся в работах
Г.Н. Высоцкого (1915, 1933), Г.Ф. Морозова (1920) и др. В настоящее время следует
создавать географическую основу для классификации экосистем и разрабатывать эти
классификации для географически обособленных, относительно однородных территорий,
экологических провинций, подпровинций, округов и районов.
Кроме того, основы экологического районирования были обозначены в ботанико-
географических исследованиях В.Б. Сочавы (1957, 1986), В.И. Грубова (1959), А.Г. Исаченко
(1962), Р.В. Камелина (1973, 1979, 1990), Ф.Н. Милькова (1977), Е.С. Шапошникова, Т.Ю.
Минаевой (1999), Н.В. Пешковой (2004) и многих других исследователей. Некоторые
исследования среднеазиатских природоведов (Коровин, 1947; Попов, 1958) и др. значительно
приблизили принципы зонально-поясного районирования к региональному комплексному
экологическому обоснованию макрорайонов. Все эти исследования сводятся к цели
выяснения условий существования и развития растительности в той природной среде,
которая свойственна каждому району. При классификации растительности Средней Азии
шли бурные обсуждения относительно типологии и методологии районирования, где
основным краеугольным камнем стал подход к районированию. Одни авторы (Аболин, 1929;
Коровин, 1934, 1961, 1962) в основу своих классификаций ставили зонально-поясные
критерии, другие-зонально-региональные принципы (Гончаров, 1937; Овчинников, 1948а–в,
1957; Камелин, 1971).
При зонально-поясном районировании во внимание не берется видоизменение
ландшафта, а учитываются исключительно коренные сообщества растительности или ареалы
видов, независимо от их наличия или отсутствия на данном месте. Исследуемая территория
методологически представляла потенциальную зону экосистем и их компонентов. Например,
 ~ 266 ~
в южном Таджикистане на месте бывших территорий тугаев или полусаванн в настоящее
время возделываются агрокультуры, т.е. коренные сообщества заменены агроландшафтами.
Обзор схемы природного районирования Таджикистана можно начинать со схемы Р.И.
Аболина (1929), где он практически разделил территорию Средней Азии и Таджикистана по
принципу поясного распределения осадков и тепла, в основу которого вкладывались
экологические элементы. Наиболее детальное, экологически обоснованное, ботанико-
географическое районирование Средней Азии разработано в работах Е.П. Коровина (1934,
1947, 1961), где наряду с естественными историческими факторами особое внимание
уделяется связи растительности со средой обитания и ее роли как индикатора внешней
среды. Крайне сложную (по составу флоры, растительности и экологическим условиям)
Афро-Азиатскую аридную область, где на одной территории совмещаются аридные и
относительно гумидные горы, Р.В. Камелин (1973) разделил на 3 аридные подобласти:
Мавританскую, Ирано-Туранскую, Центрально-Азиатскую и одну горнолесную — Иранскую
подобласть, а Ирано-Туранскую пустынную подобласть совместил с горнолесной Иранской
гумидной подобластью. При этом Ирано-Туранский регион он рассматривает как
территорию, совмещающую флоры двух групп провинций: Туранскую пустынную и
Иранскую горную.
Что касается флоры и растительности Центрального Памиро-Алая, то она представляет
собой интегрирующую в себе элементы разных (по происхождению и генетическому
составу) флор: Евроазиатского и Афро-Азиатского регионов (Камелин,1973). В связи с
флоро-ценогенетической разнородностью большие трудности вызывает при районировании
выделение единиц низшего ранга. Поэтому при районировании горной Средней Азии были
изменены границы, уровень единиц и название Памиро-Алайского региона. Первые попытки
разделения Средней Азии отражены во флористических исследованиях Б.А.Федченко (1925),
где он вслед за А. Энглером (Engler, 1924 по Коровину, 1962), Средную Азию включил в
Центральноазиатскую область, при этом выделив в ней Туранскую и Туркестанскую
провинции. Далее районирование Средней Азии развивается в двух ботанико-
географических направлениях: флористическом и геоботаническом. Совершено справедливо
Е.П.Коровин (1962) указывает, что М.Г. Попов (1925, 1928), успешно развивая
флористическое районирование, на основании эколого-исторического анализа всю Среднюю
Азию с другими Центральноазиатскими странами включает в состав Области Древнего
Средиземья (ОДС). Практически экологическое районирование уже было заложено в эти
принципы. Некоторые исследователи, разделяя Памиро-Алай на дробные природно-
территориальные единицы, назвали этот регион Южно-Туркестанской горной провинцией
(Коровин, 1934, 1961), Верхне-Амударьинской провинцией (Четыркин, 1960), Туркестанской
 ~ 267 ~
горной подпровинцией (Агаханянц, 1962), Таджико-Афганской депрессией или Туранской
провинцией (Исаченко, 1962; Бабушкин и Когай, 1967) и др.
Согласно ботанико-географическому районированию (Овчинников, 1957, 1971;
Коровин, 1962; Овчинников, Сидоренко и Калеткина, 1973), территория Памиро-Алая, за
исключением гор Маголтау и Кураминского хребта, Южной Киргизии, Юго-Восточного
Узбекистана и небольшого участока восточной Туркмении, включена в состав Памиро-
Алайской провинции Туркестанской подобласти.
Р.В. Камелин (1973) в своей работе «Флорогенетический анализ естественной флоры
Горной Средней Азии» в состав Памиро-Алая включил северный Гиндукуш, что
принимается рядом авторов (Павлов, 1980) и нами (Сафаров, 2003а). Памиро-Алай,
располагаясь в северо-восточной части ботанико-географической области Древнего
Средиземноморья, граничит на востоке с пустынно-степной провинцией Центральной Азии
(Грубов, 1959), относящейся к Бореальной области (Овчинников, 1971). Южная и юго-
западная границы соприкасаются с Туранской пустыней и Гиндукушско-Парапамизско-
Хорасанской горной территорией (Камелин, 1973) и входят в Бадхызско-Согдиано-
Ханаабадскую межгорную депрессию (Овчинников, Сидоренко, Калеткина, 1973). Северная
граница проходит по линии Западного и Центрального Тянь-Шаня (Павлов, 1980).
На основание флорогенетического анализа флоры бассейна реки Варзоб Р.В.
Камелиным (1973) приводится схема ботанико-географического районирования Памиро-
Алая. Он же (Камелин, 1979) на основании флористических и фитоценотических
исследований, проводит классификацию растительности Горно-Среднеазиатской области. В
этой же работе указаны географические связи разных флористических комплексов с другими
ботанико-географическими областями, в первую очередь, с Древним Средиземномрьем
(ОДС). Учитывая обширность Азиатской горной территории, многие исследователи
выделяют Горно-Азиатскую ботанико-географическую подобласть как самостоятельную, в
пределах Сахаро-Гобийской пустынной области (Лавренко, 1940, 1962, 1965; Рубцов, 1953;
Павлов, 1972, 1975; Коровин, 1962; Камелин, 1979 и др.). При анализе сходств и различий
флоры и растительности Гималаев, Тянь-Шаня и Памиро-Алая, учитывая существующие
разногласия между флористами и фито-географами, П.Н. Овчинников (1947, 1948б)
предлагает флороценотический подход при районировании. Далее, он обосновал, что
«флороценотипы, выражая ландшафтно-географическую и биологическую дифференциацию
флор, представляют собой формации, компоненты которых прошли общую адаптивную
эволюцию». В этом процессе существенной чертой флороценогенеза является завершающая
стадия формирования определенных флороценотипов. Согласно эколого-типологической и
эколого-генетической схеме районирования Е.П. Коровина (1947) Центральный Памиро-
 ~ 268 ~
Алай включается в Туранскую провинцию, чему предшествовали работы многих
исследователей Средней Азии (Мензбир, 1914; Попов, 1923, 1925; Мурзаев, 1953). Е.П.
Коровин (1961,1962), совершенствуя свою схему районирования, основную часть
Таджикистана включает в Южно-Туркестанскую горную провинцию, а Центральный
Памиро-Алай относит к двум округам — Гиссаро-Дарвазскому и Согдиано-
Транксоксанскому. Схема ботанико-географического районирования Н.Ф. Гончарова (1937)
является наиболее универсальной, основанной на ботанических исследованиях.
Ценность схемы Н.Ф. Гончарова в том, что кроме флористических данных в ней учтены
почвенно-геоботанические, геоморфологические и климатические (комплексно-природные)
показатели. В дальнейшем, на ее основе, были разработаны другие ботанико-географические
схемы районирования. В результате систематических исследований Средней Азии,
накопления огромных ботанических, флористических, геоботанических, физико-
географических материалов, формировались новые принципы и подходы к
совершенствованию районирования Памиро-Алая. К.В. Станюкович (1960, 1982) и др., на
основании исследований высокогорных территорий бывшего Советского Союза и
высокогорий Таджикистана, разделяют их по типам поясности на Северо-Памиро-Алайскую,
Гиссаро-Дарвазскую, Бадахшанскую и Памирскую провинции. Свою схему он строит на
основе характера распределения растительности и особенностей их экологических условий.
В 60-е годы в Средней Азии и на Памиро-Алае многими исследователями проводилось
природное районирование (Селиванов, 1958, 1961; Гвоздецкий, 1959, 1960; Сидоренко, 1961;
Агаханянц, 1961, 1966, 1986; Бабушкин, 1961, 1964; Бабушкин, Когай, 1967; Тожибаев,
Бешко, Попов, 2016 и др.).
Для различных природоохранных и экологических целей нами (Сафаров, 1993а, 1997,
2002а, 2003а, 2006а, 2012а) предложены разные схемы районирования Таджикистана. Эти
схемы были скорректированы для более приемлемого восприятия и удобного использования
полученных результатов, а для решения практических задач – упрощены. Например, при
разработке Государственной экологической программы было необходимо по степени
влияния экологической нагрузки разделить территорию Таджикистана на 13 районов
(Сафаров, 1997). В качестве показателя мы использовали состояние земельных, водных,
растительных ресурсов, оценку качества атмосферного воздуха, недр и здоровья населения.
Эти индикаторы не всегда позволяли определить границы районов, но способствовали
развитию практики природно-экологического районирования.
На следующем этапе районирования за основу выделения территориальных единиц в
качестве основного показателя нами (Сафаров, 2002а) отбирались доминанты растительного
покрова с учетом их бассейново-территориальных особенностей. Исходя из поставленных
 ~ 269 ~
задач, данный принцип был направлен на сохранение растительности и биогеоценозов
(экосистем) в целом.
При разработке Национальной Стратегии и Плана действий по сохранению и
рациональному использованию биоразнообразия Республики Таджикистан и для
районирования всего Памиро-Алая применялся комплексный или экосистемный подход
(Сафаров, 2003б). Этот принцип позволяет следить за ходом развития биоразнообразия на
разных экологических уровнях, организовать научный мониторинг природы, принять
ответные меры по оздоровлению окружающей среды и оценке хозяйственной деятельности
человека. При комплексном подходе, наряду с наличием данных о состоянии экосистем,
нами учитывались второстепенные показатели использования территории и факты влияния
хозяйственной деятельности человека на экосистемы и экосистемные услуги. Значительно
раньше нами совместно с соавторами (Акджигитова и др., 1995) при разработке
региональной карты и пояснительного текста к ней, уже было использовано экологическое
районирование Средней Азии и Казахстана. В основу картографирования были положены
экологические и ботанико-географические принципы с учетом степени эволюционного
развития растительного мира. Позже для планирования природоохранной деятельности
Памиро-Алая и для каждой административной территории Таджикистана отдельно было
представлено экологическое районирование с максимальным использованием проведенных
нами научно-практических исследований (Сафаров, 2006а) и учетом опыта прошлых работ.
Элементы экологического районирования на основе использования экологических
показателей присутствуют практически во всех схемах природного районирования. Однако,
согласно новым условиям широкого внедрения в науку экосистемного подхода, следует
более четко опираться именно на экологические принципы.
При классификации растительности основу экологического районирования в Средней
Азии впервые ввел Е.П. Коровин (1934, 1962). Далее районирование Средней Азии
развивалось именно по зонально-региональному принципу. К этому подходу можно отнести
работу Р.И. Аболина «Основы естественно-исторического районирования Советской
Средней Азии» (1929). М.Г. Попов (1950), известный систематик и ботаник-географ Средней
Азии, на основании комплексной экологической характеристики и флорогенетического
анализа проводит районирование Области Древнего Средиземья, в состав которого (в ранге
округа) включает Туркестанский округ, куда относится Памиро-Алайская горная система.
Заслуживает большого внимания комплексно-географический подход расчленения
горных территорий на аридные и гумидные классы О.Е. Агаханянца (1962), что, по сути
дела, является попыткой активного внедрения экологического районирования. Р.В. Камелин
(1973, 1979), высоко оценивая эту работу, указывает на ее своевременность и значимость для
 ~ 270 ~
биологов, так как в ней вычленены комплексы видов, элементы биоты, наиболее тесно
сопряженные с процессами эволюции на территориях экологически однородных,
потенциально доступных для расселения видов, без резкой смены природной обстановки.
В.Б. Сочава (1986) считает, что с середины 50-х годов на первый план выдвинулись
экологические аспекты исследований природных ресурсов. Их значение неизменно
усиливается. Можно предположить, что экологические подходы к решению комплексных
географических проблем еще долго сохранят актуальность, по крайней мере, до конца
следующего столетия. Развивая эту идею, В.Б. Сочава (1986) отмечает: «…сближение
географической и экологической точек зрения способствует трактовке географической среды
с позиций теории систем». Поэтому, как нам кажется, наряду с проведенным экологическим
исследованием, очевидным приоритетом становится необходимость внедрять в практику
природоведов экологическое районирование. В.Б. Сочава, выдвигая идею планетарной,
региональной и топологической концепции районирования в географии и экологии,
указывает на обстоятельства, при которых на начальном этапе исследований природы, при
изучении небольших территорий, географы не нашли широкого взаимопонимания. В то же
время экологи, наоборот, направили свои исследования на изучение биоценозов гео- и
экосистем. Экологические проблемы регионального масштаба, как правило, остались за
географами. В последние десятилетия мнения географов и экологов в большинстве случаев
совпадают, что приблизило зарождение экологического районирования. В.Б. Сочава (1986),
ссылаясь на публикации выдающегося эколога В.Н. Беклемишева (1964), отмечает: «Поиск
новых решений отражает тенденцию современных экологических исследований, которые
постепенно охватывают всю географическую оболочку». Далее экологи и географы изучают
задачу в трех взаимосвязанных измерениях: планетарном, региональном и топологическом.
Объектом изучения служат одни и те же подразделения природной среды.
Проблема природного районирования региона остается ареной бурного обсуждения.
Особенно развернулась полемика по вопросам принципов и методики районирования. При
этом одни авторы (Аболин, 1929) в основу своей схемы, по мнению В.М. Четыркина (1960),
вкладывают зонально-поясной принцип, другие (Коровин, 1934; Гончаров, 1937;
Овчинников, 1957; Попов, 1963; Камелин, 1971 и др.) — комплексный флорогенетический,
экологический, ботанико-географический, флороценотический подход. Е.П. Коровин (1962),
с учетом особенностей экологических факторов, на основании характеристики описания
поясно-зональных растительных сообществ и их взаимообусловленности со средой
обитания, анализируя конкретные территории, приходит к региональному экологическому
районированию.
 ~ 271 ~
Наряду с природными факторами, значительную корректировку в состав, структуру и
состояние природных экосистем вносит активная разносторонняя деятельность человека, что
практически меняет облик коренной растительности. Около 60% доступной или
легкодоступной для человека территории Памиро-Алая по самым скромным статистическим
подсчетам подвержена антропогенному влиянию, особенно лесная растительность. Этот
фактор является приоритетом экосистемного подхода при изучении растительности и
необходимости экологического районированиия.
По поводу методики выделения границ районов Р.В. Камелин (1973) совершенно
справедливо указывает, что в основу выделения природных районов должно быть включено
природно-территориальное образование, а не незначительные временные признаки. Не
всегда и не везде речные русла, как и гребни горных хребтов, должны совпадать с границами
природных районов. Например, русло реки Амударья (Пяндж), несмотря на большое
значение ее как преграды, разделяет не чуждые флоры, а лишь участки одной и той же
флористической провинции. Территории по обе стороны Амударьи характеризуются
сходныыми флорами. То же самое можно сказать и о сходстве флоры и растительности
района Маймене (Афганистан) с горно-среднеазиатской (Западно-Памиро-Алайской)
флорой. Восточные регионы, предгорья хребтов Банди-Туркестан и Кухи-Баба сложены
пестроцветными толщами, лёссовыми породами и, отчасти, известняками, аналогично
предгорьям и низкогорьям Южного Памиро-Алая. Растительность, которая периодически
нами исследовалась по маршруту Мазари-Шариф-Пули-Хумри-Кабул, аналогична
растительности вертикального профиля Южного Таджикистана, а более высокие
гипсометрические уровни, аналогичны среднегорьям Дарвазского хребта и хребта Хазрати
Шох.
Некоторые исследователи Памиро-Алая и Северного Гиндукуша (Павлов, 1956;
Агаханянц, 1961; Lalande, 1967; и др.) склонны рассматривать северную часть Афганистана в
составе Памиро-Алайской провинции. Некоторые материалы исследований (Линчевский,
Прозоровский, 1946; Агаханянц, 1961; Сафаров, 1988а, 2004) по растительности Северного
Афганистана и Памиро-Алая также позволяют рассмотреть территории Северного
Афганистана в составе Памиро-Алая.
При ботанико-географическом районировании Памиро-Алая П.Н. Овчинников (1970)
Центральный Памиро-Алай относил к области Древнего Средиземья (ОДС) или к Ирано-
Туранской подобласти Сахаро-Гобийской области Древне-Средиземского доминиона
(Лавренко, 1956). В семидесятые годы (начиная с 1976) в процессе подготовки «Карты
растительности Казахстана и Средней Азии» Е.И.Рачковской и И.Н.Сафроновой (1994) была
предложена система районирования, близкая к экологическому районированию.
 ~ 272 ~
В настоящее время разработано обзорное экологическое районирование и карта
экологических регионов (http://wwf.panda.org/about_our_earth/ecoregions/maps/ (G200 Maps,
1999-2000 The Ecoregions). Данная работа, хотя сильно обобщенная и весьма схематичная,
однако для экологического районирования может быть использована как ориентир для более
серьезной работы при проектировании экологических районов. Согласно этой схеме, вся
Средняя Азия, включая горные и пустынные территории, отнесена к трем экорегионам:
Тибетскому степному нагорью (110), Среднеазиатскому горно-степно-лесному (111) и
Центральноазиатскому пустынному (134). Вместе с тем, горной территории Средней Азии
свойственны флористические элементы смешанных средиземноморских лесов и кустарников
и элементы Западно-Гималайского экорегиона (68) и Кавказ-Анатолийско-Гирканских
горных лесных экологических экорегионов (78), Палеарктического, отчасти Индо-
Малайского экологических царств. Что касается Средиземноморского экологического
экорегиона (123), то он практически охватывает экологические элементы всех экологических
царств.
В коллективной монографии «Ботаническая география Казахстана и Средней Азии (в
пределах пустынной области)» (2003) приводится скорректированная схема ботанико-
географического районирования горной территории Средней Азии, которая подготовлена на
основе ранее изданной «Карты растительности Казахстана и Средней Азии» в масштабе 1:
2 500 000 и пояснительного текста к ней (1995). Как отмечается в данной монографии,
«…представленный проект ботанико-географического районирования выявляет
закономерности распределения растительного покрова, обусловленные его
взаимоотношениями с окружающей средой, и, таким образом, отражает экологические
условия существования растительности» (2003, С. 194). В этой работе заложена основа
современного подхода к экологическому районированию горной Средней Азии. Следует
указать, что предложенное нами экологическое районирование Центрального Памиро-Алая
является небольшим дополнением к уже ранее упомянутым разработкам по ботанико-
географическому районированию.
Для того чтобы определить положение Памиро-Алая в системе экологического
районирования горной Средней Азии приводим обзорную схему экологического
районирования горной Средней Азии, но более подробно остановимся на экологическом
районировании Центрального Памиро-Алая.
Горная территория Средней Азии рассматривается как Горносреднеазиатская
экологическая область с тремя подобластями: Тянь-Шанской, Туркмено-Хорасанской и
Памиро-Алайской. В составе Тянь-Шанской подобласти мы выделяем 5 провинций:
Джунгарская, Северно-Тянь-Шанская, Центрально-Тянь-Шанская, Чу-Илийская, Западно-
 ~ 273 ~
Тянь-Шанская. В составе Туркмено-Хорасанской подобласти мы выделяем 3 провинции:
Хорасанская, Копетдагская, Парапамизская. В составе Памиро-Алайской подобласти
рассматривается 7 провинций: Северно-Памиро-Алайская, Кухистанская, Фергано-Алайская,
Бадахшанская, Памирская, Северно-Гиндукушская и Центрально-Памиро-Алайская.
Внутри Памиро-Алайской подобласти провинции разделены на округа (рисунок 71). В
составе Фергано-Алайской провинции выделены 3 округа: долинно-предгорный
полупустынно-эфемероидный Присырдарьинский, среднегорный ксерофитно- и
мезофитнолесной Припамиро-Алайский, высокогорный горно-степной, криофитно-лесной
Алайский округ. В составе Бадахшанской провинции рассматривается 3 округа:
высокогорный горно-ледниково-криофитно-степной Бадахшанский, субальпийско-
альпийско-мезофитнокустарниковый Дарвазский, слабо-деградированный горностепно-
альпийско-нивальный с фрагментами горно-арчевых и березовых лесов Бартанг-
Кударинский. Памирская провинция включает 2 округа: высокогорный кочкарно-болотный и
высокогорно-пустынный Каракуль-Яшилькульский, горнопустынно-горностепной
альпийско-субнивальный Зоркуль-Аличурский. Северно-Гиндукушская провинция включает
3 округа: высокогорный остепненно-криофитнолуговой Ваханский, средне- и высокогорный
субальпийско-микротермнолесной Файзабадский, средне-высокогорный термофильно- и
ксерофитно-саванноидный Балхский. Северно-Памиро-Алайская провинция в своем составе
имеет 3 округа: сильноурбанизированный полупустынно-водно-болотный Присырдаринский,
сильноурбанизированный полупустынный Исфаринский, горно-среднегорный остепненно-
хвойнолесной Истаравшанский. Кухистанская провинция включает в свой состав также 3
округа: высокогорный гляциально-остепненный-криофитно-лесной Матчинский,
среднегорный можжевелово-лесной Центрально-Зеравшанский, низкогорный ксерофитно-
лесной и полупустынный Нижнезеравшанский. Более подробно ниже будет рассмотрена
Центрально-Памиро-Алайская провинция.
Принимая за основу схему районирования исследователей горной Средней Азии
(Овчинников, 1970; Овчинников, Сидоренко, Калеткина, 1973; Камелин, 1973, 1990;
Сафаров, 2003а), с учетом предложений других авторов (Акджигитова и др., 2003) и
небольшой нашей корректировкой, Центральный Памиро-Алай нами рассматривается как
самостоятельная экологическая провинция в составе Памиро-Алайской подобласти Горно-
Среднеазиатской области.
Центрально-Памиро-Алайская провинция занимает центральную часть Памиро-Алая и
охватывает целую систему горных хребтов, включая Каратегинский, Вахшский, Дарвазский,
Алайский хребты, хребет Петра Первого и Хазрати Шох, а также Сурхобскую и
Обихингоускую межгорную впадины, западную часть Памиро-Алайской горной системы и
 ~ 274 ~
Гиссарскую межгорную впадину. В южной части подпровинции выражены небольшие
горные хребты, протягивающиеся с севера на юг, являющиеся как бы затухающим
продолжением более крупных хребтов Бабатаг, Актав, Пайрагатав, Ходжаказиан
(Койпиязтав), Газималик, Сурхо, Сарсарак, Джилантав, Тераклитау, Чалтау, Каратав и
небольших горных вершин.
Флора и растительность разных частей провинции весьма разнообразна по составу,
структуре, истории формирования и генетическому составу, поэтому при районировании
Центральный Памиро-Алай подразделен на более мелкие единицы районирования.
По составу растительности район считается наиболее богатым и представлен
можжевеловыми, широколиственными, ксерофитными лесами, редколесьями, альпийскими и
субальпийскими лугами, полусаваннами и горными степями, фрагментами пустынно-
песчаных и тугайных сообществ. Флора составляет не менее 3000 видов цветковых и
споровых растений.
Климат Хулбекского и Сарихосор-Придарвазского районов мягко-континентальный,
прохладный. Средняя годовая температура +11°С, атмосферные осадки — 500–1500 мм в
год. Здесь формируются наиболее крупные реки Таджикистана: Вахш, Сурхоб, Яхсу, Оби
Хингоу, в верховьях которых находятся самые высокие вершины и крупные ледники, в том
числе Памирский узел оледенения, где сосредоточено 40% ледников Средней Азии.
 ~ 275 ~

Рисунок 71 – Карта экологического районирования Центрального Памиро-Алая.

 ~ 276 ~
Центрально-Памиро-Алайская провинция подразделена на округа и районы (рисунок 72).

I. Гиссарский горный гумидный мезофитнолесной-саванноидно-лугово-

субальпийский округ:
1.1. Западно-Гиссарский средне-высокогорный саванноидно-можжевелово-лесной
район с горностепными и типичными коричневыми почвами.
1.2. Восточно-Гиссарский среднегорный саванноидно-лесной район с горно-
коричневокарбонатными почвами.
II. Рашт-Вахиёский высокогорный крио-гумидный лесной-лугово-степной округ:
2.1. Муксу-Алайский высокогорный патакарчово-горностепно-луговой район с
горностепными и занговыми почвами.
2.2. Хаит-Таджикобадский высокогорный саванноидно-субальпийско-горностепной
район с горно-степными, частично коричневыми вышелоченными почвами.
2.3. Сангвор-Пашмгарский высокогорный потакарчово-березово-лугово-горностепной
район с высокогорнолугово-степными и занговыми почвами.
2.4. Баландкиикский высокогорный высокогорнопустынно-альпийско-ледниковый
район с высокогорно-мерзлотными, скелетными и частично занговыми почвами.
III. Сарихосор-Хинговский среднегорный гумидный мезофитно-лесной-лугово-
субальпийский округ:
3.1. Бальджуанский низкогорно-среднегорный саванноидно-мезофитно-крупнозлаково-
кустарниково-редколесный район с коричневыми почвами.
3.2. Сарихосор-Хинговский высокогорный мезофитнолесной район с коричневыми
типичными, местами луговыми почвами.
IV. Южно-Памиро-Алайский предгорно-низкогорный субаридный тугайно-
ксерофитноредколесно-полупустынный округ:
4.1. Привахшский низкогорный саванноидно-редколесный район с типичными
сероземами.
4.2. Припянджский низкогорно-равнинный песчанопустынно-тугайно-
низкотравносаванноидный район, с песчаннопустынными и лугово-болотными почвами.
V. Прибадахшанский среднегорный субгумидный мезофитно-редколесно-
субтропический округ:
5.1. Придаштиджумский низкогорный саванноидно-редколесный район с коричневыми
карбонатными и темными сероземными почвами.
5.2. Придарвазский среднегорный мезофитноредколесный район с коричневыми
карбонатными почвами.
 ~ 277 ~
Таким образом, проведенное нами экологическое районирование на основе флоро-
фитоценологических и ландшафтно-экологических исследований позволяет разработать план
и программы природоохранной деятельности, регулировать режим природопользования и
рационального управления растительными ресурсами.

Рисунок 72 – Схема экологического райониования Централного Памиро-Алая.

 ~ 278 ~

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенные ботанико-географические исследования показали, что несмотря на

длительные антропогенные воздействия, уникальная флора и растительность Центрального
Памиро-Алая сохранилась более целостно по сравнению с другими территориями Средней
Азии. Богатый видовой состав сосудистых растений указывает на сильные адаптационные
механизмы систематических таксонов, которые сформировали «синтетический» состав
флоры. Флористический состав отдельных участков Центрального Памиро-Алая, как по
видовому индексу, так и по роли в растительном покрове, богаче, чем в других районах
Средней Азии. Видовой состав флоры устойчив на уровне ботанико-географической
провинции и её отдельных округов и районов.
Географический анализ показал, что во флоре Центрального Памиро-Алая преобладают
общие среднеазиатские виды, однако в ее составе также встречается много иранских,
кавказских, сибирских, дальневосточных и монгольских видов, что свидетельствует о
значительных флористических связях Центрального Памиро-Алая с флорой Области
Древнего Средиземья и Евразии в целом.
Географические, а также биоморфологические особенности и связи флоры
Центрального Памиро-Алая указывают на синтетический адаптационный флороценогенез,
который способствовал развитию и сохранению своеобразной местной богатой флоры
Центрального Памиро-Алая.
В составе флоры провинции преобладают многолетние растения (55,8%), имеющие при
этом явное преимущество сравнительно с другими территориями благодаря наличию
многочисленных деревьев и кустарников, особенно мезофильных, что означает большее
тяготение флоры района исследования к лесной, чем к степной или пустынной. Даже в
составе саванноидных экосистем и полупустынь, деревья и кустарники находят свои ниши и
поддерживают лесной характер. Несмотря на флористическую близость Центрального
Памиро-Алая к другим флористическим регионам Средней Азии, т.е. к Западному Тянь-
Шаню, бассейнам рек Зеравшан и Бадахшан, однако прослеживаются значительные различия
между ними, что свидетельствует о самостоятельном развитии флоры Центрального Памиро-
Алая. По коэффициенту специфичности (Юрцев, 1966) флоры этих двух крупных регионов
(Центральный Памиро-Алай и Тянь-Шань), составляют примерно 30%, а общий родовой
эндемизм флоры Центрального Памиро-Алая очень высок, что является следствием
автохтонности развития флоры. Географически флора Центрального Памиро-Алая близка к
 ~ 279 ~
флоре Средней Азии, Ирана, Алтая, Тянь-Шаня и, в целом, области Древнего
Средиземноморья (ОДС). Во флоре Центрального Памиро-Алая немного видов — 33 вида
(1,18%) общих только для понтических и горных районов Древнего Средиземья.
Географические элементы флоры Центрального Памиро-Алая, как индикаторы взаимосвязи
всей северной Евразии, показывают, что значительные флористические связи Центрального
Памиро-Алая прослеживаются с флорой ОДС, Сибири, Дальнего Востока, районов
Центральной Азии, Кавказа, Ирана и Монголии, что показывает на видовое разнообразие и
разные пути миграции флоры. Флора Центрального Памиро-Алая имеет широкие
взаимосвязи с Евроазиатской частью Голарктики, Горно-Среднеазиатскими территориями
северных и западных частей Гималаев и других Древне-средиземноморских участков. Эти
флористические связи, с одной стороны, содействовали формированию автохтонной флоры
на территории Памиро-Алая, с другой – привели к адаптации инвазивных флор.
Разнообразие ландшафтов, большой высотный диапазон в распределении растительных
сообществ в горах Памиро-Алая способствовали формированию большого числа
экологически разнородных сообществ и флороценотипов.
В составе групп флороценотипов растительности, флороценотипов и формаций
проведен ряд рекомбинаций типологических единиц. Так, в зависимости от экологических
особенностей доминирующих видов арчи их сообщества отнесены к разным
флороценотипам. «Чернолесье» понимается нами как флороценотип «широколиственных
мезофитных лесов» (чернолесье — Therodrymion nemorale). Сообщества мезофитных
лиственных кустарников исключены из состава мезофитных лесов и рассматриваются в
статусе самостоятельного флороценотипа (Mesothamnion nemorale). Таким образом, в состав
группы гумидных типов растительности включены только флороценотипы
широколиственных мезофитных лесов, мезофитных кустарников и, частично, сообщества
высокотравья (Megalocoryphion nemorale).
Из состава флороценотипа микротермно-мелколиственных лесов (белолесье)
(Leucodrymion holarcticum), в ранге самостоятельного флороценотипа выделены
мелколиственные криомезофитные куcтарники (Mesoсrithamnion holarcticum), в состав
которых включены растительные формации облепишников (Hippophae rhamnoides),
мирикариетников (Myricaria germanica) и гребенщиковников (Tamarix arceuthoides).
Из группы типов гумидной растительности перемещены в группу криогумидной
растительности формации бузульника (Ligularia alpigena, L. macrophylla), дудника (Angelica
ternata), торонника (Polygonum coriarium), мытника (Pedicularis korolkowii).
В ранге самостоятельного флороценотипа нами выделены криофитные крупнозлаковые
луга (Megagramihyion holarcticum). В него входят формации лисохвоста (Alopecurus
 ~ 280 ~
seravschanicus), рисовидника (Piptatherum alpestre), полидоминантные высокогорные луга
(Bromopsis inermis, Agrostis hissarica, Agropyron repens, Calamagrostis dubia, Poa pratensis).
В классификационной схеме флороценотип «мезофитные горные травники
(Mesocoryphion oreoasiaticum)» отнесен к «мезо-эукриофитным горным травникам
(Mesocoryphion oreoasiaticum)», т.е. к флороценотипу настоящих холодолюбивых и
холодоустойчивых растений.
Долнительно к схеме Р.В. Камелина (1979) нами предложено выделение
самостоятельной группы типов криофитной растительности, в состав которой включены
криофитные и ксерокриофитные флороценотипы. В эту группу отнесены трагакантники
(Tragacanthion mediterraneum), горные степи (Xeropojonoreo asiaticum, Steppa),
колючетравники (Cousinia stephanophora, C. pannosa, C. franchetii), криоксерофитные
подушечники (Pycnocoryphionoreo asiaticum). Эти флороценотипы в основном выведены из
группы семиардных типов растительности. Возможно, рассмотрение этих типов в системе
аридной и субаридной группы было не лишено смысла, однако, на наш взгляд, исходя из
опыта полевых работ, рассмотрение их наряду с представителями шибляка и ирано-
туранских полусаванн не совсем оправдано, поэтому мы их рассмотрели в составе
самостоятельной группы ксерокриофитного типа растительности. Ближе к этим типам
находятся и колючетравники. Эти флороценотипы занимают верхние границы древесно-
кустарниковой растительности на высотах 2800–3000 (4000) м.
Растительность провинции отражает основные характерные черты Юго-Западного и
Центрального Памиро-Алая, Северного Афганистана и всей юго-западной Средней Азии.
Значительная часть флороценотипов района исследования по составу и структуре больше
тяготеет к Западному Тянь-Шаню и отчасти к Гиндукушу, меньше — к Копетдагу.
Из предполагаемых 60–70 флороценотипов Средней Азии, 46 из них выделены нами
для Центрального Памиро-Алая. Многие флороценотипы видоизменены и установлены по
фрагментам или вторичным сообществам. К ним, в первую очередь, относятся полусаванны,
эфемеретум, трагаканты, возникшие на месте кленовников, арчевников, фисташников и даже
степей.
С учетом особенностей нынешнего состояния флоры и растительности было проведено
экологическое районирование провинции с выделением пяти округов и двенадцати районов.
Вовлечение в хозяйственный оборот больших площадей водно-болотных угодий,
пустынь и саванноидов привело к сокращению площади естественной растительности на
территории Центрального Памиро-Алая, особенно в южной части. Следствием этого в
настоящее время в Южном Таджикистане являются небольшие разреженные группы арчи
 ~ 281 ~
(Juniperus seravschanica), существующие на месте некогда широко распространенных
арчовых редколесий.
В результате исследований сведены воедино отрывочные работы по растительности
отдельных районов Центрального Памиро-Алая и восполнены существующие пробелы, что
служит дальнейшему развитию изучения генезиса флоры и растительности Центрального
Памиро-Алая.
 ~ 282 ~

ВЫВОДЫ

1. Флора Центрального Памиро-Алая представлена 2781 видом сосудистых растений,

относящихся к 826 родам и 123 семействам, что составляет около 50–55% от общего видового
разнообразия флоры Таджикистана. В составе флоры прослеживается явное преимущество
отдельных семейств: сложноцветных (Compositae) с 95 родами и 397 видами, бобовых
(Leguminosae) с 34 родами и 301 видом, злаковых (Gramineae) с 86 родами и 239 видами.
2. Преимущество этих трех семейств, с учетом высокого эндемизма (более 309 видов) и
их весомого вклада в формирование флоры Центрально-Памиро-Алайской провинции,
указывает на автохтонность развития её флоры с одной стороны, а с другой — на
значительное видовое богатство семейства Leguminosae и его самого крупного рода Astragalus
(147 видов), является показателем общности флоры Центрального Памиро-Алая с
флористическим комплексом Области Древнего Средиземноморья (ОДС), а семейства
Gramineae (239 видов) — к Бореальной флоре.
3. Основу (более 1385 видов, 49,6%) флоры Центрального Памиро-Алая составляют
Горно-Среднеазиатские и Горно-Памиро-Алайские виды, в то же время в составе флоры
провинции много иранских, кавказских, сибирских, дальневосточных и монгольских видов,
что свидетельствует о значительных флористических связях Центрального Памиро-Алая с
флорой ОДС и в целом Евразии. Даже незначительное присутствие понтических видов во
флоре Центрального Памиро-Алая свидетельствует о географических связях с флорой всей
Северной Евразии.
4. Преобладание многолетних растений (55,8%) с учетом явного преимущества
лесных видов в составе флоры Центрального Памиро-Алая, свидетельствует о бóльшем
тяготении флоры района исследования к лесной, чем к степной или пустынной. Большое
число эфемероидов в составе флоры свидетельствует о послелесном её характере и
адаптированности к жарким и сухим климатическим условиям.
5. Для Центрального Памиро-Алая установлена единая схема вертикальной поясности
растительности, включающая 9 высотных поясов: 1) пояс песчанно-пустынной
растительности с небольшими фрагментами тугаев и водно-болотных пойменных угодий
(280–300 м), 2) пояс эфемеретума и однолетних солянок (300–500 м), 3) пояс крупнозлаковых
саванноидов и ксерофитных кустарников (500–700 м), 4) пояс ксерофитной древесно-
кустарниковой растительности с фрагментами термофильных арчевников (700–1500 м), 5)
пояс типичного шибляка и чернолесья (1500–2700 м), 6) пояс крупнотравных саванноидов и
субальпийских лугов (2700–3000 м), 7) пояс горных степей и криофитных арчевников (3000–
 ~ 283 ~
3500 м), 8) пояс альпийских пустошей и криофитного низкотравья (3500–4500 м), 9)
нивальный пояс с криофитным мелкотравьем, колючеподушечниками и колючетравниками
(4000–5000 м).
6. Несмотря на сильный антропогенный пресс и сокращение площади, занятой
естественной растительностью, в Центральном Памиро-Алае сохранились все ведущие
экологические группы типов растительности (гумидная, семигумидная, семиаридная,
экстремоаридная, криофитная).
7. В результате дробной классификации растительности установлены 46
флороценотипов (типов растительности), 119 растительных формаций, 166 групп ассоциаций и
627 ассоциаций, характерных для района исследований.
8. В Центральном Памиро-Алае господствующее положение занимают флороценотипы
горных крупнотравных полусаванн (Megaloxerocoryphionmedio asiaticum), ирано-туранских
полусаванн (Xerocoryphitonirano turanicum) и эфемеретум (Ephemerocoryphitonoriente
mediterranium), которые включены в группу семиаридных типов.
9. В составе групп флороценотипов растительности, флороценотипов и формаций
проведен ряд рекомбинаций типологических единиц. На основании разработанной
типологической схемы растительности пересмотрен таксономический статус горных
полусаванн, тугаев, арчевников, мезофитных и ксерофитных кустарников.
10. Обоснована новая группа флороценотипов — криофитная растительность,
включающая такие флороценотипы, как трагакантники, горные степи, колючетравники и
криоксерофитные подушечники.
11. Разработанная типологическая классификация растительности послужила основой
для создания карты растительности Центрального Памиро-Алая, на которой отражены
основные закономерности размещения всех выделенных таксономических единиц
растительности.
12. На основе ландшафтных, климатических, почвенно-грунтовых и флоро-
фитоценологических исследований проведено экологическое районирование Центрально-
Памиро-Алайской провинции, которая включает 5 экологических округов и 12
экологических районов.
 ~ 284 ~

ПРАКТИЧЕСКИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ

1. Анализ флористических исследований, разработанная классификационная схема и

составленная карта растительности, впервые проведенное экологическое районирование
являются дополнительным вкладом в понимание истории формирования, становления и
развития флоры и растительности Памиро-Алая и Центральной Азии в целом.
2. Выполненная работа служит основанием для планирования, организации и принятия
адекватных мер по устойчивому сохранению и регулированию природопользования и
проведению экологического мониторинга.
 ~ 285 ~
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аболин, Р. И. Основы естественно-исторического районирования Советской Средней
Азии / Р. И. Аболин // Тр. САГУ. Серия 12а.– 1929. – Вып. 2. – С. 3–96.
2. Агаханянц, О. Е. Древесно-кустарниковая растительность левобережья Оби-Хингоу / О.
Е. Агаханянц // Изв. АН ТаджССР. Отд-ние естеств. наук. – 1954. – Вып. 6.– С. 105–120.
3. Агаханянц, О. Е. Краткий обзор растительности Бадахшана / О. Е. Агаханянц // Сб. ст.
Тадж. фил. Геогр. о-ва СССР.– Сталинабад, 1958. – С. 47–68. – (Тр. АН Тадж.ССР; Т.
99, вып. 1).
4. Агаханянц, О. Е. Березняки Памира / О. Е.Агаханянц // Изв. АН Тадж. ССР. Отд-ние
естеств. наук. –1959. – № 2 (29). – С. 121–129.
5. Агаханянц, О. Е. Растительность северо-восточного Афганистана / О. Е. Агаханянц //
Сб. тр. Тадж. Фил. геогр. о-ва СССР. – Душанбе, 1961. – Вып. 2. – С. 47–67.
6. Агаханянц, О. Е. Вопросы природного районирования Таджикской ССР / О. Е.
Агаханянц // Изв. АН ТаджССР. Отд-ние с.-х. и биол. наук. – 1962. – № 4. – С. 44–96.
7. Агаханянц, О. Е. Основные проблемы физической географии Памира / О. Е.
Агаханянц. – Душанбе: Дониш, 1965. – Ч. 1.– 240 с.
8. Агаханянц, О. Е. Основные проблемы физической географии Памира / О. Е.
Агаханянц. – Душанбе: Дониш, 1966. – Ч. 2. – 110 с.
9. Агаханянц, О. Е. Нагорные ксерофиты / О. Е.Агаханянц // Природные условия и
реконструкция растительности Памира. – Душанбе: Дониш, 1970. – С. 16–34.
10. Агаханянц, О. Е. Растительность Западного Памира и опыт ее реконструкции / О. Е.
Агаханянц, Х. Ю. Юсуфбеков. – Душанбе: Дониш, 1975. – 296 с.
11. Агаханянц, О. Е. Природа и географические модели флор ценогенеза / О. Е. Агаханянц
// Аридные горы СССР. – М.: Мысль, 1981. – 270 с.
12. Агаханянц, О. Е. Вклад Б. А. Федченко в ботанико-географическое районирование
Памира / О. Е. Агаханянц // Растения Средней Азии. – Л.: Наука, 1986. – С. 133–134.
13. Акжигитова, Н. И. Растительность Казахстана и Средней Азии (в пределах пустынной
области): Пояснительный текст и легенда к карте 1:2 500 000 масштаба / Н. И.
Акжигитова, С. А. Арыстангалиев, Б. Б. Бердыев и др.; Бот. ин-т им. В. Л. Комарова
РАН. – СПб., 1995. – 125 с.
14. Акжигитова, Н. И. Ботаническая география Казахстана и Средней Азии (в пределах
пустынной области) / Н. И. Акжигитова, З. В. Брекле, Г. Винклер и др.; под ред. Е. И.
Рачковской, Е. А. Волковой, В. Н. Храмцова / Бот. ин-т им. В. Л. Комарова РАН. –
СПб., 2003. – 424 с.
 ~ 286 ~
15. Акмурадова, М. Окружающая среда и безопасность в бассейне Амударьи / М.
Акмурадова, В. Новиков, Н. Сафаров // Экологическая сеть «Zoi», ЮНЕП-ГРИД –
Арендал. – Женева, 2012. – 111 с.
16. Акульшина, Н. П. О формации прангоса кормового (Prangos pabularia Lindl) в
Дарвазском хребте / Н. П. Акульшина, М. Назаров, И. Г. Чукавин // Учен. зап. Тадж.
гос. ун-та им. В. И. Ленина. – 1961. – Т. 1. – С. 35–40.
17. Акульшина, Н. П. К характеристике растительного покрова ущелья Такоб на южном
склоне Гиссарского хребта / Н. П. Акульшина // Учен. зап. Тадж. гос. ун-та им. В. И.
Ленина. – 1970[а].– Т. 1. – С. 83–180.
18. Акульшина, Н. П. Высокогорная флора Дарвазского хребта (Видовой состав и
экобиоморфия папоротникообразных, голосемянных и однодольных) / Н. П.
Акульшина // Учен. зап. Тадж. гос. ун-та им. В. И.Ленина. – 1970[б]. – Т. 2. – С. 38–82.
19. Александрова, В. Д. Классификация растительности / В. Д. Александрова. – Л.: Наука,
1969. – 237 с.
20. Алехин, В. В. Классификационные схемы растительности / В. В. Алехин // Советская
ботаника. –1944. – № 3. – С. 96–98.
21. Алехин, В. В. География растений / В. В. Алехин.– М.: Учпедгиз, 1950. – 420 с.
22. Алисов, Б. П. Климат СССР / Б. П. Алисов. – М.: Изд-во МГУ, 1956. – 547 с.
23. Андерсон, Ш. Идентификация ключевых ботанических территорий: Руководство по
выбору КБТ в Европе и основы развития этих правил для других регионов мира / Ш.
Андерсон. – М.: Изд-во Представительства Всемирного союза охраны природы (IUSN)
для России и стран СНГ, 2003. – 40 с.
24. Арифханова, М. М. Растительность Ферганской долины / М. М. Арифханова. –
Ташкент: Фан, 1967. – 295 с.
25. Артемов, И. А. Использование данных по распространению редких эндемичных
растений при планировании сети особо охраняемых территорий Алтае-Саянского
региона / И. А. Артемов // География и природные ресурсы. – 2003. – № 1. – С. 137–141.
26. Атаханов, Х. Р. Багрянники Таджикистана: автореф. дис. … канд. биол. наук: 03.00.05 /
Х. Р. Атаханов. – Душанбе, 1992. – 19 с.
27. Афанасьев, К. С. Очерк растительности Гармского и смежных частей Рамитского,
Комсомолабадского и Тавильдаринского районов Таджикистана / К. С. Афанасьев // Тр.
Тадж. базы АН СССР. – М.: Изд-во АН СССР, 1940. – № 8.– С. 163–217.
28. Афанасьев, К. С. Растительность Туркестанского хребта в пределах Таджикистана и
Киргизии / К. С. Афанасьев. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956. – 277 с.
 ~ 287 ~
29. Ачилов, Г. Ш. О возрасте Каратегинского поперечного поднятия / Г. Ш. Ачилов, В. Д.
Босов // Неотектоника, сейсмотектоника. – Душанбе, 1969. – С. 139–147.
30. Бабушкин, Л. Н. К вопросу агроклиматического районирования республик Средней
Азии / Л. Н. Бабушкин // Тр. САГУ. – 1961. – Вып. 86, кн. 2: Географические науки. – С.
5–26.
31. Бабушкин, Л. Н. Агроклиматическое описание Средней Азии / Л. Н. Бабушкин //
Ташкент. гос. ун-т. Научные тр. Новая сер. – 1964. – Вып. 236, кн. 28: Вопросы
агроклиматического районирования Средней Азии. – С. 15–40.
32. Бабушкин, Л. Н. Описание физико-географических округов и районов Таджикской ССР
/ Л. Н. Бабушкин, Н. А. Когай // Ташкент. гос. ун-т. Научные тр. – 1967. – Вып. 307:
Вопросы географического районирования Средней Азии. – С. 32–158.
33. Бадритдинова, Р. С. Сезонное развитие растительности крупнозлаковой полусаванны
хребта Рангон-Тау / Р. С. Бадритдинова // Растительность Таджикистана и ее освоение.
– Душанбе: Дониш, 1974. – С. 42–77.
34. Беклемишев, В. Н. Об общих принципах организации жизни / В. Н. Беклемишев // Бюл.
МОИП. Отдел биол. –1964. – Т. 69, вып. 2. – С. 22–40.
35. Берг, Л. С. Географические зоны Советского Союза / Л. С. Берг. – М.: Географгиз, 1952.
– Т. 2. – С. 47–156.
36. Благовещенский, Э. Н. Растительность и почвы Южного Таджикистана / Э. Н.
Благовещенский // Сб. тр. Тадж. фил. геогр. о-ва СССР. – Душанбе, 1961. – Вып. 2.– С.
2–35.
37. Блюменталь И. Х. Очерки по систематике фитоценозов / И. Х. Блюменталь. – Л.: Изд-
во Ленингр. ун-та, 1990. – 224 с.
38. Бобров, Е. Г. К вопросу о поясах растительности Среднего Копет-Дага / Е. Г. Бобров //
Географо-экономический исследовательский институт: Сб. – Л., 1926. – С. 20–30.
39. Борисова, И. В. Жизненные формы многолетних растений в ксеро-фильных
редколесьях / И. В. Борисова, Т. А. Попова // Листопадные ксерофильные леса,
редколесья и кустарники. – СПб., 1995. – С. 64–81. (Тр. Бот. ин-та им. В. Л. Комарова
РАН. Вып. 17).
40. Браун, Д. Методы исследования и учета растительности / Д. Браун. – М.: Изд-во иностр.
лит-ры, 1957. – 30 с.
41. Бурачек, А. Р. Геоморфология Южно-Таджикской депрессии / А. Р. Бурачек // Тр. АН
СССР. Таджикская комплексная экспедиция 1932 г. – 1934. – Вып. 4. – C. 15–26.
42. Бутков, А. Я. Растительность гор Ходжа-Гургур-Ата / А. Я. Бутков. – Ташкент: Изд-во
Комитета наук УзССР, 1938. – С. 12–49.
 ~ 288 ~
43. Быков, Б. А. Геоботаника / Б. А. Быков. – Алма-Ата: Изд-во АН КазССР, 1957. – 200 с.
44. Быков, Б. А. Вводный очерк флоры и растительности Казахстана / Б. А. Быков //
Растительный покров Казахстана. – Алма-Ата: Наука, 1966. – Т. 1. – С. 3–36.
45. Быков, Б. А. Биоэкологическая классификация растительности Советского Союза / Б. А.
Быков // Изв. АН КазССР. Сер. биол. – 1968. – Т. 4. – С. 110–130.
46. Быков, Б. А. Введение в фитоценологию / Б. А. Быков. – Алма-Ата: Наука, 1970. – 227
с.
47. Вавилов, Н. И. Центры происхождения культурных растений / Н. И. Вавилов // Тр. по
прикл. бот. и селекц. – 1926. – Т. 16, вып. 2. –– 248 с.
48. Вавилов, Н. И. Роль Центральной Азии в происхождении культурных растений
(предварительное сообщение о результатах экспедиции в Центральную Азию в 1929 г.)
/ Н. И. Вавилов // Тр. по прикл. бот., ген. и селекц. –1931. – Т. 26, вып. 3. – С. 3–44.
49. Вавилов, Н.И. Линнеевский вид как система / Н. И. Вавилов // Избр. тр.: в 5 т. – М.:
Наука, 1965. – Т. 5. – С. 233–238.
50. Вальтер, Г. Растительность Земного шара / Г. Вальтер. – М.: Прогресс, 1968. – Т. 1. –
552 с.
51. Варминг, Е. Введение в изучение растительных сообществ / Е. Вар-минг. – М.: Изд-во
Михалкова, 1900. – 200 c.
52. Василевич, В. И. Место математических методов в решении некоторых проблем
геоботаники / В. И. Василевич // Основные проблемы современной геоботаники. – Л.:
Наука, 1968. – С. 75–82.
53. Василевич, В. И. Фитоценотические объекты как системы / В. И. Василевич //
Проблемы экологии, геоботаники, ботанической географии и флористики. – Л.: Наука,
1977.– С. 5–14.
54. Василевич, В. И. Почему существуют многовидовые растительные сообщества / В. И.
Василевич // Ботан. журн. – 1979. – Т. 64, № 3. – С. 341–350.
55. Василевич, В. И. Очерки теоретической фитоценологии / В. И. Василевич. – Л.: Наука,
1983. – 247 с.
56. Васильева, Л. И. О новых и редких видах Западного Гиссара / Л. И. Васильева //
Новости систематики высших растений. – Л.: Наука, 1966. – Т. 3. – С. 241–248.
57. Васильченко, И. Т. (Ред.) Сорные растения Таджикистана / И. Т. Васильченко. – М.; Л.:
Изд-во АН СССР, 1953. – Т. 1.– 451 с.
58. Васильченко, И. Т. Розы западного Гиссара / И. Т. Васильченко // Ботанические
материалы Гербария БИН АН СССР. – 1960. – Т. 20. – С. 217–230.
 ~ 289 ~
59. Васильченко, И. Т. Эндемичные и редкие растения Западного Гиссара / И. Т.
Васильченко, Л. И. Васильева. – Л.: Наука, 1986. – 121 с.
60. Вернадский, В. И Избранные сочинения / В. И. Вернадский.– М.: Изд-во АН СССР,
1954. – Т. 1. – 623 с.
61. Веселова, Е. М. Критерии и методы формирования экологической сети природных
территорий / Е. М. Веселова, О. И. Евстигнеев, Л. Б. Заугольнова и др. – М.: Центр
охраны дикой природы СоЭС, 1998. – Вып. 1. – 52 с.
62. Винклер, Г. Предсловие / Гюнтер Винклер // Ботаническая география Казахстана и
Средней Азии (в пределах пустынной области). – СПб., 2003. – С. 9.
63. Воробьёв, Д. В. Типы лесов европейской части СССР / Д. В. Воробьёв. – Киев: Урожай,
1953. – 452 с.
64. Воронов, А. Г. Биогеография (с элементами биологии) / А. Г. Воронов. – М.: Изд-во
МГУ, 1963. – 334 с.
65. Востокова, Е. А. Растительность гипсоносных пород Юго-Западной Туркмении / Е. А.
Востокова // Изв. Всес. Геогр. о-ва.– 1963. – Т. 95, № 5. – С. 20–24.
66. Вульф, Е. В. Введение в историческую географию растений / Е. В. Вульф. – М.; Л.:
Сельхозгиз, 1933. – 415 с.
67. Вульф, Е. В. Историческая география растений: (История флор земного шара) / Е. В.
Вульф. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1944. – 546 с.
68. Высоцкий, Г. Н. Ергеня. Культурно-фитологический очерк / Г. Н. Высоцкий // Тр. Бюро
по прикладной ботанике. – СПб., 1915. – Т. 8, № 10-11. – С. 1113–1443.
69. Высоцкий, Г. Н. О структуре почв / Г. Н. Высоцкий // Материалы к выяснению вопроса
о структуре почв. – М.: Сельхозгиз, 1933. – С. 101–105.
70. Выходцев, И. В. Эфемерово-эфемероидная растительность Киргизстана / И. В.
Выходцев // Изв. Кирг. фил. АН СССР.–1947. – Вып.6. – С.53–60.
71. Выходцев, И. В. К вопросу классификации растительности Тянь-Шань-Алайского
горного сооружения / И. В. Выходцев // Проблемы ботаники. – М.; Л.: Наука, 1966. – Т.
8. – С. 139–154.
72. Выходцев, И. В. Опыт классификации растительности Тянь-Шань-Алайского горного
сооружения / И. В. Выходцев // Растительный мир высокогорий СССР и вопросы его
использования. – Фрунзе: Илим, 1967. – С. 14–25.
73. Ганнибал, Б. К. Дендрологические исследования в Кондаре / Б. К. Ганнибал, Н. В.
Ловелиус // Листопадные ксерофильные леса, редколесья и кустарники. – СПб., 1995. –
С. 210–226. – (Тр. Бот. ин-та им. В. Л. Комарова РАН; Вып. 17).
 ~ 290 ~
74. Ганнибал, Б. К. Челонники Кондары / Б. К. Ганибал, Т. И. Казанцева // Листопадные
ксерофильные леса, редколесья и кустарники.– СПб., 1995. – С. 166–173. – (Тр. Бот. ин-
та им. В. Л. Комарова РАН; Вып. 17).
75. Гвоздецкий, Н. А. О географическом понятии «Памиро-Алай» и расчленении гор
Средней Азии на горные системы / Н. А. Гвоздецкий // Вопросы физической географии.
– М.: Изд-во МГУ, 1959. – С. 10–87.
76. Гвоздецкий, Н. А. Природно-географическое районирование Средней Азии / Н.
А.Гвоздецкий // Физико-географическое районирование СССР. – М.: Изд-во МГУ,
1960. – С. 40–90.
77. Геоботаническое районирование СССР. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. – 152 с. – (Тр.
Комис. АН СССР по естественно-историческому районированию СССР. Т. 2, вып. 2).
78. Герасимов, И. П. О типах почв горных стран и вертикальной почвенной зональности /
И. П. Герасимов // Почвоведение. – 1948. – № 11. – С. 16–66.
79. Гончаров, Н. Ф. Новые виды рода Swertia L. / Н. Ф. Гончаров // Тр. Бот. ин-та им. В. Л.
Комарова АН СССР. Сер. 1. Флора и систематика высших растений. – 1933. – Вып. 1. –
С. 161–163.
80. Гончаров, Н. Ф. Основные черты послетретичной истории растительности Западного
Памиро-Алая / Н. Ф. Гончаров, П. Н. Овчинников // Советская ботаника. – 1935. – № 6.
– С. 45-67; – 1936. – № 1. – С. 40–51.
81. Гончаров, Н. Ф. Очерк растительности Центрального Таджикистана / Н. Ф. Гончаров. –
М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1936. – 236 с. – ( Тр. Экспедиции 1932 г. (БИН АН СССР) /
АН СССР. Таджик.-Памирск. экспедиция; Вып. 26).
82. Гончаров, Н. Ф. Районы флоры Таджикистана и их растительность / Н. Ф. Гончаров //
Флора Таджикистана. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937. – Т. 5. – С. 7–74.
83. Гончаров, Н. Ф. Дубильные растения горного Таджикистана / Н. Ф. Гончаров // Тр.
Тадж. базы АН СССР. – М.: Изд-во АН СССР, 1940. – № 8: Ботаника. – С. 150–180.
84. Гранитов, И. И. Растительный покров Юго-Западных Кызылкумов / И. И. Гранитов. –
Ташкент: Наука, 1964. – Т. 1. – 335 с.
85. Григорьев, Ю. С. Очерк растительности западной части южных склонов Гиссарского
хребта / Ю. С. Григорьев, А. С. Королева, В. А. Никитин // Тр. Тадж. базы АН СССР.–
М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1936. – Т. 2: Ботаника. – С. 43–109.
86. Григорьев, Ю. С. Солодка (Glycyrrhiza L.) / Ю. С. Григорьев // Флора Таджикистана. –
М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937. – Т. 5: Бобовые (Leguminosae). – С. 550–558.
87. Григорьев, Ю. С. Сумах и перспективы его использования в Таджикистане / Ю. С.
Григорьев // Изв. Тадж. фил. АН СССР. – 1944. – № 3. – С. 43–67.
 ~ 291 ~
88. Григорьев, Ю. С. О растительности окрестностей Сталинабада в связи с вопросом о
вертикальных зонах Южного Таджикистана / Ю. С. Григорьев // Сообщ. Тадж. фил. АН
СССР. – 1948. – Вып. 3. – С. 20–26.
89. Григорьев, Ю. С. Определитель растений окрестностей Сталинабада / Ю. С. Григорьев.
– М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. – 300 с.
90. Григорьев Ю. С. Очерк растительности западной части южных склонов Гиссарского
хребта / Ю. С. Григорьев, А. С. Королева, В. А. Никитин // Труды Тадж. базы АН
СССР. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1936. – Т. 2: Ботаника. – С. 43–110.
91. Гроссгейм, А. А. Растительный покров Кавказа / А. А. Гроссгейм. – М.: Изд-во МОИП,
1948. – 268 с.
92. Грубов, В. И. Опыт ботанико-географического районирования Центральной Азии / В.
И. Грубов. – Л.: ВБО, 1959. –78 с.
93. Гуричева, Н. П. Синузия однолетних трав в ксерофильных редколесьях / Н. П. Гуричева
// Листопадные ксерофильные леса, редколесья и кустарники. – СПб., 1995. – С. 106–
141. – (Тр. Бот. ин-та им. В. Л. Комарова РАН; Вып. 17).
94. Давлатов, А.С. Растительный покров заповедника «Тигровая балка»: автореф. дис. …
канд. биол. наук / А. С. Давлатов. – Ташкент, 1979. – 30 с.
95. Дарвозиев, М. Д. Флористический состав бассейна реки Язгулем: Тез. докл. проф.-преп.
состава ТНУ / М. Д. Дарвозиев. – Душанбе, 1988. – С. 46–48.
96. Денисова, Г. Р. Морфогенез змееголовника узловатого (Dracocephalum nodulosum Rupr.)
/ Г. Р. Денисова, М. А. Азимшоева // Вестн. Воронеж. ун-та. Сер.: География,
геоэкология. – 2010. – № 2. – С. 48–50.
97. Дробов, В. П. Леса Узбекистана / В. П. Дробов. – Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1950. –
168 с.
98. Еремина, Н. К. Основные дикорастущие полезные растения Таджикистана / Н. К.
Еремина. – Душанбе: Дониш, 1983. – 147 с.
99. Закиров, К. З. Флора и растительность бассейна реки Зеравшан / К. З. Закиров. –
Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1955. – Ч. 1. – 207 с.
100. Закиров, К. З. Флора и растительность бассейна реки Зеравшан / К. З. Закиров. –
Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1961. – Ч. 2. – 446 с.
101. Закиров, К. 3. Принципы и номенклатура типологии растительности / К. 3. Закиров, П.
К. Закиров // Узбекский биологический журнал. – 1969. – № 5. – С. 60–64.
102. Запрометова, Н. С. О зимней вегетации некоторых растений Южных Кызыл-Кумов /
Н. С. Запрометова, И. В. Есипова // Пастбища Узбекистана. – Ташкент: Изд-во АН
УзССР, 1961. – 100 с.
 ~ 292 ~
103. Запрягаев, Ф. Л. Древесная и кустарниковая растительность Таджикистана / Ф. Л.
Запрягаев // Советская ботаника. – 1937. – № 6. – С. 70–94.
104. Запрягаева, В. И. Очерк древесной и кустарниковой растительности хребта Петра
Первого / В. И. Запрягаева. – Сталинабад: Изд-во АН ТаджССР, 1954. – 82 с. – (Тр. / АН
ТаджССР; Ин-т ботаники. Т. 23).
105. Запрягаева, В. И. Лесорастительные районы Таджикистана / В. И. Запрягаева //
Лесоразведение в Таджикистане. – Сталинабад: Изд-во АН ТаджССР, 1957. – С. 29–62.
106. Запрягаева, В. И. Грецкий орех и перспективы его культуры в Таджикистане / В. И.
Запрягаева // Восстановление и развитие орехоплодных лесов Южной Киргизии:
Материалы совещания (5-10 сентября, 1955). – Фрунзе: Изд-во АН КиргССР, 1958. – С.
112–116.
107. Запрягаева, В. И. Дикорастущие плодовые Таджикистана / В. И. Запрягаева. – М.; Л.:
Наука, 1964. – 695 с.
108. Запрягаева, В. И. Леса Таджикистана / В. И. Запрягаева // Леса СССР. – М.: Наука,
1970. – Т. 5. – С. 147–186.
109. Запрягаева, В. И. Лесные ресурсы Памиро-Алая / В. И. Запрягаева – Л.: Наука, 1976. –
594 с.
110. Иконников, С. С. Определитель растений Памира / С. С. Иконников. – Душанбе, 1963. –
282 с. – (Тр. / Памирская биол. станция Бот. ин-та АН ТаджССР. Т. 20).
111. Иконников, С. С. Определитель высших растений Бадахшана / С. С. Иконников.– Л.:
Наука, 1979. – 400 с.
112. Иконников, С. С. Флора Бадахшана и Памира (состав, сравнительный анализ, ботанико-
географическое районирование): автореф. дис. … д-ра биол. наук: 03.00.05. / С. С.
Иконников. – СПб., 1991. – 71 с.
113. Ильин, М. М. Поездка по пестроцветам Средней Азии в 1937 г. / М. М. Ильин //
Советская ботаника. – 1938. – № 1. – С. 159–161.
114. Ильин, М. М. Флора пустынь Центральной Азии, ее происхождение и этапы развития /
М. М. Ильин // Материалы по истории флоры и растительности СССР. – Вып. 3. – М.;
Л.: Изд-во АН СССР, 1958.– С. 129–247.
115. Ильинский, А. П. Растительность Земного шара / А. П. Ильинский. – М.; Л.: Изд-во АН
СССР, 1935. – 448 с.
116. Ильинский, А. П. Высшие таксономические единицы в геоботанике / А. П. Ильинский
// Советская ботаника. – 1937. – № 5. – С. 15–18.
117. Исаченко, А. Г. Учение о ландшафте и физико-географическое районирование: Учеб.
пособие / А. Г. Исаченко. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1962. – 56 с.
 ~ 293 ~
118. Исмаилов, М. И. Древесная и кустарниковая растительность юго-западных отрогов
Дарвазского хребта / М. И. Исмаилов // Учен. зап. Тадж. гос. ун-та. – Душанбе, 1971. –
Т. 3. – С. 193–218.
119. Исмаилов, М. И. К вопросу о распространении Juniperus pseudosabina Fisch. et Mey. / М.
И. Исмаилов // Вопросы интродукции и биологии растений. – Душанбе, 1972. – С. 13–
145.
120. Исмаилов, М. И. Можжевеловые редколесья и их классификация / М. И. Исмаилов //
Вопросы экологии и географии растений. – Душанбе, 1974. – С. 81–129.
121. Исмаилов, М. И. Флора бассейна озера Искандеркуль / М. И. Исмаилов, М. Ф.
Дарвазиев, С. С. Саидов и др. – М., 1976. – 410 с. – Деп. в ВИНИТИ, № 41585.
122. Исмаилов, М. И. Об эколого-географических особенностях флоры березняков Памиро-
Алая / М. И. Исмаилов, Н. М. Сафаров // Изв. АН ТаджССР. Отд-ние биол. наук. – 1979.
– № 2 (75). – С. 26–32.
123. Исмаилов, М. И. Растительность бассейна озера Искандеркуль / М. И. Исмаилов, М. Д.
Дарвазиев, Н. М. Сафаров и др. – Душанбе, 1985. – 162 с. – Деп. в ВИНИТИ, № 41585.
124. Исмаилов, М. И. Флора сосудистых растений заповедника «Дашти джум» / М. И.
Исмаилов, А. Халимов, Р. Б. Сатторов. – Душанбе, 1998. – 134 с.– Деп. в ГНТИ, № 2
(1011).
125. Калеткина, Н. Г. Биологическая продуктивность основных типов высокогорной
растительности Гиссарского хребта / Н. Г. Калеткина // Докл. АН ТаджССР. – 1966. – Т.
9, № 4. – С. 42–44.
126. Калеткина Н. Г. Растительность Таджикистана (Структура, ритмика развития и
продуктивность основных флороценотипов) / Н. Г. Калеткина, В. В. Князьков, А. А.
Коннов и др. – Душанбе, 1986[а]. – Ч. 1.– 206 с. – Деп. в ВИНИТИ 12 мая 1986, №
6462–В 86.
127. Калеткина, Н. Г. Растительность Таджикистана (Структура, ритмика развития и
продуктивность основных флороценотипов) / Н. Г. Калеткина, В. В. Князьков, А. А.
Коннов и др. – Душанбе, 1986[б]. – Ч. 2. – 179 с.– Деп. в ВИНИТИ 12 мая, № 6463–В
86.
128. Камелин, Р. В. О некоторых замечательных аномалиях во флоре Гор-ной
среднеазиатской провинции / Р. В. Камелин // Ботан. журн. – 1967. – Т. 52, № 4. – С.
447–460.
129. Камелин, Р. В. Видовой состав растительного покрова ущелья реки Варзоб (высшие
растения) / Р. В. Камелин // Флора и растительность ущелья реки Варзоб: К проблеме
освоения биологических ресурсов Памиро-Алая. – Л.: Наука, 1971. – С. 151–213.
 ~ 294 ~
130. Камелин, Р. В. Флорогенетический анализ естественной флоры Горной Средней Азии /
Р. В. Камелин. – Л.: Наука, 1973. – 355 с.
131. Камелин, Р. В. Кухистанский округ горной Средней Азии (Ботанико-географический
анализ) / Р. В. Камелин. – Л.: Наука, 1979. – 116 с. – (Комаровские чтения; Вып. 31).
132. Камелин, Р. В. Флора Сырдарьинского Каратау: Материалы к флорист. районированию
Средней Азии / Р. В. Камелин.– Л.: Наука, 1990. – 144 с.
133. Камелин, Р. В. Восточно-древнесредиземноморские мезоксерофильные и
ксерофильные листопадные леса, редколесья и кустарники (шибляк) / Р. В. Камелин //
Листопадные ксерофильные леса, редколесья и кустарники. – СПб., 1995. – С. 26–46. –
(Тр. Бот. ин-та им. В. Л. Комарова РАН; Вып. 17).
134. Камелин, Р. В. Типы растительности: филоценогенез, флороценотипы. Высшие
синтаксоны других классификаций растительности / Р. В. Камелин // Ботан. журн. –
2013. – Т. 98, № 5. – С. 553–567.
135. Кинзикаева, Г. К. Конспекты флоры горных поднятий Южного Таджикистана / Г. К.
Кинзикаева, В. А. Чевтаева // Изв. АН Республики Таджикистан, Отд-ние биол. наук. –
Душанбе, 1984. – 180 с.
136. Кинзикаева, Г. К. Материалы к флоре и растительности хребта Ходжа-Казиан (Южный
Таджикистан) / Г. К. Кинзикаева // Ботан. журн. – 1987. – Т. 72, № 6. – С. 794–800.
137. Комаров, В. Л. Растительные зоны Таджикистана: Тез. докл. // Материалы первой
конференции по изучению производительных сил Таджикской ССР. – Л.: Изд-во АН
СССР, 1933. – Вып. 1. – С. 24–26.
138. Комаров, В. Л. Учение о виде у растений. (Страница из истории биологии) / В. Л.
Комаров. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1940. – 212 с.
139. Комаров, В. Л. Краткий очерк растительности горного Зеравшана / В. Л. Комаров //
Избр. соч. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954[а] – Т. 10. – С. 36–48.
140. Комаров, В. Л. Материалы по флоре Туркестанского нагорья. Бассейн Зеравшана / В. Л.
Комаров // Избр. соч. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954[б]. – Т. 10. – С. 49–172.
141. Комаров, В. Л. Происхождение растений / В. Л. Комаров // Избр. соч. – М.; Л.: Изд-во
АН СССР, 1954[в]. – Т. 10. – С. 283–470.
142. Коннов, А. А. Арчовники северного склона Туркестанского хребта / А. А. Коннов. –
Душанбе: Дониш, 1966. – 174 с.
143. Коннов, А. А. Арчовые леса Таджикистана / А. А. Коннов. – Душанбе: Дониш, 1974. –
60 с.
 ~ 295 ~
144. Константинова, Н. А. Ключевые ботанические территории Мурманской области и
подходы к их выделению / Н. А. Константинова, В. А. Костина, Н. Е. Королева и др. //
Тр. Карельск. НЦ РАН. – 2011. – № 2. – С. 48–55.
145. Коржинский, С. И. Очерки растительности Туркестана / С. И. Коржинский // Зап. имп.
Акад. наук.– СПб., 1896. – Т. 4, № 4. – С. 1–112.
146. Коровин, Е. П. Растительность Средней Азии и Южного Казахстана / Е. П. Коровин. –
М.; Ташкент: САОГИЗ, 1934. – 480 с.
147. Коровин, Е. П. Типы растительности Средней Азии / Е. П. Коровин, Е. Е. Короткова //
Тр. САГУ. Нов. сер. – 1945 (1946). – Вып. 8. – 25 с.
148. Коровин, Е. П. Естественно-историческое районирование Средней Азии с точки зрения
геоботаники / Е. П. Коровин // Тр. науч. сессии АН УзССР. – Ташкент, 1947. – С. 60–70.
149. Коровин, Е. П. Растительность Средней Азии и Южного Казахстана / Е. П. Коровин. –
Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1961. – Кн. 1. – 452 с.
150. Коровин, Е. П. Растительность Средней Азии и Южного Казахстана / Е. П. Коровин. –
Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1962. – Кн. 2. – 547 с.
151. Коровин Е. П. Сем. 91. Зонтичные – Umbelliferae Moriss. / Е. П. Коровин, М. Г.
Пименов, Г. К. Кинзикаева // Флора Таджикской ССР. – Л.: Наука, 1984. – Т. 7. – С. 10–
214.
152. Королева, А. С. Две формы югана в ущелье Кондара / А. С. Королёва // Сообщ. Тадж.
фил. АН СССР. – 1948. – Т. 10. – С. 38–40.
153. Королева, А. С. Растительный покров Кондары / А. С. Королёва // Ущелье Кондара. –
М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. – С. 74–100.
154. Кочкарева, Т. Ф. О новой для Таджикистана дикорастущей розе / Т. Ф. Кочкарева //
Докл. АН ТаджССР. – 1958. – Т. 1, № 2. – С. 12–192.
155. Кочкарева, Т. Ф. О таксономическом положении шиповника Гиссарского хребта / Т. Ф.
Кочкарёва // Докл. АН ТаджССР. – 1961. – Т. 4, № 3. – С. 123–144.
156. Кочкарева, Т. Ф. Дикорастущие розы (Rosa L.) Таджикистана: автореф. дис. … канд.
биол. наук: 03.00.05 / Т. Ф. Кочкарева. – Душанбе, 1967. – 22 с.
157. Кочкарева, Т. Ф. Флора Ховалингского района / Т. Ф. Кочкарева, В. А. Чевтаева, А. П.
Чукавина. – Душанбе, 1989. – Ч. 1. – 150 с.
158. Краснов, А. Н. Опыт истории развития флоры южной части Восточного Тянь-Шаня / А.
Н. Краснов. – СПб., 1888. – 413 с. – (Зап. Рус. геогр. о-ва; Т. 19).
159. Криштофович, А. Н. Эволюция растительного покрова в геологическом прошлом и её
основные факторы / А. Н. Криштофович // Материалы по истории флоры и
растительности СССР. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1946. – Т. 2. – С. 130–212.
 ~ 296 ~
160. Кудряшева, О. И. Сезонное развитие растительности низкотравных полусаванн в
стационаре Гарауты / О. И. Кудряшева // Тез. докл. 3-го Душанбинского совещания по
проблеме биокомплексов аридной зоны СССР (8–13 мая 1961 г.). – Душанбе, 1961. –
Вып. 1. – С. 32–34.
161. Кудряшева, О. И. Сезонное развитие низкотравных полусаванн в южной оконечности
хребта Арук-Тау (стационар Гарауты) / О. И. Кудряшева // Растительность
Таджикистана и ее освоение. – Душанбе: Дониш, 1974. – С. 77–100.
162. Культиасов, М. В. Вертикальные растительные зоны в Западном Тянь-Шане / М. В.
Культиасов // Бюл. САГУ. – 1927. – № 14–15. – С. 10–15.
163. Культиасов, М. В. Этюды по формированию растительного покрова жарких пустынь и
степей Средней Азии / М. В. Культиасов // Материалы по истории флоры и
растительности СССР.– М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1946.– Вып. 2. – С. 257–282.
164. Культиасов, М. В. Эфемеровая растительность как зональный тип пустынной зоны /
М. В. Культиасов // Тр. Глав. бот. сада АН СССР. – 1949. – Т. 1. – С. 20–30.
165. Курбанбеков, З. К. Очерк древесной и кустарниковой растительности Западного
Памира / З. К. Курбанбеков // Изв. АН ТаджССР. Отд-ние биол. наук. – 1974. – Т. 2 (55).
– С. 13–18.
166. Кутеминский, В. Я. Почвы Таджикистана (Условия почвообразования и география
почв) / В. Я. Кутеминский, Р. С. Леонтьева. – Душанбе: Ирфон, 1966. – Вып. 1. – 221 с.
167. Кучеров, И. Б. Сукцессионная система растительности и методы ее изучения (проблема
сукцессионного статуса вида) / И. Б. Кучеров // Антропогенная динамика растительного
покрова Арктики и Субарктики: Принципы и методы изучения. – СПб., 1995. – С. 115–
135. – (Тр. Бот. ин-та им. В. Л. Комарова РАН; Вып. 15).
168. Лавренко, Е. М. Степи СССР / Е. М. Лавренко // Растительность СССР. – М.; Л.: Изд-во
АН СССР, 1940. – Т. 2. – С. 1–265.
169. Лавренко, Е. М. Травяная растительность субтропических континентальных районов
СССР / Е. М. Лавренко // Вопросы географии. Сб. ст. для XVIII Междунар. геогр.
конгресса. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956. – С. 217–226.
170. Лавренко, Е. М. О развитии некоторых ценотических типов флоры Древнего
Средиземья в связи с альпийским орогенезом / Е. М. Лавренко // Тр. Ташкентск. гос.
ун-та. Нов. сер. – 1961. – Вып. 187. – С. 17–27.
171. Лавренко, Е. М. Основные черты ботанической географии пустынь Евразии и Северной
Африки / Е. М. Лавренко. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. – 168 с. (Комаровские
чтения; Вып. 15).
 ~ 297 ~
172. Лавренко Е. М. О некоторых основных задачах изучения географии и истории
растительного покрова субаридных и аридных районов СССР и сопредельных стран / Е.
М. Лавренко // Ботан. журн. – 1965. – Т. 50, № 9. – С. 1260–1267.
173. Ладыгина, Г. М. К познанию растительности района ледника Федченко (долина р.
Каинды) / Г. М. Ладыгина // Ботан. журн. – 1962. – Т. 47, № 3. – С. 381–388.
174. Ладыгина, Г. М. Обзорное картографирование растительности гор Средней Азии / Г. М.
Ладыгина, Н. П. Литвинова // Геоботаническое картографирование 1990. – Л.: Наука,
1990. – С. 3–38.
175. Линчевский, И. А. Основные закономерности распределения растительности
Афганистана / И. А. Линчевский, А. В. Прозоровский // Сб. научных работ,
выполненных в Ленинграде за три года Великой Отечественной войны. – Л.: Лениздат,
1946. – С. 183–218.
176. Липский, В. И. Горная Бухара / В. И. Липский. – СПб., 1902. – Ч. 1.– 318 с.
177. Липский, В. И. Горная Бухара / В. И. Липский. – СПб., 1905. – Ч. 3.–543–735 с.
178. Липский, В. И. Материалы для флоры Средней Азии / В. И. Липский // Тр. Имп. С.-
Петерб. Бот. Сада. – 1900.– Т. 18; 1904. – Т. 23; 1910. – Т. 26.
179. Листопадные ксерофильные леса, редколесья и кустарники / Под ред. Р. В. Камелина. –
СПб., 1995. – 258 с.
180. Ловелиус, Н. В. Временные и пространственные изменения элементов климата горной
Средней Азии (Таджикистан) / Н. В. Ловелиус // Листопадные ксерофильные леса,
редколесья и кустарники. – СПб., 1995. – С. 15–26. – (Тр. Бот. ин-та им. В. Л. Комарова
РАН; Вып. 17).
181. Маев, Н. А. Очерки Бухарского ханства, Гиссарский край, Куляб и прибрежье Аму-
Дарьи / Н. А. Маев. – Ташкент: Тип. Воен.-нар. упр., 1876. – 185, [5], 6 с.
182. Маев, Н. А. Долина Вахша и Кафирнигана / Н. А. Маев // Изв. Рус. геогр. о-ва. – 1881. –
Т. 17, вып. 3. – С. 179–192.
183. Малышев, Л. И. Флористические спектры Советского Союза / Л. И. Малышев //
История флоры и растительности Евразии. – Л.: Наука, 1972. – С. 17–40.
184. Малышева, Г. С. Миндальники Кондары / Г. С. Малышева, Б. К. Ганибал //
Листопадные ксерофильные леса, редколесья и кустарники. – СПб., 1995. – С. 143–148.
– (Тр. Бот. ин-та им. В. Л. Комарова РАН; Вып. 17).
185. Мельникова, Р. Д. Классификация растительности / Р. Д.Мельникова // Растительный
покров Узбекистана и пути его рационального использования. – Ташкент: Фан, 1971. –
Т. 1. – С. 156–171.
 ~ 298 ~
186. Мензбир, М. А. Зоологические участки Туркестанского края и вероятное
происхождение фауны последнего / М. А. Мензбир.– М.: Изд-во Х. С. Леденцова, 1914.
– 144 с.
187. Мильков, Ф. Н. Природные зоны СССР / Ф. Н. Мильков. – Изд. 2-е, доп. и перераб. –
М.: Мысль, 1977. – 293 с.
188. Миркин, Б. М. Фитоценология: Принципы и методы / Б. М. Миркин, Г. С. Розенберг. –
М.: Наука, 1978. – 212 с.
189. Миркин, Б. М. Теоретические основы современной фитоценологии / Б. М. Миркин. –
М.: Наука, 1985. – 136 с.
190. Миркин, Б. М. Наука о растительности: История и современное состояние новых
концепций / Б. М. Миркин, Л. Г. Наумова. – Уфа: Гилем, 1998. – 413 с.
191. Миркин, Б. М. Современное состояние основных концепций науки о растительности /
Б. М. Миркин, Л. Г. Наумова. – Уфа: Гилем, 2012. – 487 с.
192. Мирошниченко, Ю. М. Сукцессии растительности в редколесьях Северной Африки и
горной Средней Азии (на примере Гиссара) / Ю. М. Мирошниченко // Листопадные
ксерофильные леса, редколесья и кустарники. – СПб., 1995– С. 46–64. – (Тр. Бот. ин-та
им. В. Л. Комарова РАН; Вып. 17).
193. Молотковский, Ю. И. Биологическая продуктивность некоторых тугайных сообществ
низовий реки Вахш / Ю. И. Молотковский // Докл. АН ТаджССР. – 1968. – № 12. – С.
50–53.
194. Молотковский, Ю. И. Водообмен в тугайных фитоценозах низовий р. Вахш: автореф.
дис. … канд. биол. наук / Ю. И. Молотковский. – Душанбе, 1969. – 31 с.
195. Молотковский, Ю. И. Краткий очерк растительности заповедника «Тигровая балка» /
Ю. И. Молотковский // Природные ресурсы и заповедный фонд Таджикистана. –
Душанбе: Дониш, 1985. – Т. 2. – С. 102–121.
196. Морозов, Г. Ф. Основания учения о лесе: лекции, читанные в Таврическом
университете / Г. Ф. Морозов. – Симферополь: Русское книжн. изд-во в Крыму, 1920. –
С. 40–75.
197. Морозов, Г. Ф. Пригодность засоленных речных пойм верховьев Аму-Дарьи и ее
притоков Вахш, Кафирниган, Кызылсу для лесоведения / Г. Ф. Морозов // Изв. Тадж.
фил. АН СССР. – 1948. – Вып. 4. – С. 35–40.
198. Морозова, О. И. Летние высокогорные пастбища южного склона Гиссарского хребта и
их использование в каракулеводстве / О. И. Морозова, Л. П. Синьковский, В. Г.
Агалина // Тр. Ин-та животноводства АН ТаджССР. – Сталинабад, 1957. – Т. 78, вып. 2.
– С. 45–51.
 ~ 299 ~
199. Мурзаев, Э. М. Схема физико-географического районирования Сред-ней Азии / Э. М.
Мурзаев // Изв. АН СССР. Сер. геогр. – 1953. – Вып. 6. – С. 28–41.
200. Мусихина, Т. А. Экологическое районирование с целью оценки уровня загрязнения
окружающей среды / Т. А. Мусихина // Экология родного края : проблемы и пути их
решения (Материалы Всерос. молодеж. науч.-практ. конф., 26–27 апр. 2011 г.). – Киров:
Лобань, 2011. – С. 39–41.
201. Мушкетов, И. В. Памир и Алай / И. В. Мушкетов // Живописная Россия. – СПб.; М.:
Изд. т-ва М. О. Вольф, 1885. – Т. 10: Русская Средняя Азия. – С. 299–332.
202. Назаров, М. Н. Формация прангоса кормового в Гиссаро-Дарвазе : автореф. дис. …
канд. биол. наук: 03.00.05 / М. Н. Назаров. – Душанбе, 1970. – 29 с.
203. Наумов, Г. В. Краткая история биогеографии / Г. В. Наумов.– М.: Наука, 1969. – 200 с.
204. Невский, С. А. Материалы к флоре Кугитанга и его предгорий / С. А. Невский // Тр.
Бот. ин-та АН СССР. Сер. 1. Флора и систематика высших растений. – 1937. – Вып. 4. –
С. 199–346.
205. Неделяков, С. Т. Экологическая классификация растительного покрова Афганистана /
С. Т. Неделяков // Экология и биогеография в Афганистане. – М.: ИЭМЭЖ, 1983. – С.
30–53.
206. Никитин, С. А. К вопросу о классификации древесной и кустарниковой растительности
пустынь / С. А. Никитин // Бюл. МОИП. Отд. биол. – 1968. – Т. 73, вып. 1. – С. 42–52.
207. Никитина, В. Н. Растительность Восточного Копетдага в связи с её поясностью / В. Н.
Никитина // Тр. Ин-та биологии АН ТуркмССР. – 1954. – С. 40–120.
208. Ниценко, А. А. Растительная ассоциация и растительное сообщество как первичные
объекты геоботанического исследования / А. А. Ниценко. – Л.: Наука, 1971. –182 с.
209. Ниценко, А. А. Типология мелколиственных лесов европейской части СССР / А. А.
Ниценко.– Л.: Изд-во Ленингр. гос. ун-та, 1972. – 137 с.
210. Овчинников, П. Н. К истории растительности юга Средней Азии / П. Н. Овчинников //
Советская ботаника. – 1940. – № 3. – С. 23–48.
211. Овчинников, П. Н. О принципах классификации растительности / П. Н. Овчинников //
Сообщ. Тадж. фил. АН СССР. – 1947. – Вып. 2. – С. 18–23.
212. Овчинников, П. Н. О главнейших типах древесной растительности Таджикистана / П.
Н. Овчинников // Сообщ. Тадж. фил. АН СССР.– 1948[а]. – Вып. 6. – С. 27–29.
213. Овчинников, П. Н. О построении фитоценологической классификации древесно-
кустарниковой растительности Таджикистана / П. Н. Овчинников // Сообщ. Тадж. фил.
АН СССР. – 1948[б]. – Вып. 7. – С. 12–23.
 ~ 300 ~
214. Овчинников, П. Н. О типологическом расчленении травянистой растительности
Таджикистана / П. Н. Овчинников // Сообщ. Тадж. фил. АН СССР.– 1948[в]. – Вып. 10.
– С. 27–30.
215. Овчинников, П. Н. Ботанические исследования Таджикистана / П. Н. Овчинников // Тр.
Тадж. фил. АН СССР. – 1951. – Т. 27. – С. 85–138.
216. Овчинников, П. Н. Основные направления видообразования в связи с происхождением
типов растительности / П. Н. Овчинников // Тр. АН ТаджССР. – 1955. – Т. 31. – С. 107–
140.
217. Овчинников, П. Н. Новые виды мятлика (Poa L.) Таджикистана / П. Н. Овчинников, А.
П. Чукавина // Изв. АН ТаджССР. Отд-ние естеств. наук. – 1956. – № 17. – С. 37–45.
218. Овчинников, П. Н. Основные черты растительности и районы флоры Таджикистана / П.
Н. Овчинников // Флора Таджикской ССР. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1957. – Т. 1. – С.
9–20.
219. Овчинников, П. Н. Новые материалы по неогеновой флоре Памиро-Алая
(предварительные данные) / П. Н. Овчинников, М. С. Лазарева // Изв. АН ТаджССР.
Отд-ние биол. наук. – 1962. – Т. 2, № 9. – С. 34–38.
220. Овчинников, П. Н. О дзелькве (Zelkоva Spach.) и хмелограбе (Ostrуa Scop.) из плиоцена
Дарваза / П. Н. Овчинников, М. С. Лазарева // Докл. АН ТаджССР. – 1967. – Т. 10, №
12.
221. Овчинников, П. Н. Минуарция – Minuartia L. / П. Н. Овчинников, А. П. Чукавина //
Флора Таджикской ССР. – Л.: Наука, 1968. – Т. 3. – С. 471–498.
222. Овчинников, П. Н. Ботанико-географическое положение Таджикистана / П. Н.
Овчинников // Докл. АН ТаджССР. – 1970. – Т. 13, № 4. – С. 53–57.
223. Овчинников, П. Н. Ущелье р. Варзоб как один из участков ботанико-географической
области Древнего Средиземья / П. Н. Овчинников // Флора и растительность ущелья
реки Варзоб.– Л.: Наука, 1971. – С. 396–447.
224. Овчинников, П. Н. Растительность Памиро-Алая. Докл. на междунар. симпозиуме
«Экол.-физиол. основы продуктивности экосистем аридных зон», Ленинград–Душанбе,
7–19 июня 1972 г. / П. Н. Овчинников, Г. Т. Сидоренко, Н. Г. Калеткина. – Душанбе:
Дониш, 1973. – 49 с.
225. Овчинников, П. Н. Пастбища и сенокосы Таджикистана. / П. Н. Овчинников, Г. Т.
Сидоренко, О. Е. Агаханянц и др. – Душанбе: Дониш, 1977. – 304 с.
226. Павлов, В. Н. Формация Prangos pabularia Lindl. в горах Средней Азии / В. Н. Павлов //
Ботан. журн. – 1967. – Т. 52, № 8. – С. 1111–1123.
 ~ 301 ~
227. Павлов, В. Н. Основные черты растительного покрова Западного Тянь-Шаня / В. Н.
Павлов // История флоры и растительности Евразии. – Л.: Наука, 1972. – С. 192–209.
228. Павлов, В. Н. Западный Тянь-Шань в системе ботанико-географического
районирования горной Средней Азии / В. Н. Павлов // Природное и
сельскохозяйственное районирование СССР. – М.: Изд-во МГУ, 1975. – С. 83–85.
229. Павлов, В. Н. Растительный покров Западного Тянь-Шаня / В. Н. Павлов.– М.: Изд-во
МГУ, 1980. – 246 с.
230. Павлов, В. Н. Ботанико-географические особенности горного Афганистана / В. Н.
Павлов, И. А. Губанов // Экология и биогеография в Афганистане. – М.: ИЭМЭЖ, 1983.
– С. 54–75.
231. Павлов, Н. В. Ботаническая география СССР / Н. В. Павлов. – Алма-Ата: Изд-во АН
КазССР, 1948. – 704 с.
232. Павлов, Н. В. Флористический анализ Бостандыкского района / Н. В. Павлов //
Академику Сукачёву к 75-летию со дня рождения. – М.: Изд-во АН СССР, 1956. – С.
60–87.
233. Пахомов, М. М. Некоторые вопросы изучения голоцена гор Средней Азии / М. М.
Пахомов // Палинология голоцена. – М.: Наука, 1971. – С. 189–195.
234. Пахомов, М. М. Некоторые черты истории растительности гор Средней Азии в связи с
особенностями их палеогеографии в плейстоцене / М. М. Пахомов // Палинология
плейстоцена. – М.: Наука, 1972. – С. 249–263.
235. Пешкова, Н. В. Ландшафтно-экологическое прогнозирование и управление природной
средой в пределах административной области (на примере Липецкой области): дис. …
канд. геогр. наук: 25.00.23 / Н. В. Пешкова. – Воронеж, 2004. – 216 c.
236. Пименов, М. Г. Семейство Umbelliferae – Зонтичные / М. Г. Пименов // Определитель
растений Средней Азии. – Ташкент: Фан, 1983. – С. 167–322.
237. Пименов, М. Г. Зонтичные Киргизии / М. Г. Пименов, Е. В. Клюйков. – М.: КМК, 2002.
– 286 с.
238. Письяукова, В. Н. Флора ущелья Кондара / В. Н. Письяукова // Ущелье Кондара. – М.;
Л.: Изд-во АН СССР, 1951. – С. 23–70.
239. Погребняк, П. С. Общее лесоводство / П. С.Погребняк. – М.: Колос, 1968. – 440 с.
240. Полевая геоботаника / Под ред. Е. М. Лавренко, А. А. Корчагина.– М.; Л.: Изд-во АН
СССР, 1959. – Т. 1. – 390 с.
241. Полевая геоботаника / Под ред. Е. М. Лавренко, А. А. Корчагина.– М.; Л.: Изд-во АН
СССР, 1960. – Т. 2. – 449 с.
 ~ 302 ~
242. Полевая геоботаника / Под ред. Е. М. Лавренко, А. А. Корчагина.– М.; Л.: Наука, 1964.
– Т. 3. – 530 с.
243. Полевая геоботаника / Под ред. Е. М. Лавренко, А. А. Корчагина.– М.; Л.: Наука, 1972.
–Т. 4. – 336 с.
244. Полевая геоботаника / Под ред. Е. М. Лавренко, А. А. Корчагина.– М.; Л.: Наука, 1976.
– Т. 5. – 320 с.
245. Попов, М. Г. Флора пестроцветных толщ (краснопесчаниковых низкогорий) Бухары.
Фрагменты к истории флоры Туркестана / М. Г. Попов // Тр. Туркестанского науч. о-ва.
– Ташкент, 1923. – Т. 1. – С. 1–41.
246. Попов, М. Г. Краткий очерк растительности Таджикистана / М. Г. Попов //
Таджикистан. Сб. ст. с картой. – Ташкент: Изд. О-ва изучения Таджикист., 1925. – С.
45–62.
247. Попов, М. Г. Основные черты истории развития флоры Средней Азии / М. Г. Попов //
Бюл. САГУ. – 1927. – Вып. 15. – С. 239–292.
248. Попов, М. Г. Растительные высотные пояса в горах Средней Азии / М. Г. Попов //
Дневник Всес. сьезда ботаников в Ленинграде в янв. 1928 г. – Л.: Изд-во Гос. рус. бот.
о-ва, 1928. – C. 122–123.
249. Попов, М. Г. Растительность заповедника Гуралаш и Зааминского лесничества / М. Г.
Попов, Н. В. Андросов. – Ташкент: Изд-во Комитета наук, 1936. – 39 с.
250. Попов, М. Г. Род Erigeron в горах Средней Азии / М. Г. Попов // Тр. Бот. Ин-та АН
СССР. Сер. 1. Флора и систематика высших растений. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948.
– Вып. 7. – С. 7–44.
251. Попов, М. Г. О применении ботанико-географического метода в систематике растений /
М. Г. Попов // Проблемы ботаники. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. – Т. 1. – С. 70–108.
252. Попов, М. Г. Избранные сочинения / М. Г. Попов. – Ашхабад: Изд-во АН ТуркмССР,
1958. – 488 с.
253. Попов, М. Г. Основы флорогенетики / М. Г. Попов. – М.: Изд-во АН СССР, 1963. – 135
с.
254. Попов, Н. Г. О распространении и некоторых фитоценологических особенностях
фисташки в Таджикистане / Н. Г. Попов // Изв. АН ТаджССР. Отд-ние естеств. наук. –
1957. – № 18. – С. 81–190.
255. Попов, Н. Г. Типология фисташников Юго-Западного Таджикистана / Н. Г. Попов //
Тез. докл. 3-го Душанбинского совещания по проблемам биокомплексов аридной зоны
СССР. 8–13 мая 1961 г. – Душанбе, 1961. – Вып. 2. – С. 25–З0.
 ~ 303 ~
256. Пояркова, А. И. Ботанико-географический обзор кленов СССР в связи с историей всего
рода Acer L. / А. И. Пояркова // Тр. Бот. ин-та АН СССР. Сер. 1. Флора и систематика
высших растений. – Л., 1933. – Вып. 1. – С. 225–374.
257. Пояркова, А. И. Критический обзор среднеазиатских и переднеазиатских видов вишни
цикла Cerasi prostratae (Labill.) Ser. / А. И. Пояркова // Ботан. журн. – 1939. – Т. 24, № 3.
– С. 225–246.
258. Пояркова, А.И. Род котовник – Nepeta L. / А.И.Пояркова // Флора СССР. – М.; Л.: Изд-
во АН СССР, 1954. – Т. 20. – С. 286–437.
259. Пояркова, А. И. Род Бузульник – Ligularia Сass / А. И. Пояркова // Флора СССР. – М.;
Л.: Изд-во АН СССР, 1961. – Т. 26. – С. 788–857.
260. Прозоровский, А. В. Полупустыни и пустыни / А. В. Прозоровский // Растительность
СССР. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1940. – Т. 2. – С. 267–429.
261. Пряхин, М. И. О вертикальных растительных зонах Южного Таджикистана / М. И.
Пряхин // Изв. Всес. геогр. о-ва. – 1940. – Т. 72, № 6. – С. 1–20.
262. Пряхин, М. И. Сезонная смена аспектов основных типов растительности низкогорий
Памиро-Алая / М. И. Пряхин // Изв. Всес. геогр. о-ва. – 1963. – Т. 95, № 1. – С. 12–18.
263. Пузанов, И. И. Зоогеография / И. И. Пузанов. – М.: Учпедгиз, 1938. – 360 c.
264. Разумовский, С. М. Закономерности динамики биоценозов / С. М. Разумовский. – М.:
Наука, 1981. – 232 с.
265. Раменский, Л. Г. Проблемы и методы изучения растительного покрова. Избранные
работы / Л. Г. Раменский. – Л.: Наука, 1971. – 334 с.
266. Расулова, М. Р. Однолетние дикорастущие бобовые Таджикистана: автореф. дис. …
канд. биол. наук: 03.00.05 / М. Р. Расулова. – Сталинабад, 1959. – 20 с.
267. Рахимов, С. Методика определения календарного возраста для многолетних
стержнекорневых травянистых растений на примере прангоса зеравшанского / С.
Рахимов // Изв. АН ТаджССР. Отд-ние биол. наук. – 1990. – № 1 (118). – С. 45–47.
268. Рахимов, С. Ритм и развитие разнотравно-злаково-термопсисовой ассоциации / С.
Рахимов // Докл. АН Республики Таджикистан. – 1999. – Т. 52, № 5. – С. 4–10.
269. Рахимов, С. Об онтогенезе некоторых эдификаторов полусаванн Таджикистана / С.
Рахимов // Изв. АН Республики Таджикистан. Отд-ние биол. и мед. наук. – 2001. – № 5
(146). – С. 104–108.
270. Рахимов, С. Жизненные формы растений основных флороценотипов Таджикистана / С.
Рахимов // Вопросы сохранения и рационального использования растительного
биоразнообразия Таджикистана. – Душанбе: Дониш, 2002.– С. 71–81. – (Тр. Ин-та
ботаники АН Республики Таджикистан; Т. 25).
 ~ 304 ~
271. Рахимов, С. Ferula tadschikorum M. Pimenov в южном Таджикистане / С. Рахимов // Изв.
АН Республики Таджикистан. Отд-ние биол. и мед. наук. – 2012. – № 4 (181). – С. 7–11.
272. Рачковская, Е. И. Новая карта ботанико-географического районирования Казахстана и
Средней Азии в пределах пустынной области / Е. И. Рачковская, И. Н. Сафронова //
Геоботаническое картографирование 1992. – СПб., 1994. – С. 33–49.
273. Реймерс, Н. Ф. Особо охраняемые природные территории / Н. Ф. Реймерс, Ф. Р.
Штильмарк. – М.: Мысль, 1978. – 298 с.
274. Родин, Л. Е. Классификация растительности пустынь Средней Азии / Л. Е. Родин //
Ботан. журн. – 1958. – Т. 43, № 1. – С. 3–11.
275. Рубцов, Н. И. Степи Северного Тянь-Шаня / Н. И. Рубцов // Изв. АН КазССР. Сер.
биол. – 1953. – Вып. 7. – С. 1–27.
276. Рубцов, Н. И. Ксерофитные редколесья, нагорные ксерофиты и субтропические степи /
Н. И. Рубцов // Растительный покров СССР. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956. – Т. 2. –
С. 573–594.
277. Саверкин, А. П. Фитомелиорация высокогорных пастбищ субальпий-ского пояса / А. П.
Саверкин // Изв. Тадж. фил. АН СССР. – 1944. – № 3. – С. 22–154.
278. Саверкин, А. П. Некоторые итоги испытания кормовых многолетних трав в
субальпийском поясе Гиссарского хребта / А. П. Саверкин // Сообщ. Тадж. фил. АН
СССР.– 1948. – № 6. – С. 21–48.
279. Сапожников, Г. Н. Рациональное использование и охрана природных богатств
Таджикистана / Г. Н. Сапожников. – Душанбе: Дониш, 1967. – 71 с.
280. Сапрунова, Р. М. Растительность хребта Тераликтау / Р. М. Сапрунова // Изв. АН
ТаджССР. Отд-ние биол. наук. – 1969. – № 1 (34). – 24 с.
281. Сатторов, Р. Б. Растительность Каратегинского хребта и вопросы ее картографирования
на основе материалов космических съемок: автореф. дис. … канд. биол. наук: 03.00.05 /
Р. Б. Сатторов. – Душанбе, 1995. – 24 с.
282. Сафаров, Н. М. О семенном возобновлении берёзы в районе озера Искандеркуль / Н.
М.Сафаров // Республиканская конф. молодых ученых и специалистов Таджикской ССР
(секция биол.): Тез. докл. – Душанбе, 1974. – С. 35–36.
283. Сафаров, Н. М. Ландшафтно-фитоценотическая характеристика заповедника
«Тигровая балка» / Н. М. Сафаров, И. Г. Ахмедова, С. Орипова // Тр. Ин-та
почвоведения ТАСХН. – Душанбе, 1980. – С. 15–20.
284. Сафаров, Н. М. Ареалогический анализ флоры березняков Памиро-Алая / Н. М.
Сафаров // Изв. АН ТаджССР. Отд-ние биол. наук. – 1981.– № 2 (83). – С. 101. – Деп. в
ВИНИТИ 22.04.1981, № 1930–81.
 ~ 305 ~
285. Сафаров, Н. М. Некоторые ботанико-географические особенности березняков Памиро-
Алая / Н. М. Сафаров // VIII Всесоюз. совещ. по вопросам изучения и освоения флоры и
растительности высокогорий: Тез. докл. – Свердловск, 1982 – С. 75.
286. Сафаров, Н. М. Карта «Растительность» и пояснительный текст (К-42-Г; У-42-А, Б, В,
Г; У-43-А, Б) // Природные ресурсы Таджикской ССР. – М.: ГУГК СССР, 1983[а]. – С.
27–34.
287. Сафаров, Н. М. Карта «Кормовые угодья» и пояснительный текст (К-42-Г; У-42-А, Б, В,
Г; У-43-А, Б) // Природные ресурсы Таджикской ССР. – М.: ГУГК СССР, 1983[б]. – С.
43–50.
288. Сафаров, Н. М. Карта «Леса» и пояснительный текст (К-42-Г; У-42-А, Б, В, Г; У-43-А,
Б) // Природные ресурсы Таджикский ССР. – М.: ГУГК СССР, 1983[в]. – Т. 2. – С. 59–
66.
289. Сафаров, Н. М. Березняки Таджикистана (фитоценотические особенности,
флористический состав, вопросы географии и систематики): дис. … канд. биол. наук:
03.00.05 / Н. М. Сафаров. – Душанбе, 1984. – 249 с.
290. Сафаров, Н. М. Оценка состояния растительных ресурсов Южно-Таджикистанского
территориального производственного комплекса по материалам КФС / Н. М. Сафаров //
Комплексное картографирование агропромышленных ресурсов на основе космической
информации. – М.: ГУГК СССР, 1988[а]. – С. 50–58.
291. Сафаров, Н. М. Кладовая солнца / Н. М. Сафаров // Орбиты поиска. – Душанбе: Ирфон,
1988[б]. – С. 104–116.
292. Сафаров, Н. М. Значение территории Таджикистана в глобальной экологической
ситуации. (Национальный доклад) / Н. М. Сафаров // Состояние природной среды в
Республике Таджикистан в 1990-1991 гг.: Нац. доклад. – Душанбе, 1993[а]. – С. 41–44.
293. Сафаров, Н. М. Состояние биологических ресурсов / Н. М. Сафаров // Состояние
природной среды в Республике Таджикистан в 1990-1991 гг.: Нац. доклад. – Душанбе,
1993[б]. – С. 173–174.
294. Сафаров, Н. М. Современное состояние и охрана растительности Таджикистана / Н. М.
Сафаров // Национальный доклад по состоянию природных ресурсов за 1992–1994 гг. –
Душанбе, 1996. – С. 10–60.
295. Сафаров, Н. М. Экологическое районирование и стратегия развития горных регионов
Таджикистана / Н. М. Сафаров, Х. М. Мухаббатов // Высокогорные исследования:
изменения и перспективы в XXI веке: Материалы Междунар. конф. – Бишкек, 1996. –
С. 233–234.
 ~ 306 ~
296. Сафаров, Н. М. Оценка экологического состояния территории Республики Таджикистан
и ее районирование / Н. М. Сафаров // Государственная экологическая программа
Республики Таджикистан. 1988–2010 годы. Душанбе, 1997. – С. 7–53.
297. Сафаров, Н. М. Особенности экологического районирования Таджикистана / Н. М.
Сафаров // Вопросы сохранения и рационального использования растительного
биоразнообразия Таджикистана: Материалы конф. – Душанбе, 2002[а]. – С. 26–42.
298. Сафаров, Н. М. Экосистемы Таджикистана / Н. М. Сафаров // Экологические
особенности биоразнообразия Таджикистана: II Междунар. конф.: Тез. докл. –
Душанбе, 2002[б]. – С. 153–154.
299. Сафаров, Н. М. Ботанико-географические особенности Центрального Памиро-Алая / Н.
М. Сафаров // Изв. АН Республики Таджикистан. Отд-ние биол. и мед. наук.– 2003[а]. –
№ 1 (148). – С. 5–25.
300. Сафаров, Н. М. Национальная стратегия и план действий по сохранению и
рациональному использованию биоразнообразия Республики Таджикистан / Н. М.
Сафаров. – Душанбе, НЦББ, UNDP, GEF.– 2003[б]. – 235 с.
301. Сафаров, Н. М. Экосистемы Таджикистана и вопросы экологического районирования /
Н. М. Сафаров. – Душанбе, 2004. – 45 с.
302. Сафаров, Н. М. Оценка экологического состояния территории Таджикистана и ее
районирование / Н. М. Сафаров // Национальный план действия по охране окружающей
среды. – Душанбе, 2006[а]. – С. 18–24.
303. Сафаров, Н. М. План управления заказника «Даштиджум» / Н. М. Сафаров /
Государственный Комитет охраны окружающей среды и лесного хозяйства Республики
Таджикистан. – Ч. 1. – Душанбе, 2006[б]. –185 с.
304. Сафаров, Н. М. План управления заказника «Даштиджум» / Н. М. Сафаров /
Государственный Комитет охраны окружающей среды и лесного хозяйства Республики
Таджикистан. – Ч. 2. (Приложение). – Душанбе, 2006[в]. – 189 с.
305. Сафаров, Н. М. ЭКОНЕТ. Республика Таджикистан / Н. М. Сафаров // Эконет («сеть
жизни»). Центральная Азия / Всемирный фонд дикой природы (WWF) – Россия. – М.,
2006[г]. – С. 44–47.
306. Сафаров, Н. М. Оценка состояния пастбищного биоразнообразия Таджикистана / Н. М.
Сафаров // Пастбища Таджикистана: состояние и перспективы: Материалы междунар.
конф. – Душанбе, 2011. – С. 171–176.
307. Сафаров, Н. М. Ботанико-географические особенности южной части Центрального
Памиро-Алая / Н. М. Сафаров. – Душанбе: Дониш, 2012[а]. – 100 с.
 ~ 307 ~
308. Сафаров, Н. М. Биологическое разнообразие в Центральной Азии в картах и
диаграммах / Н. М. Сафаров, Т. Новикова, И. Домашев и др. – Женева (Швецария): Zoi
environment network. – 2012[б]. – 83 с.
309. Сафаров, Н. М. Заповедник «Тигровая балка» в окружающей среде / Н. М. Сафаров. –
Душанбе, 2012[в]. – 67 с.
310. Сафаров, Н. М. Видовой состав флоры Центрального Памиро-Алая / Н. М. Сафаров //
Вестн. Тадж. пед. ун-та им. С. Айни. – Душанбе, 2013[а]. – № 5–3 (54). – С. 9–74.
311. Сафаров, Н. М. Анализ флоры Центрального Памиро-Алая / Н. М. Сафаров // Вестн.
Тадж. пед. ун-та им. С. Айни. – Душанбе, 2013[б]. – № 5–3 (54). – С. 75–98.
312. Сафаров, Н. М. Об эндемизме флоры Центрального Памиро-Алая / Н. М. Сафаров //
Вестн. Тадж. пед. ун-та им. С. Айни. – Душанбе, 2013[в]. – № 5–3 (54). – С. 99–100.
313. Сафаров, Н. М. Вопросы истории формирования флоры Центрального Памиро-Алая/
Н. М. Сафаров // Вестн. Тадж. пед. ун-та им. С. Айни. – Душанбе, 2013[г]. – № 5–3 (54).
– С. 101–108.
314. Сафаров, Н. М. Доминанты луговой растительности Гиссаро-Дарваза / Н. М. Сафаров,
Р. Б. Сатторов, А. Халимов // Вестн. Тадж. пед. ун-та им. С. Айни. – Душанбе, 2013[д].
– № 5–3 (54). – С. 109–116.
315. Сафаров, Н. М. Анализ флоры высокогорий Каратегинского хребта / Н. М. Сафаров, Р.
Б. Сатторов, А. Халимов // Вестн. Тадж. пед. ун-та им. С. Айни. – Душанбе, 2013[е]. –
№ 5–3 (54). – С. 117–121.
316. Сафаров, Н. М. Типологическая структура экосистем Памиро-Алая / Н. М. Сафаров //
Вестн. Тадж. пед. ун-та им. С. Айни. – Душанбе, 2013[ж]. – № 5–3 (54). – С. 241–258.
317. Сафаров, Н. М. Флора и растительность Южного Памиро-Алая / Н. М. Сафаров. –
Душанбе: Дониш, 2015. – 384 с.
318. Сафаров, Н. М. Эндемизм и некоторые вопросы истории формирования флоры
Центрального Памиро-Алая / Н. М. Сафаров // Экологические особенности
биологического разнообразия: VII Междунар. конф.: Материалы. – Душанбе, 2017. – С.
22–25.
319. Сафаров, Н. М. Индикаторы биоразнообразия ландшафтов Таджикистана / Н. М.
Сафаров, Х. Р. Шерматов // Экологические особенности биологического разнообразия:
VII Междунар. конф.: Материалы. – Душанбе, 2017. – С. 26–27.
320. Сафаров, Н. М. Положение Центрального Памиро-Алая в системе экологического
районирования / Н.М. Сафаров // Изв. АН Республики Таджикистан. Отд-ние биол. и
мед. наук. – 2017. – № 3–4 (198). – С. 15–26.
 ~ 308 ~
321. Сафаров, Н. М. Ботанико-географический анализ флоры Центрального Памиро-Алая /
Н.М. Сафаров // Изв. АН Республики Таджикистан. Отд-ние биол. и мед. наук. – 2018. –
№ 1 (199). – С. 7–25.
322. Селиванов, Р. И. Природа и природные ресурсы Таджикистана / Р. И. Селиванов. –
Сталинабад: Таджикгосиздат, 1958. – 135 с.
323. Селиванов, Р. И. Краткий обзор исследований по вопросам комплексного и
специального районирования Таджикистана / Р. И. Селиванов // Тр. Ташкент. гос. ун-та
им. В. И. Ленина. – 1961. – Вып. 186. – С. 176–188.
324. Серебряков, И. Г. Жизненные формы высших растений и их изучение / И. Г.
Серебряков // Полевая геоботаника. – М.; Л.: Наука, 1964. – Т. 3. – С. 146–205.
325. Сидоренко, Г. Т. Растительность и кормовые ресурсы Кураминского хребта / Г. Т.
Сидоренко. – Сталинабад: Изд-во АН ТаджССР, 1953. – 101 с. – (Тр. Ин-та ботаники
АН ТаджССР; Т. 9).
326. Сидоренко, Г. Т. Южно-Таджикистанский геоботанический район / Г. Т. Сидоренко //
Сб. тр. Тадж. фил. Геогр. о-ва СССР. – Сталинабад: Изд-во АН ТаджССР, 1961. – Вып.
2. – С. 12–24.
327. Сидоренко, Г. Т. Растительность ущелья р. Варзоб. Общие особенности распределения
растительного покрова / Г. Т. Сидоренко // Флора и растительность ущелья реки
Варзоб. – Л.: Наука, 1971. – С. 47–67.
328. Сидоренко, Г. Т. Пастбищно-геоботанические районы Таджикистана. Южно-
Таджикистанский район / Г. Т. Сидоренко // Пастбища и сенокосы Таджикистана. –
Душанбе: Дониш, 1977. – С. 242–245.
329. Сидоренко, Г. Т. Карта «Растительность» и пояснительный текст / Г. Т. Сидоренко, З.
К. Курбанбеков, Н. М. Сафаров, Т. Г. Стрижева // Природные ресурсы Таджикской
ССР. – М.: ГУГК СССР, 1983. – С. 27–50.
330. Сидоренко, Г. Т. Растительный покров Юго-Западного Таджикистана / Г. Т. Сидоренко.
– Душанбе, 1993. – 277 с. – Деп. ГНЦТИ.
331. Синьковский, Л. П. Весенние пастбища урочища Гарауты / Л. П. Синь-ковский // Изв.
АН Тадж. ССР. Отд-ние естеств. наук. – 1954. – Вып. 8. – С. 123–141.
332. Синьковский, Л. П. Результаты стационарных опытов по разработке элементов
пастбищеоборота на весенних пастбищах Южного Таджикистана / Л. П. Синьковский //
Изв. АН ТаджССР. Отд-ние естеств. наук. – 1955. – Т. 40, № 5. – С. 693–696.
333. Синьковский, Л. П. Солянковая растительность пастбищ урочища Га-рауты / Л. П.
Синьковский // Тр. Ин-та животноводства АН ТаджССР.– 1957. – Т. 67, вып. 2.– С. 155–
177.
 ~ 309 ~
334. Синьковский, Л. П. Пастбища низкотравных полусаванн Средней Азии / Л. П.
Синьковский, А. А. Мадаминов. – Душанбе: Дониш, 1989. – 267 с.
335. Скворцов, А. К. [Характеристика семейства Salicaceae]; Род 186. Ива – Salix L. / А. К.
Скворцов // Флора Таджикской ССР. – Л.: Наука, 1968. – Т. 3. – С. 56–96.
336. Соболев, Н. А. Методика экспресс-оценки биоразнообразия / Н. А. Соболев // Критерии
и методы формирования экологической сети природных территорий / Центр охраны
дикой природы СоЭС.– М.: Изд-во ЦОДП СоЭС, 1999. – Вып. 1. – С. 37–41.
337. Сочава, В. Б. Пути построения единой системы растительного покрова / В. Б. Сочава //
Делегатский съезд. Всесоюз. ботан. о-ва: Тез. докл. (9-15 мая 1957 г.). – Л.: Изд-во АН
СССР, 1957. – Вып. 4. – С. 41–50.
338. Сочава, В. Б. Растительный покров на тематических картах / В. Б. Сочава. –
Новосибирск: Наука, 1979.– 185 с.
339. Сочава, В. Б. Классификация растительности и геоботаническая картография / В. Б.
Сочава // Сочава В. Б. Проблемы физической географии и геоботаники: Избр. тр. –
Новосибирск: Наука, 1986. – С. 224–243.
340. Станюкович, К. В. Основные типы поясности в горах СССР / К. В. Станюкович // Изв.
Всес. геогр. о-ва. – 1955. – Т. 87, № 3.– С. 11–14.
341. Станюкович, К. В. Растительность высокогорий СССР / К. В. Станюкович. –
Сталинабад: Изд-во АН ТаджССР, 1960. – Ч. 1. – 169 с. – (Тр. . ./ АН ТаджССР. СОПС
Таджикистана).
342. Станюкович, К. В. Полынные пустыни Таджикистана, их динамика и возрастной
состав эдификаторов / К. В. Станюкович. – Душанбе: Изд-во АН ТаджССР, 1963. – 48 с.
343. Станюкович, К. В. Растительность гор субтропической зоны / К. В. Станюкович //
Станюкович К. В. Растительность гор СССР. Ботанико-географический очерк. –
Душанбе: Дониш, 1973. – С. 290–351.
344. Станюкович, К. В. Геоботаническое районирование / К. В. Станюкович, А. Ш.
Шукуров, Г. Т. Сидоренко // Таджикистан. Природа и природные ресурсы. – Душанбе:
Дониш, 1982. – С. 402–423.
345. Стрижева, Т. Г. Высокогорная флора хребта Петра I / Т. Г. Стрижева // Природные
ресурсы и заповедный фонд Таджикистана. – Душанбе: Дониш, 1983. – Ч. 1. – С. 81–
129.
346. Сукачев, В. Н. Растительные сообщества (введение в фитосоциологию) / В. Н. Сукачев.
– М.; Л.: Книга, 1928. – С. 15–240.
347. Сукачев, В. Н. О принципах генетической классификации в биоцено-логии / В. Н.
Сукачев // Журн. общ. биологии. – 1944. – Т. 5, № 4. – С. 213–227.
 ~ 310 ~
348. Тожибаев К. Ш. Особенности распространения видов из секций Macrocystis, Lаguropsis
и Сhaetodon рода Astragalus L. на территории Горносреднеазиатской провинции / К. Ш.
Тожибаев, Н. Ю. Бешко, Д. Э. Азимова, О. Т. Тургинов // Turczaninovia. – 2015. – Т. 18,
№ 2. – С. 17–38.
349. Тожибаев, К. Ш. Ботанико-географическое районирование Узбекистана / К. Ш.
Тожибаев, Н. Ю. Бешко, В. А. Попов // Ботан. журн. – 2016. – Т. 101, № 10. – С. 1105–
1132.
350. Тахтаджян, А. Л. Флористические деление суши / А. Л. Тахтаджян // Жизнь растений.–
М.: Просвещение, 1974. – Т. 1. – С. 117–153.
351. Толмачев, А. И. Ледниковый период и история развития растительности Памиро-Алая /
А. И. Толмачев // Изв. Тадж. фил. АН СССР. – 1944. – № 7. – С. 3–24.
352. Толмачев, А. И. Об альпийской флоре Гиссарского хребта / А. И. Толмачев //
Землеведение.– М., 1957. – № 4 (44). – С. 13–19.
353. Толмачев, А. И. Основы учения об ареалах (введение в хорологию растений) / А.
И.Толмачев. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1962. – 103 с.
354. Толмачев, А. И. Введение в географию растений / А. И. Толмачев.– Л.: Изд-во Ленингр.
ун-та, 1974. – 244 с.
355. Трасс, Х. Х. Геоботаника. История и современные тенденции развития / Х. Х. Трасс. –
Л.: Наука, 1976. – 252 с.
356. Федченко, А. П. Отчет Туркестанской ученой экспедиции Общества с 15 апреля 1869 г.
по 15 апреля 1870 г. / А. П. Федченко; Общ-во любителей естествозн., антропол. и
этногр. // Сорок девятое заседание Общества 12 июня 1870 г. Протоколы заседаний
ОЛЕАЭ. – М., 1870. – С. 38–40.
357. Федченко, Б. А. Ботанико-географические исследования России в 1914 г. / Б. А.
Федченко // Известия имп. Бот. сада Петра Великого. 1915[а]. – Т. 15, вып. 3–4. – С.
331–361.
358. Федченко, Б. А. Заметки о новых и редких растениях / Б. А. Федченко // Известия имп.
Бот. сада Петра Великого. 1915[б]. – Т. 15, вып. 1. – С. 369–404.
359. Федченко, Б. А. Растительность Туркестана / Б. А. Федченко. – Пгр.: Изд-во гл. упр.
землеустр. и земледел., 1915[в]. – 824 с.
360. Федченко, Б. А. Очерки растительности Туркестана / Б. А. Федченко. – Л.: Изд-во АН
СССР, 1925. – 55 с. – (Материалы Комиссии по изучению произв. сил СССР при АН
СССР).
361. Федченко, Б. А. Красивоцветущие растения Средней Азии / Б. А. Федченко // Тр. по
прикл. ботанике, генет. и селекции. – Л., 1929–1930. – Т. 23, вып. 5. – С. 273–308.
 ~ 311 ~
362. Федченко, Б. А. Окрестности Сталинабада / Б. А. Федченко // Тр. АН СССР.
Таджикская комплексная экспедиция 1932 года. – Л., 1933.– С. 475–477.
363. Федченко, Б. А. Успехи советской флористики (1917-1937 гг.) / Б. А. Федченко //
Советская ботаника. – 1937. – № 5. – С. 5–31.
364. Флора Таджикской ССР / Под ред. П. Н. Овчинникова, М. Р. Расуловой. – М.; Л.: Изд-
во АН СССР : Наука, 1957–1991. – Т. 1–10.
365. Халимов, А. Х. Фитоценозы сумаха в Придарвазье / А. Халимов // Сб. работ молодых
ученых и специалистов АН Таджикской ССР: (Биол. науки). – Душанбе: Дониш, 1987. –
С. 145–149.
366. Халимов, А. Х. Растительный покров ключевого участка центральной части хребта
Хазрати Шох (Таджикистан): автореф. дис. … канд. биол. наук / А. Х. Халимов. – Л.:
Наука, 1988. – 22 с.
367. Чедия, О. К. О характере и возрасте древнего оледенения северного склона хребта
Петра Первого / О. К. Чедия, В. А. Васильев // Тр. Тадж. гос. ун-та.– 1960. – Т. 28, вып.
1. – С. 80–84.
368. Чедия, О. К. Юг Средней Азии в новейшую эпоху горообразования / О. К. Чедия. –
Фрунзе: Илим, 1972. – Кн. 2. – 225 с.
369. Черемушкина, В. А. Морфогенез и состояние ценопопуляции Limonium
chodshamumynense Lincz. et Czuk. в южном Таджикистане (гора Ходжа-Мумин) / В. А.
Черемушкина, А. Ю. Асташенков, М. Т. Бобоев // Изв. АН Республики Таджикистан.
Отд-ние биол. и мед. наук. – 2012. – Вып. 1.– С. 7–12.
370. Черемушкина, В. А. Морфогенез и онтогенетическая структура цено-популяций Nepeta
podostachys Benth. в условиях Таджикистана / В. А. Черемушкина, А. Ю. Асташенков //
Растительный мир Азиатской России. – 2014[а]. – № 3 (14). – С. 32–38.
371. Черемушкина, В. А. Особенности развития особей Nepeta vakhanica Pojаrk (Lamiaceae) /
В. А. Черемушкина, А. Ю. Асташенков, Д. С. Саидов // Сохранение биологического
разнообразия Памира в условиях изменения климата: Междунар. науч.-практ. конф.:
Материалы. – Душанбе: Дониш, 2014[б]. – С. 96–97.
372. Черепанов, С. К. Сосудистые растения СССР / С. К. Черепанов. – Л.: Наука, 1981. – 530
с.
373. Четыркин, В. М. Средняя Азия. Опыт комплексной географической характеристики и
районирования / В. М. Четыркин. – Ташкент: Изд-во СамГУ, 1960. – 240 с. – (Тр.
Ташкентск. гос. ун-та. Нов. сер. ; Вып. 182; Кн. 19. Географ. науки).
 ~ 312 ~
374. Чихачев, П. К. Тектоника Западного Таджикистана / П. К. Чихачев // Геология СССР. –
М.: Госгеолтехиздат, 1959. – Т. 24: Таджикская ССР. – Ч. 1: Геологическое описание. –
С. 515–525.
375. Чукавина, А. Г. Анализ флоры хребта Сурхоб / А. Г. Чукавина // Природные ресурсы и
заповедный фонд Таджикистана: Южно-таджикский территориальный комплекс. –
Душанбе: Дониш, 1984. – С. 134–146.
376. Шапошников, Е. С. Комплексный ландшафтно-типологический метод выделения
ООПТ / Е. С. Шапошников, Т. Ю. Минаева // Критерии и методы формирования
экологической сети природных территорий / Центр охраны дикой природы СоЭС.– М.:
Изд-во ЦОДП СоЭС,1999. – Вып. 1. – С. 32–37.
377. Шенников, А. П. Луговая растительность СССР / А. П. Шенников // Растительность
СССР.– М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1938. – Т. 1. – С. 430–646.
378. Шенников, А. П. К созданию единой классификации растительности / А. П. Шенников
// Проблемы ботаники.– М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. – Т. 6. – С. 124–132.
379. Шмитхюзен, И. Общая география растительности / И. Шмитхюзен. – М.: Прогресс,
1966. – 310 с.
380. Шукуров, А. Ш. Краткий очерк растительности Таджикистана / А. Ш. Шукуров // Учен.
зап. Душанбинск. гос. пед. ин-та. – 1970. – Т. 67. – С. 3–25.
381. Шукуров, А. Ш. Основные полезные дикорастущие растения флоры Таджикистана / А.
Ш. Шукуров, Н. К. Ерёмина, К. В. Станюкович // Докл. АН ТаджССР.– 1972. – Т. 15, №
10. – С. 35–45.
382. Щукин, И. С. Очерки физической географии Средней Азиии / И. С. Щукин. – М., 1956.
– Ч. 1. – 407 с.
383. Эконет-сеть жизни / О.Б.Переладова и др. // WWF. – 2008. – 7 с.
384. Юнусов, С. Ю. Материалы к флоре крестоцветных Таджикистана / С. Ю. Юнусов //
Изв. АН ТаджССР. Отд-ние биол. наук. – 1964. – № 2 (16). – С. 127–134.
385. Юнусов, С. Ю. Новый вид рода Phaeоnychium O. E. Schulz (Cruciferae) из Таджикистана
/ С. Ю. Юнусов // Новости систематики высших растений. – М.: Наука, 1966. – С. 111–
114.
386. Юрцев, Б. А. Флора как природная система / Б. А. Юрцев // Бюл. МОИП. Отд-ние биол.
– 1982. – Т. 87, вып. 4. – С. 3–22.
387. Юрцев, Б. А. Флора и надземные экосистемы / Б. А. Юрцев // Современные проблемы
географии экосистем: Всесоюз. совещ.: Тез. докл.– М., 1984. – С. 33–35.
 ~ 313 ~
388. Юрцев, Б. А. О некоторых дискуссионных вопросах сравнительной флористики / Б. А.
Юрцев // Актуальные проблемы сравнительного изучения флор. – СПб.: Наука, 1994. –
С. 15–33.
389. (http://wwf.panda.org/about_our_earth/ ecoregions/maps/ (G200 Maps, 1999-2000 The
Ecoregions).
390. Breckle, S.-W. Flora and Vegetation (Field Guide Afghanistan) / S.-W. Breckle, A. Dittmann,
M. D. Rafiqpoor. – Bonn (Germany), 2010. – 864 p.
391. Diels, L. Pflanzengeographie / L. Diels // Actes IIIme Cong. Intern. Bot., Bruxelles. – Lepzig,
1910. – По В. Д. Александровой, 1969.
392. Kitamura, S. Flora of Afghanistan / S. Kitamura. – Kyoto, 1960. – 480 p. – (Results of the
Kyoto Univ. Scien. Expedition to the Karakorum and Hindukush; Vol. 2).
393. Kitamura, S. Additions and Corrections to the Flora of Afghanistan / S. Kitamura. – Kyoto,
1966. – 87 p. – (Results of the Kyoto Univ. Scien. Expedition to the Karakorum and
Hindukush; Vоl. 8).
394. Lalande, P. Generalites sur la vegetation du Safed-Koh et de son prolon-gement occidental /
P. Lalande // Bull. Soc. Hist. Nat. Toulouse. – 1967. – Vol. 103. – P. 297–302.
395. Schimper, A. F. Pflanzengeographie auf Physiologischer Grundlage / A. F. Schimper. – Jena,
1935. – Bd. 2. 3. (По И. Шмитхюзену, 1966).
396. Squires, V. R. High-Altitude Ecosystems and Biodiversity of Tajikistan: Conservation and
Management / V. R. Squires, N. M. Safarov // Special Publication on the occasion of
ICIMOD’s 30th anniversary. – Nepal, 2013. – P. 78–88.
397. Tansley, A. G. The use and abuse of vegetational concepts and terms / A.G. Tansley //
Ecology.– 1935. – № 16. – P. 284–307.
398. Thiеnemann, A. Leben und Umwelt / A. Thiеnemann // Bios. 12. – Leipzig (Germany), 1941.
– (По И. Шмитхюзен, 1966; С. 100, 103, 104, 161).
 ~ 314 ~

Приложение 1. Систематический состав флоры Центрального Памиро-Алая

Жизненная
№ Название таксонов Тип ареала
форма
PTERIDOPHYTA
1. Equisetaceae L. C. Rich.
1. Equisetum arvense L. Tp 2
2. E. ramosissimum Desf. Tp 2
2. Ophioglossaceae R. Br.
3. Ophioglossum bucharicum O. et B. Fedsch. Tp 2
4. Botrychium lunaria (L.) Sw. Tp 2
3. Polypodiaceae R. Br.
5. Cheilanthes persica (Bory) Mett. ex Kuhn Tp 3
6. Dryopteris filix-mas (L.) Schott. Tp 2
7. Gymnocarpium fedtshcenkoanum Pojark. Tp 7
8. Polystichum aculeatum (L.) Roth Tp 3
9. Cystopteris filix-fragilis (L.) Borbas Tp 2
10. Asplenium viride Hunds. Tp 2
11. A. trichomanes L. Tp 2
12. A. ruta-muraria L. Tp 2
13. Ceterach officinarum Willd. Tp 13
14. Cheilanthes persica (Bory) Mett. ex Kuhn Tp 15
15. Adiantum capillus veneris L. Tp 3
4. Marsilaceae R. Br.
16. Marsilea quadrifolia L. Tp 2
PINOPHYTA (GYMNOSPERMAE)
5. Ephedraceae Wettst.
17. Ephedra aitchisonii (Stapf.) V. Nik. Kh 13
18. E. ciliata Fedsch. et Mey. Kh 5
19. E. ferganensis V. Nik. Kh 6
20. E. equisetina Bunge Kh 6
21. E. gerardiana Wallich. Kh 7
22. E. heterosperma V. Nik. Kh 27
23. E. intermedia Schrenk et Mey. Kh 6
24. E. microsperma V. Nik. Kh 7
25. E. persica (Stapf) V. Nik. Kh 7
26. E. pulvinaris V. Nik. Kh 5
27. E. regeliana Florin Kh 7
28. E. strobilacea Bunge Kh 5
29. E. tibetica (Stapf.) V. Nik. Kh 6
30. E. valida V. Nik. Kh 14
6. Cupressaceae F. W. Neger
31. Juniperus semiglobosa Regel D 5
32. J. seravschаnica Kom. D 5
33. J. sibirica Burgsd. K 4
34. J. turkestanica Kom. D 5
MAGNOLIOPSIDA (DICOTYLEDONES)
7. Ceratophyllaceae S. F. Gray
 ~ 315 ~
35. Ceratophyllum demersum L. Tp 10
8. Ranunculaceae Juss.
36. Aconitum barbatum Pers. Tp 13
37. A. rotudifolium Ker. et Kir. TM 5
38. A. seravschanica Steinb. Tp 10
39. Adonis aestivalis L. TMo 15
40. A. turkestanicus (Korsh.) Adolf. Tp 10
41. Anemone baissunensis Juz. Tp 10
42. A. bucharica Regel Tp 39
43. A. eranthioides Regel Tp 14
44. A. gortschakowii Kar. et Kir. Tp 5
45. A. petiolulosa Juz. Tp 5
46. A. protracta (Ulbr.) Juz. Tp 13
47. A. seravschanica Kom. Tp 24
48. A. tschernjaewii Regel Tp 10
49. A. verae Ovcz. et Scharip. Tp 10
50. Aquilegia karelinii (Baker) O. et B. Fedtsch. Tp 13
51. A. moorcroftiana Wall. Tp 26
52. A. tianshanica A. Butk. Tp 9
53. A. vicaria Nevski Tp 9
54. Batrachium divaricatum (Schrank) Wimmer. Tp 2
55. B. pachycaulom Nevski Tp 7
56. Buschia lateriflora (DC.) Ovcz. TMo 16
57. Ceratocephalus falcatus (L.) Pers. TMo 15
58. C. testiculatus (Grantz) Bess. TMo 15
59. Clematis orientalis L. Kh 15
60. C. songarica Bunge Kh 15
61. Consolida barbata (Bunge) Schroding. TMo 13
62. C. leptocarpa Nevski TMo 10
63. C. regalis S. F. Gray TMo 3
64. C. songorica Kar. et Kir. Nevski TMo 13
65. Delphinium barbatum Bunge TMo 9
66. D. batalinii Huth TM 13
67. D. biternatum Huth Tp 13
68. D. bucharicum M. Pop. TM 10
69. D. decoloratum Ovcz. et Koczk. Tp 46
70. D. karategini Korsh. Tp 10
71. D. lipskyi Korsh. Tp 10
72. D. oreophilum Huth Tp 13
73. D. propinquum Nevski Tp 10
74. D. semibarbatum Bienert ex Boiss. TMo 5
75. D. ternatum Huth TM 10
76. Eranthis longistipitata Regel TM 33
77. Hegemone micrantha (C. Wink et Kom.) A. Tp 9
Butk.
78. Nigella bucharica Scharipcz. TMo 7
79. N. integrifolia Regel TMo 7
80. N. sativa L. TMo 7
81. Paraquilegia anemonoides (Willd.) Ulbr. Tp 5
82. P. caespitosa (Boiss. et Hohen.) Drumm. J. et Tp 5
 ~ 316 ~
Hutch.
83. P. uniflora (Aitch. et Hemsl.) J. et Hutch. Tp 5
84. Pulsatilla campanella Fisch Tp 10
85. Ranunculus ala Jensis Ostenf. Tp 17
86. R. albertii Regel et Schmalh. Tp 7
87. R. arvensis L. TMo 17
88. R. aureopetalus Kom Tp 13
89. R. baldshuanicus Regel et Kom. Tp 10
90. R. chaffan Joyii Danguy Tp 17
91. R. chodzamastanicus Ovcz. et Junuss. Tp 47
92. R. czimganicus Ovcz. Tp 9
93. R. komarovii Freyn Tp 9
94. R. laetus Wall. Tp 5
95. R. linearilobus Bunge Tp 22
96. R. muricatus L. TMo 5
97. R. natans C. A. Mey. TMo 1
98. R. olgae Regel Tp 10
99. R. oxyspermus Bieb. Tp 10
100. R. paucidentatus Schrenk Tp 13
101. R. pinnatisectus M. Pop. Tp 9
102. R. repens L. TMo 2
103. R. rubrocolyx Regel Tp 9
104. R. rufosepalus Franch. Tp 5
105. R. sceleratus L. TMo 13
106. R. severtzovii Regel Tp 10
107. R. tenuilobus Regel Tp 9
108. R. transcaspicus Tzvel. Tp 13
109. R. trautvetterianus Regel TMo 17
110. R. turkestanicus Franch. Tp 10
111. R. vvedenskyi Ovcz. Tp 10
112. Shibaterantis longistipitata (Regel) Nakai TMo 33
113. Thalictrum kuhistanicum Ovcz. et Koczk. Tp 10
114. Th. strictum Leopev. Tp 10
115. Th. sultanabadense Stapf Tp 7
116. Th. trilobatum Ovcz. et Koczk. Tp 13
117. Th. isopyroides C. A. Mey. Tp 43
9. Berberidaceae Juss.
118. Berberis heterepoda Schrenkin Pkh 10
119. B. heterobotrys Wolf K 13
120. B. iliensis M. Pop. K 10
121. B. integerrima Bunge K 10
122. B. multispinosa Zapr. K 14
123. B. nummularius Bunge K 7
124. B. stolonifera Koehne et Wolf K 10
125. Bongardia chrysogonum (L.) Boiss. Tp 15
126. Gymnospermium albertii (Regel) Takht. Tp 17
127. G. darvasicum (Regel) Takht. Tp 13
128. Leontice ewersmanii Bunge Tp 14
129. L. albertii Regel Tp 10
10. Paeoniaceae Rudolphi
 ~ 317 ~
130. Paeonia intermedia C. A. Mey. Tp 32
11. Papaveraceae Juss.
131. Glaucium elegans Fisch. et Mey. TMo 7
132. G. fimbrilligerum Boiss. TMd 7
133. Hypecoum parviflorum Kar. et Kir. TMo 10
134. H. trilobum Trautv. TMo 10
135. Papaver involucratum M. Pop. Tp 10
136. P. litvinovii Fedde ex Bornm. TMo 7
137. P. nigresceute-hirsitum Tolm. Tp 13
138. P. pavoninum Schrenk TMo 7
139. Roemeria hybrida (L.) DC. TMo 2
140. R. refracta (Stev.) DC. TMo 7
12. Fumariaceae DC.
141. Corydalis adunca Maxim. Tp 7
142. C. darvasica Regel ex Korsh. Tp 10
143. C. gortschakovii Schrenk Tp 17
144. C. kaschgarica Rupr. Tp 7
145. C. ledebouriana Kar. et Kir. Tp 17
146. C. macrocentra Regel Tp 14
147. C. nevski M. Pop. Tp 10
148. C. nudicaulis Regel Tp 10
149. C. popovii Nevski Tp 30
150. Cysticorydalis fedtshenkoana (Regel) Fedde. Tp 9
151. Fumaria vaillantii Loisel. TMo 10
13. Portulacaceae Juss.
152. Portulaca oleracea L. TMo 4
14. Caryophyllaceae Juss.
153. Acanthophyllum adenophorum Fryen. K 17
154. A. brevicalycale Sosk. Tp 13
155. A. elatius Bunge ex Boiss. K 10
156. A. pungens (Bunge) Boiss. K 47
157. A. pulchrum Schischk. K 48
158. A. subglabrum Schischk. K 10
159. Agrostemma githago L. TMo 13
160. Allochrusa tadshikistanica Schischk. Tp 17
161. Arenaria griffithii Boiss. Pkh 9
162. A. leptoclados Guss. TMo 3
163. A. rotundifolia Bieb. Tp 15
164. A. serpyllifolia L. TMo 1
165. Bolbosaponaria babatagi (Ovcz.) Bondar. Tp 47
166. B. bucharica (B. Fedtsch. Bondar.) Tp 47
167. B. fedtschencoana (Schisahr.) Bonda Tp 17
168. B. sewerzowii (Regel et Schmalh.). Bond. Tp 17
169. Cerastium cerastoides (L.) Britt Tp 1
170. C. dahuricum Fisch. Tp 20
171. C. dentatum Moschl. TMo 14
172. C. glomeratum Thuill. TM 1
173. C. inflatum Link. TMo 7
174. C. lithospermifolium Fisch. TMo 5
175. C. perfoliatum L. TMo 5
 ~ 318 ~
176. Dianthus baldshuanicus Lincz Tp 10
177. D. darvasicus Lincz. Tp 10
178. D. pamiroalaicus Lincz. Tp 39
179. D. seravschanicus Schischk. Tp 10
180. D. tetralepis Nevski Tp 10
181. Dichoglottis alsinoides (Bunge) Walp. TMo 3
182. Eremegone griffithii (Boiss.) Ikom. Tp 17
183. Gastrolichis longicarpophora (Kom.) Kzer. Tp 10
184. Gypsophila cephalotes Will. Pkh 7
185. G. fedtschenkoana Schischk. Tp 13
186. G. herinarioides Boiss. Tp 5
187. G. heteropoda Freyn TMo 13
188. G. tadzhikistanica Botsch. Tp 7
189. G. vedeneevae Lepesch. Pkh 10
190. Herniaria glabra L. Tp 3
191. H. hirsuta L. Tp 3
192. Holosteum glutinosum (Bieb) Fisch. et Mey. TMo 3
193. H. umbellatus L. TMo 3
194. Kuhitangia popowii (Preobr) Ovcz. K 10
195. Lepyrodiclis holosteoides (C. A. Mey.) Fisch. TMo 15
et Mey.
196. L. stellarioides Schrenk. TMo 13
197. Lychnis coronaria (L.) Desr. Tp 5
198. Melandrium album (Mill.) Garcke TMd 2
199. M. apetalum (L.) Fenzl Tp 21
200. M. erubescens Schischk. Tp 9
201. M. ferganicum (Preobr.) Schischk. TM 9
202. M. longikarpophorum Kom. Tp 24
203. M. turkestanicum (Regel) Vved. TM 9
204. Minuartia biflora (L.) Schinz et Thell. Tp 1
205. M. hibrida (Vill.) Schischk. TMo 15
206. M. litvinovii Schischk. Tp 13
207. M. meyeri (Boiss.) Bornm. TMo 43
208. Petrorhagia alpina (Habl.) Ball et Heywood. TMd 17
209. Plexonax conica (L.) Sourkova TMo 17
210. P. coniflora (Nees. et Otth) Sourkova TMo 17
211. P. conoidea (L.) Sourkova TMo 14
212. Psammophiliella filipes (Boiss.) Ikonn. Tp 47
213. Queria hispanica L. TMo 13
214. Sagina apetala Ard. TMo 4
215. S. saginoides (L.) Dalla-Torre. Tp 1
216. Saponaria bucharica (B. Fedtsch.) Preorb. Tp 49
217. S. filipes Boiss. TMo 13
218. S. floribunda (Kar. et Kir.) Boiss. TMo 5
219. S. griffithiana Boiss. Tp 17
220. S. severzovii Regel et Schmals. Tp 13
221. Silene apiculata Ovcz. Tp 10
222. S. baldshuanica B. Fedtsch. Tp 17
223. S. brahuica Boiss. Tp 30
224. S. bucharica M. Pop. Tp 30
 ~ 319 ~
225. S. caudata Ovcz. Tp 17
226. S. conica L. Tp 17
227. S. coniflora Ness. Esenb. TMo 7
228. S. conformifolia Schischk. Tp 10
229. S. conoidea L. TMo 15
230. S. erubescens (Schischk.) Czer. Tp 17
231. S. ferganica Preobr. Tp 14
232. S. gasimailikensis B. Fedtsch. Tp 10
233. S. guntensis B. Fedtsch. Tp 13
234. S. hissarica M. Pop. Tp 30
235. S. kuhistanica Ovcz. Tp 10
236. S. kulabensis B. Fedtsch. Tp 17
237. S. lepidifera Ovcz. Pkh 10
238. S. lexuosa (Ovcz.) Ovcz. Tp 10
239. S. longicarpophorum Kom. Tp 30
240. S. monantha Bond. et Vved. Tp 13
241. S. nana Kar. et Kir. TMo 39
242. S. noctiflora L. TMo 13
243. S. obtusidentata B. Fedtch. et M. Pop. Tp 10
244. S. plurifolia Schischk. Tp 13
245. S. praemixta M. Pop. Tp 10
246. S. pseudotenius Schischk. Tp 47
247. S. samarkadensis Preobr. Tp 10
248. S. scabrifolia Kom TP 13
249. S. saravschanica Regel et Schmalh. Tp 10
250. S. schugnanica B. Fedtsch. Tp 17
251. S. stenantha Ovcz. Pkh 48
252. S. subadenophora Ovcz. Tp 48
253. S. tachtensis Franch. Tp 10
254. S. turkestanica Regel Tp 17
255. S. vachschii Ovcz. Tp 49
256. S. wallichiana Klotzsch TMo 7
257. Spergularia diandra (Guss.) Heldr. et Sart. TMo 4
258. S. marginata (DC.) Kitt. Tp 2
259. S. marina (L.) Griseb. TMo 3
260. S. microsperma (Kindb.) Aschers. TMo 1
261. Stellaria alsinoides Boiss. et Buhse TMo 5
262. S. fontana M. Pop. Tp 10
263. S. media (L.) Cyr. TMo 1
264. S. neglecta Weihe TMo 4
265. S. turkestanica Schischk. Tp 10
266. Thytthostemma alsinoides (Boiss. et Buhse) TMo 7
Nevski
267. Vaccaria hispanica (Mill.) Rauscher. TMo 17
268. V. pyramidata Medic. TMo 1
269. Velezia rigida L. TMo 15
15. Amaranthaceae Juss.
270. Amaranthus albus L. TMo 1
271. A. blitoides S. Wats. TMo 4
272. A. blitum L. TMo 2
 ~ 320 ~
273. A. lividus L. TMo 4
274. A. retroflexus L. TMo 2
275. A. thellungianus Nevski ex Vass. TMo 13
16. Chenopodiaceae Vent.
276. Aellenia glauca (Bieb.) Aellen. Pkh 10
277. A. iliensis (Lipsky) Aellen. TMo 10
278. Agriophillum latifolium Fisch. et Mey. TMo 13
279. A. minus Fisch. et Mey. TMo 14
280. Anabasis gonschrovii Iljin Pkh 26
281. A. turkestanica Korov. et Iljin Pkh 25
282. Atriplex dimorphostegia Kat. et Kit. TMo 10
283. A. flabellum Bunge. TMo 5
284. A. hastata L. TMo 7
285. A. megalotheca M. Pop. TMo 10
286. A. micrantha C. A. Mey. TMo 10
287. A. moneta Bunge TM 7
288. A. nitens Skhkuhr. TMo 2
289. A. oblongifolia Waldst. et Kit. TMo 5
290. A. ornata Iljin TMo 39
291. A. pamirica Iljin TMo 7
292. A. tatarica L. TMo 3
293. A. thunbergiaefolia (Boiss. et Noe) Boiss. TMo 7
294. Bassia hisopifolia (Pall.) Kuntze. TMo 5
295. Camphorosma lessingii Litv. K 2
296. Ceratocarpus urticulosus Bluk. TMo 13
297. Chenopodium album L. TMo 2
298. Ch. botrys L. TMo 3
299. Ch. foliosum (Moench) Aschers. TMo 3
300. Ch. glaucum L. TMo 10
301. Ch. hybridum L. TMo 13
302. Ch. murale L. TMo 2
303. Ch. urbicum L. TMo 13
304. Ch. vulvaria L. TMo 7
305. Climacoptera bucharica (Iljin) Botsch. TMo 14
306. C. longistylosa (Iljin) Botsch. TMo 17
307. C. sucaczevii Botsch. TMo 10
308. C. transoxana (Iljin). Botsch. TMo 7
309. Corispermum papillasum (O. Kuntze) Iljin TMo 13
310. Gamanthus commixtus Bunge TMo 10
311. G. gamocarpus (Mog.) Bunge TMo 7
312. G. leucophysus Botsch. TMo 10
313. Girgensohnia oppositiflora (Pall.) Fenzl TMo 7
314. Halocharis gossipina Korov. et Kinz. TMo 10
315. H. hispida (Schrenk) Bunge TMo 7
316. Halocnemum strobilaceum (Pall.) Bieb. Tp 5
317. Halostachys caspica (Bieb.) C. A. Mey. K 7
318. Halothamnus auriculus (Moq.) Botsch. TMo 14
319. H. babatagi Botsch. TMo 13
320. H. oxianus Botsch. TMo 17
321. H. psammophil Botsch. TMo 17
 ~ 321 ~
322. H. psimmiphilus Botsch. TMo 14
323. Haloxylon aphillum (Minky.) Iljin D 5
324. H. persicum Bunge K 5
325. Hammada leptoclada (M. Pop.) Iljin Pkh 10
326. Horaninovia ulicina Fisch. et Mey. TMo 7
327. Agriophyllum latifolium Fisch. et Mey. TMo 5
328. Kochia iranica Litv. ex Bornm. TMo 5
329. K. prostrata (L.) Schrad. Tp 7
330. K. scoparia (L.) Schrad. TMo 17
331. Londesia eriantha Fisch. et Mey. TMo 7
332. Polycnemum arvense L. TMo 4
333. Salicornia europaea L. TMo 2
334. Salsola aperta Pauls. TMo 7
335. S. arbuscula Pall. TMo 5
336. S. carinatiformis Kinz. TMo 10
337. S. dendroides Pall. Pkh 18
338. S. forsipitata Iljin TMo 10
339. S. gemmascens Pall. Pkh 5
340. S. iberica Sennen. et Pau. TMo 13
341. S. incanescens C. A. Mey. TM TM 5
342. S. laricifolia Turcz. ex Litv. K 7
343. S. micranthera Botsch. TMo 17
344. S. montana Litv. K 17
345. S. orientalis S. G. Gmel. Pkh 7
346. S. paulsenii Litv. TMo 17
347. S. pestifera A. Nevs. TMo 4
348. S. praecox Litv. TMo 7
349. S. pulvinata Botsch. K 13
350. S. richterii (Moq.) Kar. ex Litv. K 5
351. S. scherantha C. A. Mey. TMo 12
352. S. turkestanica Litv. TMo 14
353. S. vvedenskii Iljin et M. Pop. TMo 13
354. Seidlitzia rosmarinus (Ehrh) Bunge K 5
355. Spinacea turkestanica Iljin TMo 17
356. Suaeda acuminata (C. A. Mey.) Moq. TMo 7
357. S. arcuata Bunge TMo 5
358. S. heterophylla (Kar. et Kir.) Bunge TMo 7
359. S. microphilla Pall. Pkh 2
360. S. paradoxa Bunge TMo 2
17. Polygonaceae Juss.
361. Atraphaxis avenia Botsch. K 17
362. A. pyrifolia Bunge K 13
363. A. seravschanica N. Pavl. K 23
364. A. spinosa L. K 13
365. Calligonum alatiforme Pavl. K 10
366. C. cordatum Korov. ex Pavl. K 13
367. C. elegans Drob. K 13
368. C. griseum Korov. ex Pavl. K 10
369. C. junceum (Fisch. et Mey.) Litv. D 14
370. C. leucocladum (Schrenk) Bunge K 13
 ~ 322 ~
371. C. microcarpum Borszcz. K 14
372. C. muravljanskyi Pavl. K 10
373. C. paletzkianum Litv. K 14
374. C. patens Litv. K 17
375. C. prszevalskii Losinsk. K 12
376. C. rotula Borszcz. K 17
377. C. rubens Mattei K 10
378. C. setosum Litv. K 14
379. Oxyria elatior R. Br. Tp 11
380. Polygonum acerosum Ledeb. TMo 17
381. P. alatum Buch-Ham. TMo 8
382. P. amphibium L. TMo 13
383. P. argyrocoleum Stend. TMo 2
384. P. aviculare L. Tp 2
385. P. baldshuanicum Regel L 10
386. P. biaristatum Aitch. et Hemsley. Tp 7
387. P. bornmulleri Litv. TMo 2
388. P. convolvulus L. TMo 2
389. P. coriarium Grid. Tp 17
390. P. corrigioloides Jaub. et Spach TMo 5
391. P. dumetorum L. TMo 4
392. P. equisetiforme Sibth. et Smith Tp 5
393. P. fibrilliferum Kom. Tp 17
394. P. fragile Sumn. TMo 9
395. P. heterophyllum Lindm. TMo 13
396. P. hissaricum M. Pop. Tp 9
397. P. hydropiper L. TMo 2
398. P. inflexum Kom. TMo 5
399. P. lapathifolium L. TMo 4
400. P. minus Huds. TMo 2
401. P. molliiforme Boiss. TMo 26
402. P. nitens (Fisch. et Mey.) V. Petr ex Kom. Tp 31
403. P. orientale L. TMo 4
404. P. ovczinnikovii Gzuk. Pkh 10
405. P. oxanum Kom. TMo 7
406. P. paronychioides C. A. Mey. Kh 26
407. P. patulum M. B. TMo 28
408. P. persicaria L. TMo 2
409. P. polycnemoides Jaub. et Spach. Tp 15
410. P. pseudoarenarium Klok. TMo 2
411. P. serpyllaceum Jaub. et Spach Tp 7
412. P. subaphyllum Sumn. TMo 9
413. P. thymifolium Jabb. et Spach. Tp 13
414. P. tiflisiense Kom. TMo 13
415. P. turkestanicum Sumn. TMo 10
416. P. viviparium L. Tp 4
417. P. vvedenskyi Sumn. K 17
418. Rheum fedtshenkoi Maxim. ex Regel Tp 10
419. R. macrocarpum Losinsk. Tp 10
420. R. maxsimoviczii Losinsk. Tp 13
 ~ 323 ~
421. R. rupestre Litv. Tp 10
422. R. turkestanicum Janisch. Tp 13
423. Rumex chalepensis Mill. TM 16
424. R. conglomeratus Murr. Tp 3
425. R. crispus L. Tp 1
426. R. halaczii Rech. f. TMo 17
427. R. pamiricus Rech. f. Tp 5
428. R. syriacus Meisen. Tp 13
429. R. paulsenianus Rech. f. Tp 26
430. R. rechingerianus Losinsk. Tp 17
18. Limoniaceae Lincz.
431. Acantholimon afanassievii Lincz. K 10
432. A. anzobicum Lincz. K 14
433. A. erythraeum Bunge K 10
434. A. komarovii Korov. K 24
435. A. parviflorum Regel K 49
436. A. raiokoviae Czerniak. ex Lincz. K 49
437. A. virens Czerniak. ex Lincz. K 30
438. A. zaprjagaevii Lincz. K 48
439. Cephalorhisum oopodum M. Pop. et Korov. Tp 13
440. C. micranthum Lincz. Tp 9
441. C. popowii Lincz. Tp 9
442. Eremolimon kurgantubense Linch. TMo 13
443. Limonium ferganense Ik-Gal. Tp 12
444. L. otolepis (Schrenk.) O. Kuntze. Tp 17
445. L. ovczinikovii Lincz. et Czuk. Tp 13
446. L. reniforme (Girard) Linkz. Tp 12
447. L. sogdianum (M. Pop.) Jk-Gal. Tp 13
448. L. suffruticosum (L.) O. Kuntze. Tp 48
449. Neogontscharovia miranda Lincz. K 14
450. N. mira (Lincz.) Lincz. K 10
451. Psylliostachys leptostachya (Boiss.) Roshk. TMo 17
452. P. myosuroides (Regel) Roshk. TMo 12
453. P. spicota (Willd.) Nevski TMo 17
454. P. suworowii (Regel) Roshk. TMo 10
455. Vassilczenkoa sogdiana (Lincz.) Lincz. K 10
19. Platanaceae Lindl.
456. Platanus orientalis L. D 5
20. Betulaceae S. Gray
457. Betula alajica Litv. D 13
458. B. darvasica Ovcz. D 13
459. B. dolicholepis Ovcz. Gzuk. et Schibk. D 14
460. B. hissarica V. Vassil. D 26
461. B. pamirica Litv. D 13
462. B. procurva Litv. D 10
463. B. regeliana V. Vassil. D 10
464. B. seravschanica V. Vassil. D 10
465. B. tadshikistanica V. Vassil. D 10
466. B. tianschanica Rupr. D 13
467. B. turkestanica Litv. D 13
 ~ 324 ~
21. Juglandaceae A. Rich. ex Kunth
468. Juglans regia L. D 26
22. Elatinaceae Dum.
469. Bergia ammannioides Heyne ex Roth. TMo 10
470. Elatine triandra Schkuhr. TMo 10
23. Pyrolaceae Dumort.
471. Pyrola rotundifolia L. Tp 2
24. Ebenaceae Guerke
472. Diospyros lotus L. D 5
25. Primulaceae Vent.
473. Primula geranophilla Kovalevsk. Tp 30
474. P. kaufmanniana Regel Tp 17
475. P. baldshuanica B. Fedtsch. Tp 10
476. P. algida Adam Tp 10
477. P. olgae Regel Tp 7
478. P. fedtschenkoi Regel Tp 17
479. P. iljinski Fed. Tp 7
480. Dionysia involucrata Zapr. Tp 48
481. Androsace darvasica Ovcz. Tp 10
482. A. caduca Ovcz. Tp 24
483. A. dasyphylla Bunge Tp 13
484. Cortusa turkestanica Losinsk. Tp 13
485. C. brotheri Pax ex Lipsky Tp 7
486. Samolus valerandi L. Tp 10
487. Lysimachia dubia Soland. TMd 7
488. L. vulgaris L. Tp 2
489. Anagallis arvensis L. TMo 2
490. A. foemina Mill. TMo 2
26. Guttiferae Juss.
491. Hypericum elongatum Lebed. Tp 15
492. H. perforatum L. Tp 4
493. H. scabrum L. Tp 42
27. Violaceae Batsch
494. Viola elatior Fries. Tp
495. V. fedtschenkoana W. Beck. Tp
496. V. hissarica Juz. Tp
497. V. majchurensis Piss Jauk. Tp
498. V. occulta Lehm. TMo
499. V. sintenisii W. Bekh. Tp
500. V. suavis Bieb. Tp
501. V. turkestanica Regel et Schemalh. Tp
28. Tamaricaceae Link
502. Reaumuria cistoides Adam. Tp 9
503. Tamarix hispida Willd. K 5
504. T. hohenackeri Bunge K 9
505. T. arceuthoides Bunge K 13
506. T. meyeri Boiss. K 9
507. T. rosea Bunge K 9
508. T. laxa Willd. K 10
509. T. kotschyi Bunge K 7
 ~ 325 ~
510. T. aralensis Bunge K 10
511. T. bungei Boiss. K 5
512. T. leptostachya Bunge K 2
513. T. florida Bunge K 7
514. T. ramosissima Ledeb. K 4
515. Myricaria bracteata Royle K 4
516. M. squamosa Desv. K 14
29. Frankeniaceae S. F. Gray
517. Frankenia bucharica N. Basil. Tp 17
518. F. pulverulenta L. TMo 2
519. F. vvedenskyi Botsch. Tp 13
30. Salicaceae Mirbel
520. Populus ariana Dode in Men. D 13
521. P. bachovenii Wierzb. = (P. alba L.) D 7
522. P. pamirica Kom. D 13
523. P. pruinosa Schrenk D 7
524. P. tadshikistanica Kom. D 13
525. P. talassica Kom. D 17
526. Salix acutifolia Willd. D 13
527. S. babylonica L. D 13
528. S. acmophylla Boiss. D 7
529. S. capusii Franch. K 13
530. S. coesia Vill. K 2
531. S. excelsa S. G. Gmel. D 13
532. S. iliensis Regel D 13
533. S. karelinii Tuzcz. ex Stschegl. K 13
534. S. linearifolia E. Wolf D 13
535. S. niedzwieckii Göerz. D 13
536. S. pycnostachya Anderss. D 13
537. S. songarica Anderss. K 7
538. S. turanica Nas. K 5
539. S. wilhelmsiana Bieb K 7
31. Cucurbitaceae Juss.
540. Bryonia dioica Jacq. Tp 3
541. B. lappifolia Vass. Tp 13
542. Melo agrestis (Naud.) Pag. TMo 5
32. Datiscaceae Lindl.
543. Datisca cannabina L. Tp 3
33. Capparaceae Juss.
544. Capparis rosanoviana B. Fedtsch. Tp 48
545. C. spinosa L. TM 3
546. Cleome lipski M. Pop. TMo 49
547. C. noeana Boiss TMo 5
548. C. rostrata Borb. TMo 7
34. Cruciferae Juss.
549. Alliaria alliacea (Salisb.) Britten. TMd 33
550. Alyssum campestre L. TMo 3
551. A. calysinum L. TMo 13
552. A. dasycarpum Steph. TMo 13
553. A. desertorum Stapf. (=A. turkestanicum Regel TMo 3
 ~ 326 ~
et Schmalh.).
554. A. marginatum Steund. ex Boiss. TMo 3
555. A. stenostachyum Botsch et Vved. TMo 9
556. Arabidopsis bactriana Ovcz. et Junussov TM 10
557. A. pumila (Steph.) N. Busch. TMo 17
558. A. thaliana (L.) Heynh. TMo 4
559. A. Wallichii (Hook. f. et Thoms.) N. Busch. TMd 5
560. Arabis auriculata Lam. TMo 3
561. A. fruticulosa C. A. Mey. TM 15
562. A. kokanica Regel et Schmalh. Tp 9
563. A. montbretiana Boiss. TMo 15
564. Aromoracia rusticana Gaertn., Mey. et Scherb. Tp 2
565. Barbarea arcuata (Opiz.) Reichb. TMd 4
566. B. plantaginea DC. TMd 4
567. Berteroa incana (L.) DC. TMd 10
568. Brassica campestris L. TMo 1
569. B. juncea (L.) Czern. TMo 4
570. B. oleracea L. TMo 13
571. B. rapa L. TMd 2
572. Buchingera axillaris Boiss. et Hohen. TMo 13
573. Camelina rumelica Velen. TMo 13
574. C. sativa (L.) Crantz TMo 13
575. C. silvestris Wallr. TMo 10
576. Campyloptera carnea (Banks et Solond.) TMo 5
Botsch. et Vved.
577. Capsella bursa-pastoris (L.) Medik. TMo 2
578. Cardamine impatiens L. TMo 4
579. Catenularia hedysaroides Botsch. TMo 10
580. Chorispora bungeana Fisch. et Mey. Tp 22
581. Ch. elegans Camb. Tp 5
582. Ch. macropoda Trautv. Tp 47
583. Ch. tenella (Pall.) DC. TMo 15
584. Clypeola jonthlaspi L. TMo 14
585. Conringia orientalis (L.) Andrz. TMo 10
586. C. perfoliata (C. A. Mey.) N. Busch. TMo 10
587. C. planisiliqua Fisch. et Mey. TMo 10
588. Corydalis repens Mandl et Muehld. Tp 43
589. Crambe Gordjaginii Spryg. et M. Pop. Tp 1
590. C. kotschyana Boiss. Tp 7
591. C. schugnana Korsh. Tp 10
592. Cryptospora falcata Kar. et Kir. TMo 7
593. C. trichocarpa Botsch. TMo 10
594. Cymatocarpus popovii Botsch. et Vved. TMo 10
595. Descurainia sophia (L.) Webb. ex Prantl TMo 17
596. Dichasianthus subtilissimus (M. Pop.) Ovcz. et TMo 9
Junuss.
597. Didymophysa fedtschenkoana Regel Tp 9
598. Diptychocarpus strictus (Fisch.) Trautv. TMo 13
599. Draba altaica (C. A. Mey.) Bunge Tp 10
600. D. alticola Kom. Tp 10
 ~ 327 ~
601. D. hissarica Lypsky TMd 7
602. D. darvasica Lypsky Tp 10
603. D. Huetti Boiss. TMo 9
604. D. junussovii Tolm. Tp 39
605. D. koeiei Rech. f. Tp 10
606. D. lanceolata Royle TMd 35
607. D. lasiophylla Royle Tp 5
608. D. melanopus Kom. TMd 10
609. D. olgae Regel et Schmalh. Tp 17
610. D. stenocarpa Hook. f. et Thoms. TMo 5
611. D. tibetica Hook. f. et Thoms. Tp 7
612. Drabopsis nuda (Belang.) Stapf. TMo 15
613. Ermania flabellata (Regel) O. E. Shulz TMo 10
614. Erophila minima C. A. Mey. TMo 12
615. E. verna (L.) Bess. TMo 13
616. Eruca sativa Mill. TMo 3
617. Erysimum alaicum Novopokr. TMd 17
618. E. babataghi Korsh. TMd 17
619. E. diffusum Ehrh. TMd 4
620. E. hieracifolum L. TMd 4
621. E. repandum L. TMo 14
622. Euclidium syriacum (L.) R. Br. TMo 13
623. Eutrema integrifolium (DC.) Bunge TMd 10
624. Goldbachia laevigata (Bieb) DC. TMo 9
625. G. tetragona Ledeb. TMo 10
626. G. torulosa DC. TMo 9
627. G. verricosa Kom. TMo 12
628. Iskandera hissarica N. Busch. TM 24
629. Isatis minima Bunge TMd 10
630. I. tinctoria L. TMd 3
631. I. violascens Bunge TMo 17
632. Lachnoloma lehmannii Bunge TMo 13
633. Lepidium ferganense Korsh. Tp 13
634. L. latifolium L. Tp 3
635. L. perfoliatum L. TMo 10
636. L. pinnantifidum Ledeb. TMo 17
637. L. ruderale L. TMo 4
638. L. sativum L. Tp 10
639. Litvinovia tenuissima (Pall.) Woron. ex Pavl. TMd 17
640. Matthiola bucharica Czerniak. TMo 17
641. M. chenopodiifolia Fisch. et Mey. TMo 7
642. M. czerniakovskae Botsch. et Vved. Pkh 13
643. M. integrifolia Kom. Tp 10
644. Megacarpaea gigantea Regel TM 10
645. M. gracilis Lipsky Tp 13
646. Meniocus linifolius (Steph.) DC. TMo 16
647. Nasturtium microphyllum Boenn. ex Reichb. Tp 12
648. Neslia apiculata Fisch et Mey. TMo 15
649. Neuroloma darvazikum (Botsch. et Vved.) Tp 10
Botsch.
 ~ 328 ~
650. N. runcinatum (Regel et Schmalth.) Botsch. Tp 48
651. N. schugnanum (Lipsch.) Botsch. Tp 10
652. N. turkestanicum Botsch. Tp 10
653. Neurotropis Kotschyana (Boiss. et Hohen) TMo 7
Czere.
654. Pachypterygium brevipes Bunge TMo 10
655. Parrya darvazica Botsch. et Vved. Pkh 38
656. P. runcinata (Regel et Schmalth.) N. Busch. Pkh 9
657. P. turkestanica (Korsh.) Botsch. TM 10
658. Pseudoclausia turkestanica (Lipsky) A. Vassil. TMd 10
659. Raphanus sativus L. TMd 7
660. Rapistrum rugosum (L.) All. TMo 3
661. Rorippa palustris (L.) Bess. TMd 2
662. Sameraria boissierana (Reichb.) Nabiev TMo 10
663. S. hirtocalyx (Franch.) Nabiev TMo 10
664. Sinapis alba L. TMo 2
665. S. arvensis L. TMo 10
666. Sisymbrium altissimum L. TMd 4
667. S. brassiciforme C. A. Mey. TMd 7
668. S. irio L. TMo 2
669. S. loeselii L. TMo 4
670. Smelovskia calycina (Steph.) C. A. Mey. TM 4
671. Sophiopsis micrantha Botsch. et Vved. Tp 16
672. Spirorrhynchus sabulosus Kar. et Kir. TMo 17
673. Spryginia falcata Botsch. TMo 10
674. S. pilosa Botsch. TMo 47
675. S. winkleri (Regel) M. Pop. TMo 13
676. Streptoloma desertorum Bunge TMo 10
677. Strigosella africana (L.) Botsch. TMo 3
678. S. brevipes (Bunge) Botsch. TMo 17
679. S. grandiflora (Bunge) Botsch. TMo 13
680. S. intermedia (C. A. Mey.) Botsch. TMo 3
681. S. latifolia Bondar. et Botsch. TMo 14
682. S. leptopoda Bondar. et Botsch. TMo 10
683. S. scorpioides (Bunge) Botsch. TMo 4
684. S. stenopetala (Bernh.) Botsch. TMo 13
685. S. tadzhikistanica (Vass.) Botsch. TMo 4
686. S. tenuissima (Botsch.) Botsch. TMo 13
687. S. trichocarpa (Boiss. et Buhse) Botsch. TMo 7
688. S. turkestanica (Litv.) Botsch. TMo 10
689. Stroganovia paniculata Regel et Schmalh. Tp 9
690. S. subalpina (Kom.) Thell. Tp 9
691. S. tolmaczovii Junuss. Tp 13
692. Stubendorffia aptera Lipsky Tp 10
693. Tauscheria lasiocarpa Fesch. ex DC. TMo 13
694. Tetracme recurvata Bunge TMo 13
695. Tetracmidion bucharicum Korsh. TMo 13
696. T. glochidiatum Botsch. et Vved. TMo 17
697. Thlaspi arvense L. TMo 4
698. Torularia subtilissima (M. Pop.) Botch. TMo 17
 ~ 329 ~
699. T. torulosa (Desf.) O. E. Schulz. TMo 13
700. Trichochiton inconspicuum Kom. TMo 13
701. T. umbrosum Botsch. et Vved. TMo 10
702. Turritis glabra L. TMo 4
703. Winklera patrinioides Regel TM 5
704. W. silafolia (Hook. et Thoms.) Korsh. TM 5
35. Resedaceae S. Gray
705. Reseda bucharica Litv. Tp 3
36. Cistaceae Juss.
706. Helianthemum songaricum Scherenk K 10
37. Malvaceae Juss.
707. Abutilon theophrasti Medik. TMo 15
708. Alcea baldschuanica (Bornm.) Iljin Tp 13
709. A. litvinovii (Iljin) Iljin Tp 17
710. A. nudiflora (Lindl.) Boiss. Tp 32
711. A. rhyticarpa (Trautv.) Iljin Tp 10
712. Althaea ludvigii L. TMo 10
713. A. armeniaca Ten. Tp 17
714. A. cannabina L. Tp 12
715. A. officinalis L. Tp 4
716. Hibiscus trionum L. Tp 15
717. Lavatera cashemiriana Cambess. Tp 5
718. Malva bucharica Iljin TMo 7
719. M. mauritiana L. TMo 9
720. M. neglecta Wallr. TMo 15
721. M. nicaensis All. TMo 8
722. M. parviflora L. TMo 10
723. M. sylvestris L. TMo 10
38. Ulmaceae Mirbel
724. Ulmus androssovii Litv. D 17
725. U. densa Litv. D 13
726. U. pumila L. D 13
727. Celtis caucasica Willd. D 15
39. Moraceae Link.
728. Ficus carica L. D 27
729. F. afganistanica Warb. D 13
730. Morus alba L. D 2
731. M. nigra L. D 2
40. Urticaceae Juss.
732. Parietaria judaica Strand Tp 15
733. P. serbica Panc. Tp 7
734. Urtica dioica L. Tp 29
41. Euphorbiaceae Juss.
735. Andrachne pusilla Pojark. Pkh 10
736. A. rotundifolia C. A. Mey. Pkh 15
737. A. virga-tenuis Nevski Pkh 10
738. Chrozophora hierosolymitana Spreng. TMo 15
739. Ch. lepidocarpa Pazij TMo 5
740. Ch. obliqua (Vchl. Adr.) Juss. ex Spreng. TMo 7
741. Euphorbia anisopetala Prokh. TMo 9
 ~ 330 ~
742. E. canescens L. TMo 10
743. E. cheirolepis Fisch et May. ex Ledeb. TMo 14
744. E. cyrtophylla Prokh. TM 10
745. E. deltobracteata (Prokh.) Prokh. Tp 17
746. E. densa Scherenk. TMo 19
747. E. falcata L. TMo 3
748. E. franchetii B. Fedtsch. TMo 10
749. E. glomerulans Prokh. Tp 14
750. E. helioscopia L. TMo 4
751. E. inderiensis Less. ex Kar. et Kir. TMo 20
752. E. lamprocarpa Prokh. Tp 10
753. E. lipskyi Prokh. Tp 10
754. E. poecilophylla Prokh. Tp 10
755. E. pamirica Prokh. Tp 12
756. E. polytimetica Prokh. Tp 13
757. E. rapulum Kar. et Kir. Tp 9
758. E. schugnanica B. Fedtsch. Tp 10
759. E. saravschanica Regel TM 9
760. E. sogdiana M. Pop. TM 10
761. E. szovitsii Fisch. et Mey. TMo 21
762. E. transoxana Prokh. Tp 9
763. E. turkomanica Boiss. TMo 17
764. E. densiusculiformis (Pazij) Botsch. TMo 17
42. Thymelacaceae Juss.
765. Dendrostellera turkmenorun Pobed. K 10
766. Diarthron vesiculosum (Fisch. et Mey.) C. A. TMo 5
Mey.
767. Restella albertii (Regel) Pobed. K 9
768. Thymelaea passerina (L.) Coss. et Germ. TMo 3
43. Crassulaceae DC.
769. Clementsia semenovii (Regel et Herd.) Boriss. Tp 13
770. Pseudosedum bucharicum Boriss. Tp 10
771. P. condensatum Boriss. Tp 39
772. P. fedtschenkoanum Boriss. Tp 25
773. P. longidentatum Boris. Tp 13
774. Rhodiola gelida Schrenk Tp 17
775. Rh. heterodonta (Hook. et Thoms.) Boriss. Tp 5
776. Rh. recticaulis Boriss. TMo 17
777. Rosularia alpestris (Kar. et Kir.) Boriss. TM 13
778. R. glabra (Regek et Winkl.) Berger. TM 10
779. R. hissarica Boriss. Tp 14
780. R. lutea Boriss. Tp 10
781. R. paniculata (Regel et Schmalh.) Berger. Tp 5
782. R. tadzhikistana Boriss. Tp 10
783. Sedum bucharicum Boriss. TMo 13
784. S. ewersii Lebed. TMo 20
785. S. tetramerum Trautv. TMo 13
44. Saxifragaceae DC.
786. Bergenia stracheyi (Hook. f. et Thoms.) Engl. TM 5
787. Saxifraga hirculus L. Tp 5
 ~ 331 ~
788. S. sibirica L. TM 33
789. S. stenophilla Royle Tp 10
45. Crassulariaceae DC.
790. Ribes heterotrichum C. A. Mey. K 10
791. R. janczevskii Pojark. K 32
792. R. malvifolium Pojark. K 13
793. R. meyeri Maxim. K 10
46. Parnasiaceae S. F. Gray.
794. Parnassia laxmanni Pall. Tp 31
795. P. palustris L. Tp 16
47. Rosaceae Juse.
796. Aflatunia ulmifolia (Franch.) Vass. D 3
797. Agrimonia asiatica Jnz. TM 9
798. Alchemilla fontinalis Jnz. Tp 14
799. Amygdladis bucharica Korsh. D 9
800. A. spinosissima Bunge D 13
801. A. vavilovii M. Pop. D 13
802. Armeniaca vulgaris Lam. D 2
803. Cerasus erythrocarpa Nevski D 9
804. C. verrucosa (Franch.) Nevski D 9
805. Cotoneaster discolor Pojark. K 10
806. C. hissaricus Pojark. K 9
807. C. insignis Pojark. K 5
808. C. multiflorus Bunge K 20
809. C. nummularioides Pojark. K 14
810. C. nummularius Fisch. et Mey. K 15
811. C. oliganthus Pojark. K 17
812. C. ovatus Pojark. K 13
813. C. suavis Pojark. K 7
814. C. songoricus (Regel et Herd.) M. Pop. K 13
815. C. subacutus Pojark. K 13
816. C. seravschanicus Pojark. K 10
817. Crataegus hissarica Pojark. D 9
818. C. necopinata Pojark. D 13
819. C. pontica C. Koch. D 13
820. C. songorica C. Korch. D 13
821. C. turkestanica Pojark. D 7
822. Duchesnea indica (Andrws) Focke Tp 10
823. Exochorda albertii Regel K 30
824. Geum kokanicum Regel et Schmalh. Tp 10
825. G. urbanum L. Tp 17
826. Malus siversii (Lebed.) Roem. D 13
827. Orthurus kokanicus (Regel et Schmalh.) Jus. Tp 7
828. Padellus mahaleb (L.) Vass. D 36
829. Potentilla arnavatensis (Th. Wolf) Juz. TM 7
830. P. asiatica (Th. Wolf) Juz. Tp 14
831. P. biflora Willd. ex Schlect. TM 5
832. P. darvasica Juz. ex Botsch. Tp 13
833. P. flabellata Regel et Schmalh Tp 17
834. P. gelida C. A. Mey. Tp 17
 ~ 332 ~
835. P. kulabensis Th. Wolf Tp 14
836. P. mollissima Lehm. Tp 12
837. P. multifidiformis Ikonn. Tp 13
838. P. orientalis Juz. TM 7
839. P. pamiroalaica Juz. Tp 17
840. P. reptans L. Tp 13
841. P. songorica Bunge Tp 10
842. P. sericata Th. Wolf Tp 17
843. P. supina L. TMo 10
844. P. tephroleuca Th. Wolf Tp 13
845. P. transcaspia Th. Wolf Tp 17
846. Poterium lasiocarpum Boiss. et Hausskn. ex TM 13
Boiss.
847. P. polygamum Waldst. et Kit. TM 34
848. Prosopis farcta (Bonks et soland) Macbride K 17
849. Prunus darvasica Temb. D 10
850. P. sogdiana Vass. D 17
851. Pyrus bucharica Litv. D 9
852. P. communis L. D 17
853. P. korschinskii Litv. D 13
854. P. pyrifolia (Burm.) Nakai D 10
855. P. tadshikistanica Zapr. D 14
856. Rosa achburensis Chrshan. K 13
857. R. alba L. K 4
858. R. beggeriana Schrenk K 2
859. R. canina L. K 3
860. R. corymbifera Borkh. K 3
861. R. divina Sumn. K 5
862. R. ecae Aitch. K 5
863. R. fedschenkoana Regel K 9
864. R. foetida Herrm. K 2
865. R. gallica L. K 2
866. R. huntica Chrsham. K 10
867. R. korshinskiyana Bouleng. K 9
868. R. longisepala Koczk. K 9
869. R. maracandica Bunge K 10
870. R. nanothamnus Bouleng. K 10
871. R. ovczinnikovii Koczk. K 13
872. Rubus caesius L. K 3
873. R. turkestanicus Pavl. K 10
874. R. rusanovii V. Tkozenko K 24
875. Sorbus persica Hedl. D 7
876. S. tianshanica Rupr. D 9
877. S. turkestanica (Franch.) Hedl. D 9
878. Spiraeaa baldshuanica B. Fedtsch. K 10
879. S. hypericifolia L. K 10
880. S. pilosa Franch. K 7
881. Tylosperma lignosa (Willd.) Botsch. Pkh 7
48. Lythraceae Jaume
882. Ammania auriculata Willd. TMo 9
 ~ 333 ~
883. A. baccifera L. TMo 15
884. A. multiflora Roxb. TMo 2
885. Lythrum hyssopifolia L. TMo 11
886. L. intermedium Ledeb. TMo 12
887. L. salicaria L. TMo 6
888. L. silenoides Boiss. et Nie. TMo 13
889. L. tribacteatum Salzm. ex Spreng. TMo 13
890. Rotala indica (Wield.) Koehne. TMo 10
891. R. densiflora (Roth.) Koehne. TMo 16
49. Punicaceae Horan.
892. Punica granatum L. K 7
50. Onagraceae Juss.
893. Chamerion angustifolium (L.) Holub. Tp 1
894. Ch. latifolium (L.) Holub. Tp 1
895. Epilobium confusum Hausskn. Tp 5
896. E. cylindricum D. Don Tp 2
897. E. komarovii Ovcz. Tp 13
898. E. minutiflorum Hausskn. TM 15
899. E. nervosum Boiss. et Buhse Tp 5
900. E. palustre L. Tp 10
901. E. parviflorum (Sehreb.) DC. TM 3
902. E. subnivale M. Pop. ex Pavl. Tp 17
903. E. tetragonum L. Tp 2
904. E. tianschanicum Pavl. Tp 13
905. E. turkestanicum Pazij et Vved. Tp 17
906. E. velutinum Nevski TM 17
907. Ludvigia parviflora Roxb. TM 3
51. Haloragaceae R. Br.
908. Myriophyllum spicatum L. Tp 1
52. Caesalpinaceae R. Br.
909. Cercis griffithii Boiss. D 5
53. Mimosaceae R. Br.
910. Lagonychium farctum (Boiss. et Soland.)
TM 14
Borb.
54. Fabaceae Lindl (Leguminosae Juss.)
911. Alhagi canescens (Regel) Shab. ex Keller et Tp 10
Shab.
912. A. kirghisorum Schrank Tp 13
913. A. pseudalhagi (Bieb.) Desv. Tp 17
914. Ammothamnus lehmannii Bunge K 10
915. Amorpha fruticosa L. K 3
916. Astragalus adpressipilosus Gontsch. Tp 10
917. A. austrodarvicus Rassul. Tp 10
918. A. aiwadzhi B. Fedtsch. K 17
919. A. aksuensis Bunge Tp 10
920. A. aktauensis Gontsch. Tp 13
921. A. albertoregelia C. Winkl. et B. Fedtsch. Tp 10
922. A. alopecias Pall. TMo 7
923. A. ammophilus Kar. et Kir. TMo 5
924. A. apiculatus Gontsch. Tp 10
 ~ 334 ~
925. A. artemisiformis Rassul. Pkh 9
926. A. aschuturi B. Fedtsch. Tp 10
927. A. atraphaxifolius Rassul. Pkh 47
928. A. auratus Gontsch. Tp 10
929. A. austrodarvasicum Rassul. Tp 9
930. A. babatagi M. Pop. Pkh 14
931. A. bakaliensis Bunge TMo 7
932. A. baldshuanicus M. Pop. Pkh 10
933. A. barrowianus Aitch. et Baker Tp 10
934. A. bischkendicus Gontsch. Pkh 9
935. A. bogensis Rassul. Tp 49
936. A. bor-bulakensis Rassul. Tp 49
937. A. borumullerianus B. Fedtsch. Tp 17
938. A. botschantzevii R. Kam. et Rassul. Tp 9
939. A. bucharicus Regel Tp 13
940. A. camptoceras Bunge TMo 36
941. A. campylorrhynchus Fiesch. et Mey. TMo 4
942. A. campylotrichus Bunge TMo 17
943. A. canoflavus M. Pop. Tp 13
944. A. caulescens (Gontsch.) Abduss. Tp 10
945. A. chingoanus R. Kam. Pkh 24
946. A. chiocalyx (Nevski) Boriss. K 12
947. A. chivensis Bunge Tp 13
948. A. chodshamastonicus Pachom. Tp 49
949. A. cisdarvasicus Gontsch. Pkh 13
950. A. coluteocarpus Boiss. Tp 5
951. A. commixtus Bunge TMo 13
952. A. contortuplicatus L. TMo 7
953. A. corrugatus Bert. TMo 5
954. A. corydalinus Bunge Tp 17
955. A. cottonianus Aitch. et Baker Tp 10
956. A. czilduchtaroni R. Kam. Tp 14
957. A. densus M. Pop. TM 13
958. A. dendroides Kar. et Kir. K 17
959. A. wachschii B. Fedtsch. K 17
960. A. dignus Boriss. Tp 9
961. A. dipelta Bunge TMd 10
962. A. discessiflorus Gontsch. Tp 48
963. A. dissectus B. Fedtsch. et Ivanova K 13
964. A. distentus Boriss. Tp 17
965. A. globicers Bunge Tp 17
966. A. ephemeretorum Gontsch. Tp 9
967. A. exasperatus N. Basil. Tp 12
968. A. excedens M. Pop. et Kult. K 10
969. A. exilis A. Korol. Tp 48
970. A. eximius Bunge Tp 17
971. A. filicaulis Fisch. et Mey. ex Kar. et Kir. TMo 5
972. A. flavidus M. Pop. Tp 10
973. A. flexus Fisch. Tp 10
974. A. glabrescens Gontsch. Tp 10
 ~ 335 ~
975. A. harpilobus Kar. et Kir. TMo 2
976. A. harpocarpus Meffert Tp 13
977. A. heterotrichus Gontsch. Tp 13
978. A. hissaricus Lipsky Tp 14
979. A. insignis Gontsch. Kh 48
980. A. irinae B. Fedtsch. Tp 48
981. A. ischkamishensis Podlech. Tp 10
982. A. ischnocarpus Gontsch. Pkh 40
983. A. jagnobicus Lypsky Tp 9
984. A. junussovii Rassul. Pkh 10
985. A. kabadianus Lipsky K 10
986. A. karategini Gontsch. Pkh 9
987. A. koikitaensis Rassul. Tp 8
988. A. komarovi Lipsky Tp 48
989. A. korovinianus Barneby Tp 9
990. A. kudrjaschovii A. Korol. Pkh 10
991. A. kulabensis Lipsky Tp 13
992. A. lancifolius Gontsch. Tp 48
993. A. lasiosemius Boiss. Tp 7
994. A. lentilobus R. Kam. et Kovalevsk. Tp 39
995. A. linczevskii Gontsch. Tp 10
996. A. macronyx Bunge Tp 10
997. A. macropodium Lipsky Tp 24
998. A. macropterus DC. Tp 7
999. A. marguzaricus Lipsky Pkh 10
1000. A. maverranagri M. Pop. Pkh 17
1001. A. mirabilis Lipsky Tp 10
1002. A. mironovii Pachom. et Rassul. Tp 9
1003. A. mucidus Bunge K 17
1004. A. neurophyllus Franch. Tp 9
1005. A. nigrocalix Slobid. Tp 14
1006. A. nobilus Bunge ex B. Fedtsch. Tp 10
1007. A. ocharanthus Gonsch. Tp 6
1008. A. olbendurgii B. Fedtsch. K 41
1009. A. omissus Pachom. Tp 48
1010. A. orbiculatus Ledeb. Tp 13
1011. A. oxiglotis Stev. et Bieb. TMo 5
1012. A. oxypterus Boriss. Tp 47
1013. A. alaicus Fren in Bull. Tp 10
1014. A. pauper Bunge Tp 10
1015. A. pauperiformus B. Fedtsch. Tp 10
1016. A. petunnikovii Litv. Pkh 13
1017. A. phisocarpus Ledeb. TMo 5
1018. A. pischtovensis Gontsch. Tp 17
1019. A. promines Boriss. K 17
1020. A. pseudoermophysa M. Pop. Tp 13
1021. A. pseudopendulinus R. Kam. Tp 13
1022. A. pseudorhacodes Gontsch Tp 47
1023. A. pseudobabatagi Pachin. et Rassul. Tp 9
1024. A. pycnanthus (Boriss.) Sirj. K 10
 ~ 336 ~
1025. A. quisqualis Bunge Tp 10
1026. A. retamocarpus Boiss. et Hohen Tp 14
1027. A. rhacodes Bunge TMo 17
1028. A. rytilobus Bunge TMo 7
1029. A. rubescens B. Kovalevsk. et Vved. K 17
1030. A. rumpens Meffert Tp 13
1031. A. sarygorensis Rassul. Tp 49
1032. A. sarypulensis B. Fedtsch Tp 14
1033. A. satteotoichus Gontsch. Pkh 10
1034. A. schachimardanus N. Basil. TMo 17
1035. A. secundiflorus Rassul. Tp 9
1036. A. sesamoides Boiss. TMo 2
1037. A. schugnanicus B. Fedtsch. Tp 9
1038. A. sieversianus Pall. Tp 17
1039. A. spongocarpus Meffert Tp 12
1040. A. stalinskyi Sirjaev TMo 3
1041. A. stenanthus Bunge Tp 13
1042. A. striatellus Pall. ex Bieb. TMo 3
1043. A. subexcedens Gontsch. Tp 10
1044. A. subrosularis Gontsch. Pkh 9
1045. A. subscaposus M. Pop. Tp 17
1046. A. surchobii Gontsch. K 13
1047. A. taschkutanus V. Nikit. Pkh 10
1048. A. taschkendicus Bunge Tp 13
1049. A. tatjanae Lincz. Tp 10
1050. A. terekliensis Gontsch. Tp 49
1051. A. thlaspi Lipsky TMo 10
1052. A. trachycarpus Gontsch. Tp 10
1053. A. tribuloides Delile. TMo 4
1054. A. turczaninovii Kar. et Kir. Tp 9
1055. A. turkestanus Bunge ex Boiss. Tp 9
1056. A. varsobicus Gontsch. Tp 24
1057. A. vicarius Lipsky TMo 10
1058. A. viridiflorus Boriss. Tp 10
1059. A. vvedenski M. Pop. K 13
1060. A. wachshii B. Fedtsch. K 13
1061. A. xanthomeloides Korov. et M. Pop. Tp 11
1062. A. zaprjagaevii Gontsch. Tp 10
1063. Calophaca grandiflora Regel K 10
1064. C. sericea B. Fedtsch. K 13
1065. Caragana turkestanica Kam. K 9
1066. Chesniella gracilis Boriss. Tp 17
1067. Chesneya crassipes Boriss. Tp 17
1068. Ch. darvasica Boriss. Tp 14
1069. Ch. hissarica Boriss. Tp 14
1070. Ch. linszevskyi Boriss. Tp 6
1071. Ch. neplii Boriss. Tp 10
1072. Ch. tadzhikistana Boriss. Tp 9
1073. Ch. turkestanica Franch. Tp 24
1074. Cicer baldshuanicum (M. Pop.) Lincz. TMo 17
 ~ 337 ~
1075. C. korshinskyi Lincz. TMo 10
1076. C. macracanthum M. Pop. Tp 7
1077. C. microphyllum Royle TMo 13
1078. C. multijugum Rassul. et B. Scharip. Tp 10
1079. C. laetum Rassul. et B. Scharip. Tp 10
1080. C. songoricum Steph. ex DC. TMo 10
1081. Colutea canescens Shap. K 10
1082. C. hybrida Shap. K 14
1083. C. paulsenii Freym K 5
1084. Glycyrrhiza aspera Pall. Tp 10
1085. G. glabra L. TM 7
1086. G. uralensis Fisch. Tp 10
1087. Halimodendron halodendrpon (Pall.) Voss K 32
1088. Hedysarum baldshuanicum B. Fedtsch. Tp 17
1089. H. denticulatum Regel et Schmalh. Tp 13
1090. H. flavescens Regel et Schmalh. Tp 10
1091. H. iomuticum B. Fedtsch. Tp 10
1092. H. lehmannianum Bunge Tp 11
1093. H. minjanense Rech. fil. Tp 12
1094. Keyserlingia mollis (Royle) Boiss. TM 7
1095. Lathyrus annus L. TMo 10
1096. L. aphaca L. TMo 10
1097. L. cicera L. TMo 13
1098. L. hirsutus L. TMo 9
1099. L. inconspicuus L. TMd 17
1100. L. mulkak Lipsky Tp 14
1101. L. pratensis L. Tp 4
1102. L. sativus L. TMo 17
1103. L. sphaericus Retz. TMd 10
1104. L. tuberosus L. Tp 16
1105. Lens orientalis (Boiss.) Schmalh. TMo 7
1106. Lotus burttii Sz. -Borsos. TMo 7
1107. L. corniculatus L. Tp 17
1108. L. krylovii B. Schisch. et Serg. Tp 7
1109. Medicago denticulata Willd. TMo 4
1110. M. grossheimii Vass. TMo 14
1111. M. lanigera C. Winkl. et Fedsch. TMo 47
1112. M. lupulina L. Tp 4
1113. M. meyeri Grum. TMo 5
1114. M. minima (L.) Bartalini TMo 3
1115. M. orbicularis (L.) Bartalini TMo 3
1116. M. rigidula (L.) All. TMo 3
1117. Melilotus albus Medic. TMd 4
1118. M. dentatus (Waeldst. et Kit.) Pers. TMd 4
1119. M. indicus (L.) All. TMo 12
1120. M. offisinalis (L.) Pall. TMd 4
1121. Melissitus adscendens (Nevski) Ikonn. Tp 10
1122. M. gontscharovii (Ass.) Latsch. Tp 13
1123. M. lipskyi (Sir.) Lartsch. Tp 13
1124. M. kafirniganicus (Vass.) Latsch. Tp 10
 ~ 338 ~
1125. M. linczevskii (Vass). Latsch. Tp 13
1126. M. popovii (Korov.) Golosk. Tp 10
1127. M. siunicus (Vass.) Latsch. Tp 14
1128. M. zaprjagaevii (Aphan. et Gohtsch.) Latsch. Tp 17
1129. Onobrychis baldshuanica Sirjaev. Tp 10
1130. O. chorassanica Bunge Tp 7
1131. O. cornuta (L.) Dasvaux. TMo 15
1132. O. echidna Lipsky K 9
1133. O. gontscharovii Vass. Tp 17
1134. O. ferganica (Sirjaev) Grossh. Tp 10
1135. O. grandis Lipsky Tp 5
1136. O. laxiflora Baker TMo 5
1137. O. micrantha Schrenk Tp 7
1138. O. pulchella Schrenk TMo 10
1139. O. verae Sirjaev. TMo 7
1140. Ononis antiquorum L. Tp 18
1141. O. arvensis L. Tp 10
1142. Oxytropis aspera Gontsch. ex B. Fedsch. ex Tp 10
Vass.
1143. O. babatagi Abduss Tp 49
1144. O. bogunschi B. Fedtsch. Tp 14
1145. O. baissunensis Vass. Tp 10
1146. O. baldshuanica B. Fedtsch. Tp 10
1147. O. glabra (Lam.) DC. Tp 28
1148. O. hirsutiuscula Freyn Tp 9
1149. O. incanescens Frein Tp 5
1150. O. immersa (Baker ex Aitch) Bunge ex B. Tp 5
Fedtsch.
1151. O. iskanderica B. Fedtsch. Tp 10
1152. O. kuhistanica Abduss. Tp 17
1153. O. lehmannii Bunge Tp 11
1154. O. leptophysa Bunge Tp 10
1155. O. linczevskii Gontsch. ex B. Fedtsch. Tp 10
1156. O. litvinovii B. Fedtsch. Tp 9
1157. O. macrodonta Gontsch. ex B. fedtsch. Tp 10
1158. O. michelsonii B. Fedsch. Tp 9
1159. O. microsphaera Bunge Tp 17
1160. O. mumynabadensis B. Fedtsch. Tp 10
1161. O. ovczinnikovii Abduss. Tp 12
1162. O. pamiroalaica Abduss. Tp 13
1163. O. platonychia Bunge. Tp 9
1164. O. proxima Boriss. Tp 10
1165. O. riparia Litv. Tp 8
1166. O. roseiformis B. Fedtsch. Tp 13
1167. O. savellanica Bunge ex Boiss. Pkh 7
1168. O. siomensis Abduss. Tp 13
1169. O. tenuissima Vass. Tp 10
1170. O. tenuirostris Boriss. Tp 12
1171. O. tianschanica Bunge Tp 9
1172. Pisum arvense L. TMo 17
 ~ 339 ~
1173. P. sativum L. TMo 4
1174. Psoraleae drupacea Bunge Tp 7
1175. Robinia pseudacacia L. K 10
1176. Smirnowia turkestanica Bunge et Schmalh TMo 13
1177. Spaerophysa salsula (Pall.) DC. Tp 7
1178. Thermopsis dolichocarpa V. Nikit. Tp 14
1179. Tragacantha alexeenkoana (B. Fedtsch et K 17
Ivanova). Boriss.
1180. T. hilariae Boriss. K 10
1181. T. prominens Boriss. K 13
1182. T. pterosephala (Bunge) Boriss. Pkh 10
1183. T. pycnantha Boriss. K 13
1184. T. rubens (B. Fedtsch. et Ivanova.) Boriss. K 14
1185. T. tenuispina Boriss. Pkh 17
1186. Trifolium karatavicum Pavl. Tp 10
1187. T. lappaceum L. Tp 10
1188. T. pratense L. TMd 4
1189. T. repens L. Tp 4
1190. Trigonella arcuata C. A. Mey. TMo 5
1191. T. grandiflora Bunge Tp 7
1192. T. linczevskii Vass. TMo 16
1193. T. nöeana Boiss. TMo 39
1194. T. orthoceras Kar. et Kir. TMo 10
1195. T. verae Sirjaev. TMo 17
1196. T. grandifrora Bunge TMo 10
1197. Vexibia alopecuroides (L.) Jakovl. Tp 7
1198. V. pachicarpa (Schrenk ex C. A. Mey) Jakovl. Tp 5
1199. Vicia angustifolia L. TMd 4
1200. V. cinerea Bieb. TMo 10
1201. V. ervilia (L.) Willd. TMo 39
1202. V. hircanica Fisch. et Mey. TMo 9
1203. V. hyrsuta (L.) S. F. Gray. TMo 10
1204. V. kokanica Regel et Schmalh. Tp 9
1205. V. michauxii Spreng. TMo 15
1206. V. narbonensis L. TMo 3
1207. V. peregrina L. TMo 14
1208. V. sativa L. TMd 4
1209. V. subvillosa (Lebed.) Boiss. Tp 17
1210. V. tenuifolia Roth Tp 37
1211. V. tetrasperma (L.) Schreb. TMo 10
55. Aceraceae Juss.
1212. Acer pubescens Franch. D 9
1213. A. regelii Pax D 14
1214. A. turkestanicum Pax D 9
56. Rutaceae Juss.
1215. Dictamnus angustifolius G. Don ex Sweet. TM 5
1216. D. tadshicorum Vved. TM 14
1217. Haplophyllum acutifolium (DC.) G. Don Tp 7
1218. H. albertii-regelii Korov. Tp 7
1219. H. bungei Trautv. Tp 6
 ~ 340 ~
1220. H. dubium Korov. Tp 10
1221. H. latifolium Kar. et Kir. Tp 7
1222. H. leptomerum Lincz. et Vved. Tp 5
1223. H. pedicellatum Bunge Tp 7
1224. H. popovii Korov. Tp 14
1225. H. robustum Bunge Tp 5
1226. H. tenuisectum Lincz. et Vved. Tp 17
1227. H. versicolor Fisch. et Mey. Tp 8
57. Zygophyllaceae R. Br.
1228. Peganum harmala L. Tp 3
1229. Tetradiclis tenella (Ehrenb.) Litv. TMo 5
1230. Tribulus terrestris L. TMo 2
1231. Zygophyllum bucharicum B. Fedtsch. K 9
1232. Z. darvasicum Boriss. Pkh 10
1233. Z. gontscharovii Boriss. K 7
1234. Z. oxianum Boriss. Pkh 10
58. Anacardiaceae Lindl.
1235. Rhus cariaria L. K 3
1236. Pistacia vera L. D 7
59. Linaceae S. F. Gray
1237. Linum corymbulosum Reicheb. TMo 3
1238. L. macrorhizum Juz. Tp 10
1239. L. mesostylum Juz. Tp 10
1240. L. olgae (Vved.) Juz Tp 13
1241. L. usitatissimum L. TMo 2
60. Oxalidaceae R. Br.
1242. Oxalis corniculata L. Tp 4
61. Biebersteiniaceae J. Agardh
1243. Bibersteinia multifida DC. Tp 5
62. Geraniaceae Juss.
1244. Erodium ciconium (L.) L. Her. TMo 4
1245. E. cicutarium (L.) L. Her. TMo 7
1246. E. hoefftianum C. A. Mey. TMo 13
1247. E. litvinovii Woron. TMo 10
1248. E. malacoides (L.) L. Her. Tp 10
1249. E. oxyrrhynchum Bieb. TMo 17
1250. Geranium charlesii (Aitch. et Hemsl.) Vved. ex TM 9
Nevski
1251. G. collinum Steph ex Willd. Tp 45
1252. G. dissectum L. TMo 3
1253. G. divaricatum Ehrh. TMo 37
1254. G. himalayense Klotzsch Tp 7
1255. G. pussilum Burm. TMo 3
1256. G. regelii Nevski Tp 9
1257. G. robertianum L. Tp 47
1258. G. rotundifolium L. TMo 37
1259. G. transversale (Kar. et Kir.) Vved. ex Pavl. Tp 40
1260. G. sibiricum L. TMo 2
63. Balsaminaceae A. Rich.
1261. Impatiens parviflora DC. TMo 9
 ~ 341 ~
1262. I. nevski Pobed. TMo 9
64. Polygalaceae Lindl.
1263. Polygala hybrida DC. Tp 2
65. Celastraceae R. Br.
1264. Euonymus semenovii Regel et Herd. D 17
66. Santalaceae R. Br.
1265. Thesium alatavicum Kar. et Kir. Tp 13
1266. Th. gontscharovii Borb. Tp 10
1267. Th. ramosissimum Borb. Tp 14
67. Loranthaceae Juss.
1268. Arceuthobium oxycedri (DC.) Bieb. Tp 2
68. Rhamnaceae Juss.
1269. Rhamnus baldschuanica Grub. K 10
1270. Rh. coriaceae (Regel) Kom. K 9
1271. Rh. dolichophylla Gontsch. D 14
1272. Rh. minuta Grub. K 10
1273. Paliurus spina-christi Mill. K 7
1274. Sageretia laetevirens (Kom.) Gontsch. K 7
1275. Zizyphus jujuba Mill. D 4
69. Elaeagnaceae Juss.
1276. Elaeagnus angustifolia L. D 3
1277. E. orientalis L. D 17
1278. Hippophae rhamnoides L. D 5
70. Vitaceae Juss.
1279. Ampelopsis tadshikistanica Zapr. K 10
1280. A. vitifolia (Boiss.) Planch K 10
1281. Vitis vinifera L. L 17
71. Cornaceae Dumort.
1282. Swida darvasica (Pojark.) Sojak D 10
72. Umbelliferae Juss. (=Apiaceae Lindl.)
1283. Aegopodium tadshicorum Schischk. Tp 9
1284. Albertiia paleaceae Regel et Schmelh. Tp 10
1285. Alposelinum albomarginatum M. Pimen. Tp 13
1286. Ammi majus L. TMd 5
1287. Angelica komarovii (Schischk.) V. Tichom. Tp 13
1288. A. ternata Regel et Schmalh. Tp 13
1289. Aphanophleura capillifolia (Regel et Schmalh.) TMo 9
Lipsky
1290. A. leptoclada (Aitch et Hamsl.) Lipsky Tp 10
1291. Apium graveolens L. TMd 4
1292. Astomaea galiocarpa (Korov.) M. Piemen. et TMo 3
Kljuykov
1293. Anthriscus glacialis Lipsky Tp 9
1294. Aulocospermum dichotomum (Korov.) Tp 17
Kljuykov, M. Pimen. et V. Tichom.
1295. A. roseum Korov. TM 9
1296. A. setylosum (Clarke) Rech. et H. Riedl. TMo 3
1297. Bunium capusii (Franch.) Korov. Tp 9
1298. B. chaerophylloides (Regel et Schmalh.) Drude TM 13
1299. B. hissaricum Korov. Tm 10
 ~ 342 ~
1300. B. intermedium Korov. Tp 7
1301. B. kuhitangi Nevski Tp 22
1302. B. latilobum Korov Tp 13
1303. B. persicum (Boriss) B. Fedtsch. Tp 26
1304. B. seravschanicum Korov. TMo 10
1305. Bupleurum exaltatum Bieb. TM 5
1306. Carum carvi L. TMd 4
1307. Conioselinum schugnanicum B. Fedtsch. Tp 10
1308. C. tataricum Fisch. ax Hoffm. Tp 9
1309. Conium maculatum L. TMd 17
1310. Coriandrum sativum L. TMo 3
1311. Cuminum setifolium (Boiss.) K. -Pol. TMo 7
1312. Daucus carota L. TMd 47
1313. Dorema aitchisonii Korov. Tp 17
1314. D. sabulosum Litv. Tp 13
1315. Elaeosticta alaica (Lipsky) Kljuykov, M. Tp 9
Pimen.
1316. E. allioides (Regel et Schmalh.) Kljuykov, M. Tp 7
Pimen. et V. Tichom.
1317. E. bucharica (Korov.) Kljuynkov, M. Pimen. et TMo 10
V. Tichom.
1318. E. conica Korov. TM 10
1319. E. hirtula (Regel et Schmalh.) Kljuykov, M. TM 9
Pimen. et V. Tichom.
1320. E. polycarpa (Korov.) Kljuykov, M. Pimen. et Tp 13
V. Tichom.
1321. Eringium caucasicum Trautv. Tp 10
1322. E. macrocalyx Schrenk Tp 17
1323. Eremodaucus lehmanii Bunge TMo 10
1324. Falcaria vulgaris Bernh. TMd 7
1325. Ferula botschatzevii Korov. Tp 10
1326. F. clematidifolia K. -Pol. TM 10
1327. F. decurrens Korov. Tp 14
1328. F. diversivittata Regel et Schmalh. Tp 17
1329. F. eugenii R. Kam. Tp 48
1330. F. equisetacea K. -Pol. Tp 17
1331. F. foetida (Bunge) Regel Tp 17
1332. F. gigantea B. Fedtsch. Tp 10
1333. F. kopetdagensis Korov. Tp 13
1334. F. karategina Lipsky ex Korov. Tp 10
1335. F. kelifi Korov. TMo 10
1336. F. kokanica Regel et Schmalh. TM 5
1337. F. koso-poljanskyi Korov. Tp 49
1338. F. kuhistanica Korov. TM 17
1339. F. linczevskii Korov. TM 48
1340. F. ovina (Boiss.) Boiss. Tp 7
1341. F. tadshicorum M. Pimen. Tp 10
1342. F. violaceae Korov. Tp 49
1343. Foeniculum vulgare Mill. TMd 4
1344. Galagania fragrantissima Lipsky Tp 13
 ~ 343 ~
1345. G. gracilis (R. Kam. et M. Pimen.) R. Kam. et Tp 10
M. Pimen.
1346. Helosciadium nodiflorum (L.) Koch Tp 4
1347. Heracleum lehmannianum Bunge Tp 9
1348. Hymenolaena pimpinellifolia Rupr. TM 17
1349. Kafirnigania hissarica (Korov.) R. Kam. et Tp 49
Kinz.
1350. Korovina ferganensis Korov. Tp 12
1351. Korshinskya olgae (Regel et Schmalh.) Lipsky TM 10
1352. Ladyginia bucharica Lipsky Tp 17
1353. Lomatocarpa steineri (Podlech) M. Pimen. Tp 13
1354. Mediasia macrophylla (Regel et Schmalh.) M. Tp 13
Pimen.
1355. Neopaulia alpina (Schischk.) M. Pimen. et Tp 14
Kljuykov
1356. N. ovczinnikovii (Korov.) M. Pimen. TM 9
1357. Paraligusticum discolor (Ledeb.) V. Tichom. Tp 32
1358. Parasilaus asiaticus (Korov.) M. Piemen. TMo 12
1359. Physocaulis nodosus (L.) W. Koch. TMo 10
1360. Pimpinella peregrina L. TMo 10
1361. P. puberula (DC.) Boiss. TMo 1
1362. Prangos bucharica B. Fedtsch. Tp 5
1363. P. fedtschenkoi (Regel et Schmalh.) Korov. Tp 17
1364. P. hissarica Korov. Tp 48
1365. P. ornata Kuzm. Tp 7
1366. P. pabularia Lindl. Tp 5
1367. Scandix pecten-veneris L. TMo 3
1368. S. stellata Banks et Soland. TMo 10
1369. Schtschurowskia meifolia Regel et Schmalh. TMo 13
1370. Schumannia karelinii (Bunge) Korov. Tp 7
1371. Semenovia bucharica (Schischk.) Manden. Tp 10
1372. S. dasycarpa (Regel et Schmalh.) Korov. Tp 17
1373. S. furcata Korov. Tp 17
1374. S. heterodonta (Korov.) Manden. Tp 10
1375. Seseli mucronatum (Schrenk) M. Pimen. Tp 10
1376. Siella erecata (Huds.) M. Pimen. Tp 4
1377. Sium sisaroideum DC. Tp 4
1378. Tetrataenium olgae (Regel et Schhalh.) Tp 9
Manden.
1379. Torilis arvensis (Huds.) Link TMo 3
1380. T. leptophylla (L.) Reichen. TMo 3
1381. T. nodosa (L.) Gaerth. TMo 9
1382. Turgenia latifola (L.) Hoffm. TMo 3
1383. Vicatia coniifolia DC. Tp 7
73. Caprifoliaceae Juss.
1384. Lonicera bracteolaris Boiss. et Buhse K 7
1385. L. hetrotricha Pojark. et Zak. K 10
1386. L. korolkowii Stapf . K 9
1387. L. nummulariifolia Jaud. et Spach K 9
1388. L. olgae Regel et Schmalh. K 15
 ~ 344 ~
1389. L. semonovii Regel K 16
1390. L. simulatrix Pojark. K 13
1391. L. stenantha Pojark. K 10
1392. L. seravschanica (Rehder) Pojark. K 5
74. Valerianaceae Batsch.
1393. Valeriana chinophila M. Pop. et Kult. TM 10
1394. V. fedtschenkoi Coincy. Tp 13
1395. V. ficariifolia Boiss. TMo 7
1396. V. martjanovii Kryl. Tp 4
1397. Valerianella anodon Lincz. TMd 13
1398. V. coronata (L.) DC. TMo 3
1399. V. cymbocarpa C. A. Mey. TMo 5
1400. V. dactilophylla Boiss. et Hohen. TMo 15
1401. V. dentata (L.) Poll. TMo 7
1402. V. dufresnia Bunge TMo 5
1403. V. kotschyi Boiss. TMo 8
1404. V. kulabensis Lipsky ex Lincz. TMo 14
1405. V. muricata (Stev. ex Bieb.) J. W. Loud. TMo 3
1406. V. oxyrrchyncha Fisch. et Mey. TMo 13
1407. V. plagiostephana Fisch. et Mey. TMo 7
1408. V. sclerocarpa Fisch. et Mey. TMo 13
1409. V. szovitsiana Fisch. et Mey. TMo 13
1410. V. tuberculata Boiss. TMo 10
1411. V. uncinata (Bieb.) Dufr. TMo 7
1412. V. varzobica B. Scharipova TMo 48
75. Dipsacaceae Juss.
1413. Cephalaria syriaca (L.) Schrad. ex Roem. et TMo 15
Schult.
1414. Dipsacus dipsacoides (Kar. et Kir.) Botsch. Tp 130
1415. D. laciniatus L. TMd 3
1416. Pterocephalus afghanicus (Aitch. et Hemsl.) Tp 7
Boiss.
1417. Scabiosa flavida Boiss. et Hausskn. TMo 4
1418. S. micrantha Desf. TMo 16
1419. S. olivieri Coult. TMo 13
1420. S. songarica Schrenk TM 17
76. Morinaceae J. Agardh
1421. Morina coulteriana Royle. TM 10
1422. M. persica L. Tp 4
77. Cynomoriaceae Engl.
1423. Cynomorium songaricum Rupr. Tp 7
78. Rubiaceae Juss.
1424. Asperula aparine Bieb. Tp 28
1425. A. fedtschenkoi Ovcz. et Schmalh. Tschern. Tp 13
1426. A. ferganica Pobed. Tp 13
1427. A. gypsacea Pachom. Pkh 10
1428. A. humifusa (Bieb.) Bess. Tp 17
1429. A. karategini Pachom. et Karim. Tp 30
1430. A. kirghisorum Filat. Tp 13
1431. A. laevis Schischk. Pkh 10
 ~ 345 ~
1432. A. oppositifolia Regel et Schmalh. Tp 48
1433. A. pamirica Pobed. Tp 10
1434. A. pugionifolia Tschern. Tp 13
1435. A. setosa Jaub. et Spach TMo 13
1436. Callipeltis aperta Boiss. et Bunse. TMo 7
1437. C. cucularis (Jusl.) DC. TMo 3
1438. Crucianella baldshuanica Krasch. TMo 48
1439. C. divaricata Korov. Tp 17
1440. C. filifolia Regel et C. Winkl. TM 13
1441. C. gilanicaTrin. Tp 15
1442. C. schischkinii Lincz. Tp 13
1443. Galium aparine L. TMo 4
1444. G. ceratopodum Boiss. TMo 10
1445. G. cruciata All. TMo 13
1446. G. decaisnei Boiss. TMo 13
1447. G. karaculense Pobed. TMo 13
1448. G. nupercreatum M. Pop. TMo 13
1449. G. pamiroalaicum Pobed. TMo 13
1450. G. pedemontana (Bell.) All. TMo 17
1451. G. spurium L. TMo 4
1452. G. tenissimum Bieb. TMo 28
1453. G. transcaucasicum Stapf. TMo 13
1454. G. tricornutum Dandy TMo 17
1455. G. turkestanicum Pobed. TMo 10
1456. G. vassilczenkoi Pobed. Tp 13
1457. G. verticillatum Danth. TMo 13
1458. Neogaillonia bucharica (B. Fedtsch. et Desjat.) Pkh 10
Lincz.
1459. N. inopinata (Lincz.) Lincz. Pkh 10
1460. Rubia dolychophylla Schrenk Tp 13
1461. R. laxiflora Gontsch. Pkh 10
1462. R. tibetica Hook. TMo 7
1463. R. tinctorum L. Tp 13
79. Gentianaceae Juss.
1464. Centaurium erythraea Rafn TMd 40
1465. C. meyeri (Bunge) Druse. TMo 7
1466. C. pulchellum (Swartz) Durce. TMo 3
1467. C. spicatum (L.) Fritsch TMo 5
1468. Gentiana karelinii Greseb. TM 13
1469. G. olgae Regel et Schmalh. TM 13
1470. G. olivieri Griseb. TM 15
1471. Gentianella turkestanorum (Gand.) Holub TMd 9
1472. Gentianospis vvedenskyi (Grossh.) Pissinuk TMd 7
1473. Lomatogonium carinthiacum (Wilf.) Reicheub. TM 10
1474. Swertia graciliflora Gontsch. TM 13
1475. S. lactea Bunge Tp 24
80. Apocynaceae Juss.
1476. Apocynum scabrum Russan Tp 7
1477. Trachomitum scabrum (Russan.) Pobed. Tp 17
1478. Vinca erecta Regel et Schmalh. Tp 9
 ~ 346 ~
81. Asclepiadaceae R. Br.
1479. Cynanchum sibiricum Willd. Tp 2
1480. C. stellatum Pobed. Tp 10
1481. Vincetoxium darvasicum B. Fedtsch. Tp 10
82. Oleaceae Hoffmgg. et Link
1482. Fraxinus raibocarpa Regel D 14
1483. F. sogdiana Bunge D 17
1484. Jasminum offisinale L. K 15
1485. J. revolutum Simes. K 7
83. Solanaceae Juss.
1486. Solanum asiata-media Pojark. Pkh 5
1487. S. nigrum L. TMo 2
1488. S. persicum Willd. ex Roem. et Schult. Pkh 7
1489. S. olgae Pojark. TMo 7
1490. S. kitagawae Schönbeck-Temesy TMo 4
1491. Caspicum annum L. TMo 4
1492. Physalis alkekengi L. Tp 4
1493. Ph. hermanii Dun. TMo 4
1494. Lycium depressum Stocks. K 4
1495. L. dasystemum Pojark. K 7
1496. L. ruthenicum Murr. K 7
1497. Hyoscyamus niger L. TMd 4
1498. H. pusillus L. TMo 4
1499. H. turcomanicus Pojark. Tp 7
1500. Datura stramonium L. TMo 4
84. Convolvulaceae Juss.
1501. Calystegia hederaceae Wall. Tp 13
1502. C. sepium (L.) R. Br. Tp 12
1503. Convolvulus arvensis L. Tp 2
1504. C. campanulatus Zapr. K 12
1505. C. divaricatus Regel et Schmalh. Tp 16
1506. C. fruticosus Pall. K 13
1507. C. hamadae (Vved.) V. Petr. K 13
1508. C. henderaceae Wall. Tp 13
1509. C. leiocalycinus Boiss. Pkh 7
1510. C. lineatus L. Tp 9
1511. C. piloslifolius Desr. Tp 10
1512. C. pseudocantabrica Schrenk Tp 17
1513. C. subhirsitus Regel et Schmalh. Tp 15
1514. C. tujuntauensis Kinz. Pkh 10
1515. Cressa cretica L. Tp 17
1516. Ipomoea hispida (Vahl.) Roem et Schmalh. TMo 10
85. Cuscutaceae Dumort.
1517. Cuscuta approximata Bab. TMo 14
1518. C. australis R. Br. TMo 30
1519. C. babylonica Auch ex Choisy TMo 13
1520. C. brevistyla A. Br. ex A. Rich. TMo 17
1521. C. bucharica Palib. TMo 10
1522. C. callinema Buntk. TMo 13
1523. C. campestris Yunck. TMo 12
 ~ 347 ~
1524. C. capulata Engelm. TMo 28
1525. C. chinensis Lam. TMo 13
1526. C. convallariiflora Pavl. TMo 13
1527. C. epilinum Weihe TMo 2
1528. C. europaea L. TMo 4
1529. C. indica (Engelem.) V. Petrov TMo 36
1530. C. lechmaniana Bunge TMo 10
1531. C. monogyna Vahl TMo 13
1532. C. pedicellata Ledeb. TMo 17
1533. C. pulchella Engelm. TMo 17
86. Polemoniaceae Juss.
1534. Collomia linearis Nutt. TMo 49
87. Hydrophyllaceae R. Br. ex Edwards
1535. Phacelia tanacetifolia Bath. TMo 14
88. Boraginaceae Juss.
1536. Anchusa italica Retz. Tp 3
1537. Arnebia coerulea Schipcz. TMo 13
1538. A. decumbens (Vent.) Coss. et Kral. TMo 7
1539. A. transcaspica M. Pop. TMo 17
1540. Asperugo procumbens L. TMo 10
1541. Bothriospermum tenellum (Hornem.) Fisch. et TMo 13
Mey.
1542. Buglossoides arvensis (L.) Johnst. TMo 13
1543. Caccinia macranthera (Banks et Soland). Tp 10
Brand.
1544. Cynoglossum creticum Mill. Tp 13
1545. C. seravschanicum (B. Fedtsch.) M. Pop. Tp 10
1546. Echium bibersteinii Lacaita TMd 13
1547. Gastrocotyle hispida (Forssk.) Bunge TMo 7
1548. Heliotropium arguzioides Kar. et Kir. Tp 10
1549. H. dasycarpum Ledeb. TMo 13
1550. H. ellipticum Ledeb. TMo 3
1551. H. fedschekoanum M. Pop. TMo 13
1552. H. lasiocarpum Fisch et Mey. TMo 15
1553. H. olgae Bunge TMo 13
1554. H. pileiforme Czuk. TMo 17
1555. H. transoxanum Bunge TMo 12
1556. Heterocaryum laevigatum (Kar. et Kir.) A. DC. TMo 11
1557. H. macrocarpum Zak. TMo 13
1558. H. rigidum A. DC. TMo 14
1559. H. subsessile Vatke. TMo 10
1560. H. szovitsianum (Fisch et Mey.) A. D. C. TMo 14
1561. Lappula brachycentra (Ledeb.) Guerke. TMo 10
1562. L. kulikalonica Zak. TMo 10
1563. L. microcarpa (Ledeb.) Guerke TMo 32
1564. L. patula (Lehm.) Menyharth TMo 13
1565. L. popovii Zak. TMo 10
1566. L. semialata M. Pop. TMo 10
1567. L. semiglabra (Ledeb.) Guerke. TMo 10
1568. L. sinaica (DC.) Aschers. ex Schweinf. TMo 15
 ~ 348 ~
1569. L. spinocarpos (Forssk.) Aschers. ex O. TMo 10
Kuntze.
1570. Lindelofia macrostyla (Bunge) M. Pop. TM 5
1571. L. olgae (Regel et Smirn.) Brand. Tp 10
1572. Lithospermum officinale L. TMo 12
1573. Lycopsis orientalis L. TMo 5
1574. Macrotomia euchroma (Royle.) Pauls. TM 5
1575. Myosotis alpestris F. W. Schmidt. Tp 10
1576. M. caespitosa K. F. Schultz. Tp 2
1577. M. micrantha Pall. ex Lehm. Tp 10
1578. M. refracta Boiss. Tp 13
1579. Nonea caspica (Willd.) G. don f. TMo 7
1580. N. macropoda M. Pop. TMo 10
1581. N. melanocarpa Boiss. TMo 15
1582. N. ovczinikovii Czuk. TMo 13
1583. N. turcomanica M. Pop. TMo 7
1584. Onosma albicaulis M. Pop. Tp 10
1585. O. atrocyanea Franch. Tp 24
1586. O. baldshuanica Lipsky Tp 10
1587. O. barsczewskii Lipsky Tp 10
1588. O. litwinowii M. Pop. Tp 17
1589. Paracaryum hymalayense (Klotzsch.) Clarke TMd 7
1590. Paracynoglossum glochidiatum (Wall. ex TMo 9
Benth) M. Pop.
1591. Rindera korshinskyi (Lipsky) Brand TMd 13
1592. R. tetraspis Pall. Tp 17
1593. Rochelia bungei Trautv. TMo 10
1594. R. cardiosepala Bunge TMo 10
1595. R. leiocarpa Ledeb. TMo 10
1596. R. peduncularis Boiss. TMo 10
1597. R. retorta (Pall). Lipsky TMo 10
1598. Solenanthus albiflorus Czuk. et Meling. Tp 17
1599. S. circinnatus Ledeb. Tp 10
1600. S. hirsitus Regel Tp 10
1601. S. plantaginifolius Lipsky Tp 12
1602. S. stamineus (Desf.) Wettst. Tp 10
1603. S. turkestanicus (Regel et Scmirn.) Kusn. Tp 10
1604. Trachelanthus hissaricus Lipsky Tp 24
1605. Trichodesma incanum (Bunge) A. DC. Tp 10
89. Scrophulariaceae Juss.
1606. Antirrhinum majus L. TMo 4
1607. Chaenorhinum spicatum Korov. TMo 13
1608. Dodartia orientalis L. Tp 29
1609. Dopatrium Junceum (Boaxb.) Buch. -Ham. ex TMo 18
Benth.
1610. Euphrasia cyclophylla Juz. TMo 13
1611. E. pectinata Ten. TMo 3
1612. E. regelii Wettst. TMo 37
1613. Gratiola offisinalis L. TM 13
1614. Kickxia elatine (L.) Dumort. TMo 28
 ~ 349 ~
1615. Lagotis korolkowii (Regel et Schmalh.) Tp 9
Maxim.
1616. Leptorhabdos parviflora (Benth.) Benth. TMo 26
1617. Linaria kulabensis B. Fedtsch. TM 10
1618. L. micrantha (Cav.) Hoffmgg. et Link. TMo 3
1619. L. popowii Kuprian. Tp 9
1620. L. sessilis Kuprian. Tp 13
1621. L. vulgaris Mill. Tp 2
1622. Lindernia procumbens (Krock.) Borb. TMo 4
1623. Limosella aquatica L. TMo 2
1624. Odontites vulgaris Moench. TMo 28
1625. Parentucella flaviflora (Boiss.) Nevski TMo 15
1626. Pedicularis dolichorhiza Schrenk TM 13
1627. P. dubia B. Fedtsch. Tp 10
1628. P. grigorjevii Ivanina Tp 10
1629. P. krylovii Bonati Tp 10
1630. P. kuljabensis Ivanina Tp 48
1631. P. olgae Regel TM 9
1632. P. peduncularis M. Pop. ex Vved. TM 13
1633. P. pulchra Pauls. Tp 14
1634. P. rhinanthoides Schrenk TM 13
1635. P. seravschanica Regel Tp 24
1636. P. verae Vved. TM 48
1637. Rhinanthus songaricus (Schrnrck) B. Fedtsch. TMo 13
1638. Scrophularia alata Gilib. Tp 3
1639. S. glabella Botsch. et Junuss. Tp 10
1640. S. gontscharovii Gorschk. Tp 10
1641. S. griffithii Benth. Tp 13
1642. S. heucheriiflora Schrenk Tp 17
1643. S. incisa Weinm. Tp 32
1644. S. kabadianensis B. Fedtsch. TMo 49
1645. S. leucoclada Bunge Tp 13
1646. S. pamiro-alaica Gorsch. Tp 17
1647. S. sangtodensis B. Fedtsch. TMd 10
1648. S. scabiosifolia Benth. Tp 7
1649. S. scoparia Pennell. Tp 13
1650. S. striata Boiss. Tp 5
1651. S. strizhoviae Abduss. Tp 46
1652. S. tadshicorum Gontsch. TMo 13
1653. S. umbrosa Dumort. Tp 28
1654. S. verticillata Gontsch. et Grig. Tp 13
1655. S. xanthoglosa Boiss. Tp 14
1656. Spirostegia bucharica (B. Fedtsch.) Ivanina. TMo 26
1657. Verbascum agrimoniifolium (C. Koch.) Huber- TMd 7
Morath
1658. V. blattaria L. TMd 3
1659. V. erianthum Benth. TMd 5
1660. V. songaricum Schrenk TMd 7
1661. V. thapsus L. TMd 9
1662. V. turkestanicum Franch. TMd 10
 ~ 350 ~
1663. Veronica anagallis-aquatica L. Tp 2
1664. V. anagalloides Guss. TMo 17
1665. V. arguteserrata Regel et Schmalh. TMo 17
1666. V. arvensis L. TMo 3
1667. V. beccabunga L. Tp 17
1668. V. biloba L. TMo 9
1669. V. bucharica B. Fedtsch. TMo 13
1670. V. campylopoda Boiss. TMo 15
1671. V. capillipes Nevski TMo 10
1672. V. cardiocapa (Kar. et Kir.) Wolp. TMo 26
1673. V. didyma Ten. TMo 4
1674. V. gorbunovii Gontsch. Tp 13
1675. V. hederifolia L. TMo 2
1676. V. hispidula Boiss. TMo 13
1677. V. intercedens Bornm. TMo 13
1678. V. luetkeana Rupr. TMo 17
1679. V. montioides Boiss. TMo 13
1680. V. oxycarpa Boiss. Tp 15
1681. V. persica Poir. TMo 4
1682. V. ramosissima Boiss. TMo 30
1683. V. reuteriana Boiss. TMo 17
1684. V. verna L. TMo 3
90. Bignoniaceae Juss.
1685. Icarvilea olgae Regel in Garthen fl. Tp 13
91. Pedaliaceae R. Br.
1686. Sesamum indicum L. TMo 17
92. Orobanchaceae Vent.
1687. Cistanche ambigua (Bunge) G. Breck. Tp 10
1688. C. flava (C. A. Mey.) Korsh. Tp 13
1689. C. mongolica G. Beck. Tp 13
1690. C. salsa (C. A. Mey.) Beck. Tp 2
1691. Orobanche aegyptica Pers. TM 3
1692. O. amoena C. A. Mey. Tp 13
1693. O. cariophyllacea Smith Tp 17
1694. O. cernua Loefl. Tp 17
1695. O. coelestis (Reut.) G. Beck Tp 2
1696. O. cumana Wallr. Tp 2
1697. O. gigantea (G. Beck.) Gontsch. Tp 9
1698. O. grigorjevii Nivopork. Tp 10
1699. O. hansii A. Kerner Tp 5
1700. O. kotschyi Reut Tp 7
1701. O. lutea Baumg. Tp 2
1702. O. orientalis G. Beck. Tp 7
1703. O. oxyloba (Reut.) G. Beck. Tp 10
1704. O. solenanthi Novopokr et Piss Jauk. Tp 46
1705. O. uralensis G. Beck. Tp 13
93. Plantaginaceae Juss.
1706. Plantago lanceolata L. Tp 4
1707. P. cornopus L. TMd 16
1708. P. major L. Tp 45
 ~ 351 ~
1709. P. lachnantha Bunge Tp 17
1710. P. griffithii Decne. Tp 7
94. Lentibulariaceae Rich.
1711. Utricularia vulgaris L. TM 15
95. Hippuridaceae Link
1712. Hippuris vulgaris L. Tp 4
96. Verbenaceae Jaume
1713. Vitex agnus-castus L. K 15
1714. Verbena officinalis L. Tp 2
97. Callitrichaceae Link
1715. Callitriche palustris L. TMo 29
1716. C. verna L. TMo 2
98. Labiatea Juss. = (Lamiaceae Lindl.)
1717. Acinos graveolens (Bieb.) Link. TMo 15
1718. Ajuga turkestanica (Regel) Briq. Tp 13
1719. Antonina debilis (Bunge) Vved. TMo 40
1720. Betonica foliosa Rupr. Tp 9
1721. Chamaesphacos ilicifolius Schrenk TMo 10
1722. Clinopodium itegerrimum Boriss. K 17
1723. Dracocephallum bipinnatum Rupz. Tp 14
1724. D. diversifolium Rupr. Tp 17
1725. D. integrifolium Bunge Pkh 20
1726. D. nodulosum Rupr. Tp 49
1727. D. oblongifolium Regel Tp 13
1728. D. schischkinii Strizhova Tp 10
1729. D. scrobiculatum Regel Pkh 10
1730. D. stamineum Kar. et Kir. Tp 13
1731. Drepanocaryum sewerzowii (Regel) Pojark. TMo 7
1732. Elsholtzia dense Benth. TMo 10
1733. Eremostachys albertii Regel Tp 10
1734. E. arctiifolia M. Pop. Tp 10
1735. E. baldschuanica Regel Tp 10
1736. E. boissierianum Regel TM 10
1737. E. botschantzevii Adylov Tp 10
1738. E. hissarica Regel Tp 10
1739. E. labiosa Bunge Tp 13
1740. E. lehmanniana Bunge TM 10
1741. E. popowii Gontsch. Tp 13
1742. E. schugnanica (M. Pop.) Knorr. TM 10
1743. E. seravschanica Regel TM 10
1744. E. spesiosa Rupr. Tp 13
1745. E. tadschikistanica B. Fedtsch. TM 10
1746. Gontscharovia popowii (B. Fedtsch et K 13
Gontsch.) Boriss.
1747. Hypogomphia bucharica Vved. TMo 10
1748. H. turkestana Bunge TMo 13
1749. Hyssopus seravschanicus (Dubjan.) Pazij Pkh 9
1750. Kudrjaschevia grubovii Koczk. Tp 13
1751. K. jakubi (Lipsky) Pojark. TMo 10
1752. K. korshinskyi (Lipsky) Pojark. TMo 10
 ~ 352 ~
1753. K. nadinae (Lipsky) Pojark. Tp 13
1754. Lagochilus botschantzevii R. Kam. et Zucker. Pkh 48
1755. L. gypsaceus Vved. Pkh 10
1756. L. seravschanicus Knorr. Pkh 5
1757. Lallemantia baldshuanica Gontsch. TMo 10
1758. L. royleana (Benth.) Benth. TMo 13
1759. Lamium album L. Tp 10
1760. L. amplexicaule L. TMo 4
1761. Leonurus panzerioides M. Pop. Tp 13
1762. L. turkestanicus V. Krecz. et Kuprian Tp 9
1763. Lycopus europaeus L. Tp 4
1764. Lophanthus ouroumitanensis (Franch.) Kocz et Tp 13
Zucker.
1765. L. elegans (Lipsky) Levin Tp 13
1766. L. subnivalis Lipsky Tp 17
1767. L. virecens (Lipsky) Koch. TMo 10
1768. Marrubium anisodon C. Koch. Tp 7
1769. Melissa officinalis L. Tp 3
1770. Mentha asiatica Boriss. Tp 17
1771. M. piperita L. Tp 20
1772. Nepeta bucharica Lipsky TM 9
1773. N. cataria L. Tp 17
1774. N. consanguinea Pojark. TM 13
1775. N. floccosa Benth. Tp 7
1776. N. formosa Kudr. Tp 13
1777. N. gontscharovii Kudr. TM 9
1778. N. kokanica Regel TM 10
1779. N. lipskyi Kudr. Tp 10
1780. N. odorifera Lipsky TM 14
1781. N. olgae Regel Tp 9
1782. N. pannonica L. Tp 4
1783. N. podostachys Benth. TM 5
1784. N. pungens (Bunge) Benth. TMo 13
1785. N. tytthantha Pojark. Tp 48
1786. N. vakhanica Pojark. Tp 14
1787. Ocimum basilicum L. TMo 4
1788. Origanum tyttanthum Gontsch. Tp 5
1789. Otostegia sogdiana Kudr. K 10
1790. Perovskia angustifolia Kudr. Pkh 13
1791. P. canescens Regel Tp 24
1792. P. kudrjaschevii Gorsch. et Pjat. Pkh 29
1793. P. linczevskii Kudr. Pkh 49
1794. P. scrophulariifolia Bunge Pkh 9
1795. P. virgata Kudr. Pkh 10
1796. Phlomis betonicifolia Regel Tp 17
1797. Ph. bucharica Regel Tp 10
1798. Ph. cashmeriana Royle ex Benth. Tp 10
1799. Ph. cyclodon Knorr. Tp 13
1800. Ph. olgae Regel Tp 13
1801. Ph. thapsoides Bunge Tp 13
 ~ 353 ~
1802. Prunella vulgaris L. Tp 2
1803. Salvia baldshuanica Lipsky Pkh 10
1804. S. campylodonta Botsch. Tp 13
1805. S. bucharica M. Pop. TMo 28
1806. S. gontscharovii Kudr. Tp 49
1807. S. insignis Kudr. Tp 18
1808. S. kamelinii Machmedov Tp 10
1809. S. licinocaerulae Nevski Tp 13
1810. S. macrosiphon Boiss. Tp 10
1811. S. seravschanica Regel et Schmalh. Tp 24
1812. S. sclarea L. Tp 15
1813. S. tukomanica Pobed. Tp 13
1814. Scutellaria adenostegia Briq. Tp 17
1815. S. baldshuanica Nevski et Juz. Tp 10
1816. S. bucharica Juz. Tp 10
1817. S. chodshakasiani R. Kam. Tp 13
1818. S. cristata M. Pop. Tp 10
1819. S. filicaulis Regel Tp 13
1820. S. galericulata L. Tp 10
1821. S. glabrata Vved. Tp 13
1822. S. gontscharovii Juz. Tp 15
1823. S. hissarica B. Fedtsch. TM 9
1824. S. juczepzrukii Gontsch. Tp 10
1825. S. microphisa Juz. Tp 12
1826. S. orbicularis Bunge Tp 10
1827. S. phyllostachya Juz. Kh 14
1828. S. physocalyx Regel et Schmalh. Tp 10
1829. S. polytrichia Juz. Tp 10
1830. S. schugnanica B. Fedtsch. Tp 13
1831. S. striatella Gontsch. Tp 14
1832. S. velutina Juz. et Vved. Tp 48
1833. S. zaprjagaevii Koczk. et Zhogolova Tp 14
1834. Sideritis montana L. TMo 7
1835. Stachyopsis ovata Djugaeva Tp 13
1836. Stachys hissarica Regel Tp 14
1837. S. turkestanica (Regel) M. Pop. Knorr. TM 10
1838. Teucrium scordioides Schred. Tp 14
1839. Thuspeinantha persica (Boriss.) Brig. TMo 10
1840. Thymus seravshanicus Klok. Pkh 13
1841. Ziziphora brevicalyx Juz. Pkh 10
1842. Z. iterrupta Juz. Tp 30
1843. Z. pamiroalaica Juz. Tp 5
1844. Z. tenuior L. TMo 9
99. Sphenocleaceae DC.
1845. Sphenoclea zeylanica Gaertn. TMo 4
100. Campanulaceae Juss.
1846. Asyneuma argutum (Regel) Bornm. TM 9
1847. A. attenuatum (Franch.) Bornm. TM 17
1848. A. baldschuanicum (O. Fedtsch.) Fed. Tp 10
1849. A. debile Fed. Tp 48
 ~ 354 ~
1850. A. trautvetteri (B. Fedtsch.) Bornm Tp 13
1851. Campanula cashmeriana Royle Tp 10
1852. C. fastigiata (Duf. ex A. DC.) Fed. TMd 3
1853. C. glomerata L. TM 4
1854. C. hissarica R. Kam. Tp 14
1855. C. incanescens Boiss. TM 7
1856. C. lehmanniana Bunge TM 9
1857. Codonopsis climatidea (Schrenk) Clarke TM 5
1858. Ostrowskia magnifica Regel TMo 13
1859. Sergia regelii (Trautv.) Fed. TM 10
101. Compositae Giseke (=Asteraceae
Dumort).
1860. Acanthocephalus amplexifolius Kar. et Kir. TMo 13
1861. A. benthamianus Regel et Schmalh. TMo 12
1862. Acantholepis orientalis Less. TMo 14
1863. Achillea bibersteinii Afan. Tp 44
1864. A. bucharica C. Winkl. Tp 17
1865. A. filipendulina Lam. Tp 7
1866. A. millefolium L. Tp 4
1867. A. nobilis L. Tp 2
1868. A. setacea Waldst. et Kit. Tp 2
1869. A. wilhelmsii C. Koch. Tp 10
1870. Acroptilon repens (L.) DC. Tp 15
1871. Ajania fastigiata (C. Winkl.) Pojak. Tp 13
1872. Amberboa bucharica Iljin TMo 13
1873. A. turanica Iljin TMo 7
1874. Anaphfalis darvasica Boriss. Tp 14
1875. A. latifolia Kinz. et Vainbrg. Tp 13
1876. A. roseo-alba Krasch. Tp 5
1877. A. seravschanica (C. Winkl.) B. Fedtsch. Tp 13
1878. A. tenuicaulis Boiss. Tp 10
1879. Anthemis altissima L. TMo 7
1880. A. hirtela C. Winkl. TMo 10
1881. Arctium leiospermum Juz. et G. Serg. Tp 32
1882. A. sardaimionens Rassul. et B. Scharipova TMd 46
1883. Artemisia absinthium L. Tp 1
1884. A. annua L. Pkh 1
1885. A. baldshuanica Krasch. et Zapr. Pkh 9
1886. A. czukaviniae Filat. Pkh 49
1887. A. dracunculus L. Tp 1
1888. A. ferganensis Krasch. ex Poljak. Tp 13
1889. A. glanduligera Krasch. ex Poljak. Tp 13
1890. A. kochiiformis Krasch. et Lincz. Tp 17
1891. A. korshinskyi Krasch. ex Poljak. TM 10
1892. A. lehmanniana Bunge Pkh 9
1893. A. lipskyi Poljak. Tp 10
1894. A. macrocephala Jacq. ex Bess. TMo 5
1895. A. persica Boiss. Pkh 7
1896. A. porrecta Krasch. ex Poljak. Pkh 9
1897. A. prasina Krasch. ex Poljak. Tp 13
 ~ 355 ~
1898. A. rutifolia Steph. ex Spreng. Pkh 32
1899. A. santolinifolia (Turcz. ex Pamp.) ex Krasch. TMo 5
1900. A. scoparia Waldst. et Kit. Tp 3
1901. A. scotina Nevski Pkh 13
1902. A. sieversianus Willd. TMd 4
1903. A. stenocephala Krasch. ex. Poljak. Tp 10
1904. A. tenuisecta Nevski Pkh 9
1905. A. tournefortiana Reichenb. TMo 5
1906. A. turanica Krasch. Tp 17
1907. A. vachanica Krasch. ex Poljak. Tp 10
1908. A. vulgaris L. Tp 1
1909. A. glaucina Krasch. ex Poljak. Pkh 10
1910. Bidens tripartita L. TMo 2
1911. Carduus arabicus Jacq. ex Murray TMo 7
1912. C. bekerianus Tamamsch. TMo 5
1913. C. cinereus Bieb. TMo 7
1914. C. nikitinii Tamamsch. TMo 17
1915. C. nutans L. TMo 2
1916. C. songoricus Tamamsch. Tp 4
1917. C. pycnosephalus L. TMo 4
1918. Carthamnus lanatus L. TMo 3
1919. C. oxyacanthus Bieb. TMo 15
1920. Centaurea belangeriana (DC.) Stapf. TMo 13
1921. C. cyanus L. TMo 2
1922. C. gontscharovii Iljin Tp 13
1923. C. iberica Trev. ex Spreng. TMd 4
1924. C. jaceae L. Tp 2
1925. C. solstitialis L. TMo 3
1926. C. squarosa Willd. Tp 10
1927. Cephalorrhynchus polycladus (Boiss.) Kirp. TMo 17
1928. C. soongoricus (Regel) Kovalevsk. TMo 13
1929. Chardinia orientalis (L.) O. Kuntze Tp 13
1930. Chondrilla canescens Kar. et Kir. TM 15
1931. Ch. gibbirostris M. Pop Tp 10
1932. Ch. juncea L. TM 13
1933. Ch. lejosperma Kar. et Kir. Tp 13
1934. Ch. maracandica Bunge Tp 24
1935. Cicerbita rosea (M. Pop. et Vved.) Kovalevsk. TMo 13
1936. C. thianschanica Regel et Schmalh. Tp 7
1937. C. zeravschanica M. Pop. ex Kovalevsk. Tp 10
1938. Cichorium intybus L. Tp 16
1939. Cirsium acaule (L.) Scop. Tp 2
1940. C. arvense (L.) Scop. Tp 2
1941. C. glabrifolium (C. Winkl.) O. et B. Fedtsch. Tp 7
1942. C. incanum (S. G. Gemel.) Fisch. ex Bieb. Tp 15
1943. C. lanceolatum (L.) Scop. TMd 10
1944. C. ochrolepideum Juz. Tp 5
1945. C. turkestanicum (Regel) Petrak Tp 13
1946. C. vulgare (Savi.) Ten. TMd 3
1947. Cnicus benedictus L. TMo 16
 ~ 356 ~
1948. Cousinia agelocephala Tschern. Tp 13
1949. C. albertoregeliana C. Winkl. Tp 5
1950. C. alpina Bunge TMd 10
1951. C. amoena C. Winkl. Tp 10
1952. C. outichaschensis Franch. TM 48
1953. C. batalinii C. Winkl. TMd 29
1954. C. calva Juz. TMd 29
1955. C. candicans Juz. Tp 13
1956. C. coerulea Kult. ex Tschern. Tp 48
1957. C. corymbosa C. Winkl. Tp 13
1958. C. darwasica C. Winkl. Tp 14
1959. C. dichromata Kult. TM 10
1960. C. egens Juz. Tp 13
1961. C. fallax C. Winkl. TMd 13
1962. C. fascicularis Juz. Tp 29
1963. C. fedtschenkoana Bornm. Tp 10
1964. C. finitima Juz. TM 10
1965. C. franchetii C. Winkl. Tp 10
1966. C. gontscharovii Juz. Tp 48
1967. C. grigorewii Juz. TMd 13
1968. C. hastifolia C. Winkl. Tp 14
1969. C. integrifolia Franch. TMd 14
1970. C. lanata C. Winkl. TM 10
1971. C. leptacantha (Bornm.) Juz. TMd 48
1972. C. leptocampyla Bornm. TMd 13
1973. C. macilenta C. Winkl. Tp 24
1974. C. magnifica Juz. Tp 13
1975. C. medians Juz. Tp 10
1976. C. microcarpa Boiss. TMd 7
1977. C. mollis Schrenk TMd 13
1978. C. mulgediifolia Bornm. TMd 14
1979. C. olgae Regel et Schmalh. TMd 13
1980. C. oopoda Juz. Tp 10
1981. C. ovczinnikovii Tschern. TMd 29
1982. C. orthacantha Tschern. TMd 44
1983. C. oxiana Tschern. TMd 7
1984. C. pannosa C. Winkl. Tp 17
1985. C. peduncularis Juz. ex Tschern. TMd 10
1986. C. podophylla Tschern. TMd 13
1987. C. polycephala Rupr. Tp 13
1988. C. princeps Franch. TMd 24
1989. C. prolifera Jaub. et Spach. TMo 29
1990. C. psammophila Kult. TMd 10
1991. C. pseudarctium Bornm. Tp 13
1992. C. pseudomoelis C. Winkl. TMd 10
1993. C. pulchella Bunge TMd 10
1994. C. pulchra C. Winkl. Tp 10
1995. C. pusilla C. Winkl. TMo 13
1996. C. pygmaea C. Winkl. TMo 44
1997. C. raddeana C. Winkl. Tp 17
 ~ 357 ~
1998. C. radians Bunge TMd 10
1999. C. refracta (Bornm.) Juz. TM 9
2000. C. rotundifolia C. Winkl. Tp 17
2001. C. sclerophylla Juz. Tp 17
2002. C. semidecurrens C. Winkl. Tp 7
2003. C. simulatrix C. Winkl. Tp 10
2004. C. splendida C. Winkl. Tp 24
2005. C. spryginii Kult. TMd 10
2006. C. stephanophora C. Winkl. Tp 13
2007. C. stricta Tschern. Tp 13
2008. C. submitica Franch TMd 17
2009. C. tenella Fisch. et Mey. TMo 44
2010. C. tomentella C. Winkl. Tp 48
2011. C. trachyphylla Juz. Tp 13
2012. C. umbrosa Bunge TM 7
2013. C. verticillaris Bunge Tp 10
2014. Cousiniaopsis atractiloides (C. Winkl.) Nevski Tp 17
2015. Crepis corniculata Regel et Schmalh. Tp 13
2016. C. darvasica Krasch. Tp 13
2017. C. kotschyna (Boiss.) Boiss. TMo 10
2018. C. multicaulis Lebed. Tp 11
2019. C. oreades Schrenk Tp 2
2020. C. sibirica L. Tp 46
2021. C. trichocephala (Krasch.) V.V. Nikit. TMo 10
2022. Crupina vulgaris Cass. TMo 3
2023. Cymbolaena griffithi (A. Gray.) Wagenitz TM 13
2024. Dipterocome pusilla Fisch. et Mey. TM 13
2025. Echinops abstersibilis Iljin Tp 13
2026. E. babatagensis Tschern. Tp 12
2027. E. brevipenicillatus Tschern. Tp 9
2028. E. chodzha-mumini Rassul. et B. Scharipova Tp 49
2029. E. fedtschenkoi Iljin Tp 13
2030. E. hissaricus Rassul. et B. Scharipova Tp 49
2031. E. kafirniganus Bobr. Tp 13
2032. E. leucographus Bunge Tp 7
2033. E. lipskyi Iljin TM 10
2034. E. maracandicus Bunge TM 13
2035. E. multicalis Nevski Tp 13
2036. E. nanus Bunge TMo 13
2037. E. obliquilobus Iljin Tp 10
2038. E. praetemissus Iljin Tp 10
2039. E. rubromontanus R. Kam. TM 13
2040. Epilasia hemilasia (Bunge) Glarke TMo 5
2041. E. mirabilis Lipsch. TMo 10
2042. Erigeron acris L. TMd 2
2043. E. bellidiformis M. Pop. Tp 10
2044. E. cabulicus (Boiss.) Botsch Tp 13
2045. E. hissaricus Botsch. Tp 48
2046. E. khorossanicus Boiss. Tp 7
2047. E. pallidus M. Pop. Tp 12
 ~ 358 ~
2048. E. pamiricus Botsch. et Koczk. Tp 13
2049. E. petroiketes Rech. f. TM 5
2050. E. podolicus Bess. TMd 2
2051. E. pseuderiocephalus M. Pop. Tp 7
2052. E. pseudoseravschanicus Botsch. Tp 5
2053. E. psuderigeron (Bunge) M. Pop. TM 7
2054. E. schmalhausenii M. Pop. Tp 2
2055. E. seravschanicus M. Pop. Tp 13
2056. E. sogdianus M. Pop. Tp 10
2057. E. trimorphopsis Botsch. Tp 9
2058. E. umbrosus (Kar. et Kir.) Boiss. TMo 8
2059. E. vicarius Botsch. Tp 13
2060. Filago arvensis L. TMo 3
2061. F. lagopus (Steph) Parl. TMo 3
2062. F. paradoxa Wagenitz. TMo 10
2063. F. pyramidata L. TMo 3
2064. F. vulgaris Lam. TMo 2
2065. Galatella coriacea Novopokr. TM 9
2066. G. hissarica Novopokr. TM 9
2067. Galinsoga parviflora Gav. TMo 2
2068. Garhadiolus angulosus Jaub. et Spach. TMo 17
2069. G. paposus Boiss. et Buhse TMo 10
2070. Gerbera kokanica (Regel et Schmalh.) Pobed. Tp 9
2071. Gnaphalium luteo-album L. TMo 2
2072. Handelia trichophylla (Schrenk) Heimerl Tp 5
2073. Helichrysum maracandicum M. Pop. ex Kirp. TM 13
2074. H. mussae Nevski Tp 9
2075. H. thianschanicum Regel Tp 13
2076. Heteracia eppaposa (Regel et Schmalh.) M. TMo 13
Pop.
2077. H. szovitsii Fisch. et Mey. TMo 13
2078. Heteroderis pusilla (Boiss.) Boiss. TMo 13
2079. Heteropapus canescens (Ness.) Novopokr. TM 7
2080. Hieracium regelianum Zahn Tp 7
2081. H. procerum Fries Tp 7
2082. H. robustum Fries Tp 4
2083. H. umbellatus L. Tp 2
2084. H. virosum Pall. Tp 4
2085. Hippolytia darvasica (C. Winkl.) Poljak. Tp 10
2086. Hyalea pulchella (Ledeb.) C. Koch. TMo 46
2087. H. tadschicorum (Tzvel.) Sojak TMo 46
2088. Inula britanica L. Tp 7
2089. I. caspica Blum. TM 18
2090. I. glauca C. Winkl. TM 10
2091. I. helenium L. TM 7
2092. I. macrolepis Bunge Tp 10
2093. I. macrophylla Kar. et Kir. TM 13
2094. I. rhisocephala Schrenk Tp 7
2095. I. salicina L. TM 7
2096. Jurinea atropurpurea C. Winkl. ex Iljin Tp 10
 ~ 359 ~
2097. J. baissunensis Iljin Tp 9
2098. J. baldschuanica C. Winkl. Tp 14
2099. J. bipinnatifida C. Winkl. Tp 13
2100. J. botschantzevii Iljin Tp 9
2101. J. buchariaca C. Winkl. Tp 9
2102. J. caespitosa C. Wink. ex Iljin Tp 9
2103. J. darvasica Iljin Tp 14
2104. J. impressinevis Iljin Tp 9
2105. J. komarovii Iljin Tp 49
2106. J. olgae Regel et Schmalh. Tp 9
2107. J. pteroclada Iljin Tp 10
2108. J. tadshikistanica Iljin Tp 44
2109. Karelinia caspia (Pall.) Less. Tp 4
2110. Koelpinia linearis Pall. TMo 3
2111. K. macrantha C. Winkl. TMo 7
2112. K. tenuissima. Pavl. et Lipsch. TMo 7
2113. K. turanica Vass. TMo 13
2114. Lachinophyllum gossypinum Bunge TMo 7
2115. Lactuca altaica Fisch. et Mey. TMd 7
2116. L. auriculata DC. TMo 26
2117. L. glauciifolia Boiss. TMo 5
2118. L. serriola Torner. TMo 4
2119. L. tatarica (L.) C. A. Mey. Tp 4
2120. L. undulata Lebed. TMo 15
2121. Leontopodium ochroleucum Beauv. Tp 2
2122. Lepidolopsis turkestanica (Regel et Schmalh.) TM 13
Poljak.
2123. Ligularia alpigena Pojark. TM 13
2124. L. altissima Pojark. Tp 48
2125. L. hetrophilla Rupr. TM 13
2126. L. thomsonii (Glarke) Pojark. Tp 5
2127. Matricaria aurea (L.) Sch. TMo 5
2128. M. lamellata Bunge TMo 13
2129. M. suavolens (Pursch) Buch. TMo 2
2130. Microcephala subglobosa (Krasch.) Pobed. TMo 10
2131. M. turkomanica (C. Winkl.) Pobed. TMo 10
2132. Modestia darvasica (C. Winkl.) Charadze et Tp 14
Tamamsch.
2133. M. mira (Iljin) Charadze et Tamamsch. Tp 14
2134. Myriactis wallichii Less. TMo 7
2135. Omalotheca supina (L.) Cass. TM 2
2136. Onopordum acanthium L. TMd 3
2137. O. leptolepis DC. TMd 7
2138. O. prachinii Tamamasch. TMd 4
2139. Paramicrorhynchus procumbens (Roxb.) Kirp. TM 7
2140. Pentanema albertoregelia (C. Winkl.) Gorschk. TM 13
2141. P. divaricatum Cass. Tm 13
2142. P. varsobicum R. Kam. et Kinz. Tp 49
2143. Phagnalon darvasicum Krasch. Tp 13
2144. Picnomon acarna (L.) Cass. TMo 10
 ~ 360 ~
2145. Picris hieracioides L. Tp 11
2146. P. nuristanica Bornm. TMd 13
2147. Polychrysum tadshikorum (Kudr.) Kovalevsk. TM 14
2148. Polytaxis pulchella Rassul. et Scharipova TMo 29
2149. P. winkleri Iljin TMo 10
2150. Pseudohandelia umbelifera (Boiss.) Tzvel. Tp 10
2151. Pseudolinosyris grimmii (Regel et Schmalh.) Tp 13
Novopokr.
2152. Psychrogeton alexeenkoi Krasch. Tp 10
2153. P. andryaloides (DC.) Novopokr. ex Krasch. Tp 10
2154. P. biramosus (Botsch.) Grierson Tp 49
2155. P. cabulicus Boiss. Tp 13
2156. P. leucophyllis (Bunge) Novopokr. Tp 10
2157. P. nabidshonii (R. Kam.) Koczk. et Zhogoleva Tp 10
2158. P. olgae (Regel et Schmalh.) Novopokr. Tp 17
2159. P. primuloides (M. Pop.) Grierson Tp 13
2160. Pulicaria salvii Bunge Tp 26
2161. P. uliginosa Stef. ex DC. Tp 28
2162. P. vulgaris Gaertn. TMo 49
2163. Pyrethrum djilgense (Franch.) Tzvel. Tp 13
2164. P. hissaricum Krasch. Tp 49
2165. P. parthenifolium Willd. Tp 15
2166. P. pyrethroides (Kar. et Kir.). B. Fedtsch. Tp 32
2167. Rhaponticum integrifolium C. Winkl. Tp 13
2168. Rh. nanum Lipsky Tp 13
2169. Rhinactinidia popowii (Botsch.) Botsch. TM 13
2170. Russowia sogdiana (Bunge) B. Fedtsch. TMo 13
2171. Saussurea chondrilloides C. Winkl. Tp 13
2172. S. elegans Ledeb. Tp 13
2173. S. kabadiana Rassul. et Scharipova Tp 13
2174. S. pseudochondrilloides Rassul. et Scharipova Pkh 49
2175. S. tadshicorum Iljin et Gontsch. Pkh 10
2176. Scorzonera acanthoclada Franch. Pkh 13
2177. S. baldshuanica Lipsch. TM 10
2178. S. bracteosa C. Winkl. Tp 10
2179. S. circumflexa Krasch. et Lipsch. Tp 13
2180. S. hissarica C. Winkl. Pkh 13
2181. S. inconspicua Lipsch. ex Pavl. Tp 11
2182. S. pusilla Pall. Tp 4
2183. S. songorica (Kar. et Kir.) Lipsch. et Vass. Tp 7
2184. S. tadshikorum Krasch. et Lipsch. Tp 10
2185. S. tragopogonoides Regel et Schmalh. TMd 7
2186. Schischkinia albispina (Bunge) Iljin TMo 10
2187. S. franchetii C. Winkl. TM 13
2188. S. korshinskyi Krasch. Tp 16
2189. S. olgae Regel et Schmalh. TM 10
2190. S. paulsenii O. Hoffm. Tp 17
2191. S. renardii C. Winkl. Tp 10
2192. S. subdentatus Ledeb. Tp 13
2193. Serratula algida Iljin Tp 33
 ~ 361 ~
2194. S. chartacea C. Winkl. Tp 10
2195. S. lyratifolia Schrenk Tp 13
2196. Sigesbeckia orientalis L. TMo 2
2197. Silybum marianum (L.) Gaerth. TMd 4
2198. Solidago kuhistanica M. Pop. ex Juz. TM 9
2199. Sonchus arvensis L. Tp 4
2200. S. asper (L.) Hill. TMo 1
2201. S. oleraceus L. TMo 2
2202. S. palustris L. Tp 13
2203. S. transcaspicus Nevski Tp 7
2204. Spathipappus griffithii (Clarke) Tzvel. Tp 13
2205. Streptorhamphus crambifolius Bunge TMo 17
2206. S. crassicaulis (Trautv.) Kirp. Tp 13
2207. Tanacetopsis mucronata (Regel et Schmalh.) Pkh 17
Kovalevsk.
2208. T. pamiralaica (Kovalevsk.) Kovalevsk. Pkh 10
2209. Tanacetum pseudoalpinum Schischk. Tp 13
2210. Taraxacum anzobicum Schischk. ex Vainberg. Tp 24
2211. T. bicorne Dahlst. Tp 13
2212. T. botschanzevii Schischk. Tp 10
2213. T. brevirostre Hand-Mazz. Tp 14
2214. T. darvasicum Vaiberg. Tp 24
2215. T. fedtschenkoi Hand-Mazz. Tp 13
2216. T. glaucivirens Schischk. Tp 14
2217. T. goloskokovii Schischk. Tp 13
2218. T. leucanthum (Ledeb.) Ledeb. Tp 10
2219. T. longirostre Schischk. Tp 7
2220. T. maracandicum Hand-Mazz. Tp 10
2221. T. monochlamydeum Hand-Mazz. Tp 13
2222. T. minutilobum M. Pop. ex Kovalevsk. TM 5
2223. T. montanum (C. A. Mey) DC. TM 5
2224. T. nuratavicum Schischk. Tp 10
2225. T. petri primi Vainberg. Tp 24
2226. T. popowii Kovalevsk. ex Vainberg. Tp 10
2227. T. pseudoalpinum Schischk. Tp 13
2228. T. pseudobrevirostre Vainberg. Tp 29
2229. T. strizhoviae Vainberg. Tp 49
2230. T. subglaciale Schischk. Tp 13
2231. T. tadschikorum Ovcz. ex Schischk. Tp 10
2232. T. taskhenticum Oraz. Tp 10
2233. T. tianschanicum Pavl. Tp 13
2234. T. vassilczenkoi Schischk. Tp 29
2235. T. varsobicum Schischk. Tp 48
2236. T. officinalis Wigg. Tp 13
2237. Tragopogon capitatus S. Nikit. TMd 23
2238. T. kraschennikovii S. Nikit. Tp 13
2239. T. paradoxus S. Nikit. TMd 14
2240. T. seravschanicus S. Nikit. TMd 24
2241. T. turkestanicus S. Nikik. ex Pove. TMd 13
2242. T. vvedenski M. Pop. ex Pavl. TMd 23
 ~ 362 ~
2243. Tricholepis trichosephala Lincz. Tp 10
2244. Tripleurospermum disciforme (C. A. Mey.) Tp 15
Sch. Bip.
2245. Tripolium vulgare Ness. Tp 2
2246. Tussilago farfara L. Tp 4
2247. Uechtritzia kokanica (Regel et Schmalh.) Tp 13
Pobed.
2248. Waldheimia glabra (Decne.) Regel Tp 7
2249. W. tomentosa (Decne.) Regel Tp 7
2250. W. transalaica Tzvel. Tp 10
2251. W. tridactylites Kar. et Kir. TMo 32
2252. Xanthium californicum Greene. TMo 2
2253. X. spinosum L. TMo 3
2254. X. strumarium L. TMo 13
2255. Xeranthemum longipapposum Fisch. et Mey. Tp 15
2256. Zoegea baldshuanica C. Winkl. TMd 7
LILIOPSIDA (MONOCOTYLEDONES)
102. Butomaceae S. F. Gray
2257. Butomus junceus Turcz. Tp 4
2258. B. umbellatus L. Tp 2
103. Hydrocharitaceae Aschers.
2259. Vallisneria spiralis L. Tp 2
104. Alismataceae DC.
2260. Alisma lanceolatum Wither. Tp 4
2261. A. plantago-aquatica L. Tp 4
2262. Caulinia graminea (Delile). Tzvel. TMo 5
2263. Sagittaria trifolia L. Tp 4
105. Juncaginaceae Lindl.
2264. Triglochin maritimum L. Tp 10
2265. T. palustre L. Tp 2
106. Potamogetonaceae Engl.
2266. Potamogeton crispus L. Tp 2
2267. P. gramineus L. (=P. heterophyllus Schreb.) Tp 13
2268. P. lucens L. Tp 5
2269. P. nodosus Poir. Tp 4
2270. P. pamiricus Baagoe Tp 10
2271. P. pectinatus L. Tp 2
2272. P. perfoliatus L. Tp 2
2273. P. pusillus L. Tp 2
107. Ruppiaceae Hutch.
2274. Ruppia maritima L. Tp 2
108. Zannichelliaceae Dumort.
2275. Zannichellia palustris L. Tp 2
109. Najadaceae Benth. et Hook.
2276. Najas graminea Del. TMo 3
2277. N. marina L. TMo 5
110. Iridaceae Lindl.
2278. Crocus korolkowii Regel et Maw Tp 10
2279. Gynandriris maricoides (Regel) Nevski Tp 14
2280. Gladiolus segetum Ker-Gawl. Tp 22
 ~ 363 ~
2281. Iris darvasica Regel Tp 17
2282. I. germanica L. Tp 2
2283. I. halophila Pall. Tp 10
2284. I. hoogiana Dykes Tp 14
2285. I. korolkowii Regel Tp 9
2286. I. lineata Foster ex Regel Tp 13
2287. I. sogdiana Bunge Tp 10
2288. I. stolonifera Maxim. Tp 13
2289. I. tianschanica (Maxim.) Vved. Tp 10
2290. Juno baldschuanica (O. Fedtsch.) Vved. Tp 10
2291. J. bucharica (Foster) Vved. Tp 14
2292. J. leptorrhiza Vved. Tp 47
2293. J. narbutii (O. Fedtsch.) Vved. Tp 14
2294. J. nicolai Vved. Tp 14
2295. J. parvula Vved. in Addenda. Tp 24
2296. J. rosenbachiana (Regel) Vved. Tp 10
2297. J. vicaria Vved. Tp 14
2298. J. warleyensis (Foster) Vved. TM 10
111. Liliaceae Hall.
2299. Bellevalia atriviolacea Regel Tp 10
2300. B. inconspicua Vved. Tp 13
2301. B. saviczii Voron. Tp 25
2302. Colchicum kesselringii Regel Tp 13
2303. C. luteum Baker Tp 5
2304. Dipcadi turkestanicum Vved. Tp 13
2305. Eremurus aitchsonii Baker TM 5
2306. E. albertii Regel Tp 13
2307. E. ambigens Vved. Tp 17
2308. E. brachystemon Vved. TM 14
2309. E. bucharicus Regel TM 4
2310. E. candidus Vved. Tp 47
2311. E. comosus O. Fedtsch. Tp 48
2312. E. fuscus Vved. Tp 13
2313. E. hissaricus Vved. Tp 10
2314. E. inderiensis (Stev.) Regel Tp 2
2315. E. korshinskyi O. Fedtsch. Tp 13
2316. E. lachnostegius Vved. Tp 10
2317. E. luteus Baker Tp 7
2318. E. micranthus Vved. TM 4
2319. E. olgae Regel Tp 10
2320. E. regelii Vved. Tp 13
2321. E. robustus Regel Tp 13
2322. E. roseolus Vved. TM 14
2323. E. sogdianus (Regel) Franch. Tp 17
2324. E. stenophyllus (Boiss. et Buhse) Baker. TM 7
2325. E. suvorovii Regel Tp 17
2326. E. tadshikorum Vved. Tp 48
2327. E. zaprjagajevii B. Fedtsch. Tp 14
2328. Fritillaria regelii A. Los. Tp 10
2329. F. olgae Vved. Tp 10
 ~ 364 ~
2330. Gagea capillifolia Vved. Tp 9
2331. G. chomutovae Pascher Tp 5
2332. G. delicatula Vved. Tp 9
2333. G. divaricata Regel Tp 39
2334. G. dshungarica Regel Tp 39
2335. G. emarginata Kar. et Kir. Tp 10
2336. G. filiformis (Ledeb.) Kunth, Tp 7
2337. G. gageoides (Zucc.) Vved. Tp 5
2338. G. graminifolia Vved. Tp 17
2339. G. gymnopoda Vved. Tp 10
2340. G. hissarica Lipsky Tp 5
2341. G. leucantha M. Pop. et Czug. Tp 24
2342. G. minutiflora Regel Tp 24
2343. G. minuttissima Vved. Tp 24
2344. G. olgae Regel Tp 7
2345. G. ova Stapf Tp 5
2346. G. paedophila Vved. Tp 10
2347. G. pseudoerubescens Pasher Tp 9
2348. G. pseudoreticulata Vved. Tp 10
2349. G. stipitata Merckl. Tp 7
2350. G. tenera Pascher Tp 5
2351. G. vegeta Vved. Tp 13
2352. G. villosula Vved. Tp 48
2353. G. vvedenskyi Grossh. Tp 13
2354. Lloydia serotina (L.) Rchb. Tp 11
2355. Merendra hissarica Regel Tp 10
2356. M. robusta Bunge Tp 14
2357. M. sobolifera C. A. Mey. Tp 2
2358. Muscari leucostomum Voron. ex Czerniak. Tp 17
2359. Petilium eduardii (Regel) Vved. Tp 10
2360. Polygonatum roseum (Ledeb.) Kunth Tp 7
2361. P. severtsovii Regel Tp 23
2362. Rhinopetalum arianum A. Los. et Vved. Tp 10
2363. Rh. bucharicum (Regel) A. Losinsk. TM 9
2364. Rh. karelinii Fesch. ex Alexand. Tp 10
2365. Scilla bucharica Dess Jat. Tp 10
2366. S. puschkinioides Regel Tp 9
2367. S. raevskiana Regel Tp 47
2368. Tulipa anisophylla Vved. Tp 14
2369. T. dasystemon Regel Tp 10
2370. T. hissarica M. Pop. et Vved. Tp 17
2371. T. korolkowii Regel Tp 13
2372. T. korshinskyi Vved. Tp 14
2373. T. lanata Regel Tp 10
2374. T. linifolia Regel Tp 14
2375. T. maximowiczii Regel Tp 9
2376. T. nitida Hoog Tp 10
2377. T. prolongata Vved. Tp 10
2378. T. praestans Hoog Tp 13
2379. T. sogdiana Bunge Tp 13
 ~ 365 ~
2380. T. subpraestans Vved. Tp 13
2381. T. subquinquefolia Vved. Tp 10
2382. T. tubergeniana Hoog Tp 9
2383. T. turkestanica Regel Tp 9
112. Asparagaceae A. L. Jussieu
2384. Asparagus brachyphyllus Turcz. Tp 2
2385. A. bucharicus Iljin Tp 14
2386. A. gypsaceus Vved. Tp 17
2387. A. neglectus Kar. et Kir. Tp 13
2388. A. persicus Baker Tp 7
113. Alliaceae J. Agardh
2389. Allium altissimum Regel Tp 10
2390. A. alexejanum Regel Tp 10
2391. A. anisotepalum Vved. Tp 14
2392. A. baissunense Lipsky Tp 10
2393. A. barsczewskii Lipsky Tp 13
2394. A. brevidens Vved. Tp 5
2395. A. brevidentiforme Vved. Tp 10
2396. A. bucharicum Regel Tp 17
2397. A. caesium Schrenk Tp 13
2398. A. darwasicum Regel Tp 10
2399. A. dolichomischum Vved. Tp 48
2400. A. elatum Regel TP 10
2401. A. fedtschenkoanum Regel Tp 13
2402. A. filidens Regel Tp 9
2403. A. flavellum Vved. Tp 48
2404. A. giganteum Regel Tp 10
2405. A. griffithianum Boiss. Tp 7
2406. A. gypsaceum M. Pop. et Vved. Tp 13
2407. A. gypsodictyum Vved. Tp 47
2408. A. hexaceras Vved. Tp 10
2409. A. hissaricum Vved. Tp 10
2410. A. hymenorrhizum Ledeb. Tp 50
2411. A. incrustatum Vved. Tp 10
2412. A. insufficiens Vved. Tp 14
2413. A. karataviense Regel Tp 17
2414. A. kondaricum R. Kam. Tp 48
2415. A. lilifolium Regel Tp 39
2416. A. longicuspis Regel Tp 13
2417. A. oreophiloides Regel Tp 13
2418. A. oreophillum C. A. Mey. Tp 13
2419. A. oschaninii O. Fedtsch. Tp 10
2420. A. platyspathum Schrenk Tp 7
2421. A. polyphyllum Kar. et Kir. Tp 7
2422. A. popowii Vved. Tp 17
2423. A. rosenbachianum Regel Tp 10
2424. A. sarawschanicum Regel Tp 17
2425. A. sordidiflorum Vved. Tp 25
2426. A. stipitatum Regel Tp 9
2427. A. sulphureum Vved. Tp 13
 ~ 366 ~
2428. A. suworowii Regel Tp 5
2429. A. talassicum Regel Tp 9
2430. A. tyttanthum Vved. Tp 10
2431. A. trautvetterianum Regel Tp 10
2432. A. turcomanicum Regel Tp 23
2433. A. varsobicum R. Kam. Tp 48
2434. A. verticillatum Regel Tp 9
2435. A. winklerianum Regel Tp 13
114. Amaryllidaceae Lindl.
2436. Ixiolirion tataricum (Pall.) Herb. Tp 48
2437. I. karateginum Lipsky Tp 5
2438. Narcissus tazetta L. Tp 12
2439. Ungernia tadshikorum Vved. Tp 9
2440. U. victoris Vved. Tp 9
115. Orchidaceae Lindl.
2441. Dactilorhisa umbrosa (Kar. et Kir.) Nevski Tp 20
2442. Epipactis helleborine Grantz. Tp 7
2443. E. palustris (L.) Grantz. Tp 10
2444. E. royleana Lindl. Tp 5
2445. Eulophia turkestanica (Litv.) Schlechter Tp 25
2446. Listera ovata (L.) R. Br. Tp 10
2447. Orchis magna Czerniak. Tp 9
2448. O. pseudolaxiflora Czerniak. Tp 4
2449. O. umbrosa Kar. et Kir. Tp 2
2450. Zeuxine strateumatica schlechter. Tp 2
116. Juncaceae Veut.
2451. Juncus bufonius L. TMo 2
2452. J. brachytepalus (Trautev.) V. Krecz. et Tp 15
Gontsch.
2453. J. compressus Jacq. TMo 4
2454. J. gerardi Lois. Tp 2
2455. J. himalensis Klotzsch Tp 7
2456. J. macrantherus V. Krecz. et Gontsch. Tp 5
2457. J. minutulus Alb. et Jahand. TMo 4
2458. J. nastanthus V. Krecz. et Gontsch. TMo 4
2459. J. ranaring Song. et Perrier TMo 1
2460. J. sphaerocarpus Nees Tp 13
2461. J. subulatus Forsk. Tp 2
2462. J. thomsonii Buschenau in Bot. Tp 7
2463. J. triglumis L. Tp 2
2464. J. turkestanicus V. Krecz. et Gontsch. TMo 7
2465. Luzula spicata (L.) DC. Tp 2
117. Cyperaceae J. St. -Hil.
2466. Acorellus distachyus (All.) Palla Tp 5
2467. A. laevigatus (L.) Palla Tp 5
2468. Blysmus compressus (L). Panz. ex Link TM 4
2469. Bolboschoenus maritimus (L.) Palla TMo 2
2470. B. strobilinus (Roxb.) V. Krecz. Tp 2
2471. Carex acutiformis Ehrh. Tp 2
2472. C. alexeenkoana Litv. Tp 4
 ~ 367 ~
2473. C. decaulescens V. Krecz. Tp 13
2474. C. diluta Bieb. Tp 13
2475. C. divisa Huds. Tp 2
2476. C. fedia Nees ex Wight Tp 15
2477. C. griffithii Boott Tp 5
2478. C. koshevnikovii Litv. TM 5
2479. C. melanantha C. A. Mey. Tp 5
2480. C. melanostachya Bieb. ex Willd. Tp 3
2481. C. oliveri Bcklr. Tp 15
2482. C. orbicularis Boott Tp 5
2483. C. otrubae Podp. Tp 3
2484. C. pachystylis Gay TM 43
2485. C. philocrena V. Krecz. Tp 13
2486. C. polyphylla Kar. et Kir. Tp 3
2487. C. pseudofoetida Kukenth. Tp 5
2488. C. riparia Curt. Tp 15
2489. C. stenophylloides V. Krecz. Tp 3
2490. C. subphysodes M. Pop ex Krecz. Tp 13
2491. C. turkestanica Regel Tp 20
2492. C. verae Ovcz. et Czuk. Tp 39
2493. Cladium mariscus (L.) Pohl Tp 4
2494. Cobresia capillifolia (Decne.) C. B. Clarke TM 7
2495. C. pamiroalaica Ivan. TM 5
2496. C. persica Kukenth. en Bornm. Tp 7
2497. Cyperus difformis L. TMo 1
2498. C. fuscus L. TMo 1
2499. C. glaber L. TMo 3
2500. C. iria L. TMo 1
2501. C. longus L. Tp 3
2502. C. rotundus L. TM 2
2503. C. tenuispica Steud. TMo 1
2504. Fimbristylis dichotoma (L.) Vahl TMo 13
2505. F. quinquangularis (Vahl) Kunth TMo 19
2506. F. turkestanica (Regel) Fedtsch. TMo 13
2507. Heleocharis argyrolepis K Jerulff ex Bunge TM 2
2508. H. atropurpurea (Retz.) Kunth TM 2
2509. H. meridionalis Zins. TM 7
2510. H. microcarpa Stend. Tp 10
2511. H. turcomanica Zins. TM 13
2512. H. uniglumis (Link) Schult. TM 4
2513. Holoschoenus vulgaris Link Tp 3
2514. Juncellus distachuosi (All.) Egor. TMo 17
2515. J. serotinus (Rottb.) C. B. Clarke Tp 3
2516. Pycreus globosus (All.) Reichenb. TMo 3
2517. P. korshinskyi (Meinsh.) V. Krecz. TMo 19
2518. Schoenoxiphium hissaricum Piss Jauk. Tp 14
2519. Schoenus nigricans L. TMo 17
2520. Scirpus bucharicus Roshev. TMo 7
2521. S. hippolyti V. Krecz. TMo 13
2522. S. lacustris. L. TMo 2
 ~ 368 ~
2523. S. lateriflorus J. F. Gmel. TMo 2
2524. S. litoralis Schrad. TMo 2
2525. S. mucronatus L. TMo 3
2526. S. roylei (Nees) Parker TMo 5
2527. S. setaceus L. TMo 2
2528. S. fabernaemontani (Gmel.) Palla in Engl. TMo 2
2529. S. triquetriformis V. Krecz. TMo 17
118. Eriocaulaceae Rich.
2530. Eriocaulon sieboldianum Sieb. et Zucc. ex TMo 2
Steud.
119. Gramineae Juss.
2531. Achantherum caragana (Trin.) Nevski Tp 13
2532. A. turkomanicum (Roshev.) Huds. Tp 4
2533. Aegilops crassa Boiss. TMo 10
2534. A. cylindrica Host. TMo 13
2535. A. squarrosa L. TMo 17
2536. A. triuncialis L. TMo 2
2537. Aeluropus litoralis (Gouan.) Parl. Tp 4
2538. A. repens (Desf.) Parl. TMo 4
2539. Agrostis alba L. Tp 4
2540. A. canina L. Tp 18
2541. A. gigantea Roth. Tp 4
2542. A. hissarica Roshev. Tp 13
2543. Alopecurus arudinacens Poir. Tp 17
2544. A. himalaicus L. Tp 5
2545. A. myosuroides Huds. Tp 3
2546. A. pratensis L. Tp 1
2547. A. seravschanicus Ovcz. Tp 5
2548. Anisantha rubens (L.) Nevski. TMo 43
2549. A. sericea (Drob.) Nevski. TMo 3
2550. A. sterilis (L.) Nevski. TMo 3
2551. A. tectorum (L.) Nevski. TMo 3
2552. Apera interrupta (L.) Beauv. TMo 2
2553. Apluda inermis Regel. Tp 13
2554. Aristida adscensionis L. TMo 4
2555. A. pennata Trin. Tp 2
2556. A. karelini (Trin. et Rupz.) Roshev. Tp 13
2557. Arthraxon langsdorfii (Trin.) Hochst. TMo 2
2558. Arundo donax L. Tp 19
2559. Astenatherum forskahlei (Vahl.) Nevski. TMo 4
2560. Avena barbata Pott. ex Link TMo 7
2561. A. clauda Dur. TMo 7
2562. A. fatua L. TMo 1
2563. A. meridionalis Malz. TMo 13
2564. A. sativa L. TMo 1
2565. A. trichophylla C. Koch TMo 3
2566. Boissiera squarrosa (Soland.) Nevski TMo 43
2567. Botriochloa caucasica (Trin.) Henr. Tp 13
2568. B. ischaemum (L.) Henr. Tp 2
2569. Brachiaria eruciformis (Sibth.) Griseb. TMo 2
 ~ 369 ~
2570. Brachypodium silvaticum (Huds.) Beauv. Tp 3
2571. Bromus danthoniae Trin. TMo 3
2572. B. japonicus Thunbg. TMo 3
2573. B. lanceolatus Roth. TMo 16
2574. B. macrostachys Desf. TMo 3
2575. B. oxyodon Schrenk TMo 13
2576. B. popovii Drob. TMo 14
2577. B. scoparius L. Tp 14
2578. B. severtzovii Regel TMo 13
2579. Calamagrostis dubia Bunge Tp 1
2580. C. glauca (Bieb.) Trin. Tp 3
2581. C. epigeios (L.) Roth Tp 4
2582. C. pseudophragmites (Hall. f.) Koeler. Tp 5
2583. Catabrosa aquatica (L.) Beauv. Tp 9
2584. C. capusii Franch. Tp 2
2585. Clinelymus dahuricus (Turcz.) Nevski Tp 13
2586. Cutandia memphitica (Spreng.) Richt. TMo 49
2587. Cynodon dactylon (L.) Pers. Tp 14
2588. Dactylis glomerata L. Tp 1
2589. Danthonia forsskalii (Vahl) R. Br. TMo 10
2590. Deschampsia caespitosa (L.) Beauv. Tp 4
2591. D. koelerioides Regel Tp 10
2592. Digraphis arundinacea (L.) Trin. Tp 2
2593. Digitaria aegiptica (Retz.) Willd. TMo 2
2594. D. ischaemum (Schreb.) Schreb. TMo 2
2595. Echinochloa crus-galli (L.) Roem. et Schult. TMo 2
2596. E. oryzoides (Ard.) Fritseh. TMo 2
2597. Elymotrigia Drobovii Tzvel. Tp 4
2598. E. fedtschenkovi Tzvel. Tp 2
2599. E. macrobpis (Drob.) Tzvel. Tp 4
2600. E. macrochaetus Tzvel. Tp 12
2601. E. nevslii Tzvel. Tp 2
2602. E. pracruptus Tzvel. Tp 12
2603. E. repens (L.) Desv in Nov. Tp 4
2604. E. tianschanicus Czer. Tp 17
2605. Elytrigia alaica (Drob.) Nevski. Tp 15
2606. E. intermedia (Host.) Nevski Tp 3
2607. E. repens (L.) Desv. TMo 4
2608. E. setulifera Nevski. Tp 17
2609. E. trichophora (Link.) Nevski TMo 15
2610. Enneapogon persicus Boiss. Tp 17
2611. Eragrostis megastachya (Koel.) Link TMo 3
2612. E. pilosa (L.) Beauv. TMo 19
2613. Eremopoa persica (Trin.) Roshev. Tp 43
2614. Erianthus ravennae (L.) P. Beauv. Tp 19
2615. Festuca alaica Drob. Tp 10
2616. F. gigantea (L.) Vill. Tp 34
2617. F. olgae (Regel) Kriv. Tp 15
2618. F. orientalis (Hack.) V. Krecz. et Bobr. Tp 13
2619. F. pratensis Huds. Tp 17
 ~ 370 ~
2620. F. pseudogigantea Ovcz. et Schibk. Tp 10
2621. F. regeliana Pavl. Tp 10
2622. F. rubra L. (F. regeliana Pavl.) Tp 10
2623. F. squamulosa Ovcz. et Schibk. Tp 15
2624. F. sulcata Hack. Tp 15
2625. F. valesiaca Yaudin. Tp 15
2626. Glyceria plicata Fries Tp 4
2627. Heleochloa schoenoides (L.) Host ex Roem. TMo 43
2628. Helictotrichon asiaticum (Roshev.) Grossh. Tp 4
2629. H. hissaricum (Roshev.) Henr. Tp 4
2630. Henrardia persica (Boiss.) Hubb. TMo 13
2631. Heteranthelium piliferum Hochst. TMo 7
2632. Hordeum bulbosum L. TMo 3
2633. H. geniculatum All. TMo 14
2634. H. jubatum L. TMo 17
2635. H. leporinum Link Tp 14
2636. H. spontaneum C. Koch Tp 15
2637. H. turkestanicum Nevski Tp 17
2638. H. vulgare L. TMo 2
2639. Imperata cylindrica (L.) Beauv. Tp 3
2640. Koeleria cristata (L.) Pers. TMo 10
2641. K. gracilis Pers. Tp 1
2642. Lasiagrostis longearistata (Boiss. et Hausskn.) Tp 7
Roshev. et Nevski
2643. Leersia oryzoides (L.) Sw. TMo 13
2644. Leucopoa karatavica (Bunge) V. Krecz. et Tp 17
Bobr.
2645. L. olgae (Reg) V. Krecz. et Bobr. Tp 10
2646. Leymus baldschuanicus (Roshev.) Tzvel TMo 17
2647. L. multicaulis (Kar. et Kir.) Tzvel. Tp 9
2648. L. tianschanicus Tzvel Tp 17
2649. Loliolum subulatum (Banks et Sol.) Eig. TMo 16
2650. Lolium cuneatum Nevski. TMo 5
2651. L. perenne L. TMo 1
2652. L. persicum Boiss. et Hoh. Tp 15
2653. Lophochloa obtusiflora (Boiss.) Gontsch. TMo 10
2654. L. phleoides (Vill.) Rchb. TMo 10
2655. Melica altissima L. Tp 34
2656. M. canescens (Reg) E. Lavr. Tp 5
2657. M. inaequiglumis Boiss. Tp 13
2658. M. jacquemontii Decn. Tp 7
2659. Milium vernale M. B. TMo 16
2660. Mühlenbergia hügelii Trin. Tp 2
2661. Nardurus krausei (Regel) V. Krecz. ex Bobr. Tp 17
2662. Panicum miliaceum L. TMo 2
2663. Parapholis incurva (L.) Hubb. TMo 4
2664. Paspalum digitaria Poir TMo 2
2665. Pennisetum flaccidum Griseb. Tp 17
2666. P. orientale Rich. Tp 5
2667. Pentatherum hissaricum Nevski Tp 5
 ~ 371 ~
2668. Phalaris minor Retz. TMo 2
2669. Phlaroides arundinaceae (L.) Rauschert Tp 2
2670. Phleum alpinum L. Tp 11
2671. P. graecum Boiss. et Heldr. TMo 16
2672. P. himalaicum Mez. Tp 4
2673. P. paniculatum Huds. TMo 16
2674. P. phleoides (L.) Simk. Tp 2
2675. P. pratense L. TMo 5
2676. Phragmites communis Trin. Tp 2
2677. P. minor Retz. Tp 2
2678. Piptatherum alpestre (Grig.) Roshev. Tp 5
2679. P. fedtschenkoi Roshev. Tp 13
2680. P. ferganense (Litv.) Roshev. Tp 5
2681. P. kokanicum (Regel) Ovcz. et Gzuk. Tp 17
2682. P. laterale (Regel) Munro Tp 5
2683. P. latifolium Roshev. Tp 9
2684. P. pamiroalaicum (Grig.) Roshev. Tp 39
2685. P. purpurascens (Hack.) Roshev. Tp 5
2686. P. sogdianum (Grig.) Roshev. Tp 5
2687. P. vicarium (Grig.) Roshev. Tp 13
2688. Poa acuticaulis Ovcz. et Czuk. Tp 47
2689. P. alpina L. Tp 11
2690. P. angustifolia L. Tp 4
2691. P. annua L. Tp 2
2692. P. articulata Ovcz. Tp 9
2693. P. bactriana Roshev. Tp 13
2694. P. bucharica Roshev. Tp 10
2695. P. bulbosa L. TMo 3
2696. P. fraglis Ovcz. Tp 10
2697. P. glabriflora Rochev. Tp 14
2698. P. hissarica Roshev. Tp 17
2699. P. infirma Kunth TMo 4
2700. P. karateginensis Roshev. Tp 14
2701. P. lipskyi Roshev. Tp 13
2702. P. litvinoviana Ovcz. Tp 5
2703. P. lubrica Ovcz. Tp 48
2704. P. nemoraliformis Roshev. Tp 5
2705. P. nemoralis L. TMo 4
2706. P. nevski Roshev. Tp 17
2707. P. pamirica (Litv.) Roshev. Tp 39
2708. P. pratensis L. Tp 4
2709. P. relaxa Ovcz. Tp 9
2710. P. silvicola Guss. Tp 34
2711. P. supina Schrad. Tp 12
2712. P. trivialis L. Tp 9
2713. P. margunata Ovcz. Tp 2
2714. P. zaprjagajevii Ovcz. Tp 9
2715. Polypogon fugax Nees ex Steund. TMo 1
2716. P. monspeliensis (L.) Desf. TMo 17
2717. P. semiverticillatus (Forsk.) Hylander Tp 2
 ~ 372 ~
2718. Psathyrostachys kronenburgii (Hack.) Nevski Tp 2
2719. Psilurus incurvus (Gouan.) Schinz et Thell. TMo 2
2720. Puccinellia gigantea Grossh. Tp 9
2721. P. subspicata V. Krecz. Tp 9
2722. Roegneria curvata Nevski Tp 10
2723. R. czimganica (Drob.) Nevski Tp 13
2724. R. drobovii Nevski Tp 17
2725. R. interrupta Nevski Tp 10
2726. R. jacquemontii (Hook. f.) Ovcz. et Sidor. Tp 2
2727. R. macrochaeta Nevski Tp 13
2728. R. schugnanica Nevski Tp 10
2729. R. tianschanica (Drob.) Nevski Tp 17
2730. R. ugamica (Drob.) Nevski Tp 13
2731. Saccharum spontaneum L. TM 19
2732. Schismus arabicus Nees TMo 10
2733. Sclerochloa dura (L.) Beauv. TMo 13
2734. Secale segetale (Zhuk.) Roshev. TMo 7
2735. S. cereale L. TMo 7
2736. S. silvestris Host TMo 17
2737. Setaria glauca (L.) Beauv. TMo 12
2738. S. verticillata (L.) Beauv. TMo 13
2739. S. viridis (L.) Beauv. TMo 13
2740. Sorghum halepense (L.) Pers. TMo 2
2741. S. vulgare Pers. TMo 2
2742. Sphenopus divaricatus (Gouan.) Rehb. TMo 47
2743. Stilpnophleum laguroides (Regel) Nevski Tp 5
2744. Stipa bella Drob. Tp 17
2745. S. capillata L. Tp 7
2746. S. caspia L. Tp 13
2747. S. caucasica Schmalh. Tp 15
2748. S. hohenackeriana Trin. et Rupr. Tp 15
2749. S. kirghisorum P. Smirn. Tp 5
2750. S. longiplumosa Roshev. Tp 15
2751. S. margelanica P. Smirn. Tp 13
2752. S. ovczinnikovii Roshev. Tp 47
2753. S. szovitsiana Trin. Tp 15
2754. Taeniatherum asperum (Simk.) Nevski TMo 2
2755. T. crinitum (Schreb.) Nevski Tp 17
2756. Trachynia distachya (L.) Link. TMo 4
2757. Trisetum cavanillesii Trin. TMo 7
2758. T. spicatum (L.) Richt. Tp 1
2759. Triticum aestivum L. TMo 2
2760. T. compactum Host. TMo 2
2761. T. durum Desf. TMo 2
2762. Vilpia ciliata (Danth.) Link. Tp 15
2763. V. hirtiglumis Boiss. et Hauskn. TMo 2
2764. V. myuros (L.) Gmel. Tp 3
2765. V. persica (Boiss. et Buhse) V. Krecz. et Bobr. TMo 15
2766. Zerna angrenica (Drob.) Nevski Tp 9
2767. Z. inermis (Leyss.) Lindm. Tp 4
 ~ 373 ~
2768. Z. paulsenii (Hack.) Nevski Tp 9
2769. Z. turkestanica (Drob.) Nevski Tp 9
120. Araceae Neck.
2770. Arum korolkowii Regel Tp 21
2771. Eminium Albertii (Regel) Engl. TM 22
2772. E. lehmanii (Bunge) O. Kuntze Tp 21
121. Lemnaceae Dumort.
2773. Lemna minor L. Tp 2
2774. L. trisulca L. Tp 2
122. Sparganiaceae Engl.
2775. Sparganium stoloniferum Buch. -Ham. Tp 2
123. Typhaceae J. St. -Hil.
2776. Typha angustata Bory et Chaub. Tp 2
2777. T. angustifolia L. Tp 2
2778. T. elephantina Roxb. TM 8
2779. T. latifolia L. Tp 2
2780. T. laxmanni Lepech. Tp 4
2781. T. minima Hoppe. Tp 2

Условные обозначения к приложению 1.

Условные обозначения к жизненным формам таблицы флоры

D – дерево
K – кустарник
Kh – кустарничек
Pkh – полукустарничек
Tp – травянистый многолетник (поликарпики)
TM – травянистый многолетник (монокарпик)
TMd – двулетник
TMo – однолетник
L – лианы
 ~ 374 ~

Приложение 2. Список эндемичных видов во флоре Центрального Памиро-Алая

Тип ареала

Юг.Таджикстанский
Гиссаро-дарвазский
Зап. Памироалай

каратегинский
№ Название таксонов

Варзобский
гиссарский
Кухистан-

Гиссаро-
дарвазо-
Гиссар
ский

ский
PINOPHYTA (GYMNOSPERMAE)
1. Ranunculaceae Juss.
1. Aconitum zeravschanicum Kom. - - + - - - -
2. Delphinium decoloratum Ovcz. et Koczk. - - - - + - -
3. Ranunculus chodzamastanicus Ovcz. et Junuss. - - - - + - -
2. Berberidaceae Juss.
4. Berberis stolonifera Koehne et Wolf - + - - - - -
3. Papaveraceae Juss.
5. Papaver involucratum M. Pop. - + - - - - -
6. Corydalis darvasica Regel ex Korsh. + - - - - - -
7. C. macrocentra Regel - + - - - - -
4. Caryophyllaceae Juss.
8. A. pulchrum Schischk. - - - - - + -
9. Saponaria bucharica (B. Fedtsch.) Preorb. - - - - - + +
10. Silene samarkadensis Preobr. - + - - - - -
11. S. scabrifolia Kom + - - - - - -
12. S. saravschanica Regel et Schmalh. + - - - - -
13. S. schugnanica B. Fedtsch. + + - - - - -
14. S. stenantha Ovcz. - - - - - + -
15. S. subadenophora Ovcz. - - - - - +
16. S. vachschii Ovcz. - - - - - - +
17. S. michelsonii Preobr - - - - - + -
5. Chenopodiaceae Vent.
18. Agriophillum minus Fisch. et Mey. - + - - - - -
6. Polygonaceae Juss.
19. Calligonum paletzkianum Litv. - + - - - - -
20. C. setosum Litv. - + - - - - -
7. Limoniaceae Lincz.
21. Acantholimon afanassievii Lincz. - + - - - - -
22. A. anzobicum Lincz. - + - - - - -
23. A. komarovii Korov. - - + - - - -
24. A. parviflorum Regel - - - - - - +
25. A. raiokoviae Czerniak. ex Lincz. - - - - - - +
26. A. zaprjagaevii Lincz. - - - - - + -
27. Limonium suffruticosum (L.) O. Kuntze. - - - - - + -
28. Neogontscharovia miranda Lincz. + - - - - - -
8. Betulaceae S. Gray
29. Betula dolicholepis Ovcz. Gzuk. et Schibk. - + - - - - -
9. Primulaceae Vent.
30. Dionysia involucrata Zapr. - - - - - + -
10. Violaceae Batsch
31. Viola fedtschenkoana W. Beck. - + - - - - -
 ~ 375 ~
32. V. majchurensis Piss Jauk. + - - - - - -
11. Tamaricaceae Link
33. Myricaria squamosa Desv. - + - - - - -
12. Capparaceae Juss.
34. Capparis rosanoviana B. Fedtsch. - - - - - + -
13. Cruciferae Juss.
35. Iskandera hissarica N. Busch. - - + - - - -
36. Spryginia falcata Botsch. - - + - - - -
37. S. pilosa Botsch. - - - - - + -
14. Euphorbiaceae Juss.
38. Andrachne pusilla Pojark. + - - - - - -
15. Crassulaceae DC.
39. Rosularia glabra (Regek et Winkl.) Berger. + - - - - - -
40. R. hissarica Boriss. - + - - - - -
41. R. lutea Boriss. + - - - - - -
16. Rosaceae Juse.
42. Alchemilla fontinalis Jnz. - + - - - - -
43. Cotoneaster discolor Pojark. - - - - - + -
44. Exochorda albertii Regel - - - + - - -
45. Potentilla kulabensis Th. Wolf - + - - - - -
46. Rosa rusanovii V. Tkozenko - - + - - - -
17. Fabaceae Lindl (Leguminosae Juss.)
47. Alhagi canescens (Regel) Shab. ex Keller et Shab. + - - - - - -
48. Ammothamnus lehmannii Bunge + - - - - - -
49. Astragalus baldshuanicus M. Pop. + - - - - - -
50. A. bogensis Rassul. - - - - - - +
51. A. bor-bulakensis Rassul. - - - - - - +
52. A. chingoanus R. Kam. - - - - - - +
53. A. chodshamastonicus Pachom. - - - - - - +
54. A. czilduchtaroni R. Kam. - + - - - - -
55. A. densus M. Pop. + - - - - - -
56. A. wachschii B. Fedtsch. + - - - - - -
57. A. excedens M. Pop. et Kult. + - - - - - -
58. A. exilis A. Korol. - - - - - + -
59. A. flavidus M. Pop. + - - - - - -
60. A. flexus Fisch. + - - - - - -
61. A. glabrescens Gontsch. + - - - - - -
62. A. hissaricus Lipsky - + - - - - -
63. A. insignis Gontsch. - - - - - + -
64. A. irinae B. Fedtsch. - - - - - + -
65. A. komarovi Lipsky - - - - - + -
66. A. lancifolius Gontsch. - - - - - + -
67. A. macropodium Lipsky - - + - - - -
68. A. nigrocalix Slobid. - + - - - - -
69. A. nobilus Bunge ex B. Fedtsch. + - - - - - -
70. A. omissus Pachom. - - - - - + -
71. A. sarygorensis Rassul. - - - - - +
72. A. sarypulensis B. Fedtsch - + - - - - -
73. A. subexcedens Gontsch. + - - - - - -
74. A. terekliensis Gontsch. - - - - - - -
75. A. trachycarpus Gontsch. + - - - - - -
76. A. varsobicus Gontsch. - + - - - -
77. A. viridiflorus Boriss. + - - - - - -
78. Chesneya darvasica Boriss. - + - - - - -
 ~ 376 ~
79. Ch. hissarica Boriss. - + - - - - -
80. Ch. turkestanica Franch. - - + - - - -
81. Colutea canescens Shap. - - + - - - -
82. C. hybrida Shap. - + - - - - -
83. Lathyrus mulkak Lipsky - + - - - - -
84. Melissitus adscendens (Nevski) Ikonn. + - - - - -
85. M. siunicus (Vass.) Latsch. - + - - - - -
86. Oxytropis aspera Gontsch. ex B. Fedsch. ex Vass. + - - - - - -
87. O. babatagi. Abduss - - - - - - +
88. O. bogunschi B. Fedtsch. - + - - - - -
89. O. baissunensis Vass. + - - - - - -
90. O. baldshuanica B. Fedtsch. + - - - - - -
91. Tragacantha alexeenkoana (B. Fedtsch et Ivanova). + - - - - - -
Boriss.
92. T. hilariae Boriss. + - - - - - -
93. T. rubens (B. Fedtsch. et Ivanova.) Boriss. - + - - - - -
18. Rutaceae Juss.
94. Dictamnus tadshicorum Vved. - + - - - - -
95. Haplophyllum Popovii Korov. - + - - - - -
19. Santalaceae R. Br.
96. Th. ramosissimum Borb. - + - - - - -
20. Rhamnaceae Juss.
97. Rhamnus dolichophylla Gontsch. - + - - - - -
98. Rh. minuta Grub. + - - - - - -
21. Cornaceae Dumort.
99. Swida darvasica (Pojark.) Sojak + - - - - - -
22. UmbelliferaeLuss. (=Apiaceae Lindl.)
100. Ferula botschatzevii Korov. + - - - - - -
101. F. clematidifolia K.-Pol. + - - - - - -
102. F. decurrens Korov. - + - - - - -
103. F. eugenii R. Kam. - - - - - + -
104. F. koso-poljanskyi Korov. - +
105. F. linczevskii Korov. - - - - - + -
106. F. violaceae Korov. - - - - - - +
107. Kafirnigania hissarica (Korov.) R. Kam. et Kinz. - - - - - - +
108. Korshinskya olgae (Regel et Schmalh.) Lipsky + - - - - - -
109. Neopaulia alpina (Schischk.) M. Pimen. et Kljuykov - + - - - - -
110. Prangos hissarica Korov. - - - - - + -
111. P. seravschanica - + - - - - -
23. Valerianaceae Batsch.
112. Valeriana albiflora B. Scharipova + - - - - - -
113. Valerianella kulabensis Lipsky ex Lincz. - + - - - - -
114. V. varzobica B. Scharipova - - - - - + -
24. Rubiaceae Juss.
115. Asperula albiflora M.Pop - - - + - -
116. A. karategini Pachom. et Karim. - - - + - -
117. A. ferganica Pabed - - - - + -
118. Crucianella baldshuanica Krasch. - - - - - + -
26. Cuscutaceae Dumort.
119. Cuscuta calinema Bab. - + - - - - -
120. C. bucharica Palih - - - + - - -
27. Polemoniaceae Juss.
121. Collomia linearis Nutt. - - - - - - +
28. Boraginaceae Juss.
 ~ 377 ~
122. Onosma atrocyanea Franch. - - + - - - -
123. O. albicaulis M.Pop - - + - - - -
124. O. baldschuanica Lipsky - - + - - - -
29. Scrophulariaceae Juss.
125. Pedicularis dubia B.Fedtsch. - - - - - +
126. P. krylovii Bonati + - - - - -
127. P. kuljabensis Ivanina - - - - + -
128. P. seravschanica Regel - - + - - - -
129. P. Grigorievii Ivanina - - + - - - -
130. Scrophularia kabadianensis B. Fedtsch. - - - - - +
131. Veronica ramosissima Boiss. - - + - - -
30. Orobanchaceae Vent.
132. Orobanche solenanthi Novopokr et Piss Jauk. + - - - - - -
31. Labiatae Juss. = (Lamiaceae Lindl.)
133. Dracocephallum bipinnatum Rupz. - + - - - - -
134. D. Komarovii Lipsky - + - - - - -
135. D. diversifolium Rupr. - - - - - + -
136. Lagochilus botschantzevii R. Kam. et Zucker. - - - - - + -
137. Nepeta odorifera Lipsky - - - - - + -
138. N. tytthantha Pojark. - + - - - - -
139. N. Gontscharovii Kudr - + - - - - -
140. N. consangunea Pojrk. + - - - - -
141. Perovskia Linczevskii Kudr. - + - - - - -
142. Kudrjaschevia Grubocii Koczk - - + - - - -
143. R. nadinae (Lipsky) Pojark - - + - - - -
144. Salvia baldshuanica Lipsky - - + - - - -
145. S. Gontscharovii Kudr. - - - - - - +
146. S. insignis Kudr. - - - - - - +
147. S. serawschanica Regel et Schmalh. - - + - - - -
148. S. Komarovii Pabed. + - - - - - -
149. S. campilodonta Botsch. + - - - - - -
150. S. Kamelinii Machmedov - + - - - - -
151. S. physocalyx Regel et Schmalh. + - - - - - -
152. S. polytrichia Juz. + - - - - - -
153. S. striatella Gontsch. - + - - - - -
154. S. velutina Juz. et Vved. - - - - +
155. Ziziphora iterrupta Juz. - - - + - - -
32. Campanulaceae Juss.
156. Campanula pseudohissarica R.Kam + - - - - - -
157. C. hissarica R. Kam. - + - - - - -
158. Asunella debile Fed. + - - - - - -
159. A. attenuatum (Franch.) Bornm. + - - - - - -
33. Compositae Giseke (=Asteraceae Dumort).
160. Acantholepis orientalis Less. - + - - - - -
161. Anaphfalis darvasica Boriss. - + - - - - -
162. A. tenuicaulis Boiss + - - - - - -
163. A. rogeo-alba Krasch + - - - - - -
164. A. sardaimionens Rassul. et B. Scharipova - - - - + - -
165. Artemisia czukaviniae Filat. - + - - - - -
166. A. lipskyi Poljak. + - - - - - -
167. A. stenocephala Krasch. ex. Poljak. + - - - - - -
168. Cephalorrhynchus polycladus (Boiss.) Kirp. + - - - - - -
169. C. soongoricus (Regel) Kovalevsk. + - - - - - -
170. Chardinia orientalis (L.) O. Kuntze + - - - - - -
 ~ 378 ~
171. Chondrilla canescens Kar. et Kir. + - - - - - -
172. Ch. gibbirostris M. Pop + - - - - - -
173. Ch. lejosperma Kar. et Kir. + - - - - - -
174. Ch. maracandica Bunge + - - - - - -
175. Cousinia agelocephala Tschern. + - - - - - -
176. C. albertoregeliana C. Winkl. + - - - - - -
177. C. alpina Bunge + - - - - - -
178. C. amoena C. Winkl. + - - - - - -
179. C. outichaschensis Franch. + - - - - - -
180. C. coerulea Kult. ex Tschern. + - - - - - -
181. C. darwasica C. Winkl. + - - - - - -
182. C. dichromata Kult. + - - - - - -
183. C. finitima Juz. + - - - - - -
184. C. franchetii C. Winkl. + - - - - - -
185. C. stricta Tschern. + - - - - - -
186. C. grigorewii Juz. + - - - - - -
187. C. hastifolia C. Winkl. + - - - - - -
188. C. integrifolia Franch. + - - - - - -
189. C. lanata C. Winkl. + - - - - - -
190. C. leptacantha (Bornm.) Juz. + - - - - - -
191. C. macilenta C. Winkl. + - - - - - -
192. C. mulgediifolia Bornm. + - - - - - -
193. C. olgae Regel et Schmalh. + - - - - - -
194. C. oopoda Juz. + - - - - - -
195. C. peduncularis Juz. ex Tschern. + - - - - - -
196. C. psammophila Kult. + - - - - - -
197. C. pseudomoelis C. Winkl. + - - - - - -
198. C. trichocephala (Krasch.) V.V. Nikit. + - - - - - -
199. C. pulchra C. Winkl. - - - - - - -
200. Echinops chodzha-mumini Rassul. et B. Scharipova - - - - - - +
201. E. hissaricus Rassul. et B. Scharipova - - - - - - +
202. E. kafirniganus Bobr. + - - - - - -
203. E. babatagansis Tschern. + - - - - - -
204. E. abstersibilis Tschern. + - - - - - -
205. Erigeron bellidiformis M. Pop. + - - - - - -
206. E. hissaricus Botsch. - - - - - + -
207. E. seravschanicus M. Pop. - + - - - - -
208. E. sogdianus M. Pop. + - - - - - -
209. E. rubromontanus R.Kam + - - - - - -
210. Helichrysum maracandicum M. Pop. ex Kirp. + - - - - - -
211. Heteracia tadschicorum (Tzvel.) Sojak - - - - + - -
212. Inula glauca C. Winkl. + - - - - - -
213. I. macrolepis Bunge + - - - - - -
214. Jurinea atropurpurea C. Winkl. ex Iljin + - - - - - -
215. J. baldschuanica C. Winkl. + + - - - - -
216. J. bipinnatifida C. Winkl. + - - - - -
217. J. darvasica Iljin - + - - - - -
218. J. komarovii Iljin - - - - - - +
219. J. bucharica C. Winkl. - + - - - - -
220. Ligularia altissima Pojark. - - - - - + -
221. Microcephala subglobosa (Krasch.) Pobed. + - - - - - -
222. Modestia darvasica (C. Winkl.) Charadze et Tamamsch. - + - - - - -
223. M. mira (Iljin) Charadze et Tamamsch. - + - - - - -
224. Pentanema chodzhakasiana Kinz. + - - - - - -
 ~ 379 ~
225. P. varsobicum R. Kam. et Kinz. - - - - - - +
226. Polytaxis pulchella Rassul. et Scharipova - - - + - - -
227. P. winkleri Iljin + - - - - -
228. P. biramosus (Botsch.) Grierson - - - - - +
229. P. nabidshonii (R. Kam.) Koczk. et Zhogoleva + - - - - -
230. Pulicaria hissaricum Krasch. - - - - - +
231. Saussurea masarica Lipsky. + - - - - - -
232. S. kabadiana Rassul. et Scharipova + - - - - - -
233. S. pseudochondrilloides Rassul. et Scharipova - - - - - - +
234. S. tadshicorum Iljin et Gontsch. - + - - - - -
235. Scorzonera tadschikorum Krasch et Lipsch. - - - - - + -
236. S. bracteosa C. Winkl. - + - - - - -
237. Senecio Francheti C.Winkl - + - - - - -
238. S. olgae Regel et Schmalh. - + - - - - -
239. Tanacetopsis pamiralaica (Kovalevsk.) Kovalevsk. - - - - - - +
240. Taraxacum anzobicum Schischk. ex Vainberg. - - - - - - -
241. T. botschanzevii Schischk. - + - - - - -
242. T. brevirostre Hand-Mazz. - - - + - - -
243. T. darvasicum Vaiberg. - - - - - - -
244. T. glaucivirens Schischk. - + - - - - -
245. T. leucanthum (Ledeb.) Ledeb. + - - - - - -
246. T. maracandicum Hand-Mazz. + - - - - - -
247. T. petriprimi Vainberg. - - - - - - +
248. T. popowii Kovalevsk. ex Vainberg. + + - - - - -
249. T. strizhoviae Vainberg. - - - - - - -
250. T. taskhenticum Oraz. - - + - - - -
251. T. varsobicum Schischk. - - - - - - +
252. Tragopogon alaicus S Nikit. - - - - +
253. T. seravschanicus S. Nikit. - - - - - - +
LILIOPSIDA (MONOCOTYLEDONES)
34. Iridaceae Lindl.
254. Crocus korolkowii Regel et Maw + - - - - - -
255. Gynandriris maricoides (Regel) Nevski - + - - - - -
256. Iris darvasica Regel - + - - - - -
257. I. halophila Pall. + - - - - - -
258. I. hoogiana Dykes - + - - - - -
259. I. sogdiana Bunge + - - - - - -
260. I. tianschanica (Maxim.) Vved. + - - - - - -
261. Juno baldschuanica (O. Fedtsch.) Vved. - - + - - - -
262. J. bucharica (Foster) Vved. - + - - - - -
263. J. narbutii (O. Fedtsch.) Vved. - + - - - - -
264. J. nicolai Vved. - + - - - - -
265. J. parvula Vved. in Addenda. - - + - - - -
266. J. vicaria Vved. - + - - - - -
267. J. warleyensis (Foster) Vved. + - - - - - -
35. Liliaceae Hall.
268. Bellevalia atriviolacea Regel + - - - - - -
269. B. inconspicua Vved. + - - - - - -
270. Eremurus brachystemon Vved. - + - - - - -
271. E. comosus O. Fedtsch. - - - - - + -
272. E. hissaricus Vved. + - - - - - -
273. E. lachnostegius Vved. + - - - - - -
274. E. roseolus Vved. - + - - - -
275. E. tadshikorum Vved. - - - - - + -
 ~ 380 ~
276. E. zaprjagajevii B. Fedtsch. - + - - - - -
277. Fritillaria regelii A. Los. + - - - - - -
278. G. leucantha M. Pop. et Czug. - - + - - - -
279. G. minuttissima Vved. - - + - - - -
280. G. villosula Vved. - - - - - + -
281. G. Vvedenskyi Grossh. + - - - - - -
282. Rhinopetalum arianum A. Los. et Vved. + - - - - - -
283. Rh. bucharicum (Regel) A. Losinsk. + - - - - - -
284. Rh. karelinii Fesch. ex Alexand. + - - - - - -
285. Tulipa anisophylla Vved. - + - - - - -
286. T. dasystemon Regel - - + - - - -
287. T. korshinskyi Vved. - + - - - - -
288. T. linifolia Regel - + - - - - -
289. T. prolongata Vved. + - - - - - -
36. Alliaceae J. Agardh
290. Allium tenuicale Regel - + - - - - -
291. A. brevidwns Vved. + - - - - -
292. A. Alexejanum Regel - - - - - +
293. A. elatum Regel - - + - - - -
294. A. insufficiens Vved. - + - - - - -
295. A. kondaricum R. Kam. - - - - - + -
296. A. lilifolium Regel - - - + - -
297. A. rosenbachianum Regel - + - - - -
298. A. varsobicum R. Kam. - - - - - + -
299. A. hissaricum Regel - - - - - + -
300. A. darvasicum Regel - - + - - - -
37. Amaryllidaceae Lindl.
301. Ixiolirion tataricum (Pall.) Herb. - - - - - + -
38. Cyperaceae J. St. -Hil.
302. Schoenoxiphium hissaricum Piss Jauk. - + - - - - -
39. Gramineae Juss.
303. Festuca alaica Drob. - - - - - + -
304. Ungernia tadshikorum Vved. - + - - - - -
305. U. victoris Vved. - - - + - - -
306. Poa hissarica Roshev. + - - - - - -
307. Poa karateginensis Roshev - + - - - - -
308. Pipthatherum Fedtschenkoi Roshev - + - - - - -
309. P. pamiroalaicum (Grig.) Roshev + - - - - - -
ВСЕГО: 117 80 28 11 5 40 28
 ~ 381 ~

Приложение 3. Типологическая структура растительности Центрального Памиро-Алая

А. ГРУППА ТИПОВ ГУМИДНОЙ РАСТИТЕЛЬНОСТИ

1. Флороценотип Широколиственные мезофильные леса или чернолесья

(Therodrymion nemorale)

Формация
1.1. Клена (Acer turkestanicum)
Группа ассоциаций
1.1.1. Неморальные кленовники (Acer turkestanicum, Aegopodium tadshikorum, Impatiens
parviflora, Polygonatum severzovii)
Ассоциация
1. Орехово-недотрогово-коротконожковые кленовники (A.t + Juglans regia + Brachypodium
silvaticum + Impatiens parviflora);
2. Разнотравно-мятликовые кленовники (A.t.+ Рoa nemoralis + Aegopodium tadshikorum +
Scabiosa songarica + Lathyrus pratensis);
3. Орехово-юганово-недотрогово-коротконожковые кленовники (A.t.+ Juglans regia +
Aegopodium tadshikorum + Impatiens parviflora + Poa nemoralis + Brachypodium silvaticum +
Prangos pabularia);
4. Разнотравно-мятликовые кленовники (A.t.+ Рoa nemoralis + Aegopodium tadshikorum +
Scabiosa songarica + Lathyrus pratensis);
5. Ферулево-снытьево-недотроговые кленовники (А.t.+ Aegopodium tadshikorum +
Impatiens parviflora + Ferula kuhistanica);
6. Разнотравно-снытьевые кленовники (А.t.+ Aegopodium tadshikorum + Impatiens parviflora,
Polygonatum severzovii + Asyneuma argutum + Origanum tyttanthum + Epipactis royleana + Poa
nemoralis);
7. Камолево-снытьевые кленовники (А.t.+ Aegopodium tadshikorum + Ferula kuhistanica);
8. Экзохордово-разнотравные кленовники (А.t.+ Aegopodium tadshikorum + Impatiens
parviflora + Poa nemoralis + Asparagus persicus + Exochorda albertii);
9. Злаково-кустарниковые кленовники (А.t.+ Cotoneaster insignis + Lonicera nummulariifolia
+ Aegopodium tadshikorum + Рoa nemoralis + Brachypodium silvaticum);
10. Ежово-разнотравно-кустарниковые кленовники (А.t.+ Vicia tenuifolia + Lathyrus pratensis
+ Poa nemoralis + Aegopodium tadshikorum + Impatiens parviflora + Polygonatum severzovii +
Origanum tyttanthum + Hypericum perforatum + Thermopsis dolichocarpa).
Группа ассоциаций
1.1.2. Олуговелые кленовники (Acer turkestanicum, Elytrigia trichophora, Dactylis glomerata,
Роа nemoraliformis)
Ассоциация
11. Пырейно-ежовые кленовники (А.t.+ Dactylis glomerata + Elytrigia trichophora);
12. Мятликово-ежовые кленовники (А.t.+ Dactylis glomerata + Роа nemoraliformis);
13. Ферулево-ежовые кленовники (А.t.+ Ferula kuhistanica + Dactylis glomerata);
14. Юганово-мятликовые кленовники (А.t.+ Роa nemoralis + Prangos pabularia);
15. Ячменно-ежовые кленовники (А.t.+ Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum);
16. Разнотравно-коротконожково-мятликовые кленовники (А.t.+ Brachypodium silvaticum
+ Poa nemoralis + Aegopodium tadshikorum + Ferula kuhistanica + Polygonatum severzovii +
Codonopsis clematidea + Carex orbicularis);
17. Розарийно-разнотравно-тороново-мятликовые кленовники (А.t.+ Poa nemoralis +
Polygonum coriarium + Aegopodium tadshikorum + Dictamnus tadshikorum + Geranium collinum
+ Lathyrus pratensis + Rosa divina + Restella albertii);
 ~ 382 ~
18. Ежово-юганово-тороновые кленовники (А.t.+ Polygonum coriarium + Prangos pabularia +
Dactylis glomerata + Ferula kuhistanica + Chamerion angustifolium).
Группа ассоциаций
1.1.3. Саванноидные кленовники (Acer turkestanicum, Prangos pabularia, Hordeum bulbosum)
Ассоциация
19. Разнотравно-югановые кленовники (A.t.+ Prangos pabularia + Hordeum bulbosum +
Dactylis glomerata);
20. Разнокустарниково-ячменные кленовники (A.t.+ Hordeum bulbosum + Calophaca
grandiflora + Fraxinus raibocarpa);
21. Разнокустарниково-девясиловые кленовники (A.t.+ Inula macrophylla + Cotoneaster
insignis + Rosa eсае + R. kokanica);
22. Разнотравно-ежово-арчёвые кленовники (A.t.+ Juniperus seravschanica + Dactylis
glomerata + Hordeum bulbosum + Inula helenium + Scabiosa songarica + Origanum tyttanthum +
Ferula kokanica);
23. Мунджово-душицево-кустарниковые кленовники (A.t.+ Exochorda albertii + Rosa divina
+ Lonicera nummulariifolia + Cotoneaster insignis + Calophaca grandiflora + Vicia tenuifolia +
Origanum tyttanthum);
24. Снытьево-югановые кленовники (A.t.+ Prangos pabularia + Aegopodium tadshikorum);
25. Скабиозово-югановые кленовники (А.t.+ Prangos pabularia + Scabiosa songarica);
26. Камолево-югановые кленовники (А.t.+ Prangos pabularia + Ferula kuhistanca);
27. Арчёво-злаково-югановые кленовники (А.t.+ Prangos pabularia + Dactylis glomerata +
Poa nemoralis + Roegneria drobovii + Polygonum coriarium + Origanum tyttanthum + Asyneuma
argutum).
Группа ассоциаций
1.1.4. Тимьянниковые кленовники (Acer turkestanicum, Origanum tyttanthum, Ziziphora
pamiroalaica, Artemisia persica)
Ассоциация
28. Злаково-зизифоровые кленовники (Acer turkestanicum, Origanum tyttanthum + Ziziphora
pamiroalaica);
29. Разнокустарниково-полынно-душицевые кленовники (A.t.+ Ferula tadshikorum +
Centaurea squarrosa + Scabiosa songarica + Rosa divina + Colutea paulsenii + Origanum
tyttanthum + Ziziphora pamiroalaica + Artemisia persica).

Формация
1.2. Ореха (Juglans regia)
Группа ассоциаций
1.2.1. Неморальные орешники (Juglans regia, Aegopodium tadshikorum, Impatiens parviflora)
Ассоциация
30. Иргаево-снытьевые орешники (J.r.+ Aegopodium tadshikorum + Cotonеaster insignis);
31. Недотрогово-снытьевые орешники (J.r + Aegopodium tadshikorum + Impatiens parviflora);
32. Боярышниково-юганово-снитьевые орешники (J.r + Aegopodium tadshikorum + Prangos
pabularia + Crataegus pontica);
33. Разнокустарниково-мятликово-снытьевые орешники (J.r.+ Aegopodium tadshikorum +
Poa nemoralis + Cotoneaster insignis + Rosa divina + Rhus соriаria);
34. Бузульниково-снитьевые орешники (J.r.+ Aegopodium tadshikorum + Ligularia
thomsonii);
35. Ежово-снитьевые орешники (J.r.+ Aegopodium tadshikorum + Dactylis glomerata);
36. Ежово-юганово-снитьевые орешники (J.r.+ Aegopodium tadshikorum + Prangos
pabularia + Dactylis glomerata);
37. Иргаево-недатрогово-снитьевые орешники (J.r.+ Aegopodium tadshikorum +
Cotonеaster insignis).
 ~ 383 ~
Группа ассоциаций
1.2.2. Олуговелые орешники (Juglans regia, Dactylis glomerata, Ligularia thomsonii,
Heracleumо lehmannianum)
Ассоциация
38. Юганово-ежовыe орешники (J.r.+ Dactylis glomerata + Prangos pabularia);
39. Пырейно-ежовые орешники (J.r.+ Dactylis glomerata + Elytrigia trichophora);
40. Разнотравно-ежовые орешники (J.r.+ Dactylis glomerata + Elytrigia trichophora +
Hordeum bulbosum + Calamagrostis pseudophragmites + Prangos pabularia + Thermopsis
dolichocarpa);
41. Разнокустарниково-снытьево-мятликовые орешники (J.r.+ Poa nemoralis + Aegopodium
tadshikorum + Exochorda albertii + Rosa divina + R. conina + Cotoneaster nummularioides +
Lonicera nummulariifolia);
42. Недотрогово-бузульниково-борщевиковые орешники (J.r.+ Heracleumо lehmannianum
+ Ligularia thomsonii + Impatiens parviflora);
43. Ежевиково-борщевиковые орешники (J.r.+ Heracleum lehmannianum + Rubus caesius).

Формация
1.3. Яблоня (Malus sieversii)
Группа ассоциаций
1.3.1. Олуговелые яблонники (Malus sieversii, Роа bactriana)
Ассоциация
44. Разнотравно-мятликовые яблонники (Malus sieversii + Роа bactriana + Dactylis
glomerata+ Thermopsis dolichocarpa).

Формация
1.4. Тополя (Populus tadshikistanica, P. alba)
Группа ассоциаций
1.4.1. Неморальные тополевники (Populus tadshikistanica, P. alba, Impatiens parviflora,
Aegopodium tadshikorum)
Ассоциация
45. Недотрогово-снытьевые тополевники (P.t.+ Aegopodium tadshikorum + Impatiens parviflora
+ Polygonatum severzovii);
46. Эпипактисово-спаржевые тополевники (P.b.+ Aegopodium tadshikorum + Epipactis
latifolia).
Группа ассоциаций
1.4.2. Олуговелые тополевники (Populus tadshikistanica, P. alba, Dactylis glomerata, Impatiens
parviflora)
Ассоциация
47. Ежовые тополевники (P.b.+ Juglans regia + Dactylis glomerata);
48. Осоково-вейниковые тополевники (P.b.+ Dactylis glomerata + Calamagrostis
pseudophragmites);
49. Разнокустарниково-ежовые тополевники (P.t.+ Dactylis glomerata + Exochorda albertii
+ Lonicera nummulariifolia + Cotoneaster insignis + Impatiens parviflora);
50. Марзево-аджирековые тополевники (P.t.+ Cynodon dactylon + Incarvillea olgae +
Impatiens parviflora).

2. Флороценотип Мезофильные лиственные кустарники (Mesothamnion nemorale)

Формация
2.1. Экзохорди (Exochorda albertii)
 ~ 384 ~
Группа ассоциаций
2.1.1. Неморальные экзохордники (Exochorda albertii, Aegopodium tadshikorum, Impatiens
parviflora)
Ассоциация
51. Недотрогово-разнотравные экзохордники (E.a.+ Impatiens parviflora + Hordeum
bulbosum + Origanum tyttanthum + Prangos pabularia);
52. Ежово-мятликовые экзохордники (Е.a.+ Impatiens parviflora + Poa nemoraliformis +
Dactylis glomerata);
53. Недотрогово-мятликовые экзохордники (Е.a.+ Impatiens parviflora + Poa
nemoraliformis);
54. Разнотравно-снытьевые экзохордники (Е.a.+ Aegopodium tadshikorum + Poa
nemoraliformis + Dactylis glomerata + Polygonum coriarium);
55. Ежово-недотроговые экзохордники (Е.a.+ Impatiens parviflora + Dactylis glomerata).
Группа ассоциаций
2.1.2. Олуговелые экзохордники (Exochorda albertii, Dactylis glomerata, Polygonum coriarium)
Асоциации:
56. Розариево-ячменно-ежовые экзохордники (E.a.+ Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum
+ Rosa divina);
57. Душицево-зизифорово-ежовые экзохордники (E.a.+ Dactylis glomerata + Ziziphora
pamiroalaica + Origanum tyttanthum + Rosa kokanica);
58. Камолево-тороновые экзохордники (E.a.+ Polygonum coriarium + Ferula kuhistanica);
59. Рестелово-юганово-тороновые экзохордники (E.a.+ Polygonum coriarium + Prangos
pabularia + Restella albertii);
60. Тороново-котовниковые экзохордники (E.a.+ Polygonum coriarium + Nереtа
podostachys, Ferula kuhistanica);
61. Ежово-мятликовые экзохордники (Е.a.+ Impatiens parviflora + Poa nemoraliformis +
Dactylis glomerata).
Группа ассоциаций
2.1.3. Саваноидные экзохордники (Exochorda albertii, Prangos pabularia, Hordeum bulbosum)
Ассоциация
62. Ячменно-бородачовые экзохордники (E.a.+ Prangos pabularia + Hordeum bulbosum +
Botriochloa ischaemum);
63. Камолево-розариевые экзохордники (E.a.+ Rosa divina + Prangos pabularia + Ferula
kuhistanica);
64. Юганово-разнотравные экзохордники (E.a.+ Impatiens parviflora + Hordeum bulbosum +
Origanum tyttanthum + Prangos pabularia).

Формация
2.2. Карагана (Caragana turkestanica)
Группа ассоциаций
2.2.1. Саванноидные караганники (Caragana turkestanica, Prangos pabularia, Dictamnus
tadshikorum)
Ассоциация
65. Пырейно-ежово-югановые (C.t.+ Prangos pabularia + Dactylis glomerata + Zerna inermis +
Elytrigia trichophora);
66. Разнотравно-кленовые (C.t.+ Prangos pabularia + Ligularia thomsonii + Dictamnus
tadshikorum + Acer turkestanicum).

Формация
2.3. Розарии (Rosa sp. div. auct.)
Группа ассоциаций
2.3.1. Олугавелые розарий (Rosa divina, Polygonum coriarium)
 ~ 385 ~
Ассоциация
67. Разнотравно-тороновые розарий (R.d.+ Polygonum coriarium + Ferula kuhistanica +
Galium aparine + Eremurus robustus + Dactylis glomerata + Bunium persicum + Ziziphora
pamiroalaica + Hypericum perforatum);
68. Разнотравно-ежовые розарий (R.d.+ Elytrigia trichophora + Dactylis glomerata + Vicia
tenuifolia + Cousinia umbrosa + Acer regelii).
69. Разнотравно-камолево-тороновые розарий (R.d.+ Polygonum coriarium + Ferula
kuhistanica + Galium aparine + Eremurus robustus + Dactylis glomerata + Bunium persicum +
Ziziphora pamiroalaica + Hypericum scabrum + H. perforatum);
70. Разнотравные розарии (R.d.+ Elytrigia trichophora + Dactylis glomerata + Hordeum
bulbosum + Vicia tenuifolia + Cousinia umbrosa + C. polycephala).
71. Тороновые розарий (R.d.+ Polygonum coriarium + Ferula kuhistanica + Galium aparine +
Eremurus robustus + Dactylis glomerata + Bunium persicum + Ziziphora pamiroalaica Hypericum
perforatum).
Группа ассоциаций
2.3.2. Тимьянниковые розарий (Rosa divina, R. ecae, Rosa kokanica)
Ассоциация
72. Зизифорово-душицевые розарий (Rosa kokanica + Rosa divina + R. ecae + Ziziphora
pamiroalaica + Origanum tytthanthum);
73. Зверобойно-душицевые розарий (R.d.+ Ziziphora pamiroalaica + Hypericum perforatum).
Группа ассоциаций
2.3.3. Саванноидные розарий (Rosa divina, Hordeum bulbosum, Ferula kuhistanica, Bunium
persicum)
Ассоциация
74. Ячменно-камолевые розарий (R.d.+ Ferula kuhistanica + Hordeum bulbosum + Juniperus
seravschanica);
75. Злаково-юганные розарий (R.e.+ Prangos pabularia + Hordeum bulbosum + Piptatherum
pamiroalaicum + Poa bulbosa + Ferula kuhistanica + F. kokanica + Scabiosa songarica +
Centaurea squarrosa + Imperata cylindrica);
76. Разнотравно-пырейные розарий (R.e.+ Elytrigia trichophora + Dactylis glomerata +
Hypericum scabrum + Origanum tyttanthum + Cercis griffithii);
77. Разнотравно-инулевые розарий (R.e.+ Inula macrophylla + Glycyrrhiza glabra + Alcea
nudiflora + Botriochloa ischaemum + Alhagi canescens + Elytrigia trichophora + Incarvillea
olgae);
78. Разнотравно-разнокустарниковые розарий (R.e.+ Cotoneaster insignes + Exochorda albertii
+ Elytrigia trichophora + Prangos pabularia + Scabiosa songarica);
79. Боярышниково-алычово-ячменно-бородачовые розарий (R.d.+ Crataegus pontica +
Prunus divaricatа + Hordeum bulbosum + Botriochloa ischaemum);
80. Арчёво-ячменно-ежово-камолевые розарий (R.e.+ Ferula kuhistanica + Dactylis glomerata
+ Hordeum bulbosum + Juniperus seravschanica);
81. Разнотравно-юганово-злаковые розарий (R.e.+ Hordeum bulbosum + Piptatherum
pamiroalaicum + Poa bulbosa + Prangos pabularia + Ferula kuhistanica + F. kokanica +
Scabiosa songarica + Centaurea squarrosa + Imperata cylindrica + Artemisia baldshuanica).

Формация
2.4. Рестелы (Restella albertii)
Группа ассоциаций
2.4.1. Олуговелые рестельники (Restella albertii, Dactylis glomerata)
Ассоциация
82. Разнотравно-ежовые рестельники (R.a.+ Dactylis glomerata + Aegopodium tadshikorum +
Origanum tyttanthum);
 ~ 386 ~
83. Разнотравно-тороновыe рестельники (R.a.+ Hordeum bulbosum + Dactylis glomerata +
Aegopodium tadshikorum + Origanum tyttanthum);
84. Камолево-югановые рестельники (R.a.+ Prangos pabularia + Ferula schtschurowskiana +
F. jaeschkeana);
85. Тороново-котовниковыe рестельники (R.a.+ Nереtа podostachys + Polygonum coriarium).

Формация
2.5. Иргая (Cotoneaster nummularius, C. hissaricus, C. insignis)
Группа ассоциаций
2.5.1. Олуговелые иргайники (Cotoneaster nummularius, Dactylis glomerata)
Ассоциация
86. Ежово-подморенниковые иргайники (Cotoneaster nummularius + C. hissaricus + Prangos
pabularia + Galium pamiroalaicum + Dactylis glomerata);
87. Чиново-ежовые иргайники (C.n.+ Cotoneaster hissaricus + Prangos pabularia + Lathyrus
mulkak + Dactylis glomerata).
Группа ассоциаций
2.5.2. Саванноидные иргайники (Cotoneaster nummularius, C. hissaricus, Prangos pabularia)
Ассоциация
88. Пырейно-ячменные иргайники (C.n.+ Hordeum bulbosum + Elitrigia trichophora);
89. Разнотравно-девясиловые иргайники (C. insignis + Vicia tenuifolia + Inula macrophylla);
90. Эстрагоново-лапчатково-овсянницевые иргайники (C.n.+ Festuca valesiaca + Artemisia
dracunculus + Potentilla flabellata);
91. Зверобойно-душицево-овсянницевые иргайники (C.n.+ Festuca valesiaca + Origanum
tyttanthum).

Формация
2.6. Жимоли (Lonicera nummulariifolia, L. korolkowii, L. olgae)
Группа ассоциаций
2.6.1. Неморальные жимолостники (Lonicera nummulariifolia, L. korolkowii, L. olgae,
Brachypodium silvaticum, Роа nemoralis, Impatiens parviflora, Asyneuma baldshuanicum),
Ассоциация
92. Разнотравно-недотроговые жимолостники (L.n.+ Prangos pabularia + Hypericum
perforatum + Ferula kokanica + Jmpatiens parviflora).
Группа ассоциаций
2.6.2. Саванноидные жимолостники (Lonicera оlgae, Ferula jaeschkeana, Prangos pabularia)
Ассоциация
93. Юганово-мятликово-ячменные жимолостники (L.n.+ Hordeum bulbosum + Poa nemoralis
+ Prangos pabularia);
94. Разнотравно-югановые жимолостники (L.n.+ Prangos pabularia + Hypericum perforatum +
Ferula kokanica + Eremurus stenophyllus + Cousinia pulchella);
95. Разнокустарниково-мятликовые жимолостники (L.n.+ Galium aparine + Cotoneaster
nummularius + Caragana turkestanica + Aflatunia ulmifolia);
96. Ивово-разнокустарниково-разнотравные жимолостники (L.k.+ Ribes meyeri + Salix
pycnostachya + Codonopsis clematidea + Pedicularis dolichorhiza);
97. Мятликово-рисовидково-душицевые жимолостники (L.k.+ Origanum tyttanthum +
Pyptatherum hissarica + Mentha pamiroalaica).

Формация
2.7. Ясеня (Fraxinus patomophylla)
Группа ассоциаций
2.7.1. Олуговелые ясенники (Fraxinus patomophylla, Carex decaulescens)
 ~ 387 ~
Ассоциация
98. Кипрейно-осоковые ясенники (Fraxinus patomophylla + Carex decaulescens + Epilobium
parviflorum).

3. Флороценотип Высокотравье (Megalocoryphion nemorale)

Формация
3.1. Борщевика (Heracleu lehmannianum)
Группа ассоциаций
3.1.1. Олуговелые борщевики (Heracleum lehmannianum)
Ассоциация
99. Разнотравно-мятликовые борщевики (Heracleum lehmannianum + Polygonum coriarium +
Asyneuma argutum + Lamium album).

Б. ГРУППА ТИПОВ КРИОГУМИДНОЙ РАСТИТЕЛЬНОСТИ

4. Флороценотип Тайга или криофитные высокогорные можжевеловые редколесья

(Peucedrymion holarcticum, Taiga)

Формация
4.1. Арчи (Juniperus turkestanica)
Группа ассоциаций
4.1.1. Олуговелые арчевники (Juniperus turkestanica, Ligulariа alpigena, Geranium collinum)
Ассоциация
100. Геранево-кодонопсисовые арчевники (J.t.+ Ligulariа alpigena + Codonopsis clematidea
+ Geranium collinum);
101. Разнотравно-типчаковые арчевники (J.t.+ Ligulariа alpigena + Festuca valesiaca +
Geranium collinum + Companula glomerata).
Группа ассоциаций
4.1.2. Остепненные арчевники (Juniperus turkestanica, Festucа sulcata, Elymus alaicus)
Ассоциация
102. Типчаково-колосняковые арчевники (J.t.+ Festucа sulcata + Elymus alaicus);
103. Кузиниево-эспарцетово-типчаковые арчевники (J.t.+ Festuca valesiaca + Cousinia
steрhanophora + Onobrychis echidna).
Группа ассоциаций
4.1.3. Саванноидные арчевники (Juniperus turkestanica, Prangos pabularia)
Ассоциация
104. Тороново-югановые арчевники (J.t.+ Prangos pabularia + Polygonum coriarium);
105. Тороново-камолевые арчевники (J.t.+ Ferula kuhistanica + Polygonum coriarium);
106. Юганово-камолевые арчевники (J.t.+ Prangos pabularia + Polygonum coriarium +
Ferulа kuhistanica).

Формация
4.2. Патакарчи (Juniperus sibirica)
Группаассоциаций:
4.2.1. Типичные патакарчевники (Juniperus sibirica)
Ассоциация
107. Рисовидково-типчаковые патакарчевники (J.s.+ Festucа sulcatа + Piptatherum
pamiroalaicum).
Группа ассоциаций
4.2.2. Олуговелые арчевники (Juniperus sibirica, Ligulariа thomsonii)
Ассоциация
 ~ 388 ~
108. Полевицево-березовые патакарчевники (J.s.+ Betula tianschanica + Ligulariа thomsonii +
Agrostis hissarica);
109. Тороново-гераниевые патакарчевники (J.s.+ Ligulariа thomsonii + Geranium regelii +
Polygonum coriarium);
110. Копеeчниково-астрагаловые патакарчевники (J.s.+ Astragalus tibetanus + Hedysarum
flavescens);
111. Мятликово-югановые патакарчевники (J.s.+ Prangos pabularia + Poa nemoralis).

5. Флороценотип Микротермно-мелколиственные леса или Белолесья

(Leucodrymion holarcticum)

Формация
5.1. Березы (Betula tianschanica)
Группа ассоциаций
5.1.1. Сазоболотные березняки (Betula tianschanica, Carex orbicularis)
Ассоциация
112. Осоково-луковые березняки (В.t.+ Polygonum coriarium + Ribes meyeri + Allium
polyphyllum + Carex orbicularis);
113. Тросниково-мятликовые березняки (В.t.+ Carex orbicularis + Phragmites communis + Роа
nemoralis);
114. Чиновые березняки (В.t.+ Carex melanantha + Populus talassica + Lathyrus pratensis);
115. Черноголовниково-клеверовые березняки (В.t.+ Betula procurva + Carex melanantha +
Trifolium pratense + Prunella vulgaris);
116. Разнотравные березняки (В.t.+ Juniperus sibirica + Carex melanantha + Galium
pamiroalaicum + Thalictrum minus);
117. Кобрезиево-первоцветовые березняки (В.t.+ Primula kaufmanniana + Cobresia persica);
118. Кобрезиево-кодонопсисовые березняки (В.t.+ Cobresia persica + Codonopsis
clematidea);
119. Кобрезиево-пухоносовые березняки (В.t.+ Cobresia persica + Trichophorum pumilum);
120. Бузульниково-осоковые березняки (B.t.+ Ligularia thomsonii + Carex orbicularis);
121. Бузульниково-гераниевые березняки (В.t.+ Ligularia thomsonii + Juniperus semiglobosa
+ Geranium collinum).
Группа ассоциаций
5.1.2. Олуговелые березняки (Betula tianshanica, Allium polyphyllum)
Ассоциация
122. Разнотравно-луковые березняки (Betula tianshanica + Allium polyphyllum + Hedysarum
flavescens + Polygonatum severzovii);
123. Разнотравно-кодонопсисовые березняки (Betula tianschanica + Codonopsis clematidea +
Polygonatum severzovii + Carex melanantha);
124. Мятликово-грушанковые березняки (В.t.+ Carex melanantha + Poa pratensis + Pyrola
rotundifolia);
125. Копеечниково-разнотравные березняки (В.t.+ Juniperus sibirica + Polygonum coriarium
+ Hedysarum flavescens);
126. Тороново-иванчаевые березняки (В.t.+ Polygonum coriarium + Chamerion
angustifolium);
127. Подморенниково-грушанковые березняки (В.t.+ Pyrola rotundifolia + Galium
pamiroalaicum);
128. Тороново-купеновые березняки (В.t.+ Polygonatum severzovii + Polygonum coriarium);
129. Копеечниково-эстрагоновые березняки (В.t.+ Artemisia dracunculus + Hedysarum
flavescens).
 ~ 389 ~
Формация
5.2. Ивы (Salix pycnostachya, S. iliensis, S. niedzwieckii, S. wilhelmsiana)
Группа ассоциаций
5.2.1. Сазоболотные ивняки с березой (Salix pycnostachya, Betula tianshanica, B. procurva,
Carex karoi, С. arcatica, Euphrasia tatarica, Agrostis alba, Astragalus tibetanus, Epipactis
royleana, Svertia lactea, Pyrola rotundifolia)
Ассоциация
130. Разнотравно-осоково-грушанковые ивняки с березой (Salix pycnostachya + Betula
tianshanica + Carex karoi + С. arcatica + Euphrasia tatarica + Agrostis alba + Astragalus
tibetanus + Epipactis royleana + Svertia lactea + Pyrola rotundifolia).

6. Флороценотип Мелколиственные крио-мезофильные куcтарники

(Mesoсrithamnion holarcticum)

Формация
6.1. Облепихи (Hippophae rhamnoides)
Группа ассоциаций
6.1.1. Сазоболотные облепишники (Hippophae rhamnoides, Carex orbicularis)
Ассоциация
131. Осоково-гребенщиковые облепишники (H.r.+ Tamarix arceuthoides + Carex
orbicularis);
132. Водоcборово-ятришниковые облепишники (Н.r.+ Salix pycnostachya + Оrchis umbrosa
+ Aquilegia vicaria).

Формация
6.2. Мирикарии (Myricaria germanica)
Группа ассоциаций
6.2.1. Сазоболотные мирикариетники (Myricaria germanica, Calamagrostis dubia)
Ассоциация
133. Вейниково-облепишниковые мирикариетники (Myricaria germanica + Hippophae
rhamnoides + Calamagrostis dubia).

Формация
6.3. Гребенщика (Tamarix arceuthoides)
Группа ассоциаций
6.3.1. Сазоболотные гребенщиковники (Tamarix arceuthoides, Phragmites communis,
Calamagrostis dubia)
Ассоциация
134. Вейниково – тростниковые гребенщинковники (Tamarix arceuthoides + Phragmites
communis + Calamagrostis dubia).

7. Флороценотип Луга высокотравные (Mesopojon holarcticum)

Формация
7.1. Бузульника (Ligularia alpigena, Ligularia macrophylla)
Группа ассоциаций
7.1.1. Типичные бузульники (Ligularia alpigena, Ligularia macrophylla, Сobresia persica)
Ассоциация
135. Юганово-котовниковые бузульники (L.m.+ Nepeta podostachys + Prangos pabularia);
136. Кузиниево-гераневые бузульники (L.m.+ Geranium regelii + Cousinia pannosa);
137. Остролодочниково-тороновые бузульники (L.m.+ Polygonum coriarium + Oxytropis
immersa);
 ~ 390 ~
138. Котовниково-лаготисово-кузиниевые бузульники (L.m.+ Cousinia pannosa + Lagotis
korolkowii + Nepeta podostachys);
139. Лаготисовые бузульники (Ligularia thomsonii + Geranium regelii + Lagotis korolkwvii);
140. Югановые бузульники (Ligularia thomsonii + Prangos pabularia);
141. Бузульниково-кобрезиевые бузульники (Ligularia macrophylla + Cobresia stenocarpa).

Формация
7.2. Дудника (Angelica ternata)
Группа ассоциаций
7.2.1. Остепненные дудники (Angelica ternata, Artemisia drancunculus)
Ассоциация
142. Разнотравные дудники (Angelica ternata + Ranunculus rufocepalus + Lagotis korolkowii +
Artemisia drancunculus);
143. Разнотравно-эстрагоновые дудники (Angelica ternata, Artemisia drancunculus).

Формация
7.3. Торона (Polygonum coriarium)
Группа ассоциаций
7.3.1. Типичные тopоны (Polygonum coriarium, Cousinia stenophora)
Ассоциация
144. Разнотравно– котовниковые тopоны (Polygonum coriarium + Cousinia stenophora +
Nepeta podostachys + Geranium regelii);
145. Югановые тopоны (P.с.+ Geranium regelii + Prangos pabularia);
146. Бузульниково-котовниковые тopоны(P.c.+ Nepeta podostachys + Ligularia thomsonii);
147. Гераниево-котовниковые тopоны (P.c.+ Geranium regelii + Nepeta podostachys);
148. Ежово-югановые тopоны (P.c.+ Prangos pabularia + Nepeta podostachys + Dactylis
glomerata);
149. Лаготисовые тopоны (P.c.+ Nepeta podostachys + Geranium regelii + Lagotis
korolkowii);
150. Мунджово-юганово-ежовые тopоны (P.с.+ Dactylis glomerata + Prangos pabularia
+ Vicia tenuifolia);
151. Разнотравно-ежовые тopоны (P.с.+ Dactylis glomerata + Prangos pabularia + Vicia
tenuifolia + Lathyrus pratensis);
152. Ежово-лисохвостовые тopоны (P.c.+ Alopecurus pratensis + Dactylis glomerata + Prangos
pabularia + Vicia tenuifolia + Lathyrus pratensis).
Группа ассоциаций
7.3.2. Лугово-остепненные тороны(Polygonum coriarium, Gramineae)
Ассоциация
153. Злаково-разнотравные тopоны (Polygonum coriarium + Paeonia intermedia + Ligularia
alpigena + Geranium collinum + Hieracium procerum + Alopecurus pratensis – Poа alpina +
Agropyron ugamicum + Bromus inermis);
154. Злаково-разнотравно-бузульниковые тopоны (P.c.+ Ligularia heterophylla + Prangos
pabularia + Geranium collinum + Alopecurus pratensis);
155. Югановые тopоны (P.c.+ Prangos pabularia + Agropyron ugamicum + Bromus inermis);
156. Разнотравные тopоны (P.c.+ Prangos pabularia + Leonurus turkestanicus + Stachys
hissarica + Salvia sclarea + Impatiens parviflora + Alopecurus pratensis, Poа alpina);
157. Разнотравно-осоковые тopоны (P.c.+ Prangos pabularia, Carex turkestanica, Geranium
collinum + Galatella villosula + Achillea millefolium);
158. Зверобойные тopоны (P.c.+ Polygonum coriarium, Hypericum scabrum).

Формация
 ~ 391 ~
7.4. Мытника (Pedicularis korolkowii)
Группа ассоциаций
7.4.1. Остепненные мытники (Pedicularis korolkowii, Puccinellia subspicata)
Ассоциация
159. Разнотравно-безкильницевые мытники (Pedicularis korolkovii + Polygonum coriarium +
Hypericum scabrum + Puccinellia subspicata).

8. Флороценотип Криофитные крупнозлаковые луга или травы

(Megagramihyion holarcticum)

Формация
8.1. Смещенные,крупнозлаковые, высокогорные луга (Bromopsis inermis, Agrostis hissarica,
Agropyron repens, Calamagrostis dubia, Poa pratensis)
Группа ассоциаций
8.1.1. Типичные вейниковые луга (Poa pratensis, Calamagrostis dubia)
Ассоциация
160. Разнотравные вейниковые луга (C.d.+ Poa pratensis + Erigeron cabulicus);
161. Овсянницево-лапчатковые вейниковые луга (C.d.+ Potentilla gelida + Festuca alaica);
Группа ассоциаций
8.1.2. Полевицевые ползучепырейники (Agropyron repens, Agrostis hissarica)
Ассоциация
162. Разнотравные ползучепырейы (G.r.+ Ranunculus rufocepalus + Festuca rubra + Erigeron
cabulicus + Poa pratensis).

Формация
8.2. Лисохвоста (Alopecurus seravschanicus)
Группа ассоциаций
8.2.1. Олуговелые лисохвосты (Alopecurus seravschanicus, Hordtum turkestanicum)
Ассоциация
163. Тороново-котовниковые лисохвосты (A.s.+ Nepeta podostachys + Polygonum coriarium);
164. Бузульниково-овсянницевые лисохвосты (A.s.+ Festuca sulcata + Ligularia thomsonii);
165. Тороновые лисохвосты (A.s.+ Nepeta podostachys + Polygonum coriarium).

Формация
8.3. Рисовидки (Piptatherum alpestre)
Группа ассоциаций
8.3.1. Олуговелые рисовидки (Agrostis canina, Piptatherum alpestre)
Ассоциация
166. Остролодочниковые рисовидки (P.a.+ Oxytropis savellanica + Сarex orbicularis).
167. Лапчатково-лаготисовые рисовидки (P.a + Ranunculus rufocepalus + Lagotis korolkowii).

9. Флороценотип Мезо-эукриофитные горные травники

(Mesocoryphion oreoasiaticum)

Формация
9.1. Герана (Geranium regelii)
Группа ассоциаций
9.1.1. Олуговелые герани (Geranium regelii, Carex orbicularis)
Ассоциация
168. Лютиково-мятликовые герани (G.r.+ Ranunculus rufocepalus + Festuca rubra + Poa
pratensis + Puccinellia subspicata);
169. Разнотравные герани (G.r.+ Ranunculus rufocepalus + Festuca rubra + Erigeron cabulicus
+ Poa pratensis);
 ~ 392 ~
170. Осоково-остролодочниковые герани (G.r.+ Oxytropis savellanica + Сarex orbicularis);
171. Лапчатково-лаготисовые герани (G.r.+ Ranunculus rufocepalus + Lagotis korolkowii +
Potentilla hololeuca);

Формация
9.2.Манжетки (Alchemilla sibirica)
Группа ассоциаций
9.2.1. Сазоболотные манжетники (Alchemilla sibirica, Carex orbicularis)
Ассоциация
172. Разнотравные-осоковые манжетники (Alchemilla sibirica + Carex orbicularis + Potentilla
gelida + Erigeron cabulicus).

Формация
9.3. Девясиля (Inula rhizocephala).
Группа ассоциаций
9.3.1. Сазоболотные девясильники (Inula rhizocephala, Carex orbicularis).
Ассоциация
173. Овсянницевые девясилы(Inula rhizocephala + Oxytropis savellanica + Festuca rubra).

Формация
9.4. Гореца (Polygonum bistorta)
Группа ассоциаций
9.4.1. Сазоболотные горецники (Polygonum bistorta, Carex karoi)

10. Флороценотип Гемимезокриофитные травяные ковры

(Nanocoryphion oreoasiaticum)

Формация
10.1. Бескильницы (Puccinellia subspicata)
Группа ассоциаций
10.1.1. Сазоболотные бескильницы (Puccinellia subspicata, Carex karoi)
Ассоциация
174. Остролодочниково-лапчатниковникие бескильницы (G.r.+ Carex orbicularis + Oxytropis
savellanica).

Формация
10.2. Лапчатки (Potentilla flabellata)
Группа ассоциации:
10.2.1.Олуговелые лапчатки(Potentilla flabellata, Pedicularis korolkowii)
Ассоциация
175. Лаготисовые лапчатки (P. flabellata + Poa bucharica + Poа alpina + Lagotis korolkowii);
176. Гераниевые лапчатки (P. flabellata + Poа alpina + P. pratensis + Geranium regelii);
177. Разнотравно-гераниевые лапчатки (P. flabellata + Erigeron cabulicus + Puccinellia
subspicata + Geranium regelii).
Группа ассоциаций
10.2.3. Остепненные лапчатки (Festuca alaica, Potentilla gelida)
Ассоциация
178. Разнотравные лапчатки (P.а.+ Festuca rubra + Nepeta podostachys + Agrostis hissarica +
Geranium collinum);
179. Лютиково-лаготисовые лапчатки (P.а.+ Ranunculus rufocepalus + Lagotis korolkowii).

Формация
10.3. Мятлика алпийского (Poa alpina)
 ~ 393 ~
Группа ассоциаций
10.3.2. Олуговелые мятличники (Poa alpina, P. pratensis)
Ассоциация
180. Разнотравные мятличники (Poa alpina + Geranium regelii + Erigeron cabulicus +
Puccinellia subspicata);
181. Бузульниковые мятличники (P. alpina+ Geranium regelii + Ligularia alpigena);
182. Овсяницевые мятличники (P. alpina + Geranium regelii + Festuca rubra).
Группа ассоциаций
10.3.3. Остепненные мятличники (Poa pratensis, Oxytropis savellanica)
Ассоциация
183. Остролодочниково-лапчатковые мятличники (P. pratensis.+ Oxytropis savellanica +
Potentilla hololeuca);
184. Овсяницево-разнотравные мятличники (P. pratensis+ Oxytropis savellanica + Festuca
rubra + Erigeron cabulicus + Geranium regelii);
185. Гераниево-овсяницевые мятличники (P. pratensis + Oxytropis savellanica + Festuca
rubra).

11. Флороценотип Сазы, сазоболота (Sasophorbion oreoasiaticum)

Формация
11.1. Осоки (Carex orbicularis)
Группа ассоциаций
11.1.1. Типичные осоковые (Carex orbicularis, Cobresia pamiroalaica)
Ассоциация
186. Лаготисовые осоковые (Carex orbcularis + Lagotis korolkowii);
187. Остролодочниково-лапчатниковые осоковники (Carex orbicularis + Oxytropis
savellanica);
188. Разнотравные осоковые (C.o.+ Poa pratensis + Erigeron cabulicus + Puccinellia subspicata
+ Geranium regelii);
189. Злаково-разнотравные осоковые (С.o.+ Trifolium repens + Epilobium komarovii +
Potentilla pamiroalaica + Puccinellia subspicata + Alopecurus pratensis);
190. Разнотравно-поточниковые осоковые (С.o.+ Blysmus compressus + Trifolium repens +
Veronica beccabunga + Inula rhizocephala + Carex pseudofoetida).

Формация
11.2. Кобрезии (Cobresia pamiroalaica)
Группа ассоциации:
8.1.2. Лугово-остепненные кобрезии (Cobresia pamiroalaica + Carex orbicularis)
Ассоциация
191. Бузульниково-остролодочниковые кобрезии (C.p.+ Oxytropis savellanica + Ligularia
macrophylla);
192. Разнотравно-осоковые кобрезии (C.p.+ Carex stenophylloides + Gnaphalium supinum +
Euphorbia seravschanica + Inula rhizocephala + Ligularia heterophylla + Cousinia splendida);
193. Ковылево-мятликовые кобрезии(C.p.+ Poа alpina + Stipa kirghisorum);
194. Разнотравно-эстрагоновые кобрезии (C.p.+ Artemisia dracunculus + Polygonum
hissaricum + Zerna angrenica);
195. Разнотравные кобрезии (Cobresia pamiroalaica + Carex orbicularis);
196. Ковылево-осоковые кобрезии (Cobresia pamiroalaica + Carex orbicularis).

В. ГРУППА ТИПОВ КРИОФИТНОЙ РАСТИТЕЛЬНОСТИ

12. Флороценотип Трагакантники (Tragacanthion mediterraneum)
 ~ 394 ~

Формация
12.1. Акантолимона (Acantholimon tataricum)
Группа ассоциаций
12.1.1. Остепненные акантолимоны (Acantholimon parviflorum, Artemisia leucotricha)
Ассоциация
197. Типчаково-полынные акантолимоны (A.p.+ Artemisia leucotricha + Festuca alaica);
198. Мятликово-астрагаловые акантолимоны (A.p.+ A.k.+ Poа alpina + Astragalus
lasiosemius);
199. Лапчатково-остролодочниковые акантолимоны (A.p.+ Oxytropis chiliophylla + Potentilla
sericata);
200. Ковылево-терескеново-остролодочниковые акантолимоны (A.p.+ Oxytropis chiliophylla +
Krascheninnikovia ewersmanniana + Stipa kirghisorum);
201. Тороново-разнотравно-полынные акантолимоны (A.p.+ Artemisia leucotricha +
Poligonum coriarium + Rhodiola pamiroalaica + Puccinellia subspicata);
202. Типчаково-эспарцетовые акантолимоны (A.p.+ Festuca alaica + Acantholimon tataricum +
A. diapensioides + Onobrychis echidna).

Формация
12.2. Эспарцета (Onobrychis echidna)
Группа ассоциаций
12.2.1. Олуговелые эспарцета (Onobrychis echidna, Artemisia leucotricha, Poligonum
coriarium)
Ассоциация
203. Полынно-торонновые эспарцета (Onobrychis echidna + Artemisia leucotricha + Poligonum
coriarium);
Группа ассоциаций
12.2.2. Остепненные эспарцета (Onobrychis echidna, Cousinia franchetii)
Ассоциация
204. Кузиниево-мятликовые эспарцета (Onobrychis echidna + Cousinia stephanophora + Poa
bicharica + Poa litvinoviana).

Формация
12.3. Астрагала (Astragalus lasiosemius, A. nigrocalyx)
Группа ассоциаций
12.3.0. Остепненные астрагалы (Astragalus lasiosemius, A. nigrocalyx, Potentilla gelida,
P.sericata)
Ассоциация
205. Лаготисово–лапчатковые астрагалы (A.n.+ Potentila gelida + P. sericata + Lagotis
korolkowii);
206. Разнотравно-лапчатковые астрагалы (A.n.+ Potentilla gelida + P. sericata + Cousinia
stehanophora);
207. Мятликовые-астрагалы (A.n.+ Astragalus lasiosemius + Poа alpina).

13. Флороценотип Горные степи (Xeropojon oreoasiaticum, Steppa)

Формация
13.1. Полыни лемана (Artemisia lehmanniana)
Группа ассоциаций
13.1.1. Типичные леманополыны (Artemisia lehmanniana, Festuca alaica)

Ассоциация
208. Типчаково-югановые леманополыны (A.l.+ Prangos pabularia + Festuca valesiaca);
 ~ 395 ~
209. Зизифорово-зверобойные леманополыны (A.l.+ Artemisia persica + Hypericum scabrum +
Ziziphora pamiroalaica);
210. Ковылевые леманополыны (A.l.+ Stipa kirghisorum);
211. Зизифорово-типчаковые леманополыны (A.l.+ Festuca valesiaca + Ziziphora
pamiroalaica);
212. Юганово-бузульниковые леманополыны (A.l.+ Artemisia persica + Ligularia thomsonii +
Prangos pabularia).

Формация
13.2. Козлеца (Scorzonera acanthoclada)
Группа ассоциаций
13.2.1. Типичные козлецы (Scorzonera acanthoclada, Potentilla gelida, P. sericata)
Ассоциация
213. Разнотравные козлецы (Scorzonera acanthoclada + Potentilla gelida + P. sericata);
214. Типчаковые козлецы (Scorzonera acanthoclada + Festuca alaica).

Формация
13.3. Ковыля (Stipa kirghisorum)
Группа ассоциаций
13.3.1. Олуговелые ковыли (Stipa kirghisorum, Geranum saxsatili)
Ассоцации:
215. Мятликово-осоковые ковыли (S.k.+ Poа bactriana + Careх stenophylloides); 216.
Мятликово-полынные ковыли (S.k.+ Poа relaxa + Artemisia leucotricha).

Формация
13.4. Типчака (Festuca valesiaka)
Группа ассоциаций
13.4.1. Типичные типчаки (Festuca valesiaka, Nepeta podostachys)
Ассоциация
217. Зизифорово-тимьянниковые типчаки (F.v.+ Nepeta podostachys + Thymus seravshanicus +
Ziziphorа pamiroalaica);
218. Лаготисово-кузиневые типчаки (F.v.+ Cousinia stephanophora + Lagotis korolkowii);
219. Кузинево-ячменные типчаки (F.v.+ Cousinia stephanophora + C. alpina + Hordeum
brevisubulatum);
220. Кузинево-гераниевые типчаки (F.v.+ Cousinia stephanophora + C. pannosa + Geranium
saxatile).
Группа ассоциаций
13.4.2. Олуговелые типчаки (Festuca valesiaca, Poа bactriana)
Ассоциация
221. Мятликово-осоковые типчаки (F.v.+ Poа bactriana + Careх stenophylloides);
222. Мятликово-полынновые типчаки (F.v.+ Poа relaxa + Artemisia leucotricha);
223. Юганово-горицветовые типчаки (F.v.+ Poа relaxa + Adonis turkestanicus + Prangos
pabularia);
224. Котовниково-тороновые типчаки (F.v.+ Nepeta podostachys + Polygonum coriarium);
225. Котовниково-бузульниковые типчаки (F.v.+ Nepeta podostachys + Ligularia alpigena).

Формация
13.5. Котовника (Nepeta podostachys)
Группа ассоциаций
13.5.1 Колючетравные котовники (Nepeta podostachys, Cousinia stephanophora, C. franchetii)
Ассоцации:
226. Кузинево-типчаковые котовники (N.p.+ Cousinia stephanophora + Festuca valesiaca);
 ~ 396 ~
227. Кузинево-осоково-остролодочниковые котовники (N.p.+ Oxytropis savellanica + Carex
orbicularis + Cousinia franchetii).
Группа ассоциаций
13.5.2. Тимьяниковые котовники (Nepeta podostachys, Potentilla gelida)
Ассоцации:
228. Лапчатково-полынно-тимьяниковые котовники (N.p.+ Thymus seravshanicus + Artemisia
persica).

14. Флороценотип Колючетравники

(Cousinia stephanophora, Cousinia pannosa, C. franchetii)

Формация
14.1. Беловойлочатой кузины (Cousinia pannosa)
Группа ассоциаций
14.1.1. Типичные кузинии (Cousinia pannosa, Geranium regelii, Puccinellia subspicata)
Ассоциация
229. Злаково-бескильницевые кузинии (C.р.+ Geranium regelii + Puccinellia subspicata + Poa
relaxa + Festuca sulcata);
230. Злаково-лаготисовые кузиннии (C.р.+ Puccinelliа subspicata + Lagotis korolkowii + Poа
alpina);
231. Гераниево-разнотравные кузинии (C.р.+ Geranium collinum + Poa zaprjagajevii + Nepeta
podostachys + Draba olgae + Rhodiola gelida + Arenaria griffithii);
232. Гераниево-типчаковые кузинии (C.р.+ Geranium collinum + Festucа alaica);
233. Лаготисово-остролодочниковые кузинии (C.p.+ Lagotis korolkowii + Oxytropis immersa);
234. Гераниево-остролодочниковые кузинии (C.p.+ Lagotis korolkowii + Geranium collinum +
Oxytropis immersa).

Формация
14.1. Увенченной кузинии (Cousinia stephanophora)
Группа ассоциаций
14.2.1. Олуговелые кузинии (Cousinia stephanophora, Piptatherum alpestre)
Ассоциация
235. Лаготисово-тороновые кузинии (Cousinia stephanophora + Lagotis korolkowii +
Polygonum coriarium);
236. Лаготисово-котовниковые кузинии (C.s.+ Festucа valesiaca + Nepeta podostachys);
237. Лаготисово-мятликовые кузинии (C.s.+ Poa bucharica + P. litvinoviana + Lagotis
korolkowii);
238. Мятликово-камолевые кузинии (C.s.+ Poa bucharica + P. litvinoviana + Ligularia
macrophylla + Ferula kuhistanica + Lagotis korolkowii);
239. Бескильницево-ковылево-разнотравные кузинии (C.s.+ Poa bucharica + Poa litvinoviana
+ Pedicularis dubia + Stipa kirghisorum + Festuca sulcata + Anemone protracta).

Формация
14.3. Франше-кузинии (Cousinia franchetii)
Группа ассоциаций
14.3.1. Остепненные кузинии (Cousinia francheti, Artemisia dracunculus)
Ассоциация
240. Разнотравно-эстрагоновые кузинии (C.f.+ Artemisia dracunculus + Polygonum hissaricum
+ Geranium collinum + Rhodiola heterodonta + Sedum sp.);
241. Гераниево-бузульниковые кузинии (C.f.+ Ligulariа thomsonii);
242. Типчаково-югановые кузинии (C.f.+ Cousinia stephanophora + Geranium collinum +
Festucа valesiaca + Prangos pabularia);
 ~ 397 ~
243. Тороново-астрагаловые кузинии (C.f.+ Cousinia stephanophora + Astragalus lasiosemius +
Polygonum hissaricum).

15. Флороценотип Криоксерофильные подушечники

(Pycnocoryphion oreoasiaticum)

Формация
15.1. Группировки микротермных криомезофильных растений (Saxifraga albertii,
S.opositifolia, Rhodiola gelida)
Группа ассоциаций
15.1.1. Криомезофитные группировки (Saxifraga albertii, S. opositifolia, Rhodiola gelida
Cousinia pannosa, Geranium regelii)
Ассоциация
244. Бескильницевые группировки криофильных растений (Saxifraga albertii + S.opositifolia +
Rhodiola gelida);
245. Злаково-разнотравные криофильные растения (Saxifraga albertii + S. opositifolia +
Rhodiola gelida).

Г. ГРУППА ТИПОВ СЕМИГУМИДНОЙ РАСТИТЕЛЬНОСТИ

16. Флороценотип Боры или Микротермные арчевники (Pitydrymion holarcticum,

Juniperus semiglobosa)

Формация
16.1. Арчи (Juniperus semiglobosa)
Группа ассоциаций
16.1.1. Олуговелые арчевники (Juniperus semiglobosa, Carex кaroi, Poa alpina)
Ассоциация
246. Березово-разнотравные арчевники (Juniperus semiglobosa + Carex кaroi + Pedicularis
dolichorhiza + Poa alpina + Delphinium orientalis);
247. Разнотравно-типчаковые арчевники с березой (J.s.+ Betula tianschanica + Hedysarum
flavescens + Oxytropis lehmanni + Potentilla orientalis);
248. Копеичниково-тороновые арчевники (J.s.+ Hedisarum flavescens + Polygonum coriarium);
249. Копеичниково-бузульниковые арчевники (J.s.+ Hedysarum flavescens + Ligulariа
thomsonii);
250. Юганово-тороновые арчевники (J.s.+ Polygonum coriarium + Prangos pabularia);
251. Юганово-разнотравные арчевники (Juniperus semiglobosa + Hedysarum flavescens +
Potentilla orientalis).

17. Флороценотип Лугостепь (Coryphiopoion uralosibiricum)

Формация
17.1. Горицветника (Adonis turkestanicus)
Группа ассоциаций
17.1.1. Олуговелые горицветники (Adonis turkestanicus, Prangos pabularia)
Ассоциация
252. Юганово-полынно-бузульниковые горицветники (A.t.+ Ligularia thomsonii + Artemisia
dracunculus + Prangos pabularia);
253. Мятликово-торонновые горицветники (A.t.+ Polygonum coriarium + Poa alpina); 254.
Мятликово-типчаково-котовниковые горицветники (A.t.+ Nepeta podostachys + Festuca
valesiaca);
255. Котовниково-полынно-бузульниковые горицветники (A.t.+ Ligularia thomsonii +
Artemisia lehmanniana + Nepeta podostachys);
 ~ 398 ~
256. Молочайно-эремурусовые горицветники (A.t.+ Eremurus kaufmannii + Euphorbia
seravschanica).

Формация
17.2. Эстрагона (Artemisia dracunculus)
Группа ассоциаций
17.2.1. Типичные эстрагоны (Artemisia dracunculus, Festuca valesiaca)
Ассоциация
257. Бузульниково-типчаковые эстрагоны (A.d.+ Festuca valesiaca + Ligularia thomsonii);
258. Полынно-кузиниевые эстрагоны (A.d.+ Cousinia stephanophora + Artemisia persica);
259. Котовниково-бузульниковые эстрагоны (Artemisia dracunculus, Nepeta podostachys);
260. Юганово-торонновые эстрагоны (A.d.+ Polygonum coriarium + Prangos pabularia).
Д. ГРУППА ТИПОВ СЕМИАРИДНОЙ РАСТИТЕЛЬНОСТИ

18. Флороценотип Термофильные арчевники или чешуехвойные леса

(Arceuthodrymion mediterraneum, Lepidodrymon)

Формация
18.1. Арчи (Juniperus seravschanica)
Группа ассоциаций
18.1.1. Олуговелые арчевники (Juniperus seravschanica, Poa nemoralis)
Ассоциация
261. Мятликово-ясенево-экзохордовые арчевники (J.s.+ Exochorda albertii + Poa nemoralis);
262. Мятликово-гераниевые арчевники (J.s.+ Poа nemoralis + Geranium collinum); 263.
Юганово-торонные арчевники (J.s.+ Polygonum coriarium + Prangos pabularia); 264.
Камолево-торонные арчевники (J.s.+ Polygonum coriarium + Ferula kuhistanica);
265. Юганово-камолево-торонные арчевники (J.s.+ Polygonum coriarium + Ferulа kuhistanica
+ Prangos pabularia);
266. Эремурусово-осоково-тополевые арчевники (J.s.+ Populus tadshikistanica + Eremurus
stenophyllus + Careх turkestanicа);
267. Рисовидково-типчаковые арчевники (J.s.+Festucа sulcatа+ Piptatherum pamiroalaicum);
268. Верониково-осоково-мятликовые арчевники (J.s.+ Careх pachystylis + Poa bulbosa +
Veronica biloba);
269. Кленово-ежовые арчевники (J.s.+ Dactylis glomerata + Acer turkestanicum);
270. Разнокустарниково-злаковые арчевники (J.s.+ Exochorda albertii + Caragana turkestanica
+ Rosa eсае + Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum);
271. Термопсисово-ежовые арчевники (J.s.+ Dactylis glomerata + Thermopsis dolichocarpa);
272. Ячменно-ежовые арчевники (J.s.+ Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum).
Группа ассоциаций
18.1.2. Саванноидные арчевники (Juniperus seravschanica, Prangos pabularia)
Ассоциация
273. Разнотравно-злаковые арчевники (J.s.+ Origanum tyttanthum + Ziziphora pamiroalaica +
Dactylis glomerata + Poа alpina + Poa nemoralis);
274. Полынно-девясиловые арчевники (J.s.+ Inula macrophylla + Artemisia baldshuanica); 275.
Калофашниково-разнотравные арчевники (J.s.+ Hordeum bulbosum + Elaeosticta bucharica +
Hypericum perforatum + H. scabrum + Dactylis glomerata + Calophaca grandiflora);
276. Полынно-зизифоровые арчевники (J.s.+ Ziziphora pamiroalaica + Artemisia persica); 277.
Злаково-ферулевые арчевники (J.s.+ Ferula kuhistanica + Rheum maximoviczii + Dactylis
glomerata + Hordeum bulbosum + Elytrigia trichophora);
278. Кустарниково-разнотравно-ячменные арчевники (J.s.+ Hordeum bulbosum + Carex
pachystylis + Poa bulbosa + Dactylis glomerata + Thalictrum sultanabadense + Bromus oxyodon);
 ~ 399 ~
279. Злаково-кустарниково-кленовые арчевники (J.s.+ Acer turkestanicum + Hordeum
bulbosum + Dactylis glomerata + Amygdalus bucharica + Rosa eсае + Lonicera nummulariifolia);
280. Ферулево-эфедрово-розарийные арчевники (J.s.+ Rosa divina + Ferula kuhistanica +
Ephedra equisetina).
Группа ассоциаций
18.1.3. Петрофитные арчевники (Juniperus seravschanica)
Ассоциация
281. Разнотравно-злаковые арчевники (J.s.+ Elytrigia trichophora + Dactylis glomerata +
Phlomis bucharica + Inula macrophylla + Origanum tyttanthum + Hordeum bulbosum);
282. Девясилово-мятликово-осочниковые арчевники (J.s.+ Inula macrophylla + Hordeum
bulbosum + Poa bulbosa + Carex pachystylis + Ferula foetidissima);
283. Разнотравно-разнокустарниково-тимьянниковые арчевники (J.s.+ Ziziphora pamiroalaica
+ Origanum tyttanthum + Hypericum scabrum + Artemisia baldshuanica + Hordeum bulbosum +
Elytrigia trichophora).

19. Флороценотип Восточносредиземноморские листопадные ксерофитные леса или

шибляк (Xerodrymion orientalemediterraneum)

Формация
19.1. Регелекленовника (Acer regelii)
Группа ассоциаций
19.1.1. Олуговелые регелекленовники (Acer regelii, Dactylis glomerata, Aegopodium
tadshikorum, Polygonum coriarium)
Ассоциация
284. Юганово-ежовые регелекленовники (Acer regelii + Dactylis glomerata + Prangos
pabularia);
285. Разнотравно-юганово-ежовые регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata + Centaurea
squarrosa + Ferula gigantea + Rheum maximoviczii);
286. Ячменно – юганово-ежовые регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata + Prangos
pabularia + Hordeum bulbosum);
287. Юганово-ячменно-девясилово-ежовые регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata +
Prangos pabularia + Hordeum bulbosum + Inula macrophylla + Thalictrum sultanabadense);
288. Пырейно-ячменно-ежовые регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata + Hordeum
bulbosum + Elytrigia trichophora);
289. Ячменно-разнотравно-ежовые регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata + Prangos
pabularia + Vicia tenuifolia + Origanum tyttanthum + Onobrychis pulchella + Eremostachys
baldschuanica + Hordeum bulbosum);
290. Разнотравно-ежовые регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata + Prangos pabularia);
291. Душицево-ячменно-инулево-ежовые регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata +
Origanum tyttanthum + Inula macrophylla + Hordeum bulbosum);
292. Пырейно-разнотравные регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum
+ Acroptilon repens + Centaurea squarrosa + Origanum tyttanthum);
293. Ячменно-розарийно-ежовые регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata + Rosa divina +
Hordeum bulbosum);
294. Юганово-злаково-ежовые регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata + Hordeum
bulbosum + Avena trichophylla + Botriochloa ischaemum);
295. Разнокустарниково-злаково-разнотравные регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata +
Rosa divina + Lonicera nummulariifolia + Cotoneaster insignis + Inula macrophylla + Thalictrum
sultanabadense + Scabiosa songarica + Ferula gigantea + Origanum tyttanthum + Hordeum
bulbosum + Elytrigia trichophora + Poa bulbosa + Calamagrostis pseudophragmites);
 ~ 400 ~
296. Разнотравно-тороновые регелекленовники (A.r.+ Prangos pabularia + Polygonum
coriarium + Origanum tyttanthum + Asyneuma argutum + Lamium album + Tanacetum
pseudoachillea + Aegopodium tadshikorum);
297. Разнотравно-коротконожковые регелекленовники (A.r.+ Aegopodium tadshikorum +
Prangos pabularia + Ferula kuhistanica + Origanum tyttanthum);
298. Камолево-злаково-ежовые регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata + Poa nemoralis +
Piptatherum pamiroalaicum + Prangos pabularia + Ferula kuhistanica);
299. Разнотравно-ежовые регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata + Prangos pabularia
+ Scabiosa sоngarica + Rhaponticum integrifolium);
300. Злаково-юганово-ферулевые регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata + Prangos
pabularia + Ferula kuhistanica);
301. Розарийно-злаково-ежовые регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata + Prangos
pabularia + Hordeum bulbosum + Elytrigia trichophora + Rosa divina);
302. Мятликово-юганово-ежовые регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata + Prangos
pabularia + Hordeum bulbosum + Poa bulbosa);
303. Ежово-солодковые регелекленовники (A.r.+ Dactylis glomerata + Glycyrrhiza glabra +
Hordeum bulbosum);
304. Разнотравно-солодково-ежовые регелекленовники (A.r + Dactylis glomerata +
Glycyrrhiza glabra + Scaligeria allioides + Inula macrophylla + Alcea nudiflora + Hordeum
bulbosum).
Группа ассоциаций
19.1.2. Крупнозлаково-саванноидные регелекленовники (Acer regelii, Prangos pabularia,
Inula macrophylla)
Ассоциация
305. Разнотравно-югановые регелекленовники (A.r.+ Prangos pabularia + Scabiosa songarica
+ Origanum tyttanthum + Galium aparine);
306. Ячменно-разнотравно-девясиловые регелекленовники (A.r.+ Prangos pabularia + Inula
macrophylla + Centaurea squarrosa + Hordeum bulbosum);
307. Солодково-злаковые регелекленовники (A.r.+ Hordeum bulbosum + Botriochloa
ischaemum + Dactylis glomerata);
308. Ячменно-бородачовые регелекленовники (A.r.+ Hordeum bulbosum + Botriochloa
ischaemum);
309. Полынно-мятликово-осочково-ячменные регелекленовники (A.r.+ Hordeum bulbosum +
Carex pachystylis + Poa bulbosa + Colchicum luteum + Gagea sp.divaricata + Artemisia
baldshuanica);
310. Ячменно-разнотравно-солодковые регелекленовники (A.r.+ Hordeum bulbosum +
Glycyrrhiza glabra + Psoralea drupacea + Origanum tyttanthum);
311. Мятликово-осочково-ячменные регелекленовники (A.r.+ Hordeum bulbosum + Carex
pachystylis + Poa bulbosa + Colchicum luteum + Gagea sp.divaricata + Artemisia baldshuanica);
312. Ячменно-акурай-солодковые регелекленовники (A.r.+ Glycyrrhiza glabra + Psoralea
drupacea + Origanum tyttanthum + Hordeum bulbosum);
313. Eжово-скабиозовые регелекленовники (A.r.+ Hordeum bulbosum + Dactylis glomerata
+ Scabiosa songarica);
314. Ячменно-юганово-ферулевые регелекленовники (A.r.+ Ferula kuhistanica + Prangos
pabularia + Hordeum bulbosum);
315. Разнокустарниково-пырейные регелекленовники (A.r.+ Hordeum bulbosum + Rosa divina
+ Cercis griffithii + Calophaca grandiflora + Hordeum bulbosum + Elytrigia trichophora);
316. Злаково-калофашниковые регелекленовники (A.r.+ Hordeum bulbosum + Calophaca
grandiflora + Elytrigia trichophora + Dactylis glomerata + Avena trichophylla + Botriochloa
ischaemum);
 ~ 401 ~
317. Кузинево-разнотравно-ячменные регелекленовники (A.r.+ Hordeum bulbosum + Cousinia
umbrosa + Poa bulbosa + Carex pachystylis + Rhaponticum integrifolium + Glycyrrhiza glabra +
Centaurea squarrosa + Scabiosa songarica);
318. Ячменно-бородачовые регелекленовники (A.r.+ Botriochloa ischaemum + Hordeum
bulbosum + Bromus danthoniae + Inula macrophylla);
319. Полынно-душицево-бородачовые регелекленовники (A.r.+ Botriochloa ischaemum +
Glycyrrhiza glabra + Origanum tyttanthum + Ziziphora pamiroalaica + Artemisia persica);
320. Фисташково-миндалево-ячменные регелекленовники (A.r.+ Amygdalus bucharica +
Hordeum bulbosum + Inula macrophylla + Phlomis bucharica + Ferula gigantea + Poa bulbosa +
Carex pachystylis + Anisantha tectorum).
Группа ассоциаций
19.1.3. Крупнотравно-саванноидные регелекленовники (Acer regelii, Inula macrophylla)
Ассоциация
321. Фисташково-миндалево-ферулевые регелекленовники (A.r.+ Pistacia vera + Amygdalus
bucharica + Ferula gigantea);
322. Разнотравно-разнокустарниковые регелекленовники (A.r.+ Cotoneaster hissaricus +
Calophaca grandiflora + Colutea persica + Rosa divina + Prangos pabularia + Hordeum
bulbosum + Dactylis glomerata + Poa nemoralis + Poa bulbosa + Origanum tyttanthum +
Ziziphora pamiroalaica);
323. Разнотравно-юганово-ферулевые регелекленовники (A.r.+ Ferula kuhistanica + Prangos
pabularia + Origanum tyttanthum + Hypericum perforatum + Nepeta formosa + Thermopsis
dolichocarpa);
324. Разнотравно-злаково-ферулевые регелекленовники (A.r.+ Ferula kuhistanica + Hordeum
bulbosum + Dactylis glomerata + Poa bulbosa + Elytrigia trichophora + Prangos pabularia +
Scabiosa songarica + Thalictrum sultanabadense + Origanum tyttanthum);
325. Разнотравно-душицевые регелекленовники (A.r.+ Inula macrophylla + Origanum
tyttanthum + Alcea nudiflora + Centaurea squarrosa + Acroptilon repens + Carex pachystylis +
Poa bulbosa).

Формация
19.2. Боярышника (Crataegus pontica)
Группа ассоциаций
19.2.1. Олуговелые боярышники (Crataegus pontica, Hordeum bulbosum)
Ассоциация
326. Юганово-ежовые боярышники (Cr.p.+ Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum + Prangos
pabularia);
327. Солодково-инулево-ежовые боярышники (Cr.p.+ Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum
+ Botriochloa ischaemum + Cynodon dactylon + Glycyrrhiza glabra + Inula macrophylla +
Ferula gigantea + Scaligeria allioides);
328. Разнотравно-злаковые боярышники (Cr.p.+ Dactylis glomerata + Elytrigia trichophora +
Botriochloa ischaemum + Inula macrophylla + Acroptilon repens + Glycyrrhiza glabra +
Hordeum bulbosum);
329. Васильково-ежовые боярышники (Cr.p.+ Dactylis glomerata + Centaurea squarrosa +
Hordeum bulbosum);
330. Разнотравно-ежовые боярышники (Cr.p + Dactylis glomerata + Inula macrophylla +
Ferula gigantea + Acroptilon repens + Glycyrrhiza glabra + Hordeum bulbosum);
331. Душицево-ежовые боярышники (Cr.p.+ Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum +
Origanum tyttanthum);
332. Ежово-злаковые боярышники (Cr.p.+ Hordeum bulbosum + Dactylis glomerata +
Calamagrostis dubia + Botriochloa ischaemum);
 ~ 402 ~
333. Инулево-солодково-злаковые боярышники (Cr.p.+ Hordeum bulbosum + Dactylis
glomerata + Botriochloa ischaemum + Cynodon dactylon + Glycyrrhiza glabra + Inula
macrophylla + Ferula gigantea + Scaligeria allioides);
334. Солодково-разнотравно-злаковые боярышники (Cr.p.+ Hordeum bulbosum + Dactylis
glomerata + Elytrigia trichophora + Botriochloa ischaemum + Inula macrophylla + Acroptilon
repens + Glycyrrhiza glabra);
335. Васильково-ежово-ячменные боярышники (Cr.p.+ Dactylis glomerata + Hordeum
bulbosum + Centaurea squarrosa);
336. Разнотравно-ежовые боярышники (Cr.p.+ Dactylis glomerata + Inula macrophylla +
Ferula gigantea + Acroptilon repens + Hordeum bulbosum + Glycyrrhiza glabra).
Группа ассоциаций
19.2.1. Крупнозлаково-саванноидные боярышники (Crataegus pontica, Botriochloa ischaemum)
Ассоциация
337. Душицево-полынно-бородачовые боярышники (Cr.p.+ Botriochloa ischaemum +
Artemisia persica + Glycyrrhiza glabra + Origanum tyttanthum + Ziziphora pamiroalaica); 336.
Ячменно-солодково-бородачовые боярышники (Cr.p.+ Botriochloa ischaemum + Glycyrrhisa
glabra + Hordeum bulbosum);
338. Ячменно-бородачовые боярышники (Cr.p.+ Botriochloa ischaemum + Hordeum
bulbosum);
339. Разнотравно-солодково-борадачовые боярышники (Cr.p.+ Botriochloa ischaemum +
Glycyrrhiza glabra + Origanum tyttanthum + Medicago tadshikorum + Centaurea squarrosa +
Vicia tenuifolia);
340. Разнотравно-душицево-бородачовые боярышники (Cr.p.+ Botriochloa ischaemum +
Origanum tyttanthum + Glycyrrhiza glabra + Medicago tadshikorum + Centaurea squarrosa +
Vicia tenuifolia);
341. Эгилопсово-лентоостниково-борадачовые боярышники (Cr.p.+ Botriochloa ischaemum +
Taeniatherum crinitum + Aegilops triuncialis;
342. Васильково-фисташково-злаковые боярышники (Cr.p.+ Pistacia vera + Centaurea
squarrosa + Bromus oxyodon + Bromus danthoniae + Eremurus stenophyllus + Hordeum
bulbosum + Elaeosticta allioides).
Группа ассоциаций
19.2.2. Крупнотравно-саванноидные боярышники (Crataegus pontica, Prangos
pabularia)
Ассоциация
343. Разнотравно-злаково-югановые боярышники (Cr.p.+ Prangos pabularia + Dactylis
glomerata + Hordeum bulbosum + Piptatherum pamiroalaicum + Origanum tyttanthum +
Pedicularis olgae + Eremurus olgae + Astragalus severzovii);
344. Злаково-югановые боярышники (Cr.p.+ Prangos pabularia + Dactylis glomerata +
Hordeum bulbosum + Poa bulbosa);
345. Ежово-ячменно-югановые боярышники (Cr.p.+ Prangos pabularia + Hordeum bulbosum +
Dactylis glomerata);
346. Инулево-ферулево-югановые (Ferula tadshikorum + Prangos pabularia + Hordeum
bulbosum + Elytrigia intermedia + Inula macrophylla + Anisantha tectorum + Taeniatherum
crinitum);
347. Разнотравно-розарийно-инулевые боярышники (Cr.p.+ Glycyrrhiza glabra + Prangos
pabularia + Inula macrophylla + Hordeum bulbosum + Alhagi canescens + Rosa ecae).
Группа ассоциаций
19.2.3. Опустынные боярышники (Crataegus pontica, Artemisia baldshuanica),
Ассоциация
348. Ячменно-инулево-полынные боярышники (Cr.p.+ Artemisia baldshuanica + Hordeum
bulbosum + Inula macrophylla + Carex pachystylis + Poa bulbosa + Phlomis bucharica + Galium
aparine);
 ~ 403 ~
349. Ферулево-юганово-полынные боярышники (Cr.p.+ Artemisia baldshuanica + Ferula
tadshikorum + Prangos pabularia + Hordeum bulbosum + Elytrigia intermedia + Inula
macrophylla + Anisantha tectorum + Taeniatherum crinitum).
Группа ассоциаций
19.2.4. Эфемеретумовые боярышники (Crataegus pontica, Carex pachystylis, Poa bulbosa)
Ассоциация
350. Мятликово-осочковые боярышники (Crataegus pontica + Carex pachystylis + Poa
bulbosa);
351. Ячменно-инулево-мятликово-осочковые боярышники (Cr.p.+ Carex pachystylis, Poa
bulbosa + Crambe kotschyana + Inula macrophylla + Hordeum bulbosum + Phlomis bucharica +
Taeniatherum asperum + Anisantha tectorum);
352. Мунджово-ежово-мятликово-осочковые боярышники (Cr.p.+ Carex pachystylis, Poa
bulbosa + Acer regelii + Vicia tenuifolia + Dactylis glomerata).

Формация
19.3. Чейлонника (Zizyphus jujuba)
Группа ассоциаций
19.3.1. Саванноидные чилонники (Hordeum bulbosum)
Ассоциация
353. Ячменно-разнотравно-югановые чилонники (Zizyphus jujuba + Hordeum bulbosum +
Prangos pabularia + Eremostachys hissarica).

Формация
19.4. Каркаса (Celtis caucasica)
Группа ассоциаций
19.4.1. Саванноидные каркасники (Celtis caucasica, Hordeum bulbosum, Inula grandis, Elytrigia
trichophora, Hypericum perforatum)
Ассоциация
354. Разнотравно-ячменные каркасники (C.c.+ Hordeum bulbosum + Elytrigia trichophora +
Hypericum perforatum + Inula helenium + Prangos pabularia).

Формация
19.5. Багрянника (Cercis griffithii)
Группа ассоциаций
19.5.1. Олуговелые багрянники (Cercis griffithii, Dactylis glomerata)
Ассоциация
355. Ячменно-ежовые багрянники (C.g.+ Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum);
356. Юганово-ячменно-ежовые багрянники (C.g.+ Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum +
Prangos pabularia);
357. Пырейно-ячменно-ежовые багрянники (C.g.+ Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum +
Elytrigia trichophora);
358. Ячменно-разнотравно-ежовые багрянники (C.g.+ Dactylis glomerata + Prangos pabularia
+ Vicia tenuifolia + Origanum tyttanthum + Onobrychis pulchella + Eremostachys baldshuanica +
Hordeum bulbosum);
359. Ячменно-душицево-ежовые багрянники (C.g.+ Dactylis glomerata + Centaurea squarrosa
+ Origanum tyttantnum + Hordeum bulbosum);
360. Ячменно-каламово-ежовые багрянники (C.g.+ Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum +
Calamagrostis dubia + Botriochloa ischaemum).
Группа ассоциаций
19.5.2. Крупнотравно-саванноидные багрянники (Cercis griffithii, Inula macrophylla)
 ~ 404 ~
Ассоциация
361. Девясилово-бородачовые багрянники (C.g.+ Inula macrophylla + Botriochloa ischaemum
+ Taeniatherum crinitum + Bromus sterilis + Aegilops triuncialis);
362. Васильково-разнотравно-девясилово-фисташниковые багрянники (C.g.+ Inula
macrophylla + Pistacia vera + Hordeum bulbosum + Centaurea squarrosa + Bromus oxyodon +
Bromus danthoniae + Eremurus stenophyllus + Elaesticta allioides);
363. Злаково-разнотравные багрянники (C.g.+ Inula macrophylla + Carex pachystylis + Poa
bulbosa + Crambe kotschyana + Hordeum bulbosum + Phlomis bucharica);
364. Девясилово-боярышниково-бородачовые багрянники (C.g.+ Inula macrophylla +
Crataegus pontica + Botriochloa ischaemum);
365. Кленово-юганово-ячменные багрянники (C.g.+ Inula macrophylla + Hordeum bulbosum +
Prangos pabularia + Aсеr regelii).

Формация
19.6. Калофашника (Calophaca grandiflora)
Группа ассоциаций
19.6.2. Крупнотравно-саванноидные калофашники (Calofaca grandiflora, Prangos
pabularia, Elytrigia trichophora)
Ассоциация
366. Девясилово-югановые калофашники (C.g.+ Prangos pabularia + Inula macrophylla); 367.
Девясилово-ферулево-разнокустарниковые калофашники (C.g.+ Cotoneaster insignis +
Berberis integerrima + Hordeum bulbosum + Inula macrophylla + Ferula tadshikorum + Avena
trichophylla + Anisantha tectorum);
368. Злаково-ферулево-югановые калофашники(C.g.+ Роа nemoralis + Aegopodium
tadshikorum + Ferula tadshikorum + Prangos pabularia + Avena trichophylla + Hordeum
bulbosum);
369. Злаково-разнотравно-югановые калофашники (C.g.+ Prangos pabularia + Hordeum
bulbosum + Botriochloa ischaemum + Elytrigia trichophora + Poa bulbosa + Carex pachystylis);
370. Кострово-ячменно-солодково-скалигериевые калофашники (C.g.+ Scaligeria allioides +
Glycyrrhiza glabra + Hordeum bulbosum + Bromus oxyodon + Carex pachystylis + Poa bulbosa);
371. Разнотравно-душицево-югановые калофашники (C.g.+ Prangos pabularia + Origanum
tyttanthum + Tanacetum pseudoachillea + Dictamnus tadshikorum);
372. Ячменно-девясиловые калофашники (C.g.+ Inula macrophylla + Hordeum bulbosum); 373.
Кленово-миндалево-югановые калофашники (C.g.+ Acer regelii + Amygdalus bucharica +
Amygdalus spinosissima + Prangos pabularia + Hordeum bulbosum + Poa bulbosa + Carex
pachystylis).
Группа ассоциаций
19.6.1. Крупнозлаково-саванноидные калофашники (Calofaca grandiflora, Botriochloa
ischaemum)
Ассоциация
374. Девясилово-ячменно-бородачовые калофашники (C.g.+ Botriochloa ischaemum + Inula
macrophylla + Hordeum bulbosum);
375. Разнотравно-бородачовые калофашники (C.g.+ Botriochloa ischaemum + Centaurea
squarrosa + Origanum tyttanthum + Bunium persicum + Ferula kuhistanica).
376. Ячменно-бородачово-разнотравные калофашники (C.g.+ Hordeum bulbosum + Inula
macrophylla + Prangos pabularia + Carex pachystylis + Poa bulbosa + Botriochloa ischaemum +
Avena trichophylla + Anisantha tectorum + Anisantha sterilis);
377. Разнотравно-мятликово-осочковые калофашники (C.g.+ Poa bulbosa + Carex pachystylis
+ Hordeum bulbosum + Inula macrophylla + Anisantha tectorum + Anisantha sterilis);
378. Лентоостниково-ячменно-ферулевые калофашники (C.g.+ Hordeum bulbosum + Ferula
kuhistanica + Prangos pabularia + Poa bulbosa + Taeniatherum asperum);
 ~ 405 ~
379. Кастрово-овсюгово-ячменные калофашники (C.g.+ Hordeum bulbosum + Avena
trichophylla + Taeniatherum asperum + Anisantha tectorum);
380. Солодково-злаковые калофашники (C.g.+ Hordeum bulbosum + Avena trichophylla +
Botriochloa ischaemum + Dactylis glomerata + Glycyrrhiza glabra);
381. Мятликово-осочково-девясилово-костровые калофашники (C.g.+ Carex pachystylis + Poa
bulbosa + Inula macrophylla + Bromus oxyodon + Vilpia myuros + Phleum paniculatum).

Формация
19.7. Фисташника (Pistacia vera)
Группа ассоциаций
19.7.2. Крупнотравно-саванноидные фисташники (Pistacia vera, Prangos pabularia, Crambe
kotschyana)
Ассоциация
382. Разнотравно-ячменно-девясиловые фисташники (P.v.+ Hordeum bulbosum + Inula
macrophylla + Scaligeria hirtula + Bromus oxyodon + Anisantha tectorum + Aegilops triuncialis);
383. Полынно-ячменно-девясиловые фисташники (P.v.+ Inula macrophylla + Hordeum
bulbosum + Artemisia baldshuanica);
384. Лентоосниково-кострово-ферулевые фисташники (P.v.+ Ferula gigantea + Centaurea
squarrosa + Ziziphora tenuior + Anisantha tectorum + Taeniatherum asperum + Strigosella
turkestanica + Phleum paniculatum);
385. Фломисово-девясилово-разнотравные фисташники (P.v.+ Inula macrophylla + Phlomis
bucharica + Prangos bucharica + Crambe kotschyana + Hordeum bulbosum + Dactylis glomerata
+ Elytrigia trichophora);
386. Разнотравно-мятликово-осочково-девясиловые фисташники (P.v.+ Inula macrophylla +
Ferula gigantea + Hordeum bulbosum + Cousinia pseudomollis + Carex pachystylis + Poa
bulbosa + Colchicum luteum + Tulipa praestans + Petilium eduardii + Galium spurium);
387. Разнотравно-ферулево-фломисовые фисташники (P.v.+ Phlomis bucharica + Ferula
gigantea + Avena trichophylla + Origanum tyttanthum + Inula macrophylla + Scabiosa
songarica);
388. Мятликово-осочково-ферулевые фисташники (P.v.+ Ferula foetidissima + Carex
pachystylis + Poa bulbosa);
389. Мятликово-осочково-разнотравные фисташники (P.v.+ Inula macrophylla + Crambe
kotschyana + Poa bulbosa + Carex pachystylis);
390. Разнотравно-фломисово-ферулевые фисташники (P.v.+ Ferula foetidissima + Phlomis
bucharica + Strigosella turkestanica + Cousinia polycephala + Hordeum leporinum +
Taeniatherum asperum);
391. Полынно-мятликово-осочково-девясиловые фисташники (P.v.+ Inula macrophylla +
Carex pachystylis + Poa bulbosa + Artemisia baldshuanica).
Группа ассоциаций
19.7.1. Крупнозлаково-саванноидные фисташники (Pistacia vera, Hordeum bulbosum)
Ассоциация
392. Полынно-солодково-злаковые фисташники (P.v.+ Botriochloa ischaemum + Bromus
oxyodon + Glycyrrhisa glabra + Artemisia baldshuanica);
393. Мятликово-осочково-ячменные фисташники (P.v.+ Hordeum bulbosum + Inula
macrophylla + Carex pachystylis + Poa bulbosa);
394. Девясилово-разнотравно-ячменные фисташники (P.v.+ Hordeum bulbosum + Inula
macrophylla + Prangos pabularia + Carex pachystylis + Poa bulbosa + Scaligeria allioides +
Phleum paniculatum + Aegilops triuncialis + Anisantha tectorum + Taeniatherum asperum);
395. Разнотравно-разнокустарниковые фисташники (P.v.+ Fraxinus raibocarpa + Rosa
kokanica + Cercis griffithii + Scabiosa songarica + Phleum phleoides + Rhaponticum
integrifolium + Bunium persicum + Hordeum bulbosum);
 ~ 406 ~
396. Лентоостниково-девясиловые фисташники (P.v.+ Inila macrophylla + Taeniatherum
asperum + Artemisia baldshuanica);
397. Злаково-разнотравные фисташники (P.v.+ Cousinia umbrosa + Anisantha tectorum +
Centaurea squarrosa + Rhaponticum integrifоlium + Inula macrophylla + Scabiosa songarica);
398. Мятликово-осочковые фисташники (P.v.+ Carex pachystylis + Poa bulbosa);
399. Кленово-ясенeво-девясиловые фисташники (Асеr regelii + Fraxinus raibocarpa + Inula
macrophylla).
Группа ассоциаций
19.7.3. Эфемеретумовые фисташники (Pistacia vera, Carex pachystylis, Poa bulbosa)
Ассоциация
400. Тимофееково-лентоосниково-костровые фисташники (P.v.+ Anisantha tectorum + Phleum
paniculatum + Artemisia scoparia + Taeniacethum asperum);
401. Тимофееково-однолетнесолянковые фисташники (P.v.+ Salsola turkestanica + S.
forcipitata + Phleum paniculatum + Ziziphora tenuior + Hordeum leporinum);
402. Однолетнесолянково-мятликово-осочковые фисташники (P.v.+ Salsola turkestanica +
Carex pachystylis + Poa bulbosa + Phlomis bucharica);
403. Разнотравно-эгилопсово-лентоосниковые фисташники (P.v.+ Strigosella turkestanica +
Aegilops triuncialis + Taeniatherum asperum + Bromus oxyodon + Papaver pavoninum + Poa
bulbosa + Carex pachystylis);
404. Миндалево-парнолистниково-лентоосниковые фисташники (P.v.+ Taeniatherum asperum
+ Anisantha tectorum + Hordeum leporinum + Zygophyllum gontscharovii + Amygdalus
bucharica);
405. Фломисово-осочково-мятликовые фисташники (P.v.+ Carex pachystylis + Poa bulbosa +
Phlomis bucharica + Scaligeria hirtula + Tulipa tubergeniana + Galium spurium);
406. Мятликово-осочково-камолевые фисташники (P.v.+ Ferula foetidissima + Carex
pachystylis + Poa bulbosa);
407. Однолетнесолянково-фломисово-камолевые фисташники (P.v.+ Ferula gigantea +
Phlomis bucharica + Salsola turkestanica);
408. Миндалево-кленово-лентоосниково-костровые фисташники (P.v.+ Amygdalus bucharica
+ Acer regelii + Taeniatherum asperum + Anisantha tectorum).
Группа ассоциаций
19.7.4. Опустынненые фисташники (Pistacia vera, Artemisia baldshuanica)
Ассоциация
409. Ферулево-разнотравно-полынные фисташники (P.v.+ Artemisia baldshuanica + Hordeum
bulbosum + Inula macrophylla + Crambe kotschyana + Ferula gigantea + Poa bulbosa + Carex
pachystylis + Phleum paniculatum + Taeniatherum asperum + Strigosella turkestanica + Phlomis
bucharica + Inula macrophylla);
410. Разнотравно-злаково-полынные фисташники (P.v.+ Artemisia baldshuanica + Prangos
pabularia + Inula macrophylla + Poa bulbosa + Hordeum bulbosum + Carex pachystylis +
Taeniatherum asperum + Anisantha tectorum + Astragalus rytilobus + Aegilops triuncialis);
411. Душицево-разнотравно-фломисово-полынные фисташники (P.v.+ Artemisia
baldshuanica + Inula macrophylla + Phlomis bucharica + Hordeum bulbosum + Onobrychis
pulchella + Origanum tyttanthum + Scaligeria allioides);
412. Разнотравно-мятликово-осочково-полынные фисташники (P.v.+ Carex pachystylis +
Poa bulbosa + Hordeum bulbosum + Ferula foetidissima);
413. Разнотравно-кострово-полынные фисташники (P.v.+ Artemisia baldshuanica +
Hordeum bulbosum + Carex pachystylis + Poa bulbosa + Bromus oxyodon + Inula macrophylla +
Crambe kotschyana);
414. Ячменно-мятликово-осочково-полынные фисташники (P.v.+ Artemisia kochiiformis +
Carex pachystylis + Poa bulbosa + Hordeum bulbosum);
415. Разнотравно-фломисово-полынные фисташники (P.v.+ Phlomis bucharica + Artemisia
kochiiformis + Carex pachystylis + Poa bulbosa);
 ~ 407 ~
416. Разнотравно-мятликово-ячменно-полынные фисташники (P.v.+ Artemisia persica +
Hordeum bulbosum + Inula macrophylla + Rhaponticum integrifolium + Poa bulbosa + Carex
pachystylis);
417. Ячменно-ферулево-полынные фисташники (P.v.+ Artemisia коchiiformis + Ferula
gigantea + Hordeum bulbosum + Poa bulbosa + Inula macrophylla);
418. Ферулево-фломисово-полынные фисташники (P.v.+ Artemisia kochiiformis + Ferula
giganteaPhlomis bucharica + Convolvulus subhirsutus);
419. Кузинево-фломисово-полынные фисташники (P.v.+ Artemisia kochiiformis + Carex
pachystylis + Poa bulbosa + Lindelofia stylosa + Cousinia polycephala + Phlomis bucharica +
Convolvulus subhirsutus);
420. Мятликово-осочково-полынные фисташники (P.v.+ Artemisia kochiiformis + Carex
pachystylis + Poa bulbosa);
421. Paзнoтpaвнo-злаково-кострово-полынные фисташники (P.v.+ Artemisia kochiiformis +
Strigosella sp.div + Anisantha tectorum + Phleum paniculatum + Ziziphora tenuior + Bromus
oxyodon + Poa bulbosa + Poa bactriana + Astragalus rytilobus);
422. Бодомчово-парнолистниково-полынные фисташники (P.v.+ Amygdalus bucharica +
A.spinosissima + Zygophyllum gontscharovii + Artemisia kochiiformis).
Группа ассоциаций
19.7.5.Тимьянниковые фисташники (Piatacia vera, Ziziphora pamiroalaica, Psoralea drupacea)
Ассоциация
423. Разнотравно-ячменно-зизифоровые фисташники (P.v.+ Ziziphora pamiroalaica + Psoralea
drupacea + Hordeum bulbosum + Medicago sativa + Centaurea squarrosa + Prangos pabularia +
Scabiosa songarica + Bunium persicum).

Формация
19.8. Миндальника (Amygdalus bucharica)
Группа ассоциаций
19.8.1. Крупнотравно-саванноидные миндальники (Amygdalus bucharica, Inula macrophylla,
Prangos pabularia)
Ассоциация
424. Ячменно-фломисово-девясиловые миндальники (A.b.+ Inula macrophylla + Hordeum
bulbosum + Phlomis bucharica);
425. Эфедрово-кленово-югановые миндальники (A.b.+ Acer regelii + Ephedra equisetina +
Prangos pabularia);
426. Каркасово-багрянниково-ячменно-девясиловые миндальники (A.b.+ Сeltis caucasica +
Cercis griffithii + Inula macrophylla + Hordeum bulbosum + Phlomis bucharica);
427. Гранатово-юганово-ячменные миндальники (A.b.+ Punica granatum + Hordeum bulbosum
+ Prangos pabularia).
Группа ассоциаций
19.8.2. Опустыненные миндальники (Amygdalus spinosissima, Artemisia baldshuanica)
Ассоциация
428. Фисташково-бодомчово-разнотравно-полынные миндальники (A.b.+ Pistacia vera +
Amygdalus spinosissima + Artemisia baldshuanica + Inula macrophylla + Hordeum leporinum +
Phlomis bucharica + Vilpia myuros);
429. Мятликово-осочково-полынные миндальники (A.b.+ Artemisia kochiiformis + Poa
bulbosa + Carex pachystylis);
430. Девясилово-ячменно-солодково-полынные миндальники (A.b.+ Artemisia baldshuanica
+ Glycyrrhiza glabra + Inula macrophylla + Hordeum bulbosum + Phlomis bucharica).

Формация
19.9. Парнолистника (Zygophyllum gontscharovii)
 ~ 408 ~
Группа ассоциаций
19.9.1.Опустыненные парнолистники (Zygophyllum gontscharovii, Artemisia kochiiformis)
Ассоциация
431. Кейреуково-полынные парнолистники (Z.g.+ Artemisia scotina + A. ferganensis + Salsola
orientalis);
432. Мятликово-осочково-полынные парнолистники (Z.g.+ Artemisia scotina + Carex
pachystylis + Poa bulbosa);
433. Фисташково-гаммадово-курчавково-полынные парнолистники (Z.g.+ Artemisia scotina +
Pistacia vera + Hammada leptoclada + Atraphaxis pyrifolia);
434. Мятликово-осочково-однолетнесолянко-полынные парнолистники (Z.g.+ Salsola
forcipitata + S. turkestanica + Artemisia scotina + Carex pachystylis + Poa bulbosa);
435. Кострово-гаммадово-полынные парнолистники (Z.g.+ Artemisia kochiiformis + Anisantha
tectorum + Papaver pavoninum + Taeniatherum asperum + Hammada leptoclada).
Группа ассоциаций
19.9.2. Эфемеретумовые парнолистники (Zygophyllum gontscharovii, Poa bulbosa, Carex
pachystylis).
Ассоциация
436. Однолетносоляково-гаммадово-курчавково-лентоосниковые парнолистники (Z.g.+
Taeniatherum asperum + Artemisia scotina + Hammada leptoclada + Atraphaxis pyrifolia);
437. Мятликово-осочково-однолетнесолянковые парнолистники (Z.g.+ Salsola forcipitata +
S.turkestanica + Carex pachystylis + Poa bulbosa).

Формация
19.10. Бодомчовника (Amygdalus spinosissima)
Группа ассоциаций
19.10.1. Опустыненные бодомчовники (Amygdalus spinosissima, Artemisia kochiiformis,
A.baldshuanica)
Ассоциация
438. Однолетнесолянково-мятликово-осочково-полынные бодомчовники (A.s.+ Artemisia
kochiiformis + Carex pachystylis + Poa bulbosa + Salsola turkestanica + S. forcipitata + Phleum
paniculatum + Ziziphora tenuior);
439. Розарийно-мятликово-осочково-полынные бодомчовники (A.s.+ A.baldshuanica + Carex
pachystylis + Poa balbosa + Rosa eсае);
440. Вишнево-виноградовниково-кострово-полынные бодомчовники (A.s.+ Bromus oxyodon +
Carex pachystylis + Poa bulbosa + Eremurus stenophyllus + Phleum paniculatum + Carex
pachystylis + Poa bulbosa + Ampelopsis vitifolia + Cerasus verrucosa).

20. Флороценотип Степные кустарники (Xerothamnion stepposum)

Формация
20.1. Курчавника (Atraphaxis pyrifolia)
Группа ассоциаций
20.1.1. Эфемеретумовые курчавники (Atraphaxis pyrifolia, Carex pachystylis, Poa bulbosa)
Ассоциация
441. Разнотравно-ячменно-солодковые курчавники (Atraphaxis pyrifolia + Glycyrrhiza glabra
+ Hordeum bulbosum + Bromus oxyodon + Carex pachystylis + Poa bulbosa + Scaligeria
allioides);
442. Солодково-злаковые курчавники (A.p.+ Hordeum bulbosum + Avena trichophylla +
Botriochloa ischaemum + Dactylis glomerata + Glycyrrhiza glabra).

Формация
20.1. Виноградовника (Ampelopsis vitifolia)
 ~ 409 ~
Группа ассоциаций
20.2.1.Эфемеретумовые виноградовники (Ampelopsis vitifolia, Avena trichophylla)
Ассоциация
443. Багрянниково-злаково-югановые виноградовники (A.v.+ Avena trichophylla + Hordeum
leporinum + Prangos pabularia + Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum + Bothriochloa
ischaemum);
444. Мятликово-осочково-бородачовые виноградовники (A.v.+ Bothriochloa ischaemum +
Carex pachystylis + Poa bulbosa + Eremurus stenophyllus + Vilpia myuros + Phleum
paniculatum).

Формация
20.3. Розарий (Rosa divina)
Группа ассоциаций
20.3.1. Крупнотравно-саванноидные розарий (Rosa ecae, Prangos pabularia, Heracleum
lehmannianum)
Ассоциация
445. Югановые розарий (Rosa kokanica + Prangos pabularia);
446. Разнотравно-югановые розарий (R.d.+ Prangos pabularia + Elytrigia trichophora +
Dactylis glomerata + Vicia tenuifolia + Cousinia umbrosa);
447. Разнотравно-душицевые розарий (R.d.+ Prangos pabularia + Ziziphora pamiroalaica +
Origanum tytthanthum).

Формация
20.4. Вишарники (Cerasus verrucosa)
Группа ассоциаций
24.4.1. Крупнозлаково-саванноидные вишарники (Cerasus verrucosa, Hordeum bulbosum,
Elytrigia trichophora)
Ассоциация
448. Ежово-ячменные вишарники с боярышником (C.v.+ Crataegus pontica + Hordeum
bulbosum + Dactylis glomerata);
449. Ежово-юганово-ячменные вишарники (C.v.+ Acer turkestanicum + Hordeum bulbosum
+ Dactylis glomerata);
Группа ассоциаций
20.4.2. Чальные вишарники (Cerasus verrucosa, Glycyrrhisa glabra)
Ассоциация
450. Разнотравные вишарники (C.v.+ Glycyrrhisa glabra + Inula grandis + Leptorhabdos
parviflora);
451. Ежово-душицевые вишарники (C.v.+ Glycyrrhisa glabra + Origanum tyttanthum + Dactylis
glomerata).

Формация
20.5. Эфедрарий (Ephedra equisetina, E. gerardiana)
Группа ассоциации:
20.5.1. Крупнозлаково-саванноидные эфедрарий (Ephedra equisetina, E. gerardiana, Elytrigia
trichophora, Dactylis glomerata)
Ассоциация
452. Ежово-ячменно-пырейные эфедрарий (Ephedra equisetina + Elytrigia trichophora +
Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum).

21. Флороценотип Ирано-Туранские фриганоиды или ксерофитные полукустарники

(Phryganion = Xerohemithamnion iranoturanicum)
 ~ 410 ~
Формация
21.1. Полыни (Artemisia persica)
Группа ассоциаций
21.1.1. Пырейные полыны (Artemisia persica, Elytrigia trichophora)
Ассоциация
453. Разнотравно-зизифоровые полыни (Artemisia persica + Hypericum scabrum + Scorzonera
acanthoclada + Ziziphora pamiroalaica).

Формация
21.2. Вьюнка (Convolvulus subhirsutus)
Группа ассоциаций
21.2.1. Крупнозлаково-саванноидные вьюнки (Convolvulus subhirsutus, Hordeum bulbosum)
Ассоциация
454. Разнотравно-полынные вьюнки (Convolvulus subhirsutus + Alcea baldshuanica + Phlomis
bucharica + Convolvulus subhirsutus + Centaurea squarrosa).

Формация
21.3. Псоролея (Psoralea drupacea)
Группа ассоциаций
21.3.1. Крупнозлаково-саванноидные псоролейи (Psoralea drupacea, Elytrigia trichophora)
Ассоциация
455. Мятликово-костровые псоролейи (Psoralea drupacea + Poa bulbosa + Bromus oxyodon).

Формация
21.4. Иссопа (Hyssopus seravschanicus)
Группа ассоциаций
21.4.1. Крупнотравно-саванноидные изопы (Hyssopus seravschanicus, Dactylis glomerata)
Ассоциация
456. Ячменно-ежово-югановые изопы (Hyssopus seravschanicus + Prangos pabularia +
Hordeum bulbosum).

Формация
21.5. Зизифоры (Ziziphora pamiroalaica)
Группа ассоциаций
21.5.1. Крупнозлаковые зизифоры (Ziziphora pamiroalaica, Elytrigia trichophora)
Ассоциация
457. Разнотравно-злаково-душицевые зизифоры (Ziziphora pamiroalaica + Origanum
tyttanthum + Hordeum bulbosum + Dactylis glomerata + Nepeta podostachys).

Формация
21.6. Тимьянна(Thymus seravshanicus)
Группа ассоциаций
21.6.1. Типичные тимьянники (Thymus seravshanicus, Nepeta podostachys)
Ассоциация
458. Злаково-душицевые (Thymus seravshanicus + Origanum tyttanthum + Hordeum bulbosum +
Dactylis glomerata + Nepeta podostachys).

21. Флороценотип Крупнотравная горная полусаванна

(Megaloxerocoryphion medioasiaticum)

Формация
22.1. Югана (Prangos pabularia)
 ~ 411 ~
Группа ассоциаций
22.1.2. Типичные юганны (Prаngos pobularia, Ferula kuhistanica)
Ассоциация
459. Ячменно-ферулевые юганны (P.p.+ Ferula kuhistanica + Hordeum bulbosum);
460. Зизифорово-полынные юганны (P.p.+ Artemisia persica + Ziziphora pamiroalaica);
461. Котовниковые юганны (P.p.+ Nepeta podostachys);
462. Арчёво-ферулевые юганны (P.p.+ Ferula kuhistanica + Juniperus seravschanica);
463. Ферулево-колосняково-тимьянниковые юганны (P.p.+ Ferula kuhistanica + Artemisia
persica + Hypericum scabrum + Ziziphora pamiroalaica + Leymus baldshuanicus).
Группа ассоциаций
22.1.1. Олуговелые юганны (Prangos pаbularia, Polygonum coriarium)
Ассоциация
464. Ячменно-ежовые юганны (Prangos pobularia + Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum);
465. Разнотравно-злаковые юганны (P.p.+ Dactylis glomerata + Alopecurus seravschanicus
+ Poа alpina + Ziziphora pamiroalaica + Nepeta podostachys + Thymus seravshanicus);
466. Тороново-зверобойно-ферулевые юганны (P.p.+ Ferula kuhistanica + Hypericum scabrum
+ Ziziphora pamiroalaica);
467. Злаково-тороновые юганны (P.p.+ Polygonum coriarium + Leymus baldshuanicus +
Poа alpina + Dactylis glomerata + Calamagrostis dubia);
468. Типчаково-ежовые юганны (P.p.+ Dactylis glomerata + Festuca alaica).
469. Ячменно-ежовые (P.p.+ Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum);
470. Душицево-колосняково-ежовые юганны (P.p.+ Dactylis glomerata + Leymus
baldshuanicus + Origanum tyttanthum);
471. Ферулево-злаковые юганны (P.p.+ Dactylis glomerata + Agrostis canina + Piptatherum
pamiroalaicum + Ferula kuhistanica);
472. Topоново-колосняковые юганны (P.p.+ Leymus baldsnuanicus + Polygonum coriarium);
473. Разнотравно-тимьянниково-злаковые юганны (P.p.+ Ziziphus jujuba + Dactylis
glomerata + Origanum tyttanthum + Hypericum scabrum + Roegneria drobovii + Piptatherum
pamiroalaicum + Potentilla kulabensis + Nepeta podostachys);
474. Злаково-розарийные юганны (P.p.+ Rosa divina + Dactylis glomerata + Poа alpina +
Calamagrostis dubia + Piptatherum pamiroalaicum);
475. Разнотравно-девясиловые юганны (P.p.+ Inula macrophylla + Paraligusticum allioides +
Dactylis glomerata + Hordeum bulbosum + Achillea filipendulina + Vicia tenuifolia + Inula
macrophylla).

Формация
22.2. Ферулы (Ferula kuhistanica)
Группа ассоциаций
22.2.1. Типичные ферулы (Ferula kuhistanica, Prangos pabularia)
Ассоциация
476. Разнотравно-полынные ферулы (F.k.+ Artemisia persica + Nepeta podostachys + Ziziphora
pamiroalaica + Hypericum scabrum + Scorzonera acanthoclada);
477. Котовниково-ежовые ферулы (F.k.+ Dactylis glomerata + Nepeta podostachys);
478. Полынные ферулы (F.k.+ Artemisia persica);
479. Разнотравно-ячменновые ферулы (F.k.+ Hordeum bulbosum + Origanum tyttanthum +
Thermopsis dolichocarpa + Galium pamiroalaicum + Astragalus scopiformis).
Группа ассоциации:
22.2.2. Олуговелые ферулы (Ferula kuhistanica, Artemisia persica)
Ассоциация
480. Тимьянниково-тороновые ферулы (F.k.+ Polygonum coriarium + Thymus seravshanicus +
Ziziphora pamiroalaica + Artemisia persica + Lagochilus sp.);
 ~ 412 ~
481.Тороново-котовниковые ферулы (F.k.+ Nepeta podostachys + Polygonum coriarium);
482. Гераниево-тороновые ферулы (F.k.+ Polygonum coriarium + Geranium regelii).

Формация
22.3. Девясиля (Inula macrophylla)
Группа ассоциаций
22.3.1. Типичные девясилы (Inula macrophylla, Prangos pabularia)
Ассоциация
483. Разнотравно-югановые девясилы (A.p.+ Prangos pabularia + Ziziphora pamiroalaica +
Hypericum perforatum + Scorzonera acanthoclada);
484. Злаково-разнотравно-эспарцетовые девясилы (A.p.+ Onobrychis pulchella + Bromus
oxyodon + Colchicum luteum + Cousinia polycephala + Hordeum bulbosum + Imperata cylindrica
+ Erianthus ravennae).

23. Флороценотип Крупнозлаковые горные полусаванны

(Megagramenoxerocoryphion medioasiaticum)

Формация
23.1. Ячменя (Hordeum bulbosum)
Группа ассоциаций
23.1.1. Крупнозлаково-саванноидные (типичные) ячмены (Hordeum bulbosum, Elytrigia
trichophora),
Ассоциация
485. Юганово-ежово-пырейные ячмены (H.b.+ Dactylis glomerata + Elytrigia trichophora +
Prangos pabularia);
486. Девясилово-фломисово-пырейные ячмены (H.b.+ Elytrigia trichophora + Phlomis
bucharica + Inula macrophylla + Ferula foetidissima + Elaeosticta hirtula + Papaver pavoninum
+ Carex pachystylis + Poa bulbosa);
487. Бородачово-эгилопсово-пырейные ячмены (H.b.+ Elytrigia trichophora + Aegilops
triuncialis + Anisantha tectorum + Taeniatherum asperum + Astragalus rytilobus + Botriochloa
ischaemum);
488. Юганово-злаковые ячмены (H.b.+ Elytrigia trichophora + Dactylis glomerata + Prangos
pabularia + Vicia tenulfolia);
489. Солодково-ежово-бородачовые ячмены (H.b.+ Botrlochloa ischaemum + Dactylis
glomerata);
490. Солодково-аджиреково-бородачовые ячмены (H.b.+ Botriochloa ischaemum + Cynodon
dactylon);
491. Разнотравно-солодково-борадачовые ячмены (H.b.+ Botriochloa ischaemum + Glycyrrhiza
glabra + Meristotropis bucharica);
492. Разнотравно-аджиреково-борадачовые ячмены (H.b.+ Cynodon dactylon + Acroptilon
repens + Scaligeria allioides + Inula macrophylla);
493. Солодково-разнотравные ячмены (H.b.+ Centaurea squarrosa + Medicago sp. div.+
Botriochloa ischaemum + Aegilops triuncialis + Phleum paniculatum);
494. Ежово-разнотравные ячмены (H.b.+ Inula macrophylla + Phlomis bucharica + Prangos
pabularia + Ferula gigantea + Astragalus rytilobus + Dactylis glomerata);
Группа ассоциаций
23.1.1. Эфемеретумовые ячмены (Hordeum bulbosum, Cynodon dactylon, Carex pachystylis, Роа
bulbosa),
Ассоциация
495. Пальчатково-мятлико-осочковые ячмены (H.b.+ Carex pachystylis + Роа bulbosa +
Cynodon dactyion);
 ~ 413 ~
496. Аджиреково-мятликово-осочково-костровые ячмены (H.b.+ Anisantha tectorum + A.
sterilis + Onobrychis pulchella + Taeniatherium asperum + Hordeum spontaneum + Carex
pachystylis + Poa bulbosa + Cynodon dactylon);
497. Мятликово-осочковые ячмены (H.b.+ Carex pachystylis + Poa bulbosa);
498.Овцово-кострово-разнотравные ячмены (H.b.+ Glycyrrhiza glabra + Scaligeria allioides +
Inula macrophylla + Ferula gigantea + Avena trichophylla + Anisantha tectorum +A. sterilis +
Aegilops triuncialis);
499. Разнотравно-эгилопсовые ячмены (H.b.+ Aegilops triuncialis + Centaurea squarrosa +
Origanum tyttanthum + Eremurus olgae);
500. Мятликово-осочково-девясилово-костровые ячмены (H.b.+ Carex pachystylis + Poa
bulbosa + Bromus oxyodon + Inula macrophylla + Phlomis bucharica);
501. Пальчатково-карраково-мятликово-осочковые ячмены (H.b.+ Саrех pachystylis +
Роа bulbosa + Cousinia polycephala + Cynodon dactylon);
502. Разнотравно-фломисовые ячмены (H.b.+ Phlomis bucharica + Onobrychis pulchella +
Bromus oxyodon + Astragalus rytilobus + Phleum paniculatum);
503. Юганово-разнотравно-костровые ячмены(H.b.+ Bromus oxyodon + Taeniatherum asperum
+ Prangos pabularia + Centaurea squarrosa + Elaeosticta allioides + Phlomis bucharica +
Achillea filipendulina);
504. Девясилово-васильково-лентоостниковые ячмены (H.b.+ Taeniatherum asperum + Inula
macrophylla + Centaurea squarrosa);
505.Аджиреково-разнотравно-костровые ячмены (H.b.+ Taeniatherium asperum + Anisantha
tectorum + A. sterilis + Phleum paniculatum + Papaver pavoninum + Cynodon dactylon);
506.Разнотравно-фломисово-лентоостниковые ячмены (H.b.+ Anisantha tectorum + Phleum
paniculatum + Vilpia myuros + Taeniatherium asperum + Alcea baldshuanica + Phlomis
bucharica + Convolvulus subhirsutus + Centaurea squarrosa);
507.Разнотравно-кострово-фломисовые ячмены (H.b.+ Phlomis bucharica + Bromus oxyodon
+ Alcea baldshuanica + Medicago rigidula + M. orbicularis + Galium aparine);
508.Девясилово-мятликово-осочковые ячмены (H.b.+ Carex pachystylis + Poa bulbosa + Inula
macrophylla);
509.Фломисово-разнотравно-девясиловые ячмены (H.b.+ Inula macrophylla + Elaeosticta
allioides + Botriochloa ischaemum + Ferula jaeschkeana + Cynodon dactylon + Phlomis
bucharica + Phleum paniculatum);
510.Разнотравно-злаковые ячмены (H.b.+ Elytrigia trichophora + Poa bulbosa + Avena
trichophylla + Cynodon dactyion + Phragmites australis + Calamagrostis pseudophragmites).
Группа ассоциаций
23.1.2. Опустынненые ячмены (Hordeum bulbosum, Artemisia baldshuanica)
Ассоциация
511. Разнотравно-мятликово-осочково-полынные ячмены (H.b.+ Carex pachystylis + Inula
macrophylla + Scaligeria allioides + Phlomis bucharica);
512. Разнотравно-янтаково-полынные ячмены (H.b.+ Elaeosticta allioides + Hordeum
leporinum + Bromus oxyodon + Inula macrophylla + Cynodon dactylon + Alhagi canescens); 513.
Мятликово-осочково-полынные ячмены (H.b.+ Саrех pachystylis + Poa bulbosa);
514. Разнотравно-лентоостниковые ячмены (H.b.+ Avena trichophylla + A. fatua + Alcea
nudiflora + Vilpia myuros + Taeniatherium asperum + Centaurea squarrosa).

Формация
23.2. Пырея (Elytrigia trichophora)
Группа ассоциаций
23.2.1. Типичные пырейы (Elytrigia trichophora, Hordeum bulbosum)
Ассоциация
514. Разнотравно-ячменные пырейы (H.b.+ Origanum tyttanthum + Polygonum fibrilliferum +
Scilla puschkinioides + Milium vernale);
 ~ 414 ~
515. Пальчатково-кострово-девясиловые пырейы (H.b.+ Inula macrophylla + Centaurea
squarrosa + Botriochloa ischaemum + Cynodon dactylon + Bromus oxyodon + Phleum
paniculatum).

Формация
23.3. Бородача (Botriochloa ischaemum)
Группа ассоциаций
23.3.2. Типичные бородачи (Cynodon dactylon, Hordeum bulbosum)
Ассоциация
516. Мятликово-осочково-аджирековые бородачи (B.i.+ Cynodon dactylon + Carex pachystylis
+ Poa bulbosa);
517. Полынно-ячменные бородачи (B.i.+ Hordeum bulbosum + Artemisia baldshuanica);
518. Пырейно-эфемерово-ячменные бородачи (B.i.+ Hordeum bulbosum + Anisantha tectorum
+ Hordeum spontaneum + Aegilops triuncialis + Papaver pavoninum + Elytrigia trichophora);
519. Эгилопсово-пальчатковые бородачи (B.i.+ Cynodon dactylon + Aegilops triuncialis);
520. Мятликово-осочково-ячменные бородачи (B.i.+ Hordeum bulbosum + Carex pachystylis +
Poa bulbosa);
521. Мятликово-осочково-кострово-тимофеевковые бородачи (B.i.+ Anisantha tectorum +
Taeniatherum asperum + Phleum paniculatum + Alyssum desertorum + Poa bulbosa + Carex
pachystylis).
Группа ассоциаций
23.3.1. Чальные бородачи (Botriochloa ischaemum, Glycyrrhiza glabra, Origanum tyttanthum)
Ассоциация
522. Васильково-душицевые бородачи (B.i.+ Centaurea squarrosa + Origanum tyttanthum);
523. Разнотравно-девясилово-душицевые бородачи (B.i.+ Inula macrophylla + Origanum
tyttanthum + Heteropappus canescens + Anisantha tectorum + Taeniatherum asperum);
524. Разнотравно-горчаково-солодковые бородачи (B.i.+ Cynodon dactylon + Glycyrrhiza
glabra + Centaurea squarrosa + Acroptilon repens + Incarvillea olgae + Origanum tyttanthum).

Формация
23.4. Пальчатка (Cynodon dactylon)
Группа ассоциаций
23.4.1.Крупнозлаково-саванноидные пальчати (Cynodon dactylon, Hordeum bulbosum);
Ассоциация
525. Разнотравно-полынно-однолетносолянково-ячменные пальчатки (C.d.+ Inula
macrophylla + Cousinia polycephala + Artemisia scotina + Salsola turkestanica + S. forcipitata);
526. Кострово-ячменные пальчатки (C.d.+ Hordeum bulbosum + Anisantha tectorum).

24.Флороценотип Ирано-Туранская полусаванна (Xerocoryphion iranoturanicum)

Формация
24.1. Фломиса (Phlomis bucharica)
Группа ассоциаций
24.1.1. Эфемеретумовые фломиси (Phlomis bucharica, Carex pachystylis)
Ассоциация
527. Ячменево-аджиреково-мятликово-осочковые фломиси (P.b.+ Carex pachystylis + Poa
bulbosa + Cynodon dactylon + Cousinia polycephala + Aegilops triuncialis);
528. Девясилово-ячменные фломисники (P.b.+ Hordeum bulbosum + Inula macrophylla);
529. Фисташково-разнотравно-осочковые фломиси (P.b.+ Carex pachystylis + Hypericum
scabrum + Salsola turkestanica + Pistacia vera);
530. Разнотравно-мятликово-осочковые фломиси (P.b.+ Carex pachystylis + Poa bulbosa +
Cousinia polycephala + Alhagi canescens);
 ~ 415 ~
531. Разнотравно-девясиловые фломиси (P.b.+ Inula macrophylla + Hordeum bulbosum +
Carex pachystylis + Cousinia polycephala + Acroptilon repens);
532. Разнотравно-пальчатково-ячменные фломиси (P.b.+ Hordeum bulbosum + Cynodon
dactylon + Alcea nudiflora + Papaver pavoninum + Galium aparine).
Группа ассоциаций
24.1.2. Опустынненые фломиси (Phlomis bucharica, Artemisia baldschuanica)
Ассоциация
533. Солянково-бодомчово-мятликово-осочковые фломиси (P.b.+ Carex pachystylis + Poa
bulbosa + Salsola turkestanica + S. forcipitata + Amygdalus spinosissima);
534. Разнотравно-фисташково-полынные фломиси (P.b.+ Artemisia turanica + Carex
pachystylis + Poa bulbosa + Inula macrophylla + Ferula gigantea + Pistacia vera);
535. Бодомчово-разнотравно-полынные фломиси (P.b.+ Carex pachystylis + Poa bulbosa +
Strigosella turkestanica + Astragalus campylorrhynchus + A. rytilobus + Trigonella geminiflora +
Amygdalus spinosissima);
536. Разнотравно-ячменно-полынные фломиси (Poa bulbosa + Artemisia baldschuanica +
Hordeum leporinum + Aegilops triuncialis, Sorghum halepense, Phragmites australis, Glycyrrhiza
glabra, Hordeum bulbosum).

25. Флороценотип Эфемеретум (Ephemerocoryphion orientemediterraneum)

Формация
25.1. Мятликово-осочника (Carex pachystylis, Poa bulbosa)
Группа ассоциаций
25.1.1. Типичные мятлико-осочники (Carex pachystylis, Poa bulbosa, Prangos bucharica,
Hordeum leporinum)
Ассоциация
537. Разнотравно-фломисовые мятлико-осочники (P.b.+ Phlomis bucharica + Strigosella
turkestanica + Hordeum bulbosum + Salsola turkestanica + S. forcipitata);
538. Эремурусово-пальчатковые мятлико-осочники (P.b.+ Cynodon dactylon + Eremurus
stenophyllus);
539. Разнотравно-югановые мятлико-осочники (P.b.+ Prangos bucharica + Phlomis bucharica
+ Arabidopsis pumila);
540. Кострово-разнотравные мятлико-осочники (P.b.+ Anisantha tectorum + Bromus
japonicus + Gagea sp. div.+ Juno bucharica);
541. Фломисово-разнотравно-костровые мятлико-осочники (P.b.+ Vilpia ciliata +
Hypogomphia turkestanica + Phlomis bucharica + Bromus oxyodon);
542. Разнотравно-ячменные мятлико-осочники (P.b.+ Aegilops triuncialis + Sorghum
halepense + Glycyrrhiza glabra + Hordeum bulbosum);
543. Кострово-ячменные-мятлико-осочники (P.b.+ Hordeum leporinum + Bromus oxyodon);
544. Разнотравно-югановые-мятлико-осочники (Poa bulbosa + Prangos bucharica + Hordeum
leporinum + Phlomis bucharica + Strigosella turkestanica + Artemisia scotina + Hordeum
bulbosum + Salsola turkestanica + S. forcipitata);
545. Эремурусово-разнотравные мятлико-осочники (Poa bulbosa + Hordeum leporinum +
Cynodon dactylon + Eremurus stenophyllus);
546. Полынно-аджирековые мятлико-осочники (C.p.+ Poa bulbosa + Cynodon dactylon +
Artemisia scotina);
547. Девясилово-ячменные мятлико-осочники (C.p.+ P.b.+ Inula macrophylla + Hordeum
bulbosum);
548. Разнотравные мятлико-осочники (C.p.+ P.b.+ Botriochloa ischaemum + Cynodon dactylon
+ Bromus oxyodon + Inula macrophylla);
549. Кострово-полынные мятико-осочники (C.p.+ P.b.+ Heteranthelium piliferum + Vilpia sp.
div.+ Gagea ova).
 ~ 416 ~
Группа ассоциаций
25.1.2. Опустынненые мятлико-осочники (Carex pachystylis, Poa bulbosa, Artemisia scotina, A.
baldshuanica, A. turanica)
Ассоциация
550. Гаммадовые мятлико-осочники (C.p.+ P.b.+ Hammada leptoclada);
551. Однолетнесолянковые мятлико-осочники (C.p.+ P.b.+ Salsola turkestanica + S.
forcipitata);
552. Однолетнесолянково-разнотравные мятлико-осочковники (C.p.+ P.b.+ Hordeum
leporinum + Taeniatherum asperum + Phleum paniculatum + Cynodon dactylon + Salsola
turkestanica);
553. Янтачниковые мятлико-осочковники (C.p.+ P.b.+ Alhagi canescens);
554. Разнотравно-мимозковые мятлико-осочковники (C.p.+ P.b.+ Climacoptera sp. div.+
Prosopis farcta + Psylliostachys suworowii);
555. Разнотравные мятлико-осочковники (C.p.+ P.b.+ Microcephala lamellata + Salsola
carinatiformis);
556. Спайноцветниковые мятлико-осочковники (C.p.+ P.b.+ Gamanthus gamocarpus);
557. Подорожникоцветковые мятлико-осочковники (C.p.+ P.b.+ Psylliostachys suworowii + P.
spicata);
558. Пашмаковые мятлико-осочковники (C.p.+ P.b.+ Halocharis hispida).

Формация
25.2. Лентоостника (Taeniatherum crinatum)
Группа ассоциаций
25.2.1. Типичные (эфемеретовые) лентоостники (Taeniatherum crinatum, Hordeum leporinum)
Ассоциация
559. Юганово-мятлико-осочковые лентоосники (Taeniatherum crinatum + Poa bulbosa +
Prangos bucharica + Hordeum leporinum + Anisantha tectorum + Bromus japonicus);
560. Ячменно-разнотравно-костровые лентоосники (Taeniatherum crinatum + Poa bulbosa +
Prangos bucharica, Hordeum leporinum + Anisantha tectorum, Bromus japonicus, Gagea sp. div.,
Juno bucharica).

Формация
25.3. Эгилопса (Aegilops triuncialis)
Группа ассоциаций
25.3.1.Типичные (эфемеретумовые) эгилопсы (Aegilops triuncialis, Taeniatherum crinatum)
Ассоциация
561. Кострово-ячменные эгилопсы (Aegilops triuncialis + Poa bulbosa + Prangos bucharica,
Hordeum leporinum, Bromus oxyodon);
562. Разнотравно-югановые эгилопсы (Aegilops triuncialis + Prangos bucharica, Hordeum
leporinum + Phlomis bucharica, Strigosella turkestanica, Phlomis bucharica, Hordeum bulbosum,
Salsola turkestanica, S. forcipitata);
563. Юганово-кострово-ячменные эгилопсы (Aegilops triuncialis + Prangos bucharica,
Hordeum leporinum+ Bromus oxyodon).

Формация
25.4. Заячеячменника (Hordeum leporinum)
Группа ассоциаций
25.4.1. Эфемеретумовые заячеячменники (Hordeum leporinum, Ephemero coryphion)
Ассоциация
564. Разнотравно-эфемерово-эфемероидные заячеячменники (Hordeum leporinum + Poa
bulbosa + Prangos bucharica, Anisantha tectorum, Bromus japonicus, Gagea sp. div., Juno
bucharica);
 ~ 417 ~
565. Разнотравно-ячменные заячеячменники (Hordeum leporinum + Poa bulbosa + Aegilops
triuncialis, Sorghum halepense, Phragmites australis, Glycyrrhiza glabra, Hordeum bulbosum);
566. Кострово-югановые заячеячменники (Hordeum leporinum + Poa bulbosa + Prangos
bucharica, Bromus oxyodon).

Е. ГРУППА ТИПОВ ЭКСТРЕМОАРИДНОЙ РАСТИТЕЛЬНОСТИ

26. Флороценотип Туранский псаммофитон (Psammophyton turanicum)

Формация
26.1. Джузгунника (Calligonum caput-medusae)
Группа ассоциаций
26.1.1. Эфемеретумовые джузгунники (Calligonum caput-medusae, Carex phisodes, C.
pachystylis, Poa bulbosa)
Ассоциация
567. Гребенщиково-черкезово-солянковые джузгунники (Calligonum griseum + Salsola
forcipitata + S. turkestanica + S. richteri);
568. Черкезово-солянковые джузгунники (Calligonum griseum + Salsola forcipitata + S.
turkestanica + S. richteri + Tamarix ramosissima).

Формация
26.2. Саксаулника (Haloxylon persicum)
Группа ассоциаций
26.2.1. Эфемеретовые саксаульники (Haloxylon persicum, H. aphyllum, Carex pachystylis, C.
physodes)
Ассоциация
569. Разнотравно-солодково-янтачниковые саксаульники (H.p.+ Carex pachystylis + Poa
bulbosa + Glycyrrhiza glabra + Alhagi canescens);
570. Джузгуново-черкезово-костровые саксаульники (H.p.+ Anisantha tectorum + Leptaleum
filifolium + Calligonum sp. div. + Salsola richteri).

Формация
26.3. Черкеза (Salsola richteri)
Группа ассоциаций
26.3.1. Эфемеретумовые черкезники (Salsola richteri, Poa bulbosa)
Ассоциация
571. Осоково-мятликовые черкезники (Salsola richteri + Carex pachystylis + Poa bulbosa),

27. Флороценотип Туранская полукустарниковая пустыня или туранские пустынные

полукустарники (Eremo-phryganion turanicum)

Формация
27.1. Гаммады (Hammada leptoclada)
Группа ассоциаций
27.1.1. Эфемеретумовые гаммадники (Hammada leptoclada, Carex pachystylis, Poa bulbosa)
Ассоциация
572. Фломисово-мятликово-осочковые гаммадники (H.l.+ Carex pachystylis + Poa bulbosa +
Phlomis bucharica);
573. Мятликово-осочково-полынные гаммадники (H.l.+ Artemisia scotina + A. turanica +
Carex pachystylis + Poa bulbosa).

Формация
27.2. Полынни (Artemisia ferganensis)
 ~ 418 ~
Группа ассоциаций
27.2.1. Крупнозлаково-саванноидные полынны (Artemisia baldshuanica, Hordeum bulbosum,
Botriochloa ischaemum)
Ассоциация
574. Разнотравно-янтаковые полынны (A.b.+ Hordeum bulbosum + Botriochloa ischaemum +
Cynodon dactylon + Phlomis bucharica + Alhagi kirghisorum);
575. Злаково-разнотравные полынны (A.b.+ Hordeum bulbosum + Bromus oxyodon + B.
danthoniae + Scaligeria hirtula + S. allioides + Poa bulbosa);
576. Мятликово-осочково-фломисовые полынны (A.b.+ Phlomis bucharica + Carex pachystylis
+ Poa bulbosa);
577. Мятликово-осочковые полынны (A.b.+ Carex pachystylis + Poa bulbosa).
578. Ячменные полынники (A.b.+ Hordeum bulbosum);
579. Девясилово-фломисово-ферулевые полынны (A.b.+ Hordeum bulbosum + Inula
macrophylla + Phlomis bucharica + Ferula gigantea + Botriochloa ischaemum);
580. Разнотравно-мятлико-осочковые полынны (A.b.+ Hordeum bulbosum + H. spontaneum +
Inula macrophylla + Phlomis bucharica + Poa bulbosa + Carex pachystylis + Crambe kotschyana
+ Taeniatherum asperum + Phleum paniculatum + Ferula gigantea + Aegilops triuncialis).
Группа ассоциаций
27.2.3. Крупнотравно-саванноидные полынны (Artemisia kochiiformis, A. scotina, Inula
macrophylla)
Ассоциация
581. Разнокустарниково-фломисово-девясиловые полынны (A.k.+ Hordeum bulbosum + Inula
macrophylla + Bromus oxyodon + Crambe kotschyana + Phlomis bucharica + Amygdalus
bucharica + Zygophyllum gontscharovii + Amygdalus spinosissima + Atraphaxis pyrifolia);
582. Мятликово-осочково-костровые полынны (A.k.+ Artemisia scotina + A. turanica + Carex
pachystylis + Poa bulbosa + Phleum paniculatum + Vilpia myuros + Anisahtha tectorum);
583. Разнотравно-девясилово-заячеячменные полынны (A.k.+ Inula macrophylla + Phlomis
bucharica + Anemone bucharica + Tulipa tubergeniana + Hordeum leporinum + Anisantha
tectorum + Taeniatherum asperum + Scorzonera circumflexa + Lachnophyllum gossypinum +
Hypogomphia turkestana);
584. Кострово-осочковые полынны (A.k.+ Carex pachystylis + Anisantha tectorum);
585. Разнотравно-мятликово-осочковые полынны (A.k.+ Carex pachystylis + Poa bulbosa).
Группа ассоциаций
27.2.4. Эфемеретумовые полынны (Artemisia turanica, Hordeum leporinum)
Ассоциация
586. Разнотравно-астрагаловые полынны (A.t.+ Astragalus sp. div.+ Alyssum desertorum +
Hordeum leporinum + Anisantha tectorum + Erophila verna);
587. Мятлико-осочково-разнотравные полынны (A.t.+ Alyssum desertorum + Leptaleum
filifolium + Carex pachystylis + Poa bulbosa + Gagea sp. + Ixiolirion tataricum + Erophila verna
+ Hypogomphia turkestana);
588. Парнолистниково-кострово-кузиниевые полынны (A.t.+ Juno bucharica + Haplophyllum
sp. + Cousinia sp. div.+ Bromus oxyodon + Zygophyllum gontscharovii);
589. Разнотравно-солянковые полынны (A.t.+ Salsola orientalis + S. carinatiformis + Strigosella
sp. div + Senecio renardii + Amaranthus sp. div.);
590. Разнотравно-заячеячменово-девясиловые полынны (A.t.+ Inula macriphylla + Phlomis
bucharica + Hordeum leporinum + Anemone bucharica + Tulipa tubergeniana + Taeniatherum
asperum + Scorzonera circumflexa + Lachnophyllum gossipinum + Hypogomphia turkestana);
591. Гаммадово-черкезово-мятликово-осочковые полынны (A.t.+ Carex pachystylis + Poa
bulbosa + Hammada leptoclada + Salsola richteri).

Формация
27.3. Изенны (Kochia prostrata)
 ~ 419 ~
Группа ассоциаций
27.3.1. Эфемеретумовые изенны (Kochia prostrata, Carex pachystylis, Poa bulbosa)
Ассоциация
592. Соляково-мятликово-осочковые изенны (Kochia prostrata + Carex pachystylis + Poa
bulbosa + Salsola orientalis).

28. Флороценотип Ирано-Туранская псаммосаванна

(Psammodendropoion iranoturanicum)

Формация
28.1. Группировки эфедрарий (Ephedra strobilacea)
Группа ассоциаций
28.1.1. Эфемеретумовые эфедрарий (Ephedra strobilacea, Carex pachystylis, C. physodes);
Ассоциация
593. Гамантусово-осочковые-эфедрарий (Ephedra strobilacea + Carex pachystylis + C.
physodes + Gavantus gamocarpus).

Формация
28.2. Ферулы (Ferula foetida)
Группа ассоциаций
28.2.1. Эфемеретумовые ферулы (Ferula foetida, Carex physodes)
Ассоциация
594. Однолетно солянково-осочковые-ферулы (Ferula foetida + Carex physodes + Kalidium
caspicum + Anabasis aphylla).

Формация
28.2. Разреженные сообщества доремы (Dorema sabulosum)
Группа ассоциаций
28.3.1. Разреженные сообщества доремы мятликово-осочковые (Dorema sabulosum, Carex
pachystylis, C. physodes)
Ассоциация
595. Разреженные доремы-мятликово-осочковые (Dorema sabulosum + Carex pachystylis + C.
physodes).

29. Флороценотип Галофитон (Halophyton turanicum)

Формация
29.1. Гребенщика (Tamarix hispida)
Группа ассоциаций
29.1.1. Галофильные гребенщики (Tamarix hispida, Carex pachystylis)
Ассоциация
596. Однолетне солянково-мятликовые грбенщики (Tamarix hispida + Carex pachystylis +
Atriplix flabellum + Kalidium caspicum + Anabasis aphylla).

Формация
29.2. Пашмака и лебеды (Halocharis hispida, Atriplix flabellum)
Группа ассоциаций
29.2.1. Галофильные пашмаки (Atriplix flabellum, Gamanthus gamocarpus)
Ассоциация
597. Однолетнесолянково-лебедовые пашмаки (Halocharis hispida + Atriplix flabellum +
Climacoptera + Psilostachis).
 ~ 420 ~
Ж. ГРУППА ТИПОВ РЕЛИКТОВОЙ СУБТРОПИЧЕСКОЙ РАСТИТЕЛЬНОСТИ
(реликтовые флороценотипы субтропических флор)

30. Флороценотип Пойменный горный лес (Potamodrymion subtropico-mediterraneum)

Формация
30.1. Платана (Platanus orientalis)
Группа ассоциаций
30.1.1. Неморальные платанники (Platanus orientalis, Brachypodium silvaticum, Aegopodium
tadshikorum, Impatiens parviflora)
Ассоциация
598. Разнотравные-платанники (Platanus orientalis + Brachypodium silvaticum + Aegopodium
tadshikorum + Impatiens parviflora).

Формация
30.2. Хурмы (Diospyros lotus)
Группа ассоциаций
30.2.1. Олуговелые хурмовники (Diospyros lotus, Dactylis glomerata)
Ассоциация
599. Недотрогово-ежовые хурмовники (Diospyros lotus + Dactylis glomerata + Impatiens
parviflora).

Формация
30.3. Ивы (Salix wilhelmsiana)
Группа ассоциаций
30.3.1. Олуговелые ивняки (Salix wilhelmsiana, Poa bulbosa)
Ассоциация
600. Разнотравные c участием тамарикса (Salix wilhelmsiana + Tunica stricta + Poa bactriana +
Tamarix arceuthoides).

31. Флороценотип Тугаи (Xeropotamodrymion asiaticum)

Формация
31.1. Туранги (Populus pruinosa)
Группа ассоциаций
31.1.1. Галофильные туранговники (Populus pruinosa, Glycyrrhiza glabra)
Ассоциация
601. Разнотравно-солодковые туранговники (P.p. + Calamagrostis dubia + Glycyrrhiza glabra
+ Trachomitum scabrum);
602. Кендирово-тростниково-солодковые туранговники (Populus pruinosa + Phragmites
communis + Glycyrrhiza glabra + Trachomitum scabrum).

Формация
31.2. Джиды (Elaeagnus angustifolia)
Группа ассоциаций
31.2.1. Галофильные джидовники (Elaeagnus angustifolia, Imperata cylindrica)
Ассоциация
603. Киячниково-разнотравные джидовники (E.a.+ Imperata cylindrica + Calamagrostis dubia
+ Trachomitum scabrum);
604. Разнотравно-эриантусовые джидовники (Elaeagnus angustifolia, Eryantus ravenna +
Herbae);
605. Разнотравние джидовники (E.a.+ Glycyrrhiza glabra + Aeluropus litoralis + Alhagi
canescens).
 ~ 421 ~
Формация
31.3. Дерезы (Lycium ruthenicum)
Группа ассоциаций
31.3.1. Водно-болотные дерезовники (Lycium ruthenicum, Phragmites communis)
Ассоциация
606. Рогозово-тростниковые-дерезовники (Lycium ruthenicum + Phragmites communis + Typha
angustifolia).

32. Флороценотип Реликтовые крупнозлаковые саванноиды

(Potamomegalopojon mediterraneum)

Формация
32.1. Ериантуса (Erianthus ravennae)
Группа ассоциаций
32.1.1. Водно-болотные ериантусы (Erianthus ravennae, Saccharum spontaneum)
Ассоциация
607. Разнотравно-сахаротростниковые ериантусы (Erianthus ravennae, Saccharum spontaneum
+ Imperata cylindrica + Typha angustifolia).

Формация
32.2. Кияка (Imperata cylindrica)
Группа ассоциаций
32.2.1. Чальные кияки (Imperata cylindrica, Glycyrrhiza glabra)
Ассоциация
608. Разнотравно-солянково-солодковые кияки (I.c.+ Salsola turkestanica + S. richteri + S.
orientalis + S. laricifolia + Halocharis hispida);
609. Турангово-джидово-гребенщиково-аджирековые-кияки (I.c.+ Tamarix ramosissima +
Aeluropus litoralis + Populus pruinosa + Elaeagnus angustifolia).

Формация
32.3. Гараба (Arundo donax)
Группа ассоциаций
32.3.1. Водно-болотные гарабы (Arundo donax, Imperata cylindrica)
Ассоциация
610. Сахарнотростниково-киячниковые гарабы (Arundo donax + Imperata cylindrica +
Saccharum spontaneum).

33. Флороценотип Субтропико-средиземноморская реликтовая растительность

пестроцветов (Phryganoeremion subtropico-mediterraneum)

Формация
33.1. Отостегии (Otostegia sogdiana, O. fedtschenkoana)
Группа ассоциаций
33.1.1. Группировки пестроцветной отостегии (Otostegia sogdiana, O. fedtschenkoana, Poа
alpina)
Ассоциация
611. Гаммадово-мятликовые отостегиовники (Otostegia sogdiana + Poа alpina + Hammada
leptoclada)

Формация
33.2. Каперцы (Capparis rosanoviana)
 ~ 422 ~
Группа ассоциаций
33.2.1. Гипсофитные каперцы (Capparis rosanoviana, Hordeum leporinum)
Ассоциация
612. Мятликово-осоково-полынно-ячменные каперцы (Capparis rosanoviana + Hordeum
leporinum + Poa bulbosa + Carex pachystylis).

Формация
33.3. Качима (Gypsophila vedeneevae, G. fedtschenkoana)
Группа ассоциаций
33.3.1. Эфемеретумовые качимы (Gypsophila vedeneevae, G. fedtschenkoana, Hordeum
bulbosum)
Ассоциация
613. Мятликово-осочково-ячменные качимы (Gypsophila vedeneevae + Hordeum bulbosum +
Poa bulbosa + Carex pachystylis).

34. Флороценотип Реликтовые группировки субтропических саванн

(Thamniopojon subtropico-mediterraneum)

Формация
34.1. Mимозки (Prosopis farcta)
Группа ассоциаций
34.1.1. Мимозки эфемеретумовые (Prosopis farcta, Hordeum leporinum, Poa bulbosa)
Ассоциация
614. Ячменно-мятликовые мимозки (Prosopis farcta, Hordeum leporinum, Poa bulbosa).

З. ГРУППА ТИПОВ ГИДРОФИЛЬНАЯ И ГИГРОФИЛЬНАЯ РАСТИЕЛЬНОСТЬ

(Hydrophyton)

34. Флороценотип Гигрофильные злаковые и травники

(Hygrocoryphiopoion asiaticum)

Формация
35.1. Тростника (Phragmites communis)
Группа ассоциации:
35.1.1. Болотные тростники (Phragmites communis, Saccharum spontaneum)
Ассоциация
615. Гребенщиково-рогозовые тростники (P.c. + Typha angustifolia + Saccharum spontaneum +
Tamarix ramosissima + Т. hispida);
616. Джидово-гребенщиковые тростники (P.c. + Saccharum spontaneum + Elaeagnus
angustifolia + Tamarix ramosissima).

Формация
35.2. Сообщества рогоза (Typha angustifolia)
Группа ассоциаций
35.2.1. Сообщества рогозы тростниковые (Typha angustifolia, Phragmites communis)
Ассоциация
617. Сахарнотростниково- рогозовые сообщества (P.c. + Typha angustifolia + Saccharum
spontaneum);
618. Дерезово-гребенщиково-аджирековые сообщества рогозы (P.c. + Lycium ruthenicum +
Tamarix hispida + Aeluropus litoralis + Typha angustifolia).

36. Флороценотип Гидрофильная водно-погруженная растительность

(Hydrocoryphion asiaticum)
 ~ 423 ~
37. Флороценотип Гидрофильная плавающая растительность
(Hydromegaloplankton asiaticum)

И. ПЕТРОФИЛЬНАЯ РАСТИТЕЛЬНОСТЬ (Petrophyton)

38. Флороценотип Ксеролитофитон, ксерофильная растительность скал

(Xerolithophyton iranoturanicum)

Формация
38.1. Лисохвостника (Alopecurus textilis)
Группа ассоциации:
38.1.1. Олуговелые лисохвосты (Alopecurus textilis, Polygonum coriarium)
Ассоциация
619. Разнотравно-тороновые лисохвосты (Alopecurus textilis + Polygonum coriarium +
Arabidopsis walichii + Rosularia hissarica).

Формация
38.2. Осоки (Carex koshevnikovii)
Группа ассоциаций
38.2.1. Криофитные осоки (Carex koshevnikovii, Puccinellia subspicata)
Ассоциация
620. Богаторазнотравно-бескильницевые осоки (Carex koshevnikovii + Puccinellia subspicata +
Arabis kokanica + Rosularia hissarica + Scutellaria hissarica).

Формация
38.3. Розеточницы (Rosularia hissarica)
Группа ассоциаций
38.3.1. Криофитные (Rosularia hissarica, Carex orbicularis)
Ассоциация
621. Кобрезиво-осоковые розеточницы (Rosularia hissarica + Carex orbicularis + Cobresia
persica).

39. Флороценотип Мезолитофитон, мезофильная растительность скал

(Mesolithophyton oreoasiaticum)

Формация
39.1. Группировки очитока (Sedum ewersii)
Группа ассоциаций
2.1.1. Остепненные очитоки (Sedum ewersii, Festuca sulcata)
Ассоциация
622. Разнотравно-типчаковые очитоки (Sedum ewersii + Festuca sulcata + Schoenoxiphium
hissaricum + Dionysia hissarica + Viola biflora).

Формация
39.2. Группировки радиолы (Rhodiola sp. div.),
Группа ассоциаций
39.2.1. Колючетравные сообщества радиолы (Rhodiola sp. div., Cousinia splendita)
Ассоциация
623. Типчаково-осоково-кузиневые сообщества радиолы (Rhodiola sp. div.+ Cousinia splendita
+ Carex koshevnikovii + Festuca sulcata).

Формация
39.3. Группировки лапчатки (Potentilla desertorum).
 ~ 424 ~
Группа ассоциаций
39.3.1. Олуговелые лапчатки (Potentilla desertorum, Polygonum coriarium)
Ассоциация
624. Группировки тороновые лапчатки (Potentilla desertorum, Polygonum coriarium).

40. Флороценотип Ксерохазмофитон, растительность теплых осыпей

(Xerochasmophyton iranoturanicum)

Формация
40.1. Группировки мунча (вики) – (Vicia kokanica)
Группа ассоциаций
40.1.1. Олуговелые мунчи (Vicia kokanica, Piptatherum kokanicum)
Ассоциация
625. Бедноразнотравные-рисовидковые мунчи (Vicia kokanica + Piptatherum kokanicum +
Stachys hissarica + Astragalus sp. div).

41. Флороценотип Криопетрофитон, растительность холодных каменников,

осыпей (Cryopetrophyton oreoasiaticum)

Формация
41.1. Группировки астрагала (Astragalus olgae)
Группа ассоциаций
41.1.1. Криофитные группировки астрагала (Astragalus olgae, Poа alpina).
Ассоциация
626. Лютиково-разнотравные астрагалы (Astragalus olgae + Oxytropis platonychia + Draba
olgae + Ranunculus rubrocalyx).

К. ГРУППА ТИПОВ АНТРОПОГЕННОЙ РАСТИТЕЛЬНОСТИ (Agrophyton)

42. Флороценотип Чальная растительность (Deuteropotamocoryphion mediterraneum)

Формация
42.1. Солодки (Glycyrrhiza glabra)
Группа ассоциаций
42.1.1. Типичные солодки (Glycyrrhiza glabra, Herbosa)
Ассоциация
627. Аджиреково-ячменные солодки (Glycyrrhiza glabra + Hordeum bulbosum + Cynodon
dactylon).

43. Флороценотип Богарные посевы (Agroephemeralia iranoturanica)

44. Флороценотип Поливные культурные угодья травянистой растительности

(Agrophydrophytalia)

45. Флороценотип Поливные и богарные лесосады, сады и лесокультуры

(Agroxylophytalia)

46. Флороценотип Комплексная растительность мест поселения (Pagophytalia)

 ~ 425 ~
Приложение 4. Карта растительности Центрально Памиро-Алая
 ~ 426 ~

Легенда к карте растительности Центрального Памиро-Алая

А. Группа типов гумидной растительности

1. Флороценотип Широколиственные мезофитные леса или

чернолесье (Therodrymion nemorale)
Формация
Клёна (Acer turkestanicum)
1. Неморальные кленовники, орехово-разнотравно-мятликово-
коротконожковые (Acer turkestanicum, Juglans regia, Impatiens parviflora,
Brachypodium silvaticum, Рoa nemoralis, Aegopodium tadshikorum, Polygonatum
severzovii, Scabiosa songarica, Lathyrus pratensis, Polygonatum severzovii,
Asyneuma argutum, Epipactis royleana).
2. Саванноидные кленовники, разнотравно-разнокустарниково-злаково-
югановые (Acer turkestanicum, Calophaca grandiflora, Fraxinus raibocarpa,
Cotoneaster insignis, Rosa divina, Colutea paulsenii, Prangos pabularia, Ferula
tadshikorum, Inula macrophylla, Centaurea squarrosa, Scabiosa songarica, Artemisia
persica, Origanum tyttanthum, Ziziphora pamiroalaica, Hordeum bulbosum, Dactylis
glomerata, Juniperus seravschanica)
3. Крупнозлаково-саванноидные кленовники, мятликово-ежово-ячмено-
пырейные с пятнами крупнотравья (Acer turkestanicum, Elytrigia trichophora,
Dactylis glomerata, Hordeum bulbosum, Роа nemoraliformis, Prangos pabularia,
Ferula kuhistanica, Polygonatum severzovii, Aegopodium tadshikorum, Rosa divina,
Restella albertii).
4. Мезофильнокустарниково-луговые кленовники, разнотравно-
разнокустарниково-злаково- ежовые (Acer turkestanicum, Exochorda albertii,
Cotoneaster insignis, Lonicera nummulariifolia, Rosa kokanica, Dactylis glomerata,
Aegopodium tadshikorum, Impatiens parviflora, Poa pratensis, Asparagus persicus,
Vicia tenuifolia, Lathyrus pratensis, Poa nemoralis, Aegopodium tadshikorum,
Impatiens parviflora, Polygonatum severzovii, Origanum tyttanthum, Hypericum
perforatum, Thermopsis dolichocarpa).

Формация
Ореха (Juglans regia)
5. Неморальные орешники, разнокустарниково-снытьево-мятликово-
недотроговые (Juglans re g i a , C o t o n e a s t e r i n s i g n i s , E x o c h o rd a a l b e r t i i , C o t o n e
a s t e r n u m m u l a r i o i d e s , L o n i c e r a nummulariifolia, Rosa divina, Rhus соriаria,
Aegopodium tadshikorum, Poa nemoralis, Impatiens parviflora, Asyneuma argutum,
Roegneria drobovii, Crataegus pontica).
6. Олуговелые орешники, злаково-разнотравно-юганово-бузульниковые
(Juglans regia, Aegopodium tadshikorum, Ligularia thomsonii, Dactylis glomerata,
Elytrigia trichophora, Hordeum bulbosum, Calamagrostis pseudophragmites, Prangos
pabularia, Thermopsis dolichocarpa),
7. Высокотравные орешники, ежевиково-бузульниково-борщевиковые (Juglans
regia, Rubus caesius, Heracleum lehmannianum, Ligularia thomsonii, Impatiens
parviflora).
 ~ 427 ~
Формация
Яблони (Malus siewersii)
8. Олуговелые яблонники, разнотравно-ежово-кустарниковые (Malus siewersii,
Poa baktriana, Impatiens parviflora, Dactylis glomerata).

Формация
Тополя (Populus tadshikistanica, P. alba)
9. Неморальные тополевники, разнокустарниково-ежово-недотрогово-
снытьевые (Populus tadshikistanica, Aegopodium tadshikorum, Impatiens parviflora,
Polygonatum severzovii, Dactylis glomerata, Exochorda albertii, Lonicera
nummulariifolia, Cotoneaster insignis).
10. Олуговелые тополевники, ежово-осоково-вейниковые (Populus tadshikistanica,
P. alba, Dactylis glomerata, Calamagrostis pseudophragmites, Carex orbicularis,
Epipactis latifolia).
2. Флороцено тип Мезофитные лиственные кустарники
(Mesothamnion nemorale)
Формация
Экзохорды (Exochorda albertii)
11. Неморальные экзохордники, юганово-разнотравно-недотрогово-снытьевые
(Exochorda albertii, Aegopodium tadshikorum, Impatiens parviflora, Hordeum
bulbosum, Origanum tyttanthum, Prangos pabularia, Galium aparine, Dactylis
glomerata).
12. Олуговелые экзохордникки, розарийно-ежово-недотрогово-мятликовые
(Exochorda albertii, Rosa divina, Impatiens parviflora, Dactylis glomerata, Poа alpina,
Polygonum coriarium).
13. Саванноидные экзохордники, душицево-зизифорово-ежовые с фрагментами
крупнотравья (Exochorda albertii, Dactylis glomerata, Ziziphora pamiroalaica,
Origanum tyttanthum, Polygonum coriarium, Ferula kuhistanica, Prangos
pabularia, Nереtа podostachys, Hordeum bulbosum, Botriochloa ischaemum, Restella
аlbertii, Rosa kokanica).

Формация
Караганы (Caragana turkestanica)
14. Саванноидные караганники, злаково-югановые (Caragana turkestanica,
Prangos pabularia, Dactylis glomerata, Zerna inermis, Elytrigia trichophora).

Формация
Розы (Rosa divina, R. ecae)
15. Олуговелые розарии, разнотравно-камолево-тороновые (Rosa divina, Polygonum
coriarium, Ferula kuhistanica, Galium aparine, Eremurus robustus, Dactylis
glomerata, Bunium persicum, Ziziphora pamiroalaica, Hypericum perforatum,
Vicia tenuifolia, Cousinia umbrosa, Elytrigia trichophora, Dactylis glomerata, Acer
regelii).
16. Тимьянниковые розарии, разнотравно-душицево-пырейные (Rosa
kokanica, Ziziphora pamiroalaica, Origanum tytthanthum, Elytrigia trichophora, Dactylis
glomerata, Hypericum scabrum, Origanum tyttanthum, Cercis griffithii).
17. Саванноидные розарии, злакво-разнотравно-разнокустарниково-ферулевые с
фрагментами разнотравно-борадачовых боярышников и местами югановых
экзохордников (Rosa divina, Crataegus pontica, Lonicera korolkowii, Ampelopsis vitifolia,
Fraxinus raibocarpa, Cotoneaster hissaricus, Exochorda albertii, Botriochloa
ischaemum, Ferula kuhistanica, Bunium persicum, Hordeum bulbosum, Piptatherum
pamiroalaicum, Poa bulbosa, Prangos pabularia, Ferula kuhistanica, F. kokanica,
 ~ 428 ~
Scabiosa songarica, Centaurea squarrosa, Imperata cylindrica, Inula macrophylla,
Glycyrrhiza glabra, Alcea nudiflora, Botriochloa ischaemum, Elytrigia trichophora,
Incarvillea оlgae, Polygonum coriarium, Galium aparine, Dactylis glomerata, Bunium
persicum, Ziziphora pamiroalaica, Hypericum scabrum, H. perforatum, Hordeum
bulbosum, Vicia tenuifolia, Cousinia umbrosa, Piptatherum pamiroalaicum, Poa
bulbosa, Scabiosa songarica, Artemisia baldshuanica, Prunus divaricatа, Juniperus
seravschanica, Populus tadshikorum).

Формация
Рестеллы (Restella аlbertii)
18. Олуговелые рестельники, разнотравно-тороново-ячменно-ежовые (Restella
аlbertii, Dactylis glomerata, Aegopodium tadshikorum, Origanum tyttanthum, Hordeum
bulbosum, Dactylis glomerata, Aegopodium tadshikorum, Origanum tyttanthum,
Prangos pabularia, Ferula jaeschkeana, Nереtа podostachys).

Формация
Иргая (Cotoneaster nummularius, C. hissaricus, C. nummularioides, C. insignis)
19. Олуговелые иргайники, чиново-ежово-подморенниковые (Cotoneaster
nummularioides, C. hissaricus, Prangos pabularia, Galium pamiroalaicum, Dactylis
glomerata, Prangos pabularia, Lathyrus mulkak, Dactylis glomerata).
20. Саваноидные иргайники, пырейно-ячменно-югановые (Cotoneaster
nummularioides, C. hissaricus, Prangos pabularia, Hordeum bulbosum, Elitrigia
trichophora, Scabiosa songorica, Gallium verum, Inula macrophylla).
21. Остепненные иргайники, эстрагоново-овцяницево-лапчатковые иргайники
(Cotoneaster nummularioides, Festuca valesiaca, Artemisia dracunculus, Potentilla
flabellata).
22. Тимьянниковые иргайники, зверобойно-душицево-овсянницевое (Cotoneaster
nummularioides, Festuca valesiaca, Origanum tyttanthum).

Формация
Жимолости (Lonicera nummulariifolia, L. korolkowii, L . olgae)
23. Неморальные жимолостники, разнотравно-коротконожково-мятликовые c
зверобойно- ферулево-недотроговыми фрагментами (Lonicera nummulariifolia,
L. korolkowii, L. olgae, Brachypodium silvaticum, Роа nemoralis, Asyneuma
baldshuanicum, Prangos pabularia, Hypericum perforatum, Ferula kokanica, Jmpatiens
parviflora).
24. Олуговелые жимолостники, ивово-разнокустарниково-рисовидко-разнотравные
(Lonicera nummulariifolia, L. korolkowii, Ribes meyeri, Salix pycnostachya, Codonopsis
clematidea, Pedicularis dolichorhiza, Origanum tyttanthum, Pyptatherum hissarica,
Mentha pamiroalaica).
25. Саванноидные жимолостники, разнотравно-разнокустарниково-
мятликово-ферулево- югановые (Lonicera оlgae, Cotoneaster nummularius,
Caragana turkestanica, Aflatunia ulmifolia, Ferula jaeschkeana, Prangos pabularia,
Hordeum bulbosum, Poa nemoralis, Galium aparine).

Формация
Ясеня (Fraxinus patomophylla)
26. Олуговелые ясенники, кипрейно-осоковые (Fraxinus patomophylla, Carex
decaulescens, Epilobium parviflorum).
 ~ 429 ~

3.Флороценотип Высокотравье (Megalocoryphion nemorale)

Формация
Борщевика (Heracleum lehmannianum)
27. Олуговелые борщевиковники, разнотравно-мятликовые (Heracleum
lehmannianum, Poa pratensis, Polygonum coriarium, Asyneuma argutum, Lamium album).

Б. Группа типов криогумидной растительности

4.Флороценотип криофитные высокогорные можжевеловые

редколесья или Тайга (Peucedrymion holarcticum, Taiga).

Формация
Арчи (Juniperus turkestanica),
28. Олуговелые арчевники, кодонопсисово-осоково-котовников-кобрезиево-
бузульниковые (Juniperus turkestanica, Ligulariа alpigena, Cobresia persica,
Nepeta podostachys, Carex caroi, Codonopsis clematidea),
29. Остепненные арчевники, злаково-разнотравно-типчаковые с фрагментами
трагакантников (Juniperus turkestanica, Ligulariа alpigena, Festuca valesiaca,
Geranium collinum, Elymus alaicus, Companula glomerata, Cousinia steрhanophora,
Onobrychis echidna, Piptatherum pamiroalaicum),
30. Саванноидные арчевники, тороново-ферулево-югановые (Juniperus
turkestanica, Polygonum coriarium, Prangos pabularia, Ferula jaeschkeana).

Формация
Патакарчи (Juniperus sibirica)
31. Олуговелые патакарчевники, бузульниково-полевицево-тороново-гераниевые
с фрагментами остепненных астрагальников (Juniperus sibirica, Ligulariа
thomsonii, Agrostis hissarica, Geranium regelii, Polygonum coriarium, Astragalus
tibetanus, Poa nemoralis, Festuca valesiaca, Betula tianschanica).
5.Флороценотип Микротермномелколиственные леса или белолесье
(Leucodrymion holarcticum)
Формация
Березняки (Betula tianschanica)
32. Олуговелые березняки, кодонопсисово-луковогрушанковые с фрагментами
копеечниково- тороновых (Betula tianshanica, Allium polyphyllum, Codonopsis
clematidea, Pyrola rotundifolia, Carex melananta, Poa pratensis, Hedysarum
flavescens, Polygonum coriarium, Chamerion angustifolium, Allium polyphyllum,
Carex orbicularis, Juniperus sibirica).
33. Сазоболотные березняки, злаково-осоково-пухоносные (Betula
tianschanica, Carex orbicularis, C. melanantha, Phragmites communis, Роа
nemoralis, Lathyrus pratensis, Trifolium pratense, Prunella vulgaris, Galium
pamiroalaicum, Thalictrum minus, Primula kaufmanniana, Cobresia persica,
Trichophorum pumilum, Populus talassica, Juniperus sibirica).

Формация
Ивы (Salix pycnostachya, S. iliensis, S. niedzviecki, S. wilhelmsiana)
34. Сазоболотные ивняки, разнотравно-осоково-грушанковые (Salix pycnostachya,
Carex karoi, С. arcatica, Euphrasia tatarica, Agrostis alba, Astragalus tibetanus, Svertia
 ~ 430 ~
lactea, Pyrola rotundifolia, Euphrasia tatarica, Astragalus tibetanus, Epipactis royleana,
Pyrola rotundifolia, Betula tianshanica).

6.Флороценотип Мелколиственные криомезофитные

куcтарники (Mesoсrithamnion holarcticum)
Формация
Облепихи (Hippophae rhamnoides)
35. Сазоболотные облепишники, осоково-ятрышниково-гребенщиковниковые
(Hippophae rhamnoides, Tamarix arceuthoides, Carex orbicularis, Оrchis umbrosa,
Aquilegia vicaria).

Формация
Мирикарии (Myricaria germanica)
36. Сазоболотные мирикариетники, вейниково-кобрезиево-облепишниковые
(Myricaria germanica, Hippophae rhamnoides, Calamagrostis dubia).

Формация
Гребенщика (Tamarix arceuthoides)
37. Сазоболотные гребенщики, вейниково-тростниковые гребенщики (Tamarix
arceuthoides, Phragmites communis, Calamagrostis dubia).

7.Флороценотип Луга высокотравные (Mesopojon holarcticum)

Формация
Бузульника (Ligularia alpigena, Ligularia macrophylla)
38. Олуговелые (типичные) бузульниковники, разнотравно-юганово-
котовниково-кобрезовые с фрагментами колючетравно-лаготисово-гераниевых
(Ligularia alpigena, Ligularia macrophylla, Сobresia persica, Nepeta podostachys,
Prangos pabularia, Geranium regelii, Cousinia pannosa, Polygonum coriarium,
Oxytropis immersa, Lagotis korolkowii, Ligularia thomsonii).

Формация
Дудника (Angelica ternata)
39. Олуговелые (типичные) дудниковники, разнотравно-тороново-эстрагоновые
(Angelica ternata, Artemisia drancunculus, Polygonum coriarium, Ranunculus rufocepalus,
Lagotis кorolkowii, Artemisia drancunculus).

Формация
Торона (Polygonum coriarium)
40. Олуговелые (типичные) торонники, злаково-разнотравно-гераниево-
бузульниковые (Polygonum coriarium, Nepeta podostachys, Ligularia thomsonii,
Dactylis glomerata, Prangos pabularia, Vicia tenuifolia, Lathyrus pratensis, Alopecurus
pratensis, Paeonia intermedia, Ligularia alpigena, Geranium collinum, Hieracium
procerum, Alopecurus pratensis, Poа alpina, Agropyron ugamicum, Bromus inermis).
41. Остепненные торонники, разнотравно-котовниково-кузиниевые (Polygonum
coriarium, Cousinia stenophora, Nepeta podostachys, Geranium regelii, Lagotis
korolkowii).

Формация
Мытника (Pedicularis korolkowii)
 ~ 431 ~
42. Остепненные мытниковники, разнотравно-безкильницевые (Pedicularis
korolkowii, Puccinellia subspicata, Geranium regelii, Lagotis korolkowii).

8.Флороценотип Криофитные крупнозлаковые луга (Megagramihyion

holarcticum)
Формация
Смешанные крупнозлаковые высокогорные луга (Bromopsis inermis, Agrostis
hissarica, Agropyron repens, Calamagrostis dubia, Poa pratensis)
43. Типичные крупнозлаковые луга, злаково-разнотравно-лапчатковые (Poa
pratensis, Calamagrostis dubia, Erigeron cabulicus, Potentilla gelida, Festuca alaica,
Agropyron repens, Agrostis hissarica).

Формация
Лисохвоста (Alopecurus seravschanicus)
44. Остепненные (типичные) лисохвостники, бузульниково-тороново-
котовниково- овсяницово-туркестано ячменновые (Alopecurus seravschanicus,
Hordeum turkestanicum, Festuca sulcata, Ligularia thomsonii).

Формация
Рисовидки
(Piptatherum alpestre)
45. Остепненные (типичные) рисовидники, о соково-лапчатково-о ст
ролодичниково- полевицевые (Agrostis canina, Piptatherum alpestre, Oxytropis
savellanica, Сarex orbicularis, Ranunculus rufocepalus, Lagotis korolkowii).

9. Флороценотип Мезоэукриофитные горные травники

(Mesocoryphion oreoasiaticum)
Формация
Герани (Geranium regelii)
46. Олуговелые геранники, злаково-осоково-лаготисово-лапчатковые (Geranium
regelii, Carex orbicularis, Ranunculus rufocepalus, Festuca rubra, Poa pratensis,
Puccinelia subspicata, Erigeron cabulicus, Oxytropis savellanica, Lagotis korolkowii,
Potentilla hololeuca).

Формация
Манжетки (Alchemilla sibirica)
47. Сазоболотные манжетники, разнотравно-осоковые (Alchemilla sibirica, Carex
orbicularis, Potentilla gelida, Erigeron cabulicus).

Формация
Девясила (Inula rhizocephala).
48. Сазоболотные девясильники осоковые (Inula rhizocephala, Carex orbicularis).
10. Флороценотип Гемимезокриофитные травяные ковры
(Nanocoryphion oreoasiaticum)
Формация
Бескильницы (Puccinellia subspicata)
 ~ 432 ~
49. Олуговелые бе скильницовники, о соково-о ст ролодочниково-
лапчатниковые (Puccinellia subspicata, Geranium regelii, Carex orbicularis, Oxytropis
savellanica, Carex karoi).

Формация
Лапчатки (Potentilla flabellata, P. gelida)
50. Олуговелые лапчатниковники, разнотравно-гераниево-мятликовые с
фрагментами лютиковых овцяницевников (Potentilla flabellata, P. gelida, Pedicularis
korolkowii, Poa bucharica, P. relaxa, Lagotis korolkowii, Erigeron cabulicus,
Puccinellia subspicata, Geranium regelii, Festuca rubra, Nepeta podostachys, Agrostis
hissarica, Geranium collinum, Ranunculus rufocepalus).

Формация
Мятлика альпийского (Poa alpina)
51. Луговые (типичные) альпийскомятличники, разнотравно-овсянницевые
(Poa alpina, Geranium regelii, Erigeron cabulicus, Puccinellia subspicata, P. pratensis,
Ligularia alpigena, Festuca rubra).
52. Остепненные альпийскомятличники, разнотравно-лапчатково-
остролодочниковые (Poa alpina, P. pratensis, Oxytropis savellanica, Potentilla
hololeuca, Poa alpina, Oxytropis savellanica, Festuca rubra, Erigeron cabulicus,
Geranium regelii).

11.Флороценотип Сазы, сазоболота (Sasophorbion oreoasiaticum)

Формация
Осоки (Carex orbicularis)
53. Криофитные (типичные) осочники, кобрезово-лаготисовые (Carex orbicularis,
Cobresia pamiroalaica, Lagotis korolkowii, Poa pratensis, Erigeron cabulicus, Puccinellia
subspicata, Geranium regelii).
54. Лугово-остепненные осочники, злаково-разнотравно-поточниковые (Carex
orbicularis, Trifolium repens, Epilobium komarovii, Potentilla pamiroalaica, Puccinellia
subspicata, Alopecurus pratensis, Oxytropis savellanica, Blysmus compressus, Trifolium
repens, Veronica beccabunga, Inula rhizocephala, Carex pseudofoetida).

Формация
Кобрезии (Cobresia pamiroalaica)
55. Лугово-остепненные кобрезники, злаково-разнотравно-осоково-эстрагоновые
(Cobresia pamiroalaica, Carex stenophylloides, Gnaphalium supinum, Euphorbia
sarawschanica, Inula rhizocephala, Ligularia heterophylla, Cousinia splendida, Carex
orbicularis, Oxytropis savellanica, Ligularia macrophylla, Poа alpina, Stipa kirghisorum,
Artemisia dracunculus, Polygonum hissaricum, Zerna angrenica).

В. Группа типов криофитной растительности

12. Флороценотип Трагакантники (Tragacanthion mediterraneum)
Формация
Аконтолимона (Acantholimon tataricum, A. parviflorum A. korolkowii)
56. Остепненные аконтолимонники, эспарцетово-овцяницево-мятликово-
остролодочниковые (Acantholimon parviflorum, A. korolkowii, Oxytropis chiliophylla,
Astragalus lasiosemius, Stipa kirghisorum, Festuca alaica, Poа alpina, Acantholimon
tataricum, A. diapensioides, Onobrychis echidna).
 ~ 433 ~
57. Опустынненые аконтолимонники, лапчатково-тере скеново- типчаково-
полынные (Acantholimon parviflorum, A. korolkowii, A. tataricum, Artemisia
leucotricha, Krascheninnikovia ewersmanniana, Festuca alaica, Oxytropis chiliophylla,
Potentilla sericata).

Формация
Эспарцета (Onobrychis echidna)
58. Олуговелые эспарцетники, разнотравно-кузиниево-торонновые эспарцетники
(Onobrychis echidna, Artemisia leucotricha, Poligonum coriarium, Cousinia franchetii).

Формация
Астрагала (Astragalus lasiosemius, A. nigrocalyx)
59. Остепненные астрагальники, мятликово-лаготисово-лапчатковые (Astragalus
lasiosemius, A. nigrocalyx, Potentilla gelida, P. sericata, Lagotis korolkowii, Potentilla
gelida, P. sericata, Cousinia stehanophora, Poа alpina).

13. Флороценотип Горные степи (Xeropojon oreoasiaticum, Steppa)

Формация
Полыни Лемана (Artemisia lehmanniana)
60. Остепненные (типичные) леманополынники, бузульниково-злаково-югановые
(Artemisia lehmanniana, Festuca alaica, Prangos pabularia, Festuca valesiaca,
Artemisia persica, Ligularia thomsonii, Prangos pabularia, Stipa kirghisorum).
61. Тимьяниковые леманополынники, типчаково-зизифорово-зверобойные
(Artemisia lehmanniana, A. persica, Hypericum scabrum, Ziziphora pamiroalaica,
Festuca valesiaca, Ziziphora pamiroalaica).

Формация
Козлеца (Scorzonera acanthoclada)
62. Тимьяниковые козлецники, разнотравно-лапчатниковые (Scorzonera
acanthoclada, Potentilla gelida, P. sericata, Festuca alaica).

Формация
Ковыля (Stipa kirghisorum)
63. Олуговелые ковылники, мятликово-осоково-гераниево-полынные (Stipa
kirghisorum, Artemisia leucotricha, Geranum saxsatili, Careх stenophylloides, Poа
bactriana, Poа relaxa).

Формация
Типчака (Festuca valesiaka)
64. Олуговелые типчаковники, разнот равно-осоково-мятликовые (Festuca
valesiaka, Polygonum coriarium, Nepeta podostachys, Ligularia alpigena, Poа bactriana,
Careх stenophylloides, Poа relaxa, Adonis turkestanicus, Prangos pabularia).
65. Тимьяниковые типчаковники, мятликово-полынно-зизифора-
тимьянниковые (Festuca valesiaca, Nepeta podostachys, Thymus seravshanicus,
Ziziphorа pamiroalaica, Poа relaxa, Artemisia leucotricha).
66. Колючетравные типчаковники, гераниево-ячменно-лаготисево-
кузиниевые (Festuca valesiaca, Cousinia stephanophora, Lagotis korolkowii,
Cousinia stephanophora, C. alpina, C. pannosa, Geranium saxatile, Hordeum
brevisubulatum).

Формация
Котовника (Nepeta podostachys)
 ~ 434 ~
67. Остепненные котовниковники, лапчатковыетипчако-кузинево-оcоково-
остролодочниковые (Nepeta podostachys, Cousinia stephanophora, Festuca
valesiaca, Oxytropis savellanica, Carex orbicularis, Potentilla gelida).
68. Остепненные котовниковники, разнотравано-тимьянниковые (Nepeta
podostachys, Thymus seravshanicus, Artemisia persica, Potentilla gelida).

14. Флороценотип Колючетравники (Cousinia stephanophora, Cousinia

pannosa, C. franchetii)
Формация
Кузинии венценосной (Cousinia stephanophora)
69. Высокогорно-криофитные кузинники, мятликово-лаготисово-тороново-
рисовидковые с фрагментами разнотравно-ферулево-бузульниковых (Cousinia
stephanophora, Piptatherum alpestre, Lagotis korolkowii, Polygonum coriarium, Poa
bicharica, P. litvinoviana, P. bucharica, Ligularia macrophylla, Ferula kuhistanica,
Pedicularis dubia, Stipa kirghisorum, Festuca sulcata, Anemone protracta).

Формация
Кузинии Франша (Cousinia franchetii)
70. Высокогорно-криофитные кузинники, разнот равно-аст рага лево-
типчаковые (Cousinia franchetii, Artemisia dracunculus, Polygonum hissaricum,
Geranium collinum, Rhodiola heterodonta, Sedum sp., Ligulariа thomsonii, Festucа
valesiaca, Prangos pabularia, Astragalus lasiosemius),

Формация
Кузинии беловойлочной (Cousinia pannosa)
71. Высокогорно-криофитные кузинники, котовниково-лаготисово-
остролодичниково-типчаковые (Cousinia pannosa, Lagotis кorolkowii, Nepeta
podostachys, Oxytropis immersa, Festucа valesiaca).
72. Типичные кузинники, злаково-лаготисово-гераниевые (Cousinia pannosa,
Geranium regelii, Puccinelia subspicata, Festuca sulcata, F. alaica, Poа alpina, P.
zaprjagajevii, P. relaxa, Nepeta podostachys, Draba olgae, Rhodiola gelida, Arenaria
griffithii).

15. Флороценотип Криоксерофитные подушечники (Pycnocoryphion

oreoasiaticum)
Формация
Микротермных криомезофильных растений (Saxifraga albertii, S. opositifolia,
Rhodiola gelida).
73. Криомезофитные, злаково-разнотравные (Saxifraga albertii, S. opositifolia,
Rhodiola gelida, Cousinia pannosa, Geranium regelii).

Г. Группа типов семигумидной растительности

16.Флороценотип Микротермные арчевники или “Боры”
(Pitydrymion holarcticum, Juniperus semiglobosa)
Формация
Арчи (Juniperus semiglobosa)
 ~ 435 ~
74. Олуговелые микротермные арчевники, березово-разнотравно-осоковые, с
фрагментами тороново-копейечниково-бузульниковых (Juniperus semiglobosa, Betula
tianschanica, Carex кaroi, Hedisarum flavescens, Polygonum coriarium, Pedicularis
dolichorhiza, Poa alpina, Delphinium orientalis, Ligulariа thomsonii, Oxytropis
lehmannii, Potentilla orientalis).
75. Олуговелые микротермные арчевники, злаково-юганово-тороновые (Juniperus
semiglobosa, Elytrigia alaica, Roegneria tianschanica, Elymus alaicus, Polygonum
coriarium, Prangos pabularia).

17.Флороценотип Лугостепь (Coryphiopoion uralosibiricum)

Формация
Горицвета (Adonis turkestanicus)
76. Олуговелые горицветники, эримурусово-юганово-тороново-полынно-
бузульниковые (Adonis turkestanicus, Polygonum coriarium, Ligularia thomsonii,
Artemisia lehmanniana, Nepeta podostachys, Eremurus kaufmannii, Euphorbia
sarawschanica).
77. Остепненные горицветники, юганово-полынно-типчаково-
котовниковые (Adonis turkestanicus, Nepeta podostachys, Festuca valesiaca, Artemisia
dracunculus, Prangos pabularia).

Формация
Эстрагона (Artemisia dracunculus)
78. Олуговелые эстрагонники, эремурусово-юганово-тороновые (Artemisia
dracunculus, Eremurus kaufmannii, Polygonum coriarium, Prangos pabularia).
79. Типичные эстрагонники, котовниково-бузульниково-полыно-типчаковые
(Artemisia dracunculus, Festuca valesiaca, Ligularia thomsonii, Nepeta podostachys,
Cousinia stephanophora, Artemisia persica).

Д. Группа типов семиаридной растительности

1 8 . Фл о р о ц е н от и п Те рмо ф и л ь н ы е а рч е в н и к и и л и ч е ш уех в о й н
ые леса
(Arceuthodrymion mediterraneum, Lepido drymion)

Формация
Арчи (Juniperus seravschanica)
80. Олуговелые арчевники, злаково-разнот равно-разнокуст арниковые с
фрагмент ами эримурусово-осоково-тополевых (Juniperus seravschanica, Populus
tadshikistanica, Exochorda albertii, Caragana turkestanica, Rosa eсае, Poa nemoralis,
Geranium collinum, Polygonum coriarium, Ferula kuhistanica, Prangos pabularia,
Eremurus stenophyllus, Careх turkestanicа, Dactylis glomerata, Acer turkestanicum,
Thermopsis dolichocarpa, Hordeum bulbosum).
81. Саванноидные арчевники, злаково-разнокустарниково-полынно-девясилово-
югановые с фрагментами разнотравно-инулево-ферулевых кленовников
(Juniperus seravschanica, Acer turkestanicum, Calophaca grandiflora, Amygdalus
bucharica, Rosa eсае, Lonicera nummulariifolia, Rosa divina, Ephedra equisetina,
Prangos pabularia, Inula macrophylla, Artemisia baldshuanica, Hordeum bulbosum,
Elaeosticta bucharica, Hypericum perforatum, H. scabrum, Dactylis glomerata, Ferula
kuhistanica, Rheum maximoviczii, Ferula kuhistanica, Inula macrophylla, Hordeum
bulbosum, Poa bulbosa, Carex pachystylis, Ferula foetidissima, Thalictrum
 ~ 436 ~
sultanabadense, Bromus oxyodon, Elytrigia trichophora, Phlomis bucharica, Origanum
tyttanthum).
82. Тимьянниковые арчевники, рисовидково-типчаково-полыно-зизифорово-
душицевые (Juniperus seravschanica, Festucа sulcatа, Piptatherum pamiroalaicum,
Poа alpina, Poa nemoralis, Origanum tyttanthum, Ziziphora pamiroalaica, Artemisia
persica, Hypericum scabrum, Artemisia baldshuanica, Hordeum bulbosum, Elytrigia
trichophora, Dactylis glomerata, Inula macrophylla).

19.Флороценотип Восточносредиземноморские листопадные

ксерофитные леса (Xerodrymion orientalemediterraneum) или шибляк
Формация
Клена (Acer regelii)
83. Олуговелые кленовники, злаково-разнотравно-тороновые с фрагментами
розарийно- ежовых (Acer regelii, Rosa divina, Aegopodium tadshikorum,
Polygonum coriarium, Prangos pabularia, Ferula kuhistanica, Origanum tyttanthum,
Asyneuma argutum, Lamium album,Tanacetum pseudoachillea, Hordeum bulbosum,
Dactylis glomerata, Scabiosa sоngarica, Rhaponticum integrifolium, Avena
trichophylla, Botriochloa ischaemum, Acroptilon repens, Centaurea squarrosa).
84. Крупнотравно-саванноидные кленовники, фисташково-миндалево-
разнотравно-злаково- разнотравно-ферулевые (Acer regelii, Pistacia vera, Amygdalus
bucharica, Ferula kuhistanica, F. gigantea, Rheum maximoviczii, Hordeum bulbosum,
Elytrigia trichophora, Galium aparine, Prangos pabularia, Scabiosa songarica, Inula
macrophylla, Hypericum perforatum, Nepeta formosa, Thermopsis dolichocarpa,
Alcea nudiflora, Centaurea squarrosa, Acroptilon repens, Dactylis glomerata, Poa
bulbosa, Scabiosa songarica, Thalictrum sultanabadense, Origanum tyttanthum).
85. Крупнозлаково-саванноидные кленовники, Разнокустарниково-
пырейно-ежово- ячменные (Acer regelii, Rosa divina, Cercis griffithii, Calophaca
grandiflora, Hordeum bulbosum, Elytrigia trichophora, Scabiosa songarica,
Botriochloa ischaemum, Prangos pabularia, Vicia tenuifolia, Origanum tyttanthum,
Onobrychis pulchella, Eremostachys baldschuanica, Dactylis glomerata),
86. Чальные кленовники, злаково-разнотравно-солодковые (Acer regelii,
Glycyrrhiza glabra, Hordeum bulbosum, Botriochloa ischaemum, Dactylis glomerata,
Psoralea drupacea, Origanum tyttanthum, Psoralea drupacea, Ziziphora pamiroalaica,
Artemisia kochiiphormis, A. baldshuanica, Carex pachystylis, Poa bulbosa, Colchicum
luteum, Gagea sp. div.),
87. Эфемеретумовые кленовники, фисташково-миндалево-разнотравно-ячменно-
мятликово- осочковые с фрагментами борадачово-ячменно-кострово-фломисовых
(Acer regelii, Amygdalus bucharica, Pistacia vera, Poa bulbosa, Carex pachystylis,
Inula macrophylla, Hordeum bulbosum, Phlomis bucharica, Ferula gigantea, Аnisantha
tectorum, Botriochloa ischaemum, Bromus danthoniae, Inula macrophylla, Cousinia
umbrosa, Rhaponticum integrifolium, Glycyrrhiza glabra, Centaurea squarrosa,
Scabiosa songarica).

Формация
Боярышника (Crataegus pontica)
88. Олуговелые боярышниковники, разнотравно-душицево-васильково-ежовые
(Crataegus pontica, Dactylis glomerata, Hordeum bulbosum, Centaurea squarrosa,
Origanum tyttanthum, Inula macrophylla, Ferula gigantean, Acroptilon repens,
Glycyrrhiza glabra, Prangos pabularia, Piptatherum pamiroalaicum, Pedicularis
 ~ 437 ~
olgae, Eremurus olgae, Astragalus severzovii, Calamagrostis dubia, Botriochloa
ischaemum).
89. Крупнозлаково-саванноидные боярышниковники, ежово-ячменные с
фрагментами разнотравных фисташников (Crataegus pontica, Pistacia vera, Prangos
pabularia, Hordeum bulbosum, Dactylis glomerata, Ferula tadshikorum, Elytrigia
intermedia, Inula macrophylla, Anisantha tectorum, Taeniatherum crinitum,
Glycyrrhiza glabra, Botriochloa ischaemum, Cynodon dactylon, Inula macrophylla,
Ferula gigantea, Scaligeria allioides, Centaurea squarrosa, Bromus oxyodon, B.
danthoniae, Eremurus stenophyllus, Elaeosticta allioides).
90. Крупнотравно-саванноидные боярышниковники, злаково-разнотравно-
ферулево-югановые, с фрагментами солодково-инулево-розарийных (Crataegus
pontica, Rosa ecae, Ferula tadshikorum, Prangos pabularia, Hordeum bulbosum, Elytrigia
intermedia, Inula macrophylla, Anisantha tectorum, Taeniatherum crinitum, Dactylis
glomerata, Piptatherum pamiroalaicum, Origanum tyttanthum, Pedicularis olgae,
Eremurus olgae, Astragalus severzovii, Dactylis glomerata, Poa bulbosa,
Glycyrrhiza glabra, Hordeum bulbosum).
91. Опустыненные боярышниковники, разнотравно-фломисово-мятликово-
осочково-полынные (Crataegus pontica, Artemisia baldshuanica, Carex pachystylis,
Poa bulbosa, Phlomis bucharica, Galium aparine, Hordeum bulbosum, Inula
macrophylla, Ferula tadshikorum, Prangos pabularia, Elytrigia intermedia, Inula
macrophylla, Anisantha tectorum, Taeniatherum crinitum).
92. Эфемеретумовые боярышниковники, разнотравно-мятликово-осочковые
(Crataegus pontica, Carex pachystylis, Poa bulbosa, Crambe kotschyana, Inula
macrophylla, Hordeum bulbosum, Phlomis bucharica, Taeniatherum asperum, Anisantha
tectorum, Vicia tenuifolia).
93. Чальные боярышниковники, злаково-инулево-солодковые (Crataegus pontica,
Glycyrrhiza glabra, Hordeum bulbosum, Dactylis glomerata, Elytrigia trichophora,
Botriochloa ischaemum, Inula macrophylla, Acroptilon repens).

Формация
Чилона (Zizyphus jujuba)
94. Крупнотравно-саванноидные чилонники, ячменно-разнотравно-югановые
(Zizyphus jujuba, Prangos pabularia, Hordeum bulbosum, Eremostachys hissarica).

Формация
Каркаса (Celtis caucasica)
95. Крупнотравно-саванноидные каркасники, разнотравно-ячменные (Celtis
caucasica,
Hordeum bulbosum, Inula grandis, Elytrigia trichophora, Hypericum perforatum).

Формация
Багрянника (Cercis griffithii)
96. Олуговелые багрянники, злаково-разнотравно-пырейно-ячменно-ежовые с
фрагментами ячмено-васильково-душицевых (Cercis griffithii, Dactylis glomerata,
Hordeum bulbosum, Elytrigia trichophora, Calamagrostis dubia, Botriochloa
ischaemum, Prangos pabularia, Vicia tenuifolia, Origanum tyttanthum, Onobrychis
pulchella, Centaurea squarrosa, Eremostachys baldshuanica).
97. Крупнотравно-саванноидные багрянники, кленово-разнотравно-юганово-
ячменные с фрагментами фломисово-мятликово-осочково-бородачовых
фисташников и примесью инулевых боярышниковников (Cercis griffithii, Aсеr
regelii, Crataegus pontica, Pistacia vera, Inula macrophylla, Hordeum bulbosum,
Prangos pabularia, Phlomis bucharica, Botriochloa ischaemum, Taeniatherum crinitum,
Aegilops triuncialis, Centaurea squarrosa, Bromus oxyodon, B. danthoniae, B. sterilis,
 ~ 438 ~
Eremurus stenophyllus, Elaesticta allioides, Carex pachystylis, Poa bulbosa,
Crambe kotschyana).

Формация
Калофаки (Calophaca grandiflora)
98. Крупнотравно-саванноидные калофашники, разнотравно-ферулево-
инулевые, с фрагментами злаково-разнотравных разнокустарниковников и
участием клена (Calophaca grandiflora, Acer regelii, Amygdalus bucharica,
Amygdalus spinosissima, Cotoneaster insignis, Berberis integerrima, Botriochloa
ischaemum, Inula macrophylla, Hordeum bulbosum, Centaurea squarrosa, Origanum
tyttanthum, Bunium persicum, Prangos pabularia, Ferula kuhistanica, F.
tadshikorum, Hordeum bulbosum, Inula macrophylla, Avena trichophylla, Anisantha
tectorum, Poa bulbosa, Роа nemoralis, Aegopodium tadshikorum, Ferula tadshikorum,
Prangos pabularia, Carex pachystylis).
99. Крупнозлаково-саванноидные калофашники, разнотравно-ячменно-
бородачовые (Calophaca grandiflora, Botriochloa ischaemum, Hordeum bulbosum,
Elytrigia trichophora, Inula macrophylla, Prangos pabularia, Carex pachystylis, Poa
bulbosa, Avena trichophylla, Anisantha tectorum, A. sterilis, Bromus oxyodon,
Glycyrrhiza glabra, Vilpia myuros, Phleum paniculatum).

Формация
Фисташки (Pistacia vera)
100. Крупнотравно-саванноидные фисташники, злаково-юганово-ферулевые в
сосчетании с разнот равно-фломисово-ячменными куст арниками (Pistacia vera,
Асеr regelii, Fraxinus raibocarpa, Inila macrophylla, Cousinia umbrosa, Anisantha
tectorum, Centaurea squarrosa, Rhaponticum integrifоlium, Inula macrophylla,
Scabiosa songarica, Ferula foetidissima, Crambe kotschyana, Phlomis bucharica,
Strigosella turkestanica, Cousinia polycephala, Hordeum bulbosum, H. leporinum,
Scaligeria hirtula, Bromus oxyodon, Anisantha tectorum, Aegilops triuncialis, Prangos
bucharica, Dactylis glomerata, Elytrigia trichophora, Taeniatherum asperum, Anisantha
tectorum, Astragalus rytilobus, Aegilops triuncialis, Ferula gigantea, Centaurea
squarrosa, Ziziphora tenuior, Strigosella turkestanica, Phleum paniculatum,
Taeniatherum asperum, Origanum tyttanthum, Onobrychis pulchella, Scaligeria
allioides, Artemisia kochiiformis, Carex pachystylis, Poa bulbosa).
101. Крупнозлаково-саванноидные фисташники, разнотравно-разнокустарниково-
мятликово-осочниковые (Pistacia vera, Fraxinus raibocarpa, Rosa kokanica, Cercis
griffithii, Hordeum bulbosum, Inula macrophylla, Carex pachystylis, Poa bulbosa,
Scabiosa songarica, Phleum phleoides, Rhaponticum integrifolium, Bunium persicum, Inula
macrophylla, Artemisia baldshuanica).
102. Эфемеретумовые фисташники, разнотравно-ячмено-мятликово-осочковые в
сочетании с осочково-инулево-кленовыми миндальниковниками (Pistacia vera,
Acer regelii, Amygdalus bucharica, Poa bulbosa, P. bactriana, Carex pachystylis, Ferula
foetidissima, Bromus oxyodon, Inula macrophylla, Crambe kotschyana, Lindelofia
stylosa, Cousinia polycephala, Phlomis bucharica, Artemisia kochiiformis,
Convolvulus subhirsutus, Phleum paniculatum, Ziziphora tenuior, Astragalus rytilobus,
Scaligeria hirtula, Tulipa tubergeniana, Galium spurium, Zygophyllum gontscharovii).
103. Тимьянниковые фисташники, разнотравно-ячменно-душицево-
зизифоровые (Pistacia vera, Ziziphora pamiroalaica, Psoralea drupacea, Hordeum
bulbosum, Medicago sativa, Centaurea squarrosa, Prangos pabularia, Scabiosa
songarica, Bunium persicum, Origanum tithttantum, Inula macrophylla, Ferula
gigantea, Hordeum bulbosum, Cousinia pseudomollis, Carex pachystylis, Poa bulbosa,
Colchicum luteum, Tulipa praestans, Petilium eduardii, Galium spurium).
104. Галофитные фисташники, мятликово-осочково-однолетнесолянковые
(Pistacia vera, Salsola turkestanica, S. forcipitata, Carex pachystylis, Poa bulbosa,
 ~ 439 ~
Phleum paniculatum, Ziziphora tenuior, Hordeum leporinum, Phlomis bucharica,
Strigosella turkestanica, Aegilops triuncialis, Taeniatherum asperum, Bromus oxyodon,
Papaver pavoninum, Poa bulbosa, Carex pachystylis),
105. Опустыненные фисташники, разнотравно-мятликово-осочково-полынниевые в
сочетании с бодомчово-парнолистниково-полынниками (Pistacia vera, Amygdalus
bucharica, A. spinosissima, Zygophyllum gontscharovii, Artemisia kochiiformis, A.
baldshuanica, Carex pachystylis, Poa bulbosa, Ferula gigantea, Hordeum bulbosum,
Phleum paniculatum, Taeniatherum asperum, Strigosella turkestanica, Phlomis
bucharica, Inula macrophylla, Anisantha tectorum, Phleum paniculatum, Artemisia
scoparia, Taeniacethum asperum).

Формация
Миндаля (Amygdalus bucharica)
106. Крупнотравно-саванноидные миндальники, юганово-ячмено-девясилово-
фломисовые (Amygdalus bucharica, Acer regelii, Ephedra equisetina, Inula
macrophylla, Hordeum bulbosum, Prangos pabularia, Inula macrophylla, Hordeum
bulbosum, Phlomis bucharica, Punica granatum).
107. Опустынненные миндальники, каркасово-багрянниково-фломисово-
ячменные с фрагментами бодочово-ячменно-полынные фисташники (Amygdalus
bucharica, Сeltis caucasica, Cercis griffithii, Pistacia vera, Amygdalus spinosissima,
Inula macrophylla, Hordeum bulbosum, Phlomis bucharica, Artemisia baldshuanica, A.
kochiiformis, Inula macrophylla, Hordeum leporinum, Phlomis bucharica, Vilpia myuros,
Poa bulbosa, Carex pachystylis, Glycyrrhiza glabra).

Формация
Парнолистника (Zygophyllum gontscharovii)
108. Опустынненые парнолистниковники, гаммадово-солянково-полынные
(Zygophyllum gontscharovii, Atraphaxis pyrifolia, Hammada leptoclada, Artemisia
scotina, A. ferganensis, Salsola orientalis, Artemisia kochiiformis, Anisantha tectorum,
Papaver pavoninum, Taeniatherum asperum, Atraphaxis pyrifolia).

Формация
Бодомчи (Amygdalus spinosissima)
109. Низкотравно-саванноидные бодомчовники, разнокустарниково-
однолетнесолянково- мятликово-осочковые (Amygdalus spinosissima, Ampelopsis
vitifolia, Cerasus verrucosa, Rosa eсае, Carex pachystylis, Poa bulbosa, Salsola
turkestanica, S. forcipitata, Phleum paniculatum, Ziziphora tenuior, Bromus oxyodon,
Carex pachystylis, Poa bulbosa, Eremurus stenophyllus, Phleum paniculatum).

20.Флороценотип Степные кустарники (Xerothamnion stepposum)

Формация
Курчавки (Atraphaxis pyrifolia)
110. Низкотравно-саванноидные (эфемеретумовые) курчавники, злаково-
разнотравно- ячменно-солодковые (Atraphaxis pyrifolia, Glycyrrhiza glabra, Hordeum
bulbosum, Bromus oxyodon, Carex pachystylis, Poa bulbosa, Scaligeria allioides, Avena
trichophylla, Botriochloa ischaemum, Dactylis glomerata).
 ~ 440 ~
Формация
Виноградовника
(Ampelopsis vitifolia)
111. Низкотравно-саванноидные (эфемеретумовые) виноградовники,
багрянниково-злаково- югановые (Ampelopsis vitifolia, Cercis griffithii, Prangos
pabularia, Dactylis glomerata, Hordeum bulbosum, Bothriochloa ischaemum, Carex
pachystylis, Poa bulbosa, Eremurus stenophyllus, Vilpia myuros, Phleum paniculatum).

Формация
Вишарника (Cerasus verrucosa)
112. Крупнозлаково-саванноидные вишарники, злаково-разнотравно-
солодковые (Cerasus verrucosa, Hordeum bulbosum, Dactylis glomerata, Elytrigia
trichophora, Leptorhabdos parviflora, Origanum tyttanthum, Acer turkestanicum,
Crataegus pontica).

Формация
Розы (Rosa divina)
113. Тимьянниковые розарии, злаково-юганово-душицево-зизифориевые (Rosa
divina, R. kokanica, Ziziphora pamiroalaica, Origanum tytthanthum, Elytrigia
trichophora, Dactylis glomerata, Vicia tenuifolia, Cousinia umbrosa).

Формация
Эфедры (Ephedra equisetina, E. gerardiana)
114.Тимьянниковые эфедрарии, злаково-душициевые (Ephedra equisetina, E.
gerardiana, Elytrigia trichophora, Dactylis glomerata).

21. Флороценотип Ирано-туранские фриганоиды или ксерофитные

полукустарники (Phryganion = Xerohemithamnion iranoturanicum)
Формация
Полыни (Artemisia persica)
115. Тимьянниковые полынники, разнотравно-зизифорово-пырейные (Artemisia
persica, Hypericum scabrum, Scorzonera acanthoclada, Ziziphora pamiroalaica, Elytrigia
trichophora).

Формация
Вьюнка (Convolvulus subhirsutus)
116. Тимьянниковые вьюнковники, разнотравно-мятликово-осочко-душицевые
(Convolvulus subhirsutus, Origanum tytthanthum, Alcea baldshuanica, Phlomis
bucharica, Centaurea squarrosa, Origanum tytthanthum, Carex pachystylis, Poa bulbosa,
Hordeum bulbosum).

Формация
Псоралеи (Psoralea drupacea)
117.Эфемеретумовые псоралейники, разнотравно-эфемерово-пырейные (Psoralea
drupacea, Elytrigia trichophora, Poa bulbosa, Bromus oxyodon).

Формация
Иссопа (Hyssopus seravschanicus)
118. Крупнотравно-саванноидные иссопники, разнотравно-ежово-югановые
(Hyssopus seravschanicus, Dactylis glomerata, Prangos pabularia).

Формация
Зизифоры (Ziziphora pamiroalaica)
 ~ 441 ~
119. Крупнозлаково-саванноидные зизифоровники, пырейно-злаково-душицевые
(Ziziphora pamiroalaica, Origanum tyttanthum, Elytriga trichophora, Hordeum
bulbosum, Dactylis glomerata, Nepeta podostachys).

Формация
Тимьяна (Thymus seravshanicus)
120. Остепненные (типичные) тимьянники, котовниково-злаково-душицевые
(Thymus seravshanicus, Origanum tyttanthum, Hordeum bulbosum, Dactylis glomerata,
Nepeta podostachys).

22.Флороценотип Крупнотравные горные полусаванны

(Megaloxerocoryphion medioasiaticum)
Формация
Югана (Prangos pabularia)
121. Олуговелые юганники, розарийно-разнотравно-злаково-тороновые (Prangos
pabularia, Rosa divina, Polygonum coriarium, Dactylis glomerata, Alopecurus
seravschanicus, Poа alpina, Ziziphora pamiroalaica, Nepeta podostachys, Thymus
seravshanicus, Leymus baldshuanicus, Festuca alaica, Hordeum bulbosum, Calamagrostis
dubia, Piptatherum pamiroalaicum, Agrostis canina, Ferula kuhistanica, Origanum
tyttanthum).
122. Крупнотравно-саванноидные (типичные) юганники, разнотравно-злаково-
ферулевые (Prangos pabularia, Ferula kuhistanica, Hypericum scabrum,
Ziziphora pamiroalaica, Inula macrophylla, Paraligusticum allioides, Dactylis
glomerata, Hordeum bulbosum, Achillea filipendulina, Vicia tenuifolia, Juniperus
seravschanica).
123. Тимьянниковые юганники, злаково-разнотравно-котовниково-
полынные (Prangos pabularia, Artemisia persica, Ziziphora pamiroalaica, Nepeta
podostachys, Origanum tyttanthum, Roegneria drobovii, Piptatherum pamiroalaicum,
Dactylis glomerata, Potentilla kulabensis, Hypericum scabrum, Leymus baldshuanicus,
Ferula kuhistanica, Ziziphus jujuba).

Формация
Ферулы (Ferula kuhistanica)
124. Олуговелые ферулевники, разнотравно-тороново-ежовые (Ferula
kuhistanica, Dactylis glomerata, Polygonum coriarium, Geranium regelii, Polygonum
coriarium, Thymus seravshanicus, Ziziphora pamiroalaica, Artemisia persica, Lagochilus
sp.).
125. Крупнотравно-саванноидные (типичные) ферулевники, разнотравно-
ячменновые (Ferula kuhistanica, Prangos pabularia, Hordeum bulbosum, Origanum
tyttanthum, Thermopsis dolichocarpa, Galium pamiroalaicum, Astragalus scopiformis).
126. Трагакантовые ферулевники, разнотравно-полынные (Ferula kuhistanica,
Artemisia persica, Nepeta podostachys, Ziziphora pamiroalaica, Hypericum scabrum,
Scorzonera acanthoclada).

Формация
Девясила (Inula macrophylla)
127. Крупнотравно-саванноидные (типичные) девясильники, разнотравно-
юганово- ячменные (Inula macrophylla, Prangos pabularia, Ziziphora pamiroalaica,
Hypericum perforatum, Scorzonera acanthoclada, Hordeum bulbosum, Onobrychis
pulchella, Bromus oxyodon, Colchicum luteum, Cousinia polycephala, Imperata
cylindrica, Erianthus ravennae).
 ~ 442 ~
23. Флороценотип Крупнозлаковые горные полусаванны
(Megagramenoxerocoryphion medioasiaticum)
Формация
Ячменя (Hordeum bulbosum)
128. Крупнозлако-саванноидные (типичные) ячменники, злаково-мятликово-
осочково- разнотравные, с фрагментами инулевых кузиников (Hordeum bulbosum,
Carex pachystylis, Poa bulbosa, Cynodon dactyion, Cousinia polycephala, Inula
macrophylla, Scaligeria allioides, Phlomis bucharica, Anisantha tectorum, A. sterilis,
Onobrychis pulchella, Taeniatherium asperum, Hordeum spontaneum, Carex pachystylis,
Bromus oxyodon, Taeniatherium asperum, Anisantha tectorum, A. sterilis, Phleum
paniculatum, Papaver pavoninum, Cynodon dactylon, Elaeosticta allioides, Hordeum
leporinum, Alhagi canescens, Avena trichophylla, A. fatua, Alcea nudiflora, Vilpia myuros,
Centaurea squarrosa, Acroptilon repens).
129. Крупнотравно-саванноидные (типичные) ячменники, разнотравно-
васильково-югановые в сочетании с вьюнково-инулево-фломисовниками и участием
солодковников (Hordeum bulbosum, Prangos pabularia, Inula macrophylla, Glycyrrhiza
glabra, Scaligeria allioides, Ferula gigantea, F. foetidissima, Avena trichophylla,
Anisantha tectorum, A. sterilis, Aegilops triuncialis, Centaurea squarrosa, Origanum
tyttanthum, Eremurus olgae, Bromus oxyodon, Taeniatherum asperum, Elaeosticta
allioides, Phlomis bucharica, Achillea filipendulina, Phleum paniculatum, Alcea
baldshuanica, Convolvulus subhirsutus, Onobrychis pulchella, Astragalus rytilobus,
Medicago rigidula, M. orbicularis, Galium aparine, Carex pachystylis, Poa bulbosa,
Botriochloa ischaemum, Cynodon dactylon, Elytrigia trichophora, Phragmites australis,
Calamagrostis pseudophragmites, Dactylis glomerata, Elytrigia trichophora, Papaver
pavoninum, Polygonum fibrilliferum, Scilla puschkinioides, Milium vernale, Meristotropis
bucharica, Astragalus rytilobus).

Формация
Пырея (Elytrigia trichophora)
130. Крупнозлако-саванноидные (типичные) пырейники, пальчатково-
разнотравно-ячменные (Elytrigia trichophora, Hordeum bulbosum, Inula macrophylla,
Centaurea squarrosa, Botriochloa ischaemum, Cynodon dactylon, Bromus oxyodon,
Phleum paniculatum).

Формация
Бородача (Botriochloa ischaemum)
131. Крупнозлаково-саванноидные (типичные) бородачовники, разнотравно-
инулево- васильково-пальчатковые в сочетании с пырейными мятликово-
осочковниками (Botriochloa ischaemum, Aegilops triuncialis, Centaurea squarrosa,
Inula macrophylla, Origanum tyttanthum, Heteropappus canescens, Anisantha tectorum,
Taeniatherum asperum, Cynodon dactylon, Glycyrrhiza glabra, Acroptilon repens,
Incarvillea olgae, Carex pachystylis, Hordeum bulbosum, Artemisia baldshuanica,
Anisantha tectorum, Hordeum spontaneum, Aegilops triuncialis, Papaver pavoninum,
Elytrigia trichophora, Phleum paniculatum, Alyssum desertorum, Poa bulbosa, Carex
pachystylis).

Формация
Пальчатки (Cynodon dactylon)
132. Крупнозлаково-саванноидные (типичные) пальчатковники, инулево-
разнотравно- полынно-ячменные (Cynodon dactylon, Hordeum bulbosum, Inula
macrophylla, Cousinia polycephala, Artemisia scotina, Salsola turkestanica, S.
forcipitata).
 ~ 443 ~

24.Флороценотип Ирано-туранская полусаванна (Xerocoryphion

iranoturanicum)
Формация
Фломиса (Phlomis bucharica)
133. Эфемеретумовые фломисники, злаково-девясилово-ячменево-мятликово-
осочковые с фрагментами разнотравных бодочовников (Amygdalus spinosissima,
Phlomis bucharica, Hordeum bulbosum, Inula macrophylla, Carex pachystylis, Poa
bulbosa, Cynodon dactylon, Cousinia polycephala, Aegilops triuncialis, Alhagi canescens,
Salsola turkestanica, S. forcipitata, Strigosella turkestanica, Astragalus campylorrhynchus,
A. rytilobus, Trigonella geminiflora, Hypericum scabrum, Salsola turkestanica, Alcea
nudiflora, Papaver pavoninum, Galium aparine, Acroptilon repens, Artemisia turanica,
Ferula gigantea, Pistacia vera).

25.Флороценотип Эфемеретум (Ephemerocoryphion

orientemediterraneum)
Формация
Мятликово-осочники (Carex pachystylis, Poa bulbosa)
134. Опустыненные мятликово-осочники, злаково-разнотравно-полынные с
фрагментами однолетнесолянковых гаммадников (Hammada leptoclada, Carex
pachystylis, Poa bulbosa, Artemisia scotina, A. baldshuanica, A. turanica, Cynodon
dactylon, Salsola turkestanica, S. forcipitata, Inula macrophylla, Hordeum bulbosum,
Botriochloa ischaemum, Bromus oxyodon, Inula macrophylla, Heteranthelium piliferum,
Vilpia sp.div., Gagea ova, Prangos bucharica, Hordeum leporinum, Phlomis bucharica,
Strigosella turkestanica, Hordeum bulbosum, Salsola turkestanica, S. forcipitata,
Eremurus stenophyllus, Prangos bucharica, Phlomis bucharica, Arabidopsis pumila,
Anisantha tectorum, Bromus japonicus, Gagea sp. div., Juno bucharica, Aegilops
triuncialis, Sorghum halepense, Glycyrrhiza glabra, Hordeum bulbosum).
135. Галофильные мятликово-осочники, разнотравно-мимозково-янтачниково-
однолетне- солянковые (Carex pachystylis, Poa bulbosa, Salsola turkestanica, S.
forcipitata, Hordeum leporinum, Taeniatherum asperum, Phleum paniculatum, Cynodon
dactylon, Salsola turkestanica, Alhagi canescens, Climacoptera sp.div., Prosopis farcta,
Psylliostachys suworowii, Microcephala lamellata, Salsola carinatiformis).
136. Крупнотравно-саванноидные мятликово-осочники, караково-ячменно-
разнотравно- югановые (Роа bulbosa, Carex pachystylis, Prangos bucharica, Cousinia
polycephala, Hordeum leporinum, H. bulbosum, Aegilops triuncialis, Sorghum halepense,
Phragmites australis, Glycyrrhiza glabra, Phlomis bucharica, Strigosella turkestanica,
Salsola turkestanica, S. forcipitata, Cynodon dactylon, Eremurus stenophyllus).

Формация
Лентоостника (Taeniatherum crinatum)
137. Низкотравно-саванноидные лентоостники, разнотравно-заячеячменные
(Taeniatherum crinatum, Hordeum leporinum, Poa bulbosa, Prangos bucharica,
Anisantha tectorum, Bromus japonicus).

Формация
Эгилопса (Aegilops triuncialis)
138. Низкотравно-саванноидные эгилопсники, лентоостниково-юганово-
разнотравно- кострово-ячменные (Aegilops triuncialis, Taeniatherum crinatum, Poa
bulbosa, Prangos bucharica, Hordeum leporinum, H. spontaneum, Bromus oxyodon,
 ~ 444 ~
Phlomis bucharica, Strigosella turkestanica, Salsola turkestanica, S. forcipitata, Bromus
oxyodon).

Формация
Заячеячменя (Hordeum leporinum)
139. Низкотравно-саванноидные заячеячменники, солодково-разнотравно-
ячменно- мятликово-костровые (Hordeum leporinum, Poa bulbosa, Prangos bucharica,
Anisantha tectorum, Bromus japonicus, B. oxyodon, Gagea sp. div., Juno bucharica,
Aegilops triuncialis, Sorghum halepense, Phragmites australis, Glycyrrhiza glabra,
Hordeum bulbosum).

Е. Группа типов экстремоаридной растительности

26.Флороценотип Туранский псаммофитон (Psammophyton
turanicum)
Формация
Саксаула белого (Haloxylon persicum)
140. Эфемеретумовые саксаульники, джузгуново-черкезово-разнотравно-
мятликово- осочковые (Haloxylon persicum, H. aphyllum, Calligonum sp. div., Salsola
richteri, Carex pachystylis, C. physodes, Poa bulbosa, Glycyrrhiza glabra, Alhagi
canescens, Anisantha tectorum, Leptaleum filifolium).

Формация
Джузгуна (Calligonum caput-medusae)
141. Низкотравно-саванноидные джузгунники, черкезово-солянково-
гребенщиково- мятликово-осочковые (Calligonum griseum, С. caput-medusae, Salsola
forcipitata, S. turkestanica, S. richteri, Carex phisodes, C. pachystylis, Poa bulbosa,
Tamarix ramosissima).

Формация
Черкеза (Salsola richteri)
142. Низкотравно-саванноидные черкезники, мятликово-осочковые (Salsola
richteri, Carex pachystylis, Poa bulbosa).

27. Флороценотип Туранская полукустарниковая пустыня или

Туранские пустынные полукустарники (Eremophyganion turanicum)
Формация
Гаммады (Hammada leptoclada)
143. Низкотравно-саванноидные гаммадники, фломисово-мятликово-осочково-
полынные (Hammada leptoclada, Artemisia scotina, A. turanica, Carex pachystylis,
Poa bulbosa, Phlomis bucharica).

Формация
Полыни (Artemisia ferganensis)
144. Крупнозлаково-саванноидные полынники, разнотравно-кострово-
бородачово-ячменные (Artemisia ferganensis, Artemisia baldshuanica, Hordeum
bulbosum, Botriochloa ischaemum, Cynodon dactylon, Phlomis bucharica, Alhagi
kirghisorum, Bromus oxyodon, B. danthoniae, Scaligeria hirtula, S. аllioides, Poa bulbosa).
145. Крупнотравно-саванноидные полынники, разнокустарниково-злаково-
разнотравно- девясиловые (Amygdalus bucharica, Zygophyllum gontscharovii,
 ~ 445 ~
Amygdalus spinosissima, Atraphaxis pyrifolia, Artemisia ferganensis, Artemisia
kochiiformis, A. scotina, Hordeum bulbosum, H. leporinum, H. spontaneum, Inula
macrophylla, Bromus oxyodon, Crambe kotschyana, Phlomis bucharica, Phleum
paniculatum, Vilpia myuros, Anisahtha tectorum, Inula macrophylla, Ferula gigantea,
Botriochloa ischaemum, Poa bulbosa, Carex pachystylis, Taeniatherum asperum,
Phleum paniculatum, Ferula gigantea, Aegilops triuncialis, Anemone bucharica,
Tulipa tubergeniana, Anisantha tectorum, Scorzonera circumflexa, Lachnophyllum
gossypinum, Hypogomphia turkestana),
146. Крупнотравно-саванноидные полынники, разнотравно-мятликово-осочковые
(Artemisia ferganensis, A. kochiiformis, A. scotina, A. turanica, Carex pachystylis,
Poa bulbosa, Hordeum bulbosum, Phlomis bucharica),
147. Низкотравно-саванноидные полынники, мятликово-осочковые (Artemisia
baldshuanica, Carex pachystylis, Poa bulbosa).

Формация
Полыни туранской (Artemisia turanica)
148. Низкотравно-саванноидные (эфемеретумовые) туранополынники,
разнотравно- мятликово-осочково-заячеячменные (Artemisia turanica, Astragalus sp.
div., Alyssum desertorum, Hordeum leporinum, Anisantha tectorum, Erophila verna,
Leptaleum filifolium, Carex pachystylis, Poa bulbosa, Ixiolirion tataricum,
Hypogomphia turkestana, Inula macrophylla, Phlomis bucharica, Hordeum leporinum,
Anemone bucharica, Tulipa tubergeniana, Taeniatherum asperum, Scorzonera
circumflexa, Lachnophyllum gossipinum, Hypogomphia turkestana).
149. Галофитные туранополынники, гаммадово-черкезово-парнолистниково-
мятликово- осочково-костровые (Artemisia turanica, Zygophyllum gontscharovii,
Hammada leptoclada, Salsola richteri, Juno bucharica, Haplophyllum sp., Bromus
oxyodon, Salsola orientalis, S. carinatiformis, Senecio renardii, Amaranthus sp. div.).

28. Флороценотип Ирано-Туранская псаммосаванна

(Psammodendropoion iranoturanicum)
Формация
Эфедры (Ephedra strobilacea)
150. Пс аммофитные эфедрарии, гамантусово-осочковые (Ephedra
strobilacea, Carex pachystylis, C. physodes, Gamantus gamocarpus).

Формация
Ферулы (Ferula foetida)
151. Псаммофитные ферулевники, однолетносолянково-осочковые (Ferula
foetida, Carex physodes, Kalidium caspicum, Anabasis aphylla).

Формация
Доремы (Dorema sabulosum)
152. Псаммофитные доремы, мятликово-осочковые (Dorema sabulosum, Carex
pachystylis, C. physodes).

29.Флороценотип Галофитон (Halophyton turanicum)

Формация
Гребенщика (Tamarix hispida)
153. Псаммофитные гребенщиковники, однолетнесолянково-эфемероидные
(Tamarix hispida, Carex pachystylis, Atriplix flabellum, Kalidium caspicum, Anabasis
aphylla).
 ~ 446 ~
Формация
Пашмака и лебеды (Halocharis hispida, Atriplix flabellum)
154. Псаммофитные пашмаковники, однолетнесолянково-лебедовниково-
пашмаковники (Halocharis hispida, Atriplix flabellum, Gamanthus gamocarpus,
Psylliostachys suworowii, P. spicata, Kalidium caspicum, Anabasis aphylla, Climacoptera
psilostachis, Gamanthus gamocarpus).

Ж. Группа типов реликтовой субтропической

растительности
(Реликтовые флороценотипы субтропических флор)
30.Флороценотип Пойменный горный лес (Potamodrymion
subtropico- mediterraneum)
Формация
Платана (Platanus orientalis)
155. Неморальные платанники, разнотравно-снытьево-коротконожково-
недотроговые (Platanus orientalis, Brachypodium silvaticum, Aegopodium
tadshikorum, Impatiens parviflora, Brachypodium silvaticum, Impatiens parviflora).

Формация
Хурмы (Diospyros lotus)
156. Олуговелые хурмовники, разнотравно-ежовые (Diospyros lotus, Dactylis
glomerata).

Формация
Ивы (Salix wilhelmsiana)
157. Олуговелые ивняки, разнотравные c участием тамарикса (Salix wilhelmsiana,
Tunica stricta, Poa pratensis, Tamarix arceuthoides).

31.Флороценотип Тугаи (Xeropotamodrymion asiaticum)

Формация
Туранги (Populus pruinosa)
158. Олуговелые туранговники, разнотравно-солодковые (Populus pruinosa,
Calamagrostis dubia, Glycyrrhiza glabra, Trachomitum scabrum, Populus
pruinosa, Phragmites communis, Glycyrrhiza glabra, Trachomitum scabrum).

Формация
Джиды (Elaeagnus angustifolia)
159. Олуговелые джидовники, разнотравно-аджиреково-эриантусово-киячниковые
(Elaeagnus angustifolia, Imperata cylindrica, Calamagrostis dubia, Trachomitum
scabrum, Eryantus ravennae, Glycyrrhiza glabra, Aeluropus litoralis, Alhagi canescens).

Формация
Дерезы (Lycium ruthenicum)
160. Водно-болотные дерезовники, рогозово-тростниковые-дерезовники (Lycium
ruthenicum, Phragmites communis, Typha angustifolia).

32.Флороценотип Реликтовые крупнозлаковые саванноиды

(Potamomegalopojon mediterraneum)
 ~ 447 ~
Формация
Ериантуса (Erianthus ravennae)
161. Олуговелые ериантусники, разнотравно-сахаротростниковые (Erianthus
ravennae, Saccharum spontaneum, Imperata cylindrica, Typha angustifolia).

Формация
Кияка (Imperata cylindrica)
162. Олуговелые киячники, турангово-джидово-гребенщиково-аджериковые в
сочетании с разнотравно-солянково-солодковыми киячниками (Imperata cylindrica,
Populus pruinosa, Elaeagnus angustifolia, Tamarix ramosissima, Salsola turkestanica, S.
richteri, S. orientalis, S. laricifolia, Halocharis hispida, Aeluropus litoralis).

Формация
Гараба (Arundo donax)
163. Олуговелые гарабовники, сахарнотростниково-киячниковые (Arundo donax,
Imperata cylindrica, Saccharum spontaneum).

33. Флороценотип Субтропико-средиземноморская реликтовая

«растительность пестроцветов» (Phryganoeremion subtropico-
mediterraneum)
Формация
Отостегии (Otostegia sogdiana, O. fedtschenkoana)
164. Петрофитные отостегии, гаммадово-мятликовые отостегиовники (Otostegia
sogdiana, O. fedtschenkoana, Poа alpina, Hammada leptoclada).

Формация
Каперса (Capparis rosanoviana)
165. Саванноидные каперсовники, мятликово-осоково-полынно-ячменные
каперцовники (Capparis rosanoviana, Hordeum leporinum, Poa bulbosa, Carex
pachystylis).

Формация
Качима (Gypsophila vedeneevae, G. fedtschenkoana)
166. Саванноидные качимовники, мятликово-осочково-ячменные качимовники
(Gypsophila vedeneevae, G. fedtschenkoana, Hordeum bulbosum, Poa bulbosa, Carex
pachystylis).

34.Флороценотип Реликтовые субтропические саванны

(Thamniopojon subtropico-mediterraneum)
Формация
Mимозки (Prosopis farcta)
167. Саванноидные мимозники, ячменно-мятликово-осочковые (Prosopis farcta,
Hordeum leporinum, Poa bulbosa, Carex pachystylis).

З. Группа типов гидрофитной и гигрофитной растительности

35.Флороценотип Гигрофитные злаковые и травники

(Hygrocoryphiopoion asiaticum)
 ~ 448 ~
Формация
Тростника (Phragmites communis)
168. Водно-болотные тростниковники, джидово-гребенщиково-рогозовые
(Phragmites communis, Elaeagnus angustifolia, Tamarix ramosissima, Т. hispida, Typha
angustifolia, Saccharum spontaneum).

Формация
Рогоза (Typha angustifolia)
169. Водно-болотные рогозники, дерезово-гребенщиково-аджирековые (Typha
angustifolia, Saccharum spontaneum, Lycium ruthenicum, Tamarix hispida, Aeluropus
litoralis).

36. Флороценотип Гидрофитная воднопогруженная растительность

(Hydrocoryphion asiaticum)

37. Флороценотип Гидрофитная плавающая растительность

(Hydromegaloplankton asiaticum)

И. Группа типов петрофитной растительности

38.Флороценотип Ксеролитофитон, ксерофитная растительность

скал (Xerolithophyton iranoturanicum)
Формация
Лисохвоста (Alopecurus textilis)
170. Олуговелые (типичные) лисохвостники, разнотравно-тороновые (Alopecurus
textilis, Polygonum coriarium, Arabidopsis wallichii, Rosularia hissarica).

Формация
Осоки (Carex koshevnikovii)
171. Криофитные осочники, богаторазнотравно-бескильницевые осоковники (Carex
koshevnikovii, Puccinellia subspicata, Arabis kokanica, Rosularia hissarica, Scutellaria
hissarica).

Формация
Розеточницы (Rosularia hissarica)
172. Криофитные розеточницовники, кобрезиво-осоковые (Rosularia hissarica,
Carex orbicularis, Cobresia persica).

39.Флороценотип Мезолитофитон, мезофитная растительность скал

(Mesolithophyton oreoasiaticum)
Формация
Очитка (Sedum ewersii)
173. Остепненные очитковники, разнотравно-типчаковые очитковники (Sedum
ewersii, Festuca sulcata, Schoenoxiphium hissaricum, Dionysia hissarica, Viola biflora).

Формация
Родиолы (Rhodiola sp.div.)
174. Кузиниевые радиолы (Rhodiola sp. div., Cousinia splendita).
 ~ 449 ~
Формация
Лапчатки (Potentilla desertorum)
175. Тороновые лапчатники (Potentilla desertorum, Polygonum coriarium).

40. Флороценотип Ксерохазмофитон, растительность теплых осыпей

(Xerochasmophyton iranoturanicum)
Формация
Мунчи (вики) (Vicia kokanica)
176. Петрофитные мунчовники, бедноразнотравные-рисовидковые виковники
(Vicia kokanica, Piptatherum kokanicum, Stachys hissarica, Astragalus sp. div).

41. Флороценотип Криопетрофитон, растительность холодных

каменников, осыпей (Cryopetrophyton oreoasiaticum)
Формация
Астрагала (Astragalus olgae)
177. Петрофитные астрагальники лютиково-разнотравные (Astragalus olgae,
Oxytropis platonychia, Draba olgae, Ranunculus rubrocalyx).

К. Группа типов антропогенной растительности

42. Флороценотип Чальная растительность (Deuteropotamocoryphion

mediterraneum)
Формация
Солодки (Glycyrrhiza glabra)
178. Аджиреково-ячменные солодковники (Glycyrrhiza glabra, Hordeum bulbosum,
Cynodon dactylon).

43. (179.) Флороценотип Богарные посевы (Agroephemeralia

iranoturanica)

44. (180.) Флороценотип Поливные культурные угодья травяной

растительности (Agrophydrophytalia)

45. (181.) Флороценотип Поливные и богарные лесосады, сады и

лесокультуры (Agroxylophytalia)

46. (182.) Флороценотип Комплексная растительность мест

поселения (Pagophytalia)

З. Группа типов гидрофитной и гигрофитной растительности

35.Флороценотип Гигрофитные злаковые и травники

(Hygrocoryphiopoion asiaticum)
Формация
Тростника (Phragmites communis)
 ~ 450 ~
168. Водно-болотные тростниковники, джидово-гребенщиково-рогозовые
(Phragmites communis, Elaeagnus angustifolia, Tamarix ramosissima, Т. hispida, Typha
angustifolia, Saccharum spontaneum).

Формация
Рогоза (Typha angustifolia)
169. Водно-болотные рогозники, дерезово-гребенщиково-аджирековые (Typha
angustifolia, Saccharum spontaneum, Lycium ruthenicum, Tamarix hispida, Aeluropus
litoralis).

36. Флороценотип Гидрофитная воднопогруженная растительность

(Hydrocoryphion asiaticum)

37. Флороценотип Гидрофитная плавающая растительность

(Hydromegaloplankton asiaticum)

И. Группа типов петрофитной растительности

38.Флороценотип Ксеролитофитон, ксерофитная растительность

скал (Xerolithophyton iranoturanicum)
Формация
Лисохвоста (Alopecurus textilis)
170. Олуговелые (типичные) лисохвостники, разнотравно-тороновые (Alopecurus
textilis, Polygonum coriarium, Arabidopsis wallichii, Rosularia hissarica).

Формация
Осоки (Carex koshevnikovii)
171. Криофитные осочники, богаторазнотравно-бескильницевые осоковники (Carex
koshevnikovii, Puccinellia subspicata, Arabis kokanica, Rosularia hissarica, Scutellaria
hissarica).

Формация
Розеточницы (Rosularia hissarica)
172. Криофитные розеточницовники, кобрезиво-осоковые (Rosularia hissarica,
Carex orbicularis, Cobresia persica).

39.Флороценотип Мезолитофитон, мезофитная растительность скал

(Mesolithophyton oreoasiaticum)
Формация
Очитка (Sedum ewersii)
173. Остепненные очитковники, разнотравно-типчаковые очитковники (Sedum
ewersii, Festuca sulcata, Schoenoxiphium hissaricum, Dionysia hissarica, Viola biflora).

Формация
Родиолы (Rhodiola sp.div.)
174. Кузиниевые радиолы (Rhodiola sp. div., Cousinia splendita).
 ~ 451 ~
Формация
Лапчатки (Potentilla desertorum)
175. Тороновые лапчатники (Potentilla desertorum, Polygonum coriarium).

40. Флороценотип Ксерохазмофитон, растительность теплых осыпей

(Xerochasmophyton iranoturanicum)
Формация
Мунчи (вики) (Vicia kokanica)
176. Петрофитные мунчовники, бедноразнотравные-рисовидковые виковники
(Vicia kokanica, Piptatherum kokanicum, Stachys hissarica, Astragalus sp. div).

41. Флороценотип Криопетрофитон, растительность холодных

каменников, осыпей (Cryopetrophyton oreoasiaticum)
Формация
Астрагала (Astragalus olgae)
177. Петрофитные астрагальники лютиково-разнотравные (Astragalus olgae,
Oxytropis platonychia, Draba olgae, Ranunculus rubrocalyx).

К. Группа типов антропогенной растительности

42. Флороценотип Чальная растительность (Deuteropotamocoryphion

mediterraneum)
Формация
Солодки (Glycyrrhiza glabra)
178. Аджиреково-ячменные солодковники (Glycyrrhiza glabra, Hordeum bulbosum,
Cynodon dactylon).

43. (179.) Флороценотип Богарные посевы (Agroephemeralia

iranoturanica)

44. (180.) Флороценотип Поливные культурные угодья травяной

растительности (Agrophydrophytalia)

45. (181.) Флороценотип Поливные и богарные лесосады, сады и

лесокультуры (Agroxylophytalia)

46. (182.) Флороценотип Комплексная растительность мест

поселения (Pagophytalia)